Глава 3Название: С любимыми не расставайтесь
Автор: Almond
Тип: гет
Герои: Костя/Мария; Годрик/Ровена
Рейтинг: PG
Жанр: роман
Дисклеймер: Что не мое — Дж. К. Роулинг.
— Вы так хороши сегодня.
Мария, не поднимая глаз, слегка нахмурилась. Милые молодые люди, до определенного момента, конечно, милые, они всегда — или почти всегда — старались обратить на себя внимание. Кокетничанье с хорошеньким врачом было одним из редких развлечений для пациентов.
Обычно Мария подыгрывала. Но сегодня настроения не было совсем. Сегодня вообще серо. Дождь, и плакать хочется.
— Мария, вы чем-то расстроены?
А вот это что-то новенькое. Марию обычно не спрашивают о ее проблемах, да и о жизни не спрашивают — больным это не к чему. Она делает вид, что не слышит.
А пациент — болезненно худой, болезненно рыжий и болезненно бледный, — подтягивает одеяло до подбородка. Его глаза осуждающе блестят.
Марию это не трогает. Сегодня серо, и жалко только себя. Она выключает свет в палате и выходит. Вечерний обход закончен.
Неправда, что врачи учатся не жалеть пациентов. Им не все равно, что у них грубеет душа. Просто от врачей ждут, что они не будут жалеть. И они стараются не разочаровывать. В конце концов, жалость убивает — это не пустые слова, врачи как никто другой понимают. Их обязанность внушать уверенность, а не жалеть.
Но врачи страдают от жалости. Всегда.
***
Они стояли, держась за руки, на самом краю обрыва. Оба были готовы. Простые белые одежды, распущенные волосы, пальцы без родовых перстней.
Позади была толпа. Только что толпа беснующаяся, выкрикивающая проклятия, осуждающая, гневная — огромное скопище быдла, если проще. Теперь умолкнувшая, словно по приказу. Настороженно прислушивающаяся. И ждущая.
Стоит Ровене оглянуться, и она увидит одинаковые взгляды, в которых застыло мрачное ожидание, смешанное с испугом, и что страшнее, с непоколебимой уверенностью в правильности происходящего. Эту уверенность хорошо подкреплять зажженными факелами и заряженными арбалетами, нацеленными ей и Годрику в спину. Так оно и было.
— Где же мы допустили ошибку? — Годрик смотрел прямо перед собой, сосредоточенно нахмурив лоб. Он все еще не верил; размышлял, как такое могло случиться, искал выход. Выхода нет, Ровена это сразу поняла. А Годрик борется до последнего.
— Думаю, для начала нам не нужно было отпускать Салазара, — сказала Ровена, чтобы хоть что-то сказать.
Позволили уйти Салазару, позволили отдалиться Хельге, позволили друг другу разлюбить. И еще Хелена и не поймет потом, вот что самое обидное. Она так и скрывается где-то в восточных королевствах.
Годрик промолчал. Теперь стоит оглянуться назад, ведь наступил момент, когда можно позволить себе подобную роскошь — припомнить все свои ошибки, осознать их, быть может, разрешить чувству вины затопить с головой, что не разрешалось никогда. Попросить прощения. Тоже — быть может.
— Ваше последнее слово?
Годрик вздрогнул, и его губы исказила презрительная ухмылка. Он недавно научился так ухмыляться, а груз цинизма недавно научился оставлять на нем свои следы.
Ровена обернулась.
Перед толпой стоял высокий, статный мужчина в монашьей рясе. Заслонял он себя, как и положено, крестом — большим, деревянным, что удивительно... священнослужители в последнее время предпочитают более роскошные материалы. В синих глазах его, того же оттенка, что и глаза Ровены — цвета глубокого неба, сиял нестерпимый огонь веры. Ровена и Годрик впервые столкнулись с таким сильным и преданным служителем церкви. Это был настоящий охотник, а они оказались жертвой ему по зубам.
Они молчали, и монах продолжил:
— Шагните же в бездну, и если Господь пощадит вас, вы не погибнете.
— Твой господь сможет удержать нас от острых камней, что внизу? Или соберет нас по кусочкам после? — Годрик говорил серьезно, так, что даже Ровена невольно покосилась на него.
— Если откажитесь — вас ждет огонь.
Монах был спокоен. Он делал свое дело — к делам всегда нужно относиться просто. Он оружие Бога. И он прекрасно знает, что Господь их не помилует. Волшебников не должно жалеть, они не люди.
Кровавые язычки пламени факелов толпы казались Ровене тем самым входом в тот самый Ад. Лица селян (многих она знала) — мордами бесят. Сам монах — да. Он казался тем, кем был.
— Мы никогда не причиняли никому зла. Так что твоя вера говорит?
На секунду Годрику показалось, что в глазах монаха мелькнула смертельная тоска.
Монах тихо ответил:
— Шагните в бездну.
Ровена стиснула ладонь Годрика.
— Даже если мы расстанемся с тобой...
Он встретил ее взгляд. Ровена улыбалась. Кротко, ласково. Он помнил эту улыбку — когда-то давно она дарила ее ему.
Ровена прощалась.
— Мы все равно встретимся. — Он коснулся губами белого лба.
Размытое серое небо над головой и под ногами разом вздохнуло — надрывно, с тоской, той же, что застыла в глазах монаха, с жадностью, той же, что играла на лицах селян.
Приняло волшебников.
***
— Мария, что все-таки случилось? — горячий шепот, так неожиданно раздавшийся в, казалось, спящей палате заставил Марию вздрогнуть.
— Костя, вы почему не спите?
— Не могу. Вы мне показались такой грустной сегодня, что я... — Рыжий тощий пациент рывком сел на кровати. В свете луны, залившей палату, алый румянец на его впалых щеках казался особенно нездоровым.
Мария стремительно подошла к Косте, села рядом, накрыла горячий лоб ладонью.
— Костя, вам нельзя волноваться. Со мной все хорошо, просто взгрустнулось вдруг. Весна все же, усталость зимняя скапливается...
— На все-то вы ответ найдете, — бледно улыбнулся Костя, внимательно всматриваясь в ее лицо.
— Да, работа такая. А вам и, правда, волноваться нельзя. Сейчас я вам успокаивающий укол сделаю, хорошо? — Мария собралась встать, но Костя ее удержал.
— Просто полнолуние сегодня. — Он заглянул ей в глаза. Синие, как глубокое небо. — И весна, правильно. Вы же получше меня знаете, что это значит. Обострение.
— У вас опять галлюцинации? — Мария хотела спросить, как должен спрашивать врач — сухо, по-деловому, но вышло жалобно. Словно, очень просила не говорить правды.
Костя виновато потупил глаза, и Мария вздохнула.
— У меня же шизофрения, — попробовал оправдаться Костя. — Как у нас всех.
— Мне иногда кажется, что вы правы. В этом: «у всех нас».
— К вам они тоже приходят? — понимающе улыбнулся Костя.
Мария не смотрела на него. Ее взгляд застыл на болезненно бледной луне в болезненно сером небе за болезненно маленьким окном с решетками.
— Волшебник и волшебница. Она — сильная, красивая, с глазами цвета синего-синего неба, какое зимой бывает перед тем, как придут сумерки. Он — высокий, храбрый и такой хороший...
Костя осторожно сжал ее ладонь.
— За расставанием будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставанием будет встреча,
Вернемся оба — я и ты, — прошептала Мария.
И кротко и ласково улыбнулась ему.
_______________________________
В тексте использованы строчки из «Баллады о прокуренном вагоне» А. Кочеткова.
