Глава 3: Бессонная ночьСнизу доносился громкий храп. Рон часто храпел во сне, Гарри привык к этому ещё в школе. Гермиона поначалу очень страдала и предпочитала составлять ему компанию во время ночных дежурств у палатки.
Потом скопившаяся усталость взяла своё - Гермиона довольно ловко научилась менять положение тела Рона чарами левитации, осторожно и почти незаметно переворачивая его со спины на бок.
Но сегодня вечером перед сном она твердо заявила, что ей совершенно необходимо выспаться, иначе она просто не переживет завтрашнего дня. Распаковав маленькую синюю коробочку, Гермиона достала из неё пузырёк и, высыпав на ладонь сразу несколько крошечных шариков, напоминающих драже, разом отправила их в рот.
С недоверием рассматривая лежащие на своей руке белые гранулы, Рон рассудительно заметил:
- Мама говорит, что маггловская химия - это жуткая отрава.
- И верная смерть, - буркнула Гермиона, натягивая на себя одеяло.
- А что значит «гомеопатическое средство»? – спросил Гарри, прочитав надпись на коробочке.
- Ну... это значит... - Гермиона замялась, видимо, не зная, как объяснить понятнее, и подбирая слова, - это значит, что яд будет накапливаться в организме и действовать наверняка, - произнесла она с трагической ноткой в голосе, так что Рон сначала побледнел, и лишь потом облегчённо вздохнул.
Гомеопатическое снотворное на Гарри не подействовало, хотя он, строго в соответствии с инструкцией, положил под язык семь гранул и медленно их рассосал. Но, поскольку у Избранного всё давно было не как у нормальных людей, удивляться не приходилось. Гарри вздохнул и отвернулся к стене. Снова в голову начали лезть беспокойные мысли о Джинни.
У Рона и Гермионы всё было иначе. Они предлагали себя друг другу такими, какими были на самом деле, не стесняясь показаться ни глупыми, ни заумными, и не размышляя слишком долго о том, как вторая половинка воспримет шутку. Они не стеснялись своих слабостей, слёз, даже ревности не стеснялись. Гарри чувствовал, что это правильно - так и должно быть у любящих друг друга людей.
Его отношения с Джинни были другими… какими-то искусственными, ненатуральными. Гарри самого себя ощущал если не подделкой, то уж точно немного другим человеком, словно в каком-то раздвоенном состоянии.
С одной стороны, это был беззаботный балбес, которого если что и волнует, то, в лучшем случае, недописанное эссе по трансфигурации. С другой - худшей, Гарри изображал из себя героя.
Все шесть лет, проведенных в школе, он не мог упрекнуть себя в том, что заразился звёздной болезнью, но в разговорах с Джинни Мальчик-Который-Выжил упорно вылезал на поверхность и заслонял собой настоящего Гарри Поттера. Он даже не мог до конца понять, каким образом это получалось.
Уступая просьбам своей подружки, Гарри рассказывал ей о прошлых приключениях, так называемых «подвигах», начиная с первого курса. Хотя он честно старался быть объективным, его рассказы, поначалу вялые и односложные, постепенно обросли массой интересных подробностей, о которых ни Рон, ни Гермиона не имели понятия.
Последние полторы недели бурного романа своего друга с мисс Уизли Гермиона любила острить на тему «новых частностей», и делала это подозрительно точно. После очередной такой шпильки Рон, похлопав Гарри по плечу, озабоченно сказал:
- Ну, ты даешь, дружище... Говоришь, так со всего размаху и заехал василиску кулаком в его огромный жёлтый глаз, тускло мерцающий во мраке?
Гарри и Гермиона покатились со смеху, а Джинни нахмурилась.
- Так это что, неправда всё?! – возмутилась она, уперев руки в бока и глядя на Гарри сверху вниз. Однако чувствовалось, что грозное выражение на её лице продержится недолго: в светло-карих глазах Джинни плясали лукавые огоньки.
- Не более, чем наколка на груди в виде венгерской хвостороги, - отозвалась Гермиона, еще раз переглянувшись с Гарри и одобрительно подмигнув.
- И не более правда, чем то, что некто Поттер - настоящий мачо, - насмешливо добавил Гарри.
Джинни прыснула, а Рон и Гермиона сдержанно улыбнулись.
Через пару дней после этого разговора Джинни буквально приперла «мачо» к стенке, требуя говорить правду и только правду.
Ее неуёмная напористость, мягко говоря, досаждала. Мало того, что возлюбленная каждый день допоздна засиживалась в библиотеке, готовясь к экзаменам, мало того, что Гермиона бесконечно зудела по поводу этих самых экзаменов, мало того, что Снейп, сволочь, завёл привычку задерживать его по субботам все дольше и дольше… Ещё и Джинни тратит драгоценное время на ерунду!
- Потом, - отмахнулся Гарри, начальственно притягивая девушку к себе. – Когда экзамены сдашь.
Но Джинни в руки не далась, отстранилась.
- Сердцем чувствую, в моём билете вопрос про василиска будет непременно, - сказала она, выжидательно уставившись на Гарри.
Он приуныл: объятия и поцелуи откладывались на неопределенный срок, а у них всего жалкий неполный час – перерыв между занятиями.
- Что ты хочешь знать? – спросил Гарри, обреченно поглядывая на часы.
- Правду, - ответила Джинни с вызовом.
- Хорошо, - устало сказал Гарри. – Правда состоит в том, что если бы не прилетел Фоукс и не выклевал змею глаза, я бы умер. Если бы феникс не пустил слезу над раненым плечом, я бы умер. Если бы я ещё хоть немного продолжал слушать разглагольствования Тома, он успел бы превратиться в полноценного волшебника, и убил бы нас обоих.
- Но ведь ты же разобрался со всеми: и с Томом, и с василиском, и с дневником, - возразила Джинни. – Ты победил.
- Но при этом сам чуть не умер от страха, - сердито заявил Гарри. – Мы с Роном полезли в эту проклятую трубу, не представляя себе, что нас ждет!
- Потому что вы, - начала Джинни, - настоящие...
- ...идиоты! – жёстко закончил Гарри.
- А что, по-твоему, вы должны были сделать? – нахмурившись, спросила Джинни.
- Не знаю, - Гарри вздохнул. – Наверное, пойти в учительскую и выложить всё, что знали, МакГонагалл.
- Почему МакГонагалл?
- Потому что тогда в школе не было Дамблдора.
- Ммм... интересно, - заметила Джинни, переходя на примирительный тон и делая шаг вперёд, явно намериваясь прижаться к парню. - Значит, в следующий раз, когда в школе не будет Дамблдора, ты выложишь всё МакГонагалл.
- Нет! – ответил он решительно, обрывая любые намеки на продолжение темы. Гарри машинально взмахнул руками, грубо отстранив девушку от себя. - Ох, прости!
Гарри прижал её к себе, но его продолжала грызть досада на глупую девчонку, которая лезет туда, о чем понятия не имеет. В тот летний послеполуденный час, глядя на лениво ползущие по небу облака, на игру солнечных лучей в зеркальной глади озера, Гарри и в страшном сне не мог представить, что совсем скоро Дамблдора на самом деле не будет в школе. Что он умрёт…
С той минуты разговоры о подвигах прекратились. Фантазии на тему Квирелла и василиска истощились, а о Сириусе и Седрике он предпочитал молчать.
Джинни больше вопросов не задавала. Гарри вообще не мог вспомнить, успели ли они поговорить о чем-нибудь существенном последнюю неделю своего скоротечного романа. Они встречались у портрета. Услышав знакомое: «А вот и я», Гарри брал подружку за руку и отводил в укромный уголок. Джинни не сопротивлялась и не спрашивала, куда они идут. Похоже, ей было совершенно всё равно.
Опасаясь откровенных разговоров, Джинни прикусила язык, но дала волю телу. Она неожиданно раскрепостилась. Её руки частенько залезали под рубашку, пальцы сначала робко, а потом нервно пробегали по спине, поглаживали шею, грудь, взлохмачивали волосы.
После таких свиданий Гарри, точно очумелый, бежал в ванную для старост... Но, по правде говоря, ему не на что было жаловаться – если не считать того, что при встрече с Роном приходилось опускать глаза, едва ли он мог рассчитывать на большее счастье.
И все-таки он немного завидовал Рону и Гермионе. Они позволяли друг другу то, чего он не мог позволить себе в отношениях с Джинни – откровенность. Откровенность была недосягаема и год назад, и сейчас. А он, наивный, думал, что у них будут часы, дни, целые годы на разговоры. Разве что годы... За годы, пожалуй, он выложит ей всё, что приключилось, но очень, очень дозированно… Ни к чему волновать её лишний раз.
Она не пишет мне, потому что боится показаться назойливой, глупой, смешной, неуместной... Это же понятно. Она боится встречаться со мной, потому что боится разочаровать меня своим унылым видом. Неужели она не понимает, что мне нужно держать кого-то за руку, когда опускается крышка гроба и в него молотком заколачивают гвозди? Разделить боль – кажется, это так называется…
Гарри испугался своих мыслей, едва они успели оформиться в нечто конкретное - выходило, что он эгоист и думает только о себе. Ему одиноко, и он мечтает за кого-нибудь подержаться, успокоиться, переложить что бы то ни было с больной головы на здоровую... Что за ерунда!
Семейным людям вообще не обязательно разговаривать целыми днями, да и разговаривать можно о пустяках. Можно вместе чистить капусту, варить луковый суп, чинить шкаф, жевать таблетки... Болтают же Рон с Гермионой о таблетках!
Надо написать Джинни что-нибудь лёгкое, несерьезное. Например, сообщить о том, что он прикончил Волдеморта и, вопреки её опасениям, так и не встретил в лесах вейлу. Так что теперь готов встретиться со своей девочкой прямо около дома её тетушки, скажем, часов в шесть вечера.
Светлая мысль пришла в голову под утро, когда узкая полоска между портьерами стала светлеть. Как часто бывает после тяжелых раздумий, накатила усталость, глаза закрылись сами собой… Гарри и не заметил, как заснул.
