Глава 3Вот уже которую ночь Алису мучили дурные сны. Пробуждение по утрам носило на себе препротивнейший отпечаток. Словно что-то липкое и черное, как деготь, вымазывало сны Алисы темной, жирной жижей. Девушка нестерпимо скучала по своим ярким до безумия снам, в которых снова и снова навещала своих друзей, живущих в чудесной волшебной стране, скрытой под толщами земной коры. Особенно она скучала по зеленым глазам рыжеволосого безумца, которому она пообещала однажды вернуться. Скучала и чувствовала себя жутко виноватой перед ним.
Где он сейчас и что делает? Шьет свои умопомрачительные шляпы и пьет вкусный чай посреди поляны у Глущобного леса? Думает ли о ней? «Да, конечно, думает, наверняка», - думала Алиса, чтобы успокоиться и заснуть, если посреди ночи просыпалась от бушующего шторма за кормой корабля, на котором она добиралась из Китая домой.
Путешествие в восточную страну стало настоящим приключением. Один раз они сбивались с пути, один раз целую неделю простояли посреди Индийского океана в ожидании ветра, а когда причалили в одной из китайских гаваней, то столкнулись с трудностями перевода. Оказалось, что переводчик, которого они наняли в Лондоне, был безумно далек от реального общения с китайцами, хотя напел им много баек про свои трудовые заслуги. В порту они наняли переводчика из местных, и все встало на свои места.
Тягучий жаркий климат, желтокожие партнеры по сделкам, недопонимание в культурных традициях – все оказалось возможно простить за те чудесные места, которые Алиса увидела в Китае. Храмы, увешанные красными фонариками и резными фигурками неизвестных божеств, статуи усатых и глазастых драконов, напоминавших ей о схватке с Бармаглотом; необычные, но почти священные чайные церемонии, буйная флора и фауна, ни капли не повторявшая сырую серость и нескончаемые луга Англии.
Алиса была под впечатлением. И потому из ее головы на время вылетели воспоминания о Стране Чудес. А на обратном пути, в веренице похожих один на другой дней на корабле она вспомнила о ней вновь. Но сознание то ли было оглушено не на шутку плотным потоком эмоций, обрушившимся на нее за эти пару месяцев, то ли обиделось на свою хозяйку за то, что та так легко забросила воспоминания о месте, где ее так ждали, что перестало по ночам показывать ей сны.
И вот, в очередной раз очнувшись посреди ночи, Алиса снова подумала о Шляпнике. Что-то подсказывало ей, что творится неладное. Будто рвалась какая-то ниточка, связывающая ее с ним. Но нет, он просто не смог бы ее забыть. И, полная этой уверенности, девушка вновь провалилась в тягучий сон.
***
Дни сменялись днями, на исходе была уже третья неделя пребывания Шляпника во внешнем мире. Чтобы не быть нахлебником, он действительно стал отрабатывать свое проживание у Пула, занимаясь тем, чем занимался всю жизнь. Он сшил несметное количество будоражащих воображение платьев, фраков и головных уборов в кратчайшие сроки.
- Да с такой производительностью никакие мануфактуры не сравнятся, - хохотал Пул, каждый новый вечер подсчитывая количество произведенных и купленных товаров.
Тэррант стал гвоздем его программы. «Новый взгляд на моду» - носились шепотки по городу. И если причуды старика Пула воспринимались до недавнего времени с опаской и недоумением, то, по не совсем понятным причинам, слухи о «молодом новаторе в швейном деле», появившемся в старом ателье, за какие-то несколько дней встряхнули даже самые глухие к моде районы Лондона. Надо сказать, одежда, сшитая на заказ у Тэрранта, была чем-то вроде запретного плода для покрывшихся мхом от своей пресной жизни и устоев жителей города. Что уж говорить на невероятный опыт посещения ателье. Те, кто уже успел заказать что-либо у Хайтопа, поговаривали, что он не снимал с них ни единой мерки. Просто осматривал взглядом мастера с ног до головы – и, не медля, приступал к работе, оставляя посетителей в полнейшем недоумении. Но он ни разу не ошибся с размерами даже самых искусных деталей на самых необычных одеждах.
Прибыли хватало на покрытие всех издержек, да и немало оставалось самому виртуозу. Только Тэррант и знать не знал, куда их тратить. Новый, глубоких, насыщенных оттенков бордового и сиены /зелено-коричневый такой/, костюм он сшил себе сам. Старый пришел в полную негодность, да и выделяться из толпы если и хотелось, то уже как-то иначе.
Тэррант стал привыкать к новому укладу жизни. И, что самое страшное, с каждым днем все меньше и все с большим трудом вспоминал о том, что оставил в другом мире. Если поначалу он рассказывал Пулу презабавные истории о каких-то диковинных зверях, обрядах и нравах каких-то сказочных персонажей, то постепенно этот источник стал иссякать. Старик, конечно, воспринимал это все как шутки и бурную фантазию своего нового напарника и настоящего самородка, и все же привязался к ним. На третий вечер после того, как Тэррант перестал рассказывать ему свои истории, он спросил его:
- Слушай, так что случилось-то с той затеей с перекрашиванием роз в парке королевы?
Шляпник, обметывающий в этот момент подол очередного своего шедевра, с удивлением посмотрел на мужчину. В его глазах промелькнула смутная тень понимания, но тут же исчезла. Он нахмурил косматые брови, силясь вспомнить что-то.
- Королева… Королева… - пробормотал он себе под нос. – Я не припомню, мой друг. О какой затее ты говоришь?
- Ну как же. Ты же мне сам пару дней тому назад рассказывал о саде, где в крикет – подумать только! – играли фазанами и утками… - Пул огорченно крякнул.
- Фламинго и ежами, - машинально, все еще себе под нос, поправил его Шляпник, и снова удивленно поднял глаза на старика. – О чем это я? Фламинго, ежи, королева, розы… Как-то это все странно, - и снова уткнулся в свое шитье.
Пул расстроился, но ненадолго. Дел было теперь невпроворот. И разговор позабылся, как позабылось и большинство воспоминаний в голове Шляпника.
***
Однажды утром Шляпник проснулся с чувством полнейшей неудовлетворенности. Он до зуда в черепной коробке чувствовал, что что-то забыл. Отдать фиолетовое воздушное платье для одной молоденькой барышни из Уэллса мальчику-посыльному, чтобы тот отнес его в гостиницу, где та остановилась? Подрубить низ брюк того учтивого джентльмена в ужасающего вида котелке, который заходил вчера? Кстати, когда он придет за заказом, нужно будет намекнуть ему, что и котелок было бы заказать весьма кстати. Нет, все это он сделал. Здесь что-то не то.
Раздосадованный, Тэррант пошел на кухню заварить себе ароматного чая.
- Генри, друг мой, - обратился он к старику, дремавшему в кресле в мастерской, когда проходил мимо, - ты не знаешь, что я мог забыть? Меня что-то тревожит, однозначно тревожит.
- Мм, - пожевал губами старик, пытаясь припомнить, что в последние дни делал его постоялец, - Ты про заказы?
Шляпник пожал плечами:
- Если бы я сам знал.
- А что… что там с твоими поисками мисс Кингсли? – совершенно случайно вспомнил Пул, принимая из рук Шляпника чашку горячего чая, от которой исходил божественный аромат.
«Чертяка, и шьет, как бог, и чай заваривает, как бог», - весело подумал он, опуская глаза к чашке. Но звук бьющегося фарфора вывел его из блаженного состояния предвкушения.
Тэррант стоял в шаге от него, разбитый чайник валялся у его ног. Штанины мужчины были облиты горячим чаем, но, кажется, его это не заботило. Руки у него тряслись, а лицо стало бледным, как мел. Пару секунд он стоял в таком состоянии, а потом схватился за голову и вцепился в свои огненные кудри.
- Ну, конечно! Конечно же! Алиса… - простонал Шляпник и выбежал из кухни.
Старик сидел в недоумении, пока шаги и звук захлопывающейся двери в соседней комнате не оповестили его о том, что неожиданно преобразившийся Тэррант вышел из дома.
Ноги, казалось, несли его сами. Маршрут врезался в память куда прочнее, чем цель самого его преодоления. Как он мог забыть? Как он мог забыть ЭТО? Что угодно, но только не свою цель. Не свою маленькую Алису.
У ворот особняка стояла конка. Носильщики помогали прислуге разгружать багаж: нескончаемые коробки с невероятно красочными заморскими узорами на крышках, перевязанные шелковыми лентами, тюки с разноцветными тканями и много других удивительных разностей.
Шляпнику не надо было пояснять, что происходит: Алиса вернулась. Сердце радостно забилось, а память, затянутая серой пленкой, стала словно прорываться на поверхность, обнажая события, уже порядком позабывшиеся: вот эта хрупкая девушка, вся в сверкающих доспехах, сражается с жутким драконом, вот она держит его лицо в своих ладонях и успокаивает его, мол, все гении этого мира были безумны. Но где все это происходило? И когда? Словно сон, словно далекий мираж на границе сознания…
В общей суматохе с багажом никто и не заметил, как незнакомый рыжеволосый мужчина в высоком аляповатом цилиндре зашел в дом.
Алиса как раз спускалась по лестнице в гостиную, чтобы распорядится о еще одной партии коробок, которую непременно нужно было отнести сразу в ее комнату, как увидела в коридоре смутно знакомую мужскую фигуру. Человек озирался по сторонам и явно не мог решиться на то, чтобы пройти дальше. Должно быть, его запустили вместе с носильщиками. Алиса чуть замедлила шаг перед последней ступенькой, машинально поправляя непослушные кудри. Поймав себя на столь характерном для женщины жесте, девушка весело фыркнула: ее алисовость с возрастом начала терять свою форму, а женское начало брало верх.
- Сударь, что вам угодно? – обратилась она к стоящему в коридоре человеку.
Когда мужчина обернулся на голос, Алиса не поверила своим глазам.
- Тэррант, - чуть слышно прошептала она и бросилась навстречу Шляпнику.
Когда он услышал вопрос за своей спиной, сердце пропустило несколько ударов. Она. Словно звон серебряных колокольчиков разливается по комнате. Эта легкая растерянность и капризность в интонациях. Эта вечная ее алисовость… Он обернулся и уже знал, кого увидит перед собой. И когда девушка бросилась к нему на шею, то на мгновение ему показалось, что он умирает – настолько громко и неритмично вновь забилось остановившееся на мгновение сердце. Умирает от счастья, затопившего его в одно мгновение до самой макушки. Весь мир вокруг смазался и завертелся, а Алиса, крепко обнявшая его, стала центром вселенной. Он крепко сжал девушку в объятиях и, чуть приподняв над полом, закружился с ней на месте. Счастьесчастьесчастье. Счастье с золотыми волосами, пахнущими корицей и специями, с белоснежной кожей с ароматом малины, с прохладными длинными пальцами, которые коснулись его кожи, пока обнимали шею. Можно было умереть прямо сейчас и не пожалеть о том, что жил.
- Алиса, - опустив девушку на пол и зарывшись в ее волосы носом, прошептал Шляпник. Голова кружилась так, будто бы он выпил галлон шотландского виски (господи, неужели он помнит его вкус?).
А девушка не могла оторваться от него. Такого милого и такого родного. Человека, взглянуть в глаза которому она мечтала с тех самых пор, как покинула волшебную страну. А вот теперь высвободиться из его объятий и ослабить свои, чтобы взглянуть в них, не было сил. Было только всепоглощающее счастье. И ощущение, что, наконец, все встало на свои места.
Невероятным усилием они все же отстранились друг от друга, тем более, что снующие мимо них носильщики стали недовольно бурчать себя что-то под нос. Пройдя в гостиную, они сели на бархатную танкетку у стены.
- Я даже не знаю, с чего начать, - покачав головой, словно обращаясь к себе, начала Алиса. – Как ты меня нашел?
- Начинать всегда надо с начала, Алиса, - поучительно заявил Шляпник. – Хотя если начинать с конца, то не станет ли этот конец началом? – он нахмурился, на секунду отвлекся на эти непростые мысли и снова вернулся к глазам девушки, в которых играли искорки задора. - Мне сказал твой адрес Генри, - с благоговением ответил Шляпник. И, заметив легкое непонимание в глазах девушки, добавил – Генри Пул.
- О, - Алиса округлила глаза и запнулась.
Вопросов стало еще больше, и было не понятно, за какой приниматься. Поэтому, подумав хорошенько, она решила не разбираться сейчас в том, каким боком Тэррант Хайтоп знает портного, у которого мисс Кингсли заказывала почти все свои наряды, и задала другой вопрос:
- Милый Шляпник, как поживает Страна Чудес?
- Страна Чудес? – Шляпник чуть прищурился, силясь понять, о чем шла речь.
- Ну да, как Чешир, Тэкэри, Мальямкин? Не весь чай еще выпили? – Алиса еще не поняла, что вызвала своим вопросом в голове у Шляпника целую громкокипящую лаву вопросов и водовороты мыслей, которые хватали друг друга за хвост и пытались выстроиться в относительную последовательность. – Глупости спрашиваю, конечно не весь, - Алиса широко улыбнулась, но тут начала, наконец, понимать, что во взгляде безумца читалось непонимание и тревога.
- Алиса, - словно извиняясь, проговорил он, - я не могу понять, о чем ты говоришь. Мне кажется знакомым это название – Страна Чудес, и те имена, что ты называешь… Но где я их слышал – не знаю. Среди клиентов ателье Пула, кажется, нет людей с такими странными именами.
На лице Алисы отразился ужас, и Шляпник, сам перепугавшись, поспешил положить ей ладонь на плечо, успокаивая девушку.
- Ты меня не разыгрываешь? – только и смогла спросить побледневшая Алиса, хотя она прекрасно знала, что более искреннего и менее склонного к розыгрышам человека, как Шляпник, она не знала за всю свою жизнь.
Шляпник виновато покачал головой:
- Я правда ничего не помню. В Лондоне я, кажется, уже с месяц, - Шляпник поднял глаза к потолку, подсчитывая что-то. – Да, точно. Живу у Пула в мастерской и, знаешь, работается преотлично, - он вполне искренне улыбнулся. – Я, кажется, уже искал тебя – не зря же я запомнил сюда дорогу, - мысли Шляпника немного отклонялись от своего курса под воздействием нескончаемого потока вопросов (А когда искал? А зачем искал? А кто сказал, что найду?). – И, наконец, дождался твоего возвращения. Но что было до этого... – Шляпник замолчал, опустив глаза.
Мир рухнул. В мгновение ока глаза Алисы наполнились слезами, и она подалась навстречу Шляпнику, крепко обняв руками его шею. Тэррант отчего-то почувствовал себя провинившимся перед этим комочком света, который окружил его сейчас. Он забыл что-то важное. Что-то, что связывало воедино две их жизни. Он не помнил, откуда он узнал эту девушку, и лишь смутные видения, проносившиеся перед глазами, пока она тихонько всхлипывала, прижимаясь к его щеке, говорили о том, что у них вместе было общее прошлое, полное странностей и приключений.
Понимание и несколько предположений относительно причин потери памяти Шляпником невероятным грузом опустились на плечи девушки. Вот, к чему были те липкие темные сны. Просто где-то забывал ее Шляпник. Забывал радость, забывал краски, забывал волшебство. Должно быть, она чувствовала его каким-то непостижимым образом. И на смену ярким картинкам пришла темнота и серость.
В порыве дикой смеси отчаяния, жалости, боли, желания все переписать или непременно, сию же секунду, исправить, а еще, не смотря ни на что, счастья оттого, что он все же рядом, что хоть ее-то он не забыл, Алиса начала покрывать щеки Шляпника поцелуями, держа его лицо в ладонях. Как когда-то давно. Правда, тогда она была не в пример выше и больше него, тогда как сейчас ощущала себя по-настоящему маленькой и ничего не стоящей.
Алиса целовала его глаза с почти бесцветными ресницами, бледную кожу на прохладных висках и улыбки, прятавшиеся в уголках его губ.
- Я помню, что я должен был что-то забыть, - бессвязно прошептал Шляпник, отвечая на невесомые, как прикосновение крыльев бабочек, и сбивчивые, как полет дракомошек в закатном мареве над мовой, поцелуи Алисы. – Но что именно – я не могу вспомнить.
Слезы текли по щекам Алисы весенними ручейками. Пожалуй, никогда в жизни она не испытывала такого смешения чувств: счастью и радости ее не было предела – он здесь, - но, боже мой, какая адская боль пронзила ее.
Он был для нее олицетворением всей Страны Чудес. На нем пересекались дороги всех ее знакомых из дивной страны, все связи сходились узлом в самом сердце Стола для Чаепития, а в его глазах всегда полыхало пламя безумия, а ведь именно безумием был до краев наполнен воздух Страны Чудес.
И вот он забыл. Как насмешка судьбы. Не она, Алиса Кингсли, которая моталась Бармаглот-знает-сколько времени по бушующим водам двух океанов, и голова которой была забита всем, чем угодно, но не сказками, весь день напролет, а он.
«Ну, ничего, - подумала Алиса, прижимаясь к обнимающему ее Шляпнику, - в тот раз они меня в сознание приводили, так пришло время и мне отдать должок».
В своих руках Шляпник сейчас держал самое большое сокровище всей своей бестолковой жизни. Ниточку, которая связывала эту реальность с чем-то из прошлого. И когда заплаканные, такие чистые и прозрачные, словно хрустальные, глаза Алисы посмотрели на него, он подумал, что ни одна сила на свете больше не сможет стереть из его памяти этот взгляд. Полный переливающейся через край нежности, кипящей юности, трепетной радости встречи и ниточками горечи, вплетенной в рисунок радужки этих невозможных глаз. И ради них он постарается вспомнить всё, что сможет. Нет, не так. Он не постарается, он обязательно вспомнит.
