Глава 3 (События, которые пытаются казаться главными)~*~*~*~
Бывает по неловкости или от усталости я роняю что-нибудь – сумку, книгу, стакан… В такие моменты я невольно ощущаю насколько относительной категорией является время: за секунду я успеваю осознать необходимое движение, понять, что для его осуществления у меня достаточно ловкости и скорости реакции, и принять решение о бездействии. Я наблюдаю падение предмета, слышу четкий звук от удара. И не понимаю, почему я это делаю. Точнее, не делаю.
Сегодня утром я разбила предпоследнее блюдце для конфет в своем доме и второе за эту неделю. Оно упало на ребро и раскололось на две половинки так ровно, словно его рассекло мастерски выполненное режущее заклинание.
В молчании взирая на осколки, я не заметила, как вытащила из кармана палочку и занесла ее над остатками блюдца.
Прежде, чем решение и его причины оформились в слова, я сунула волшебную палочку назад в карман.
Магия, направляемая умелой рукой и ясным умом, способна обратить время вспять, вывернуть мир наизнанку, создать любовь и воскресить мертвого. Но в мире нет ничего вечного. Магия лишь создает иллюзию вечности. В действительности же, что такое вечность? Это постоянство. Я думаю, в этом большая проблема нашего мира – мира волшебников. Работая целителем, я хорошо осознаю всю зыбкость человеческого существа, способного управлять магией или нет. Поэтому я часто выкидываю сломанные или испорченные вещи, нахожу им замену – или же неожиданно понимаю, что замена не нужна. Но многие волшебники восстанавливают из сломанного всё, что только можно восстановить. Они привыкают к этому с самого детства – с того момента, когда родители впервые используют «репаро» для починки любимой игрушки. Заклинание становится не способом экономии денег и времени, а своеобразной «микстурой» от неприятных переживания – от утраты. Может быть, поэтому и были придуманы самые страшные приворотные зелья, омолаживающие ритуалы, ритуалы создания инферналов, призраков и призыва душ. Сейчас все эти чары находятся под запретом, но сам факт их существования очень красноречиво указывает, на что способна отчаявшаяся душа волшебника.
К чему я все это? – спросила саму себя, выкидывая осколки в мусорное ведро. –
Да просто к тому, что нашему миру давно поря меняться.
~*~*~*~
Работа в Отделе Тайн хороша по двум позициям: во-первых, мы не носим форму или любые другие опознавательные знаки, а во-вторых, не имеем какого-либо расписания работы. Почти все работники отдела за исключением десяти-пятнадцати человек являются действующими специалистами различных направлений. Например, Элиот Спенсер, с которым я оказалась в лифте, - целитель клиники имени Терезы Мартинелли.
Мы поздоровались, обменялись парой дежурных фраз и оставшиеся несколько уровней до Отдела Тайн ехали в полном молчании, стараясь даже не смотреть друг на друга. Только когда позади с характерным лязгом металла захлопнулись решетки лифта, и просторный холл наполнился тишиной так же, как сумраком (ибо в холле Отдела Тайн были только двери и ни одного окна), Спенсер позволил себе сделать попытку внимательно меня разглядеть.
- Так лучше? – я взмахнула палочкой, пробормотав «люмос».
- Давно не виделись, - Элиот накрыл огонек на конце моей волшебной палочки двумя пальцами.
Я могу охарактеризовать Спенсера одним словом – гений.
Элиот гений. И всё.
Если бы я и он работали вместе, то, несомненно, могли бы достичь невероятных успехов.
Кроме этих двух фраз больше ничего сказано не было. Мы молча пересекли холл и разошлись, открыв нужные из сорока абсолютно одинаковых дверей, а потом закрыв их каждый за своей спиной.
~*~*~*~
Я молча выслушала отказ хранителя, не стараясь скрыть удивления.
«Отказано в выдаче», «нет доступа» - значит, изъятые из больницы материалы по засекреченному содержанию не относились к сфере моей компетенции. Воспоминания о лечении Элеоноры Лавгуд содержали некую информацию, которая важнее выявленного у волшебницы заболевания и способа его лечения.
Хранитель нетерпеливо кашлянул.
- Что-нибудь еще?
- К какому сектору отнесены нужные мне материалы?
На лицах хранителей никогда не отражаются ни мысли, ни эмоции. Все они похожи на изваяния. Люди, знающие неприятно много о сотрудниках отдела, сферах доступа, хранящейся информации и никогда не покидающие десятый уровень здания министерства. За семь лет общения и пять лет работы мы с хранителями кое-что поняли друг о друге. Они «лицо Отдела Тайн», живое воплощение тайны – монументальной, нерушимой, абстрактной. А я предпочитаю оставлять последнее слово за собой. Поэтому сейчас хранитель размышлял. Он не обязан отвечать на вопрос, который не относится к области моего ведения, но очевидно - я буду настаивать на своем.
- Интересующие тебя материалы приобщены к исследованиям аномальных зон.
- Впечатляет…
- Естественно, эти данные не получишь ни ты, ни волшебник, которого ты навещаешь.
А очень хотелось. Я ни разу даже не сталкивалась с аномальными зонами. В Отделе Тайн никто не путает понятия – речь шла не о домах, осажденных призраками, не о проклятиях. Это что-то абсолютно другое…
~*~*~*~
Волшебник, которого я навещаю…
Еще одна тайна за дверьми отдела.
Этот волшебник – Темный Лорд. В прошлом и будущем – в истории. В настоящем - Том Риддл. Сейчас Волан-де-Морт заперт здесь. Уже семь лет. Прошлое покинуло его – Лорда больше не существовало. И хотя он пришел сюда не совсем по своей воле, я сомневаюсь, что захоти Том действительно покинуть Отдел Тайн, какие-либо заклинания смогли бы его сдержать.
Если бы мне когда-нибудь пришлось кому-нибудь всё объяснять, то… быть может, я и не смогла бы рассказать эту историю от начала и до конца.
- По-моему, тебя не было недели две, - услышала знакомый голос, едва закрыла за собой дверь.
- Да, около того, - кивнула в ответ. – Было много дел.
- Читал уже, - пнул ногой стопку газет, лежащих на журнальном столике, отчего те с шорохом повалились на пол. – У тебя есть какие-нибудь идеи по этому поводу?
Том встал с кресла. Раскиданные газеты, повинуясь движению его руки, лениво закружились в потоке магии, становясь все прозрачнее и прозрачнее.
- Почему идеи должны быть
у меня? – уточнила я, когда чары полностью уничтожили старые номера Ежедневного Пророка.
- Тебе не интересно? – его старая привычка медленно ходить кругами, будто пытаясь загнать человека в угол, осталась неизменной. Может быть, даже приобрела более устрашающие черты в своем проявлении.
- Почему же, интересно, - вздохнула я, опустившись во второе кресло. – Но мне хватает своей работы, а это – компетенция Поттера.
- Похоже, пока Поттер не справится со своей работой, объемы твоей не уменьшатся.
- Он тоже хочет, чтобы я вмешалась в это дело.
- Значит, Гарри мыслит в правильном направлении, - Том усмехнулся, с довольным видом скрестив руки на груди. – Он не сможет справиться со всем один – сил для этого у Поттера просто нет. Зато есть ресурсы целого министерства и харизма, чтобы окружить себя нужными людьми.
Его комната напоминала огромную залу старого особняка: белая, местами треснувшая и облупившаяся штукатурка, посеревшая от времени, деревянный пол, утративший былой блеск, два кресла и журнальный столик. Том никогда не рассказывал мне об этом месте, но, несомненно, в этих воссозданных магией стенах жила история. Я видела, как свет падал на пол сквозь огромные окна, но их не существовало: оборачиваясь к источнику света, встречала взглядом лишь голую стену. Я задала вопрос об окнах лишь однажды. Том не ответил, но молчание было красноречивее любой угрозы. Где-то среди стен Риддл прятал дверь в ванную комнату. Спальни здесь не было. Ничего не было.
И одновременно было всё, заключенное в мастерстве волшебника.
- Молчишь…
Том опустился в свое кресло и легким взмахом палочки призвал белый чайничек и две чайные пары.
- Размышляю.
- Ну-ну.
Попробуй не дай этому человеку оставить за собой последнее слово – он тебе потом всю плешь проест, честное слово!
- Том, может, наконец объяснишь, почему ты все чаще интересуешься делами Поттера? – кивком поблагодарила его за поданную чашку чая.
- Ты не замечала, что его решения становятся более расчетливыми и точными? – он недобро ухмыльнулся.
- Замечала. Однако же Гарри работает не первый год и, надо признать, в Хогвартсе ты сам устроил ему хорошую «стажировку».
- Нет, Кетрин. Ты знаешь, я не об этом, - отрезал Риддл. - Не увиливай.
Том имел полное право настаивать на честном разговоре. Если уж он заметил это, читая газеты, то я, наблюдая за всем со стороны, должна была бы заговорить об этом первой. И возможно, не с Риддлом, а с Главным Хранителем отдела. Но я продолжала наблюдать, с подозрением относясь к собственным выводам… Гарри Поттер все больше напоминал Тома Риддла: он окружал себя неброской роскошью - вроде дорогих очков, коллекционного алкоголя, который непринужденно откупоривал на дни рождения друзей и коллег, пошитых на заказ мантий (причем ходили слухи, что ни одну из них Поттер не хранит дома) – не разбрасывался старыми друзьями, но уверенной рукой назначал в свое ближайшее окружение людей с нужными взглядами и навыками, мог довериться услово-знакомым людям (вроде меня), а близких держал на расстоянии. Его решения отличались всё большей самостоятельностью и авторитарностью – Поттер мог посоветоваться со всеми подряд, но в итоге решал все сам. С точки зрения общественности эти решения не всегда были оправданы, но на такое
желали закрывать глаза. Мне всегда нравилось наблюдать и примечать, и мне лично ничего не угрожало, поэтому я позволяла себе бездействовать.
Признаю, лет десять назад я даже помыслить не могла, что всё так обернется. Точнее, что…
- Да, - кивнул Том, поставив на стол пустую чашку, - что слова пророчества обретут именно такой смысл. «И ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой…»
- Но ты ведь уничтожил крестраж, который хранило тело Гарри, - возразила я.
- Верно, но дело видимо не в этом, - задумчиво отозвался волшебник, устремив взгляд вверх. – Когда я спросил Элизабет… Нет, она, как и я, не предполагала, что Поттер будет крестражем. Я спрашивал ее о причинах…
Как и все. Все задавались этим вопросом – как могло случиться так, что смертельное заклятие не убило маленького ребенка? Дамблдор утверждал, что дело в любви матери, защитившей сына. Элизабет Штейнберг выдвинула более сложную гипотезу. И хотя когда-то давно я слышала об этом от нее, сегодня слова матери, пересказанные Риддлом, обрели более ясный смысл. Да, Лили Поттер двигала, несомненно, любовь. Ее последним и единственным желанием в тот миг, когда Темный Лорд направил на нее палочку и произнес «Авада кедавра», было спасение сына. Магия – это сила в крови волшебника. В моменты гнева вокруг тех, кто плохо контролирует магию, могут ломаться или загораться предметы, а отчаянные желания могут неожиданно становиться реальностью. Магия следует своему господину. Вот и вся магия, на которую была способна мать Гарри, за миг до смерти была направлена на спасение сына. А вся магия, на которую способен волшебник, сконцентрированная в желании, будто в одной точке, должна быть воистину велика.
- На спасение сына, - подчеркнул Том, пристально посмотрев мне в глаза, - а не на мою смерть. Думаю, именно благодаря этой разнице мое спасение стало возможно. Но благодаря этому стало возможно и спасение Поттера – крестраж обладает исключительной жаждой жизни, защищает сосуд, в котором находится. Но, похоже, он находился в мальчике слишком долго, чтобы исчезнуть бесследно…
- Думаешь, Дамблдор предполагал такое развитие событий? – я, однако, все еще не понимала, почему Риддла до сих пор это волнует.
- Очень может быть. Крестраж невозможно не почувствовать, он словно притягивает. И когда старик брал в Хогвартс Квирелла… Сомневаюсь, что он не почувствовал мое присутствие, - Том усмехнулся. – Дамблдор всегда был слишком добр. И по доброте своей слишком жестóк. Хотел ли он, чтобы всё случилось как можно раньше? Чтобы единственным, что крестраж успел впечатать в личность Поттера, было стремление к лидерству и честолюбие?
Последовавшее молчание означало положительный ответ. По крайней мере, с точки зрения сидящего рядом волшебника.
Кто знает…
Дамблдор, чтобы о нем ни говорили, был прекрасным махинатором. Как и Риддл, впрочем. Ясный смысл их действий неизменно вырисовывался на фоне истории, когда по прошествии какого-то времени события начинали превращаться в «причины и следствия».
- Хорошо, Том, я вмешаюсь, - несмотря на эти слова, молчание, казалось, все еще сковывало пространство. – Но…
Но сейчас другое время. Время, когда мир будет постепенно пропитываться смертью. Время войны прошло – семь лет назад закончилась эра Второго Чародея.
- Этих твоих мыслей я не понимаю, но если ты молчишь о них – так тому и быть, - улыбнулся Риддл, наливая мне еще чаю. – Что касается паразитов… наблюдал похожее в семидесятые года минувшего века. Я призывал волшебников бороться за свое место в мире не только из личной гордости, знаешь ли. Технология уже тогда стала страшным оружем – «сейчас или никогда!» говорил я – еще можно было все перевернуть, доказать превосходство волшебников и присмирить развитие магловской науки. Сейчас уже поздно – я понял это, вернувшись. Всё, что волшебники ныне могут – это отстаивать свое право на жизнь. Но не думаю, что маглы так легко допустят существование по соседству с ними людей, обладающих огромной силой, золотыми запасами и геномом, устойчивым к большинству смертельных для маглов заболеваний.
Задумавшись, я непроизвольно отвернулась и уставилась на стену.
При всем свойственном мне снобизме, я никогда не смотрела на маглов с такой точки зрения. Как и очень многие, наверно. У чистокровных-аристократов воспитано чувство собственного превосходства, порой граничащего с эгоцентризмом, а это делает нас очень близорукими в понимании и анализе проблем международных отношений. Прочие волшебники в большинстве своем придерживается идеалов взаимного уважения, считая своим долгом помогать маглам и защищать их от всего опасного, что есть в волшебном мире. В сущности, мы все смотрим на маглов одинаково, впадая каждый в свою крайность…
Какие бы методы ни использовал Темный Лорд в борьбе за власть и свои идеи, он был человеком величайшего и тонкого ума. Не удивительно, что Хранители, обнаружив его живым после дуэли с Поттером, не попытались убить, а привели сюда и смогли даже найти общий язык. Потому что великий ум никогда не останавливается в познании мира – пусть Том не покидал четырех стен своей тюрьмы (которую я не отважилась бы назвать таковой), он мог получать от Главного Хранителя доступ практически к любой информации, хранящейся в Отделе Тайн. А Главный Хранитель… В общем, это тоже долгая история. Эльвиг (он единственный из хранителей мне представился - Эльвиг Делакруа) предложил идеальный компромисс: он не спрашивает меня ни о чем из случившегося, а я не спрашиваю, почему он и Том Риддл приняли такое решение. Ходили слухи, что в Отделе Тайн хранятся мозги некоторых великих магов и ученых. И хотя я не могла проверить правдивость этих слухов, подозревала, что Риддла ждет нечто похожее…
- Ты в первую очередь ученый, Кетрин, - голос Тома заставил меня вздрогнуть и повернуться в сторону своего собеседника, - а только затем целитель. Мне кажется, за обилием текущей работы, ты забываешь об этом.
- Сделаю, что в моих силах, - я произнесла это с самой нейтральной интонацией, на которую только была способна. – Хочется верить, что ты не прав.
- Такое случается не часто… - за снисходительной улыбкой Тома угадывалась застарелая злоба. Видимо, тоже почувствовав это, Риддл потянулся к чашке с чаем, сделал несколько глотков, а после, не затягивая молчание, сменил тему разговора. – Ты ведь хотела о чем-то спросить.
Я считала себя неплохим легилиментом, но мастерство Темного Лорда казалось мне недосягаемым и противоестественным – точнее, слишком естественным. Я могла не произносить ни слова, но он неизменно мне отвечал – даже если это было недовольство, не отразившееся на моем лице. Такое острое ощущение окружающего мира можно получить только от рождения. Даже магический ритуал, через который мне когда-то пришлось пройти…
- Это что-то новенькое, - недовольно буркнул Том. – Ты сегодня невероятно разговорчива, Кетрин. Такое чувство, будто ты пытаешь думать о чем угодно, но только не о том, о чем хочешь.
- Кто знает, - усмехнулась я, стараясь выкинуть из головы мешающие образы. – Впрочем, ты всегда умеешь подкинуть мне пищу для размышлений…
- Этим ты от меня не сильно отличаешься, - равнодушно отозвался Том, с некоторым нетерпением снова напомнив. – И все-таки твой вопрос…
- Да. Тебе известно что-нибудь об аномальных зонах?
Риддл удивился, но комментарии, что случалось нечасто, оставил при себе. Сделав пару глотков чая, чтобы ненавязчиво выиграть время и взвесить в уме какие-то «за» и «против», он утвердительно кивнул.
- Какова предыстория вопроса? – Том задумчиво хмурился. Подперев голову кулаком, он приготовился слушать – значит, одних лишь образов в моей памяти было недостаточно.
Предыстория… В процессе рассказа она разрасталась во времени и лицах, углубляясь в прошлое, возвращаясь в настоящее.
После того, как я закончила, Том еще долго хранил молчание, неподвижно глядя в одну точку перед собой – вглубь себя.
- В Великобритании есть одно такое место, - произнес он, наконец. – Может быть, больше. Я знаю только об одном. Скорее догадываюсь, - скорчил кислую гримасу.
И снова молчание.
Молчание, вызванное нерешительностью.
Есть ли смысл упоминать, что это было очень нехарактерно для Темного Лорда?
- Я представляю объем защитных чар, наложенных на это место, - мгновенно отреагировал он, раздраженно уставившись на меня. – И хотя ты сможешь их как-нибудь миновать, причин туда отправляться нет, - если бы Риддл мог пригвоздить меня к креслу взглядом, он бы несомненно это сделал. И я впервые слышала от него нечто столь категоричное в свой адрес. – Послушай, Кетрин, - смягчил интонацию, почувствовав мою настороженность, - это неоправданно высокий риск. Предположим, мать твоей пациентки когда-то могла забрести в аномальную зону и, что еще невероятнее, смогла из нее выбраться. Тронутся умом там не сложно, - его и без того бледное лицо стало похоже на гипсовую маску. – Если эта женщина и вправду занималась исследованиями, как утверждает ее дочь, то причина, по которой она (Элеонора, да?) отправилась искать такое место, становится более ясной. Но тебе-то это что даст? Аномалии – это не чары, которые можно изучить и снять.
Хм, логично. Любопытство?
~*~*~*~
В серебристый ящик добавилась еще одна небольшая пробирка с серебристой субстанцией. Таков был договор с Хранителями – я обязалась архивировать каждый свой разговор с Темным Лордом. Хотя без наших мыслей многие из них были лишены существенной части своего содержания, но сохранить мысли даже при настоящем прогрессе в области чар воссоздания, могли лишь перо и бумага. А столь ценные документы я предпочитала на работу даже не приносить.
- Похоже, я хватаюсь за пустоту, - обратилась к существу в черной мантии, закрывая шкаф. – Я
привыкла работать с магией, но ее здесь нет. Я не увидела на Полумне ни единого следа от чар изменения памяти или даже любых других. Придумывать не стоит, верно? Какая глупость с моей стороны, - с легкой усмешкой покачала головой. – И все-таки, с чем я имею дело? Человеческая личность? Нечто самовоспринимающееся, в совокупности определяющее себя как «я».
- Самосохраняющееся, - последовал ответ Третьего Чародея.
Что ж, имеет смысл попробовать.
- Самовоссоздающееся, да? – бесцельно уточнила я. – Но она все-таки волшебница. Излом личности для волшебника невозможен без постороннего вмешательства…
И все-таки. Если предположить, что Элеонора Лавгуд подверглась воздействию некой неизученной и опасной магической силы, сконцентрированной в аномальной зоне, могло ли это генетически передаться ребенку, если допустить, что изначально ее мать была абсолютно здоровой женщиной? Допустим. Однако это не мешало Полумне жить, успешно учиться, вести исследования и работать в Хогвартсе. Она мало занимала меня все те семь лет обучения, однако каждый студент знал, что на Равенкло учится чудаковатая дочь не менее чудаковатого Ксенофилиуса Лавгуда. Это было похоже на дисфункцию – Полумна пыталась объяснять сложные вещи простыми вымыслами, а нечто простое растолковывала через слишком сложные теории. Однако я эту черту склонна считать приобретенной – от рождения в человеке могут быть заложены те или иные склонности, но сложно сформировать у ребенка… общепринятое логическое восприятие мира, когда этот ребенок 11 лет жил с главным редактором «Придиры». Да и эта печальная история с ее матерью.
- И тем не менее, - нахмурившись, заключила я, перестав расхаживать по кабинету и уставившись на Черного волшебника. – Что-то должно было спровоцировать то, что мы имеем.
Я, может быть, признаю очень странную для самой себя вещь. Но Полумна всегда была очень добрым –
по-настоящему добрым – человеком.
~*~*~*~
В холле отдела меня поджидал Главный Хранитель. Его присутствие всегда можно было безошибочно угадать по той странной силе, которую я ощущала. Пространство будто концентрировалось вокруг, воздух становился плотным, тяжелым.
- Мне доложили, что вы интересуетесь аномальными зонами, Кетрин, - без лишних любезностей обратился ко мне Делакруа.
Чего-то такого стоило ожидать.
- Интересовалась, - поправила я, остановившись от него на почтительном расстоянии. – Я надеялась, что данная информация может помочь мне в деле одной пациентки, тем более что ее мать лечилась у нас ранее и материалы по ее болезни оказались приобщены к базе данных аномальных зон. Но наш общий знакомый разубедил меня.
- Волан-де-Морт побывал там. Давно. Молодой, любопытный и не по годам проницательный волшебник, - хранитель улыбнулся.
Он
вспоминал.
Это была страшная минута молчания. Передо мной стоял красивый мужчина не старше сорока, но я чувствовала, что он очень стар. Он улыбался, но я видела, что в любое мгновение хранитель может на меня напасть.
- Высокомерный и озлобленный. Очень сильный, - Делакруа остался неподвижным. – Я невольно зауважал Волан-де-Морта, несмотря на ту бойню, что он устроил. Я помог ему выбраться, а он в свою очередь помог выбраться мне. Мне бы стоило его убить тогда, но выгода…
Черный рукав мантии Третьего Чародея закрыл мне глаза. Я перестала слышать голос Эльвига, перестала видеть что-либо вокруг, но в тот же миг неожиданно почувствовала вокруг себя свободу. Даже не так – вокруг была только моя сила и сила Черного волшебника.
Они не подчиняются нам, но никогда не сделают ничего во вред. Они пребывают здесь за счет нашей силы и не дадут нам умереть, хотя сами делают нашу жизнь значительно короче.
У Четырех Чародеев есть общее правило, вытекающее, видимо, из их природы – следовать за своим волшебником и вести его, но сами без воли своего… представителя в этом мире практически никогда не вмешиваются в события. «Для настоящей магии не существует ни прошлого, ни будущего, - говорят они. – Всё, что произошло, происходит и произойдет – происходит в настоящем».
Вечность нельзя измерить мгновением, вечность нельзя измерить в часах.
- …неоспорима, - мир снова обрел свои очертания. – Кетрин?
- В.. Вы удивляете меня, - едва нашла, что ответить, кроме рассеянного «да?», потому что огромный бесконечный мир в одно мгновение вновь стал точкой – холлом Отдела Тайн. Необходимо было быстро собраться. – Вы…
- Вы меня тоже, Кетрин, - с любезной улыбкой перебил меня Эльвиг.
Только теперь я осознала, что пространство вокруг снова стало… обычным. Легким и неощутимым. Передо мной стоял старик, не моложе вечности, но этот мужчина был по-прежнему прекрасен. Он напоминал античную статую из белого мрамора, но я чувствовала, что Делакруа
рад.
- Том говорил с вами о Поттере? – непринужденно сменил тему.
- Только не говорите, что вы еще и подслушиваете… - бросила я.
- Нет, на то это и Отдел
Тайн, - покачал головой главный хранитель. – Том не раз заводил со мной этот разговор… А с вами?
- Впервые.
- Мне интересно ваше мнение.
Пожала плечами.
- А ваше?
- Начну с замечания, что первый раз Том завел со мной этот разговор два года назад. Поттер определенно не дает ему покоя…В рассуждениях Риддла есть своя логика, хочется даже поверить, что есть своя правда.
- Хочется, хочется, - вздохнула я. – Начистоту, я думаю, что действия Гарри естественны для человека, обретшего власть, но вместе с ней ощутившего и груз ответственности. Не такой, какая связана со спасением мира… А ежедневной. Нескончаемой. В этой роли мы перестаем быть героями – чудес и спасений от нас не ждут, теперь это наша работа. Это добавило Гарри ту долю цинизма и эгоизма, которых раньше никто за ним не замечал.
- Звучит как будто бы знакомо, - Делакруа усмехнулся.
- Не подкóлите, Эльвиг, я живу так намного дольше Гарри, мне не приходилось спасать мир, и никто не пытался сделать меня жертвой обстоятельств.
- Похоже на гордость… Однако к делу, - Делакруа был единственным хранителем, умеющим улыбаться, а через мгновение вновь возвращать себе невозмутимый вид. – Притязания Поттера, как я думаю, не велики. Однако пока общество возлагает на него надежды и по карьерной лестнице Поттер движется вперед, он не даст себе расслабиться… и вероятно, уже вошел во вкус. Вполне может быть, что часть этих черт в личность Поттера и вправду заложил крестраж. Но как бы то ни было – крестраж уничтожен. А во всех услышанных мной от Риддла рассужениях звучит один подтекст: «Я боюсь, что Поттер станет вторым Волан-де-Мортом».
- Может. Но не станет, - твердо произнесла я.
- Возможно. Однако есть очевидные поводы для беспокойства, не будем отрицать.
- Если Том и вправду заговорил с вами о Потере впервые аж два года назад, а со мной только сегодня – то только оттого, что искал вашей поддержки. И видимо не нашел, если обратился ко мне. Какие же вы видите поводы для беспокойства? И в какую заварушку хотите меня втянуть?
Улыбнулся.
- Ни во что, - слишком явная ложь, чтобы она не входила в план такого человека как Делакруа. – Я хранитель тайн. Не более того.
- А я целитель, Эльвиг, - словесный реверанс, столь характерный для гордых волшебников. – Благодарю, что уделили мне время.
Он сдержанно поклонился и скрылся за ближайшей дверью, сделав всего несколько шагов назад. Возможно ли было, чтобы главный хранитель и вправду знал все тайны отдела, как говорили о людях этой должности?
- Я сама-то не успела испугаться, а ты испугался? – обратилась я к Черному Волшебнику, едва двери лифта с лязгом захлопнулись за моей спиной.
Молчание.
Всегда спокойное и очень выразительное.
- Хорошо, - признала я. – Он не мог видеть твои действия, но я почти уверена, что он их почувствовал. Было ли это его истинной целью, м?
- Он не волшебник, - ответило мне существо в черной мантии. – Будь осмотрительнее.
- Слишком много неполной информации для одного утра, ты не находишь? - почти не разжимая губ, произнесла я.
Лифт сделал остановку, взяв мне в попутчики до атриума двух служащих из Отдела по надзору за магическими существами.
Делакруа не волшебник? Если бы мне сказал это кто-то другой, я бы не поверила. Разве возможно, чтобы Главным Хранителем стал не волшебник? Но если не волшебник, то кто?
Третий Чародей, стоящий за моей спиной, знал ответ.
А мне предстояло поговорить с Томом.
~*~*~*~
Бывает, что необходимо сделать несколько важных дел сразу. Но сразу никогда не получится. Придя домой, я отправила сову Голдстейну: «Тони, есть разговор. Сообщи, где ты – я приду». Когда-то у меня было желание завести ястреба – эти птицы горделивы, быстрее сов и могут за себя постоять куда лучше. Но ястребы слишком заметны на фоне овальных совьих тушек, так что рассудительнее было бы не выделяться.
- Какие-то дела?
Одно движение руки, и дверь захлопнулась за его спиной.
- Ты снова здесь? – я попыталась вложить в эти слова упрек и возмущение, но в итоге в них прозвучало облегчение. – Блейз, я же просила не приходить без предупреждения.
- Конечно, но, похоже, я как всегда вовремя – это уже нечто вроде моей обязанности, - он усмехнулся, а через миг от улыбки не осталось и следа. Живые люди так изменчивы. – Давно не видел тебя такой обеспокоенной.
- Не так уж и сильно, - я направилась в гостиную, жестом велев бывшему мужу следовать за мной.
- Конечно, не так, как беспокоятся
нормальные люди, - наверно, бывших мужей не бывает. На самом деле они всегда были и остаются просто мужчинами. – Я уверен, будь на моем месте незнакомец, ты пригвоздила бы его к стенке.
- Главный хранитель что-то затеял. Но определенно не хочет марать руки, иначе он бы ко мне не обратился.
- В чем же суть дела? – на грязной работе Блейз сделал очень хорошие деньги. Наверно, этому его занятию отчасти поспособствовал наш брак, а это его занятие потом поспособствовало обратному. По крайней мере, возникновению жуткого общественного давления. Я уже как-то упоминала об этом...
- Я не дала ему поводов думать, что соглашусь. Оттого о сути дела могу лишь догадываться. Ключевая фигура – Гарри Поттер.
- Ты серьезно? – Блейз выглядел искренне расстроенным.
- Главный хранитель сказал, что опасается, будто тот может стать вторым Темным Лордом.
Забини презрительно фыркнул.
- Это вранье, - констатировала я, устраиваясь в кресле. – Возможно, ему что-то не нравится в Поттере, но суть дела точно не в этом, - нахмурилась. Даже Блейзу я не говорила о том, что Волан-де-Морт жив. Никаких чар на упоминание этого факта наложено не было, но, согласитесь, подобное известие прозвучало бы довольно странно и неправдоподобно.
Люди верят в то, во что хотят верить. Видят то, что ожидают увидеть.
Тома Риддла и вправду могло что-то беспокоить, относительно Поттера – его собственные страхи, домыслы и опасение скорого забвения (страх, с которым он боролся всю жизнь). Но не Эльвига Делакруа. Или, по крайней мере, Поттер не был главной причиной.
Он все-таки что-то почувствовал, - я посмотрела на Черного Волшебника.
- Разговор шел об аномальных зонах. Знаешь что-нибудь?
- Больше слухи, чем факты, - произнес Блейз после минутного молчания. – Говорят, это зоны изоляции аномальных порождений магии, не естественных и очень опасных.
- Говорят? – переспросила я, вперившись взглядом в собеседника. – Одна моя попытка что-либо узнать серьезно насторожила Главного хранителя.
- Это был гоблин-заказчик, - понизил голос Блейз, по привычке окинув комнату внимательным взглядом, хотя и знал, что в этом доме ему нечего опасаться. – Просил выкрасть из министерства одну волшебную палочку…
Единственную волшебную палочку, изготовленную гоблинами! – чуть было не воскликнула я.
- …Но он понятия не имел, где она может храниться, - продолжал Забини. – Сама знаешь о законе про волшебных существ, запрещающий им ношение палочек. Однако гоблин предлагал очень убедительную сумму.
- И ты согласился?
- И я заинтересовался. На вопросы зачем, гоблин уклончиво сообщил, что на эту вещь у него есть свой покупатель, что палочка уникальна, а мастера, ее создавшего, уже нет в живых.
- И чем же уникальна эта волшебная палочка, спросил ты.
- На что гоблин ответил: в ней нет сердцевины и палочка эта не знает ни страха, ни радости, оттого даже твари, заключенные в аномальных зонах, ей не страшны. Но я так и не взялся за этот заказ – сам ни за что не полез и едва ли нашел бы кого-то. Если нет точного места, то в министерство идти рискованно. К тому же слишком велика вероятность, что эта палочка в Отделе Тайн, если она и вправду столь уникальна, как говорил гоблин.
- Кто знает…
Том будет очень рад новости, что, возможно, его палочка вовсе не утеряна, а спрятана. И хотя ему нашли замену в виде обычной деревянной палочки, первое время он постоянно бурчал и ругался, утверждая: ни одна палочка не сравнится с той, что для него изготовили.
- А почему ты вдруг заинтересовалась аномальными зонами? – спросил Блейз, не без удивления глядя на меня.
Я только вздохнула. Четвертый раз за день приходилось отвечать на этот вопрос…
Во время моего кислого и вымученного рассказа камин вспыхнул зеленым пламенем и вылетевший оттуда пергаментный свиток оставил на ковре полосу черной сажи. «Где, по-твоему, я могу быть солнечным субботним днем?» - писал Тони.
- Он на работе, - констатировал Блейз, заглянув в пергамент поверх моей головы. Забини и Голдстейна еще со школы связывала крепкая дружба.
- Это, собственно, и есть те дела, о которых ты спрашивал, почти ясные и понятные по сравнению со всем остальным, - я встала, стряхнув сажу с подола своей белой мантии. – Если хочешь, можешь пойти со мной. Возможно, тебе будет интересно.
-----------------------------
Благодарю тех, кто не отписался=)
У меня частно вечерами не хватает сосредоточенности, чтобы продолжать работу над историей. Однако я о ней помню.
Сдам диплом. И несмотря на основную работу, скорее всего, оперативно закончу этот фик.
