Глава 3Curáe leves loquúntur, ingentés stupent*.
Никто не сомневался в том, что Бригитта Эрцбергер полна сюрпризов. Если сперва кто-то и пытался объяснить её нелюдимость тупостью и дурным воспитанием, то успехи в учёбе и любезные манеры, которые она демонстрировала всякий раз, когда это от неё требовалось, разбивали сомнения в её умственных способностях, но оставляли множество вопросов, окружая персону Бри ещё более плотным ореолом таинственности. Ни разу она не упоминала ни о своей семье, ни о доме, ни о друзьях, которые, по идее, должны были остаться там, откуда она приехала. Никто не знал, живы ли её родители, есть ли у неё братья или сёстры и откуда, Мерлин её разбери, она вообще явилась. Если бы кто-то захотел и попытался разговорить её, то выяснил бы, что у Бригитты имеется лёгкий немецкий акцент, но даже Скорпиус, проводивший с ней почти всё время, не знал об этом. Подруга никогда не говорила больше одного предложения за раз, да и это случалось нечасто.
Поэтому-то многие были поражены, когда в ноябре на одном из занятий по уходу за магическими существами, стоило Хагриду подвести всех к особому загону и поинтересоваться, знает ли кто-нибудь, что за создание там сидит, Бригитта почти восхищённо выпалила:
- Ингкел.
Хагрид был удивлён не только тем, что кто-то из учеников признал существо, которое им предстояло изучать в ближайшие недели, а тем, что ответила именно Бригитта, от которой он не слышал ни слова с самого начала занятий в сентябре и о которой то и дело перешёптывались не только ученики, но даже преподаватели Хогвартса.
- Откуда он у вас? Ингкелы почти вымерли, – спросила Бри, продолжая пристально разглядывать чудище, взиравшее единственным глазом с тремя зрачками на с отвращением уставившихся на него школьников.
- Я…это…друг один подсобил, – краснея, объяснил Хагрид. Альбус и Роза расплылись во всезнающих улыбках. Ни для кого не была секретом не только любовь лесничего к странным тварям, но и склонность доставать их не совсем законным способом.
- Встречу с ними считают дурным предзнаменованием! – испуганно воскликнула Эйлин Коу – светловолосая и голубоглазая девчушка с Пуффендуя.
- Как и с фестралами, и всё же дважды в год ты ездишь в каретах, которые они тянут, – спокойно ответила Бригитта, не поворачивая головы в сторону одноклассницы. – Ингкелы совершенно не опасны. В противном случае их не осталось бы так мало, – продолжила говорить она и неожиданно для всех вошла в загон.
- Kommst du ursprünglich aus dem Thüringer Wald?** – тихо произнесла Бригитта, коснувшись указательным пальцем сначала кончика своего носа, а потом и кончика носа создания. Ингкел несколько секунд смотрел ей в глаза, а потом также поднёс один из своих длинных, узловатых пальцев к её носу.
- Что такое ты ему сказала? – спросил Хагрид, влюблённо наблюдая за тем, как его новая зверушка взаимодействует с девочкой.
- Я по-немецки спросила, где его дом, – ответила Бригитта, начиная осторожно поглаживать руку ингкела.
- Он говорит по-немецки?! – с восхищением спросила Роза Уизли.
- Нет. Я просто предположила, что он из тех мест, где говорят на немецком языке, и не ошиблась. Звук речи показался ему знакомым, и он решил довериться мне.
- А чем они питаются? Я предлагал ему разное мясо, но он отказывался, – робко спросил Хагрид.
- Острые зубы нужны ингкелам вовсе не для того, чтобы охотиться. Они едят орехи, шишки, раскапывают коренья и объедают кору с деревьев.
- Что ещё ты про них знаешь? – поинтересовался лесничий, по-настоящему увлечённый информацией, которой делилась Бригитта.
- Ингкелы – очень ценные создания. Найти и приручить такого – большая редкость.
- Чем же так особенны эти твари, кроме того, что на них невозможно смотреть без рвотных позывов? – решился вставить реплику Исидор Уоллис.
- Они поразительны, – тихо прошептала Бри, но все одноклассники, тем не менее, расслышали её. – Слёзы ингкела в отличие от слёз того же феникса сами по себе не исцеляют, но зато во много раз усиливают свойства любых целебных отваров, мазей и микстур.
- И как заставить его плакать?
- Он очень…сострадателен и вежлив и плачет, когда видит, что это делает кто-то другой.
- О, ну в таком случае Хагрид-то предостаточно с него надоит слёз, – весёло пробормотал за спиной Бри Альбус.
- Тридцать очков Гриффиндору за ответ мисс Эрцбергер! – прогудел Хагрид, и его ответ словно заставил очнуться Бригитту. Она резко отстранилась от ингкела, напоследок вновь что-то прошептав ему по-немецки, и вернулась на своё место рядом со Скорпиусом, который, как и все остальные, просто умирал от любопытства, мечтая выяснить, действительно ли Бригитта родом из Германии и откуда она столько знает про ингкелов.
Когда ребята возвращались в замок с урока, Ларита Герни решила, что выпал подходящий случай вновь высказать своё мнение о парочке Малфой-Эрцбергер:
- Какие же они всё-таки чудики! – произнесла она так громко, чтобы её услышали и приятели-однокурсники, и одноклассники с Пуффендуя, и, собственно, те, о ком она вела речь. Скорпиус едва заметно вздрогнул, но Бригитта не выказала никакой реакции – она словно бы до сих пор пребывала в глубокой задумчивости.
- Чудики? – переспросил Говард Фаулер.
- Ну да, – пожав плечами, неуверенно ответила Ларита, не зная, к чему он ведёт.
- Какая же ты дура, Герни! – зло выплюнул тот и резко ускорил шаг. Многие посчитали, что его вспышку вызвала усталость от упорных, глупых и неоригинальных нападок Лариты. Однако те, кто, как и он, происходили из семей магглов, догадались, в чём было дело, ведь и их в детстве сверстники часто обзывали этим словом. Однако девочка не стала долго злиться на Говарда, в которого была влюблена, а, как и всегда, направила свой гнев и ненависть на Скорпиуса и Бригитту. Поэтому-то в ближайшую пятницу, дождавшись, пока те сядут завтракать за гриффиндорский стол, она раскрыла свежий выпуск «Ежедневного пророка» и стала нарочито громко читать:
- О, вы только поглядите. Нынче ночью на шестьдесят седьмом году в своём доме в Кёльне скончался известный целитель Медравд Эрцбергер… – Ларита продолжала зачитывать некролог, отвратительно гримасничая и едва ли не посмеиваясь, однако глаза всех сидевших за столом тут же были обращены к Бригитте. Гениального ума не требовалось, чтобы сложить два и два и понять, что речь шла о её дедушке. С тревогой Скорпиус всматривался в лицо подруги, но оно по-прежнему ничего не выражало. Бри продолжала спокойно есть овсяную кашу со сливками. Он уже почти решился нарушить их негласный договор и спросить у подруги, в порядке ли она, как увидел, что по проходу в их сторону быстро шагает явно встревоженная чем-то Макгонагалл в компании некоего господина. Появление директора привлекло внимание и всех остальных, тем более что она остановилась рядом со столом факультета, который некогда возглавляла, и обратилась к одной из учениц:
- Мисс Эрцбергер, к вам посетитель. У него срочное дело.
- Guten Tag Frau Erzberger. Mein Name ist Klaus Goldmann. Ich…
(Здравствуйте, мисс Эрцбергер. Меня зовут Клаус Гольдман. Я…) – с лёгким поклоном произнёс тот самый господин, глядя на Бригитту.
- Ich weiss wer Sie sind
(Мне известно, кто вы), – ровным тоном перебила она его, не выказав ни раздражения, ни нетерпения.
- Gut, dann wissen Sie ja vermutlich schon vom Tod Ihres Grossvaters?
(Что ж, в таком случае, возможно, вам известно и о смерти вашего дедушки?) – не сумев скрыть лёгкой досады, спросил поверенный покойного Медравда Эрцбергера.
- Ja, das weiss ich
(Да), – коротко отрезала Бригитта, взгляд которой скользнул по лицу Лариты Герни, заставив ту поёжиться, словно от неожиданного дуновения прохладного ветерка.
- Ich bin hier um Sie zur Beerdigung, nach Köln zu bringen
(Я здесь, чтобы доставить вас в Кёльн на похороны).
- Gut. Ich brauche nicht viel Zeit um zu packen. Geben Sie mir eine Viertelstunde, dann treffen wir uns in der Halle im ersten Stock
(Хорошо. Мне не потребуется много времени на сборы. Через четверть часа я встречусь с вами в холле первого этажа), – не меняя ни бесстрастного выражения лица, ни равнодушного тона, ответила Бри и уже было встала, чтобы направиться в гриффиндорскую башню, но была остановлена сочувственным голосом директора школы:
- Принимая во внимание несчастье, которое постигло вашу семью, вы вполне можете взять себе неделю каникул, мисс Эрцбергер.
- Большое спасибо, профессор Макгонагалл, но в этом совсем нет нужды. Я вернусь в понедельник вечером. Оглашение завещания ведь назначено на понедельник? – по-английски обратилась с последним вопросом к поверенному Бри.
- Да. Девять утра понедельника, – холодно ответил он, чувствуя отвращение из-за той чёрствости, которую демонстрировала мисс Эрцбергер в связи с потерей деда. Говорили, будто сам старый Эрцбергер, сын которого умер совсем молодым, был беззаветно привязан к внучке, поэтому-то хер Гольдман не без нервозности ожидавший, что ему придётся иметь дело с безутешно рыдающей девицей, был потрясён реакцией Бригитты и не мог справиться с растущим к ней чувством неприязни. Казалось бы, её поведение должно было быть воспринято им с облегчением, так как чрезвычайно упрощало выполнение порученного ему задания, вот только он никак не мог подавить поднимавшегося из глубин его сухой адвокатской души чувства несправедливости и обиды за человека, великого целителя, единственный родственник которого отказывался даже оплакивать его.
- Значит в Хогвартс я смогу вернуться к вечеру понедельника. До свиданья, – последовала последняя фраза Бри, которой она будто бы ни к кому конкретно не обращалась.
- До встречи, мисс Эрцбергер, – раздался непривычно растерянный голос Минервы Макгонагалл, едва не пожелавшей удачи, но вовремя спохватившейся, припомнив, на какое именно мероприятие отправляется её ученица.
Стоило Бригитте, Клаусу Гольдману и директору скрыться за дверями, ведущими в зал, как Роза Уизли спросила с упрёком:
- Откуда такая жестокость, Ларита?
- Я…А что я такого сделала? – в замешательстве пробормотала та.
- Тебе не кажется, что не стоило вслух читать новость о смерти её деда, да ещё и превращать это в уродливое представление? – настаивала Роза, которой не то чтобы не нравилась Бригитта, а просто было не по себе рядом с ней. С другой стороны, лучшей соседки по комнате и найти было нельзя: тихая и чистоплотная Эрцбергер никогда не разбрасывала свои вещи и не трогала чужие без разрешения (то есть не трогала совсем), а вставая раньше остальных, никогда не шумела и не мешала спать остальным. Да, Бригитта не стремилась заполучить дружбу с популярной и обожаемой всеми (не без причины, кстати) Розой, но и не причиняла никому неудобств.
- Она странная! – защищаясь, фактически перешла на крик Ларита. – Всё время сидит, уткнувшись в книги, водится с этим Малфоем, иногда часами пялится в окно, да ещё и порой ночью украдкой выходит из комнаты. Я же всё знаю! А вы видели её реакцию на известие о смерти деда? Словно ничего такого и не произошло! Она даже не заплакала. У неё нет сердца. Она бессердечная дрянь!
- Фаулер был прав: ты – дура, – не выдержав, прервал обличительную речь одноклассницы Скорпиус и уже подхватил книги, чтобы встать и покинуть зал, игнорируя при этом направленные на него изумлённые взоры, когда перед ним приземлился бумажный самолётик. Это была записка. И странным было даже не то, что она оказалась адресованной Скорпиусу, а то, что отправителем являлась Бри.
- Из-за чего шум? – спросил подошедший Джеймс Поттер. Он знал, что ссоры – явление естественное, особенно в месте, где почти постоянно проживает несколько сотен школьников, вне зависимости от того, наделены они магическими способностями или нет. В другой ситуации он, скорее всего, не стал бы вмешиваться, однако в этот раз увидел, что в сердце бури находятся его родственники, защищать которых считал своим долгом.
- Не из-за чего, – одновременно выпалили Ларита, Роза и Скорпиус. Джеймс выгнул бровь и голосом, полным смеси сомнения и развлечения, заметил:
- Ну, это не выглядит как «ничего», учитывая, что у Розы, Герни и Малфоя сейчас дым из ушей повалит.
- Просто Ларита снова не смогла удержать в закрытом состоянии свой рот, но, ты же знаешь, что у неё хроническая словесная диарея, – ничего толком не объяснив, произнёс Альбус, выразив этим и своё отношение к поступку Лариты, которая обиженно поджала губы и, вскочив со скамьи, бросилась к выходу. После её ухода сидевшие за гриффиндорским столом, почувствовав неловкость, поспешили закончить завтрак и отправиться на занятия. Скорпиус, уже давно отодвинувший от себя тарелку, отчего-то мешкал. Причина его задержки стала ясна, когда он вдруг поторопился догнать удалявшуюся фигуру одной из своих одноклассниц.
- Роза, постой! – мягко произнёс он. Девочка обернулась, изумлённо взглянув на него. За два с лишним года Малфой ни разу не пытался заговорить с ней.
- Чего тебе, Малфой? – грубовато спросила она, чем ещё больше смутила его. Немного помявшись, он ответил, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал по-деловому твёрдо:
- Бригитта прислала мне записку. Она попросила меня, чтобы я попросил тебя взять её домашнюю работу по Зельеварению, которую она забыла. Свиток лежит на подоконнике рядом с её кроватью. Ты не могла бы сделать мне одолжение и принести его?
- Думаю, дядя Невилл, то есть, профессор Долгопупс понял бы, если бы она не сдала работу вовремя, но я, конечно же, помогу, – смягчившись, сказала Роза и, не дожидаясь ответа, развернулась, торопливо направившись в гриффиндорскую башню.
Странное ощущение кольнуло девочку, когда она, обогнув кровать, подошла к подоконнику и прикоснулась к вещам Бригитты – словно ей доверили большую тайну. Пожурив себя за смешные, глупые мысли и вспомнив, что опаздывает на урок, Роза поспешила покинуть спальню. У портрета Полной Дамы её поджидал Скорпиус. Не говоря ни слова, она протянула ему свиток и была вознаграждена тонкой улыбкой и тихим «спасибо». Молча они вместе отправились в подвалы, однако занятия по Зельеварению в тот день были отменены у всех курсов.
***
В понедельник Скорпиус весь вечер проходил по холлу, отказавшись даже от ужина, так как надеялся первым встретить подругу, однако безуспешно. На сей раз Бригитта возвращалась в Хогвартс не через Хогсмид, а с помощью летучего пороха и камина в кабинете директора. Вся школа уже спала, когда она тихо вошла в гостиную своего факультета.
На следующий день она, как и всегда, игнорировала раздававшиеся за её спиной шепотки и особенно любопытные взгляды. Даже в её общении с единственным другом не было никаких изменений. Стоит ли упоминать, что все домашние задания были выполнены ею безукоризненно и сданы в срок? Казалось, своим поведением она лишь подтверждала слова Герни о том, что у неё нет сердца. И всё же Скорпиус сочувствовал подруге, решив рискнуть и предложить ей поддержку и участие.
Они сидели в одном из свободных классов. За окном лил дождь, такой плотный, что казалось, будто кто-то провёл кистью по холсту, перед этим обмакнув её в зелёные, ультрамариновые и серые акварельные краски. В полумраке комнаты, освещённой лишь смурым светом, попадавшим с улицы, и парой волшебных палочек, Бригитта казалась особенно бледной – почти прозрачной, словно призрак. Казалось, в Сэре Николасе было больше жизни, чем в ней.
- Как ты? – неожиданно спросил Скорпиус, отрываясь от домашнего задания по астрономии. С минуту Бригитта делала вид, будто не услышала слов друга, и продолжала что-то писать в своём свитке, однако когда мальчик накрыл ладонью её руку, она подняла глаза и произнесла:
- В моей семье не принято выказывать сильные чувства. Мой покойный дед был точно таким же, но я знаю, что он любил меня, и скорблю из-за его смерти. – На этот раз Скорпиуса не ввёл в заблуждение вежливо-бесстрастный тон девочки. Он видел, как едва заметно посветлели её глаза, как в них мелькнула тень какой-то эмоции. И в который раз задался вопросом, является ли это навечно застывшее выражение безучастности лицом или всё же маской? Не чувствует ли Бригитта Эрцбергер вообще ничего, или просто сила её чувств была настолько велика, а воспитание настолько строгим, что она привыкла подавлять и скрывать всякие признаки того, из-за чего могла бы показаться уязвимой и слабой, что выдавало бы её…
человечность?
Больше Скорпиус решил не касаться этой темы, но, тем не менее, без слов дал понять Бри, что сочувствует ей и всегда готов оказать поддержку. Она так же без слов дала понять, что ценит это, но не нуждается.
И всё же, несмотря ни на что в Хогвартсе ещё, по меньшей мере, двое преподавателей немного изменили своё отношение к ней, и одним из них был Рубеус Хагрид. Он был огорчён пассивностью Бригитты, которую она демонстрировала на следующем уроке, так как надеялся, что теперь-то сможет заполучить в её лице не только прилежного, но и увлечённого предметом ученика.
В субботу Хагрид пригласил к себе в гости Джеймса, Альбуса и Розу, а также их младших брата и сестру: Лили и Хьюго, тоже ставших студентами Гриффиндора. За чаем и традиционными каменными кексами он развлекал детей байками о том, что вытворяли их родители в годы учёбы в Хогвартсе. Когда время начало близиться к вечеру, а славная компания гриффиндорцев стала неохотно готовиться к возвращению в школу, лесничий как бы между делом (чем, разумеется, никого не обманул), завёл речь о Бригитте:
- Что не так с этой девочкой? – спросил он.
- Ну, как любит повторять Ларита Герни, она
в принципе очень странная. Да тут ещё такое дело – дедушка у неё умер, так что она ведёт себя даже тише, чем обычно, если такое вообще возможно, – объяснил Альбус.
- Так это правда? Она внучка Медравда Эрцбергера? – спросил Хагрид, на что Альбус и Роза просто кивнули. – Батюшки мои, горе-то какое. Он ить был очень хорошим целителем, одним из лучших, – тут же запричитал он. – Это Медравд Эрцбергер помог частично восстановить память родителям Невилла.
Теперь младшим Уизли и Поттерам стало понятно, почему в пятницу отменили занятия по Зельеварению и почему профессор Долгопупс ходил такой угрюмый. Наверняка, друг их родителей захотел проститься с человеком, которому был обязан столь многим – возможностью общаться с собственными отцом и матерью и быть при этом узнанным ими.
И хотя ученики Хогвартса получили лакомый кусочек информации о Бригитте, это лишь сделало её персону ещё более загадочной и подогрело интерес к ней. Кое-кто, правда, подуспокоился, решив, что пресловутая странность её объясняется иностранным происхождением, но большинство думало, что у неё есть какой-то большой, тёмный секрет, не зря же она была лучшей в классе Мельхиоре Джусти. Что ж, они не ошибались.
Через пару недель после возвращения Бри из Кёльна на очередном занятии по уходу за магическими существами Хагрид показывал ученикам мату – существо более уродливое и уж точно гораздо более опасное, чем ингкел.
- Кто-нибудь знает, что это? – спросил он, с надеждой глядя на Бригитту, но та лишь в задумчивости смотрела в сторону Запретного леса.
С тех пор на факультете втихую начали делать ставки на то, когда она вновь проявит себя. Однако ждать им пришлось ещё год.
______________________________
*лат. «Малая печать красноречива, великая безмолвна»
**нем. Твоя родина Тюрингенский Лес?
