Глава 3Северус Снейп
Он просыпается поздно ночью оттого, что кто-то сидит у его кровати.
- Люмос! – золотистый свет озаряет маленькую комнату.
Северус Снейп пристально вглядывается в лицо человека напротив и вздыхает.
- Я же, кажется, просил не будить меня посреди ночи. Ну, да ладно, - он взмахивает палочкой, и под потолком загораются одна за одной оплывшие воском свечи.
Снейп натягивает на колени одеяло – сегодня дует холодный ветер с озера, и в подземельях это особенно заметно – и садится.
- Говори, - покорно произносит он.
Лили Эванс торжествующе хмыкает и потирает ладони.
- Я нашла это в ящике твоего стола, Сев, - говорит она и протягивает Снейпу потрепанную толстую тетрадь. – Потрясающие исследования на тему взаимодействия лунной росы, папоротника, русалочьих слез и толченого панциря мантикраба. Почему ты их нигде не опубликуешь?
- А почему ты роешься в моем столе? – задает резонный вопрос Снейп, и Лили обиженно надувает губы.
- Я не роюсь! Я пошутила. Это все Лили-вторая.
- А, ну да, ну да, - понимающе тянет Снейп.
Лили Эванс сидит перед ним на шатком стуле. На ней все то же зеленое платье и белые туфельки, в которых он увидел ее в первый раз много-много лет назад на детской площадке. Рыжие волосы заплетены в две короткие косички, руки вымазаны в земле. Ей девять лет.
- Больше ничего не скажешь? Тогда иди, Лили. Я спать хочу.
Лили-первая, все так же обижаясь, поднимается со стула и уходит прямо в стену.
- С каждым разом все интереснее и интереснее, - Снейп гасит свечи. – Знать бы, как это пресечь. Да, знать бы. Но вот только как быть - я совсем не желаю ничего пресекать...
Следующий день выдается преотличным. Снейп читает кучке перепуганных хаффлпаффцев лекцию о скудоумии и моральной деградации некоторых представителей оного факультета, снимая попутно двадцать баллов. На обеде ссорится с МакГоннагал, которая вновь пытается упрекнуть его в предвзятом отношении ко всем, кроме Слизерина. Орет на Лонгботтома и Поттера. Назначает отработку близнецам Уизли. Дает подзатыльника старшему Криви, неосторожно выложившему на парту колдографии собственного производства, заодно их конфискуя. А когда возвращается после праведных трудов в свой кабинет, то обнаруживает сидящую за столом Лили-вторую. В руках у нее пресловутая тетрадь с записями.
- Почему ты их не опубликуешь? – грозно спрашивает Лили.
Лили Эванс сидит перед ним за столом. Она в школьной мантии, через плечо перекинута сумка с учебниками, распущенные волосы перехватывает голубой ободок. Ей пятнадцать лет.
- Как ты себе это представляешь, - деланно-равнодушно произносит Снейп. – Пожиратель Смерти, публикующий какие-то там научные исследования! Да сам Мерлин в кои-то веки не от стыда, а от смеха в гробу перевернется!
- Бывший Пожиратель Смерти, - спокойно поправляет его Лили-вторая.
- А, может, не бывший, а нынешний, - Снейп горько усмехается.
- Нынешний нынешнему рознь, - задумчиво изрекает Лили и исчезает, рассыпаясь в воздухе подземелья сотнями зелено-алых искорок.
Солнце опускается за зубчатые стены Хогвартса. Снейп расставляет в шкафу склянки с зельями, стоя спиной к окну. Когда он оборачивается, то видит женский силуэт на фоне закатного неба, и сердце у него сжимается.
Лили Эванс стоит у открытого окна. На ней та же одежда – джинсовая длинная юбка, белая рубашка - как в день ее смерти. Темно-рыжие волосы вспыхивают красным золотом, когда на них падают солнечные лучи. Ей двадцать один год.
- Здравствуй, Лили.
- Здравствуй, Северус, - отвечает Лили-третья.
Его мертвецы. Его персональные мертвецы, если вообще существует подобное выражение. Они приходят к нему, приходят не первый год, и на них абсолютно ничего не действует: ни время суток, ни погода, ни зелье Снов без сновидений, ни логика. Они приходят. И все тут.
- Лили, Лили...
Она красивая. Лили всегда была красавицей. А еще добрая, честная, открытая, не знающая злости и зависти, не злопамятная, отзывчивая, милая и совсем-совсем домашняя... Из таких, как она, получаются отличные жены и матери, возлюбленные и друзья... Жаль лишь, что он, Северус Снейп, ничего этого не заслужил.
В кабинете становится холодно. Стеклянная банка с заспиртованной в ней саламандрой покрывается тонкой сетью морозных стрелок. Пар белым облачком вырывается изо рта.
Его мертвецы на самом деле – одна Лили. Только в трех ипостасях. Как в какой-то религии, где существует тройное воплощение Бога. Да вот только Северус Снейп в Бога не верит.
- Что? – Снейп замечает лежащую на подоконнике тетрадь. – Опять двадцать пять?
- Зря ты так, - Лили-третья, она же Лили Эванс, настоящая, единственная и давным-давно мертвая, пожимает плечами. – Быть может, это – твой счастливый билет.
- Счастье не для меня, - угрюмо отрезает Снейп.
- Счастье для всех. Для тебя тоже.
- Не после того, что я совершил.
- Ты совершил не больше, чем другие.
- Не важно. Я стал причиной твоей гибели, Лили.
Лили Эванс смотрит на него грустными зелеными глазами.
- Нет, Сев...
- Да! – Снейп со злостью ударяет кулаком по столу, в кровь разбивая костяшки пальцев. – Я УБИЛ ТЕБЯ! ЭТО Я СДЕЛАЛ! И ПОСЛЕ ЭТОГО ТЫ ГОВОРИШЬ О СЧАСТЬЕ? НЕ ДЛЯ МЕНЯ!
Лили низко опускает голову.
- Для чего? – успокоившись, тихо произносит Снейп. – Ты приходишь – для чего? Я думал – судить... Никто не может осудить меня так строго, как это сделал я сам... Но твой взгляд... Ты не обвиняешь – почему?
- Опубликуй, - Лили показывает на тетрадь.
- Это не ответ, Лили.
- Опубликуй, - зеленые глаза смотрят на него в упор, но Снейп знает, что они смотрят не на лицо, а в душу. – И прости.
Снейп в отчаянии вцепляется себе в волосы.
- Кого? Кого мне прощать?!
- Себя, - и Лили делает шаг вперед.
Она стоит перед ним, юная и стройная, и в глубине матово-черных зрачков отражается ярко-зеленый росчерк – луч Авады, оборвавший ее жизнь. Снейп ловит себя на мысли, что хочет протянуть руку и дотронуться до ее щеки – но к мертвым нельзя прикоснуться. Нельзя.
- Лили, я... я тебя...
- Не надо, Сев, - Лили Эванс, его Лили, уходит прочь в закатное небо, и рыжая волна волос растворяется в сиянии исчезающего дня...
Когда Альбус Дамблдор читает однажды за обедом в научно-магическом журнале статью, посвященную исследованию необычных свойств одного зелья, то только многозначительно хмыкает в свою белоснежную бороду. Северус Снейп же ничего не отвечает.
И он себя никогда не простит.
