День Третий или Вторник— Слушай, а, может, Ивана не будем? – нахмурившись, спросила Беларусь, вглядываясь в умиротворенное лицо брата, который спокойно спал, не ведая о «страшном заговоре».
— А зачем вообще его трогать? Можешь, конечно, как и он тогда, просто постоять возле него с ведром, — хмыкнула украинка, злорадно вглядываясь в безмятежно спящего поляка, раскинувшегося на всю полуторную кровать. Ледяная колодезная вода весело мерцала в емкости, ожидая своего часа.
— Ну, на три? – полувопросительно произнесла Наталья, с легкой усмешкой поднося ведро над литовцем, а Ольга лишь кивнула, лукаво блеснув васильковыми глазами. Мысленно отсчитав, девушки переглянулись и одновременно опрокинули посудины с водой, резко отпрыгивая от кроватей, ведь брызги полетели в разные стороны.
— А-а-а! – осоловело заорал Феликс, подпрыгнув в постели и безумными глазами уставился на шокированную Черненко, которая хлопала светлыми ресницами. Столь бурной реакции она не ожидала. Но, лицезря столь умильный облик Польши, невозможно было остаться равнодушной и, сначала прыснув, девушка расхохоталась вслух, уронив ведро.
Торис более тихо отреагировал, но на данный момент не зловеще хмурил брови и обижался, а, тяжело вздохнув и взлохматив короткие волосы, поднес дрожащую ладонь ко лбу. Он был благодарен Господу за то, что сестры хотя бы не облили Брагинского.
— Совсем ополоумела, что ли? – ещё визгливо буркнул Лукашевич, буравя Ольгу тяжелым взглядом, стараясь казаться как можно более внушающим.
— Это маленькая женская месть, — широко улыбнулась украинка и, напевая какую-то задорную песню, абсолютно довольная вышла из комнаты парней, напоследок бросив:
— Если хотите, одевайтесь и идите на луг, где мы вчера были!
* * *
— Слушай, ты какая-то странная в последнее время…Слишком бойкая, что ли… — задумчиво потер подбородок Польша, весело щуря глаза от яркого солнечного света. Вся улица была залита золотистым сиянием теплой весны, и лишь игривый ветерок изредка трепал волосы да края одежды.
— А что, собственно, тебе не нравится? – не остановилась Украина, но бросила на собеседника злобно-вопрошающий взгляд. За ними, буквально на несколько шагов отставая, шла Беларусь, накручивая светлый локон волос на палец, как любила делать, и вдумчиво, ничем не выказывая своего внимания, прислушивалась к разговору идущих впереди. Литва то и дело тяжело вздыхал и бросал влюбленные взгляды на неё, но внимание девушки было отнято совсем другим событием. Иван же, глядя за обеими парочками, ностальгически усмехался. Столько лет прошло, а эти четверо никак до конца не распрощаются, и сойтись не могут.
— Нет, ты не подумай, твой образ всеми обиженной, заплаканной деревенской девицы мне тоже не по душе, но… — вдался в глубокие раздумья Феликс, ловко перепрыгнув очередную яму на дороге, но был перебит.
— Что?! – вскипела Ольга, вздымая брови вверх. Губы поджаты, глаза прищурены и сверкают, словно дневное небо, озаренное молниями пока только надвигающейся грозы. Ну что ж, Лукашевич, у тебя ещё есть шанс все исправить.
— Нет, я, типа, неправильно выразился, — тут же примирительно замахал руками поляк. – Просто ты прежняя мне тотально больше нравилась.
Парень произнес последние слова настолько тихо, что их слышал только он сам, да ветер, что тут же разнес их на тысячи букв так, что и не собрать. Лишь Орловская своим тонким слухом уловила их и, улыбнувшись, продолжила наблюдать интересующую её сцену, ожидая реакции сестры. Но та, похоже, и не услышала их.
— Эй, если вы хотите до заката успеть на гуляния, то поторопитесь! – окликнула Ольгу и Феликса Наташа, смерив старшую пристально-лукавым взглядом.
— Чуєш, чи ні*? – насупилась Черненко, от недовольства переходя на украинский, видя, что её спутник витает в облаках. Но реакции не последовало, и девушка, закатив глаза, потащила Лукашевича на луг, схватив за руку.
— Полька «Капуста»! – весело воскликнул дружный хор голосов, и зазвучала быстрая музыка. Пары весело закружились в вихре танца, вертясь пестрой каруселью нарядов. Простые, но порывистые, ловкие движения – в этом весь украинский танец. Заводной, будоражащий кровь, он кружил голову не хуже весны и лучшего французского вина.
— Эх, не успели, — с досадой протянула Украина, тоскливо глядя из-под ресниц на завершавшийся танец. Наташа слегка раздосадовано пожала плечами и остановилась возле Ольги, скрестив руки на груди.
— Краковяк! – воскликнул кто-то из группы музыкантов, и танцующие, громко переговариваясь и смеясь, стали перестраиваться и менять положение рук.
— Что? Краковяк? – распахнул пораженно глаза Польша, недоуменно глядя на Черненко.
— А ты что думал? Мы такая темень, что только свои пляски знаем, прости Господи? Да я с тобой полжизни прожила, лучшие свои годы на тебя потратила! Только, правда, танец все равно немного изменен. Пошли!
И, не встретив сопротивления, украинка затащила Феликса в круг и, бросив взгляд по сторонам, заметила Беларусь и Литву, уже давно стоящих вместе. А Иван почему-то, подперев щеку рукой, сидел на лаве, жуя соломинку.
— Краков’яче, краков’яче,
Чого дівчина плаче?
Вона в морі купалась,
Вона рака злякалась!
В это раз пели только девушки. Высокие и звонкие голоса, которыми так славилась Украина, задорной мелодией сопровождали танец, а сама Ольга как-то подозрительно хитро улыбалась. Феликс ели успевал за темпом, ведь движения действительно были новые, но не мог отвести взгляд от своей партнерши.
— Ой, не піду за поляка,
Бо не вмію краков’яка!*
Лукашевич чуть было не навернулся, но Черненко, рассмеявшись, потянула парня дальше, не давая растянуться на траве ничком.
— Слушай, а что, типа, не так? – надулся поляк, когда танец закончился, и он вместе с Ольгой, запыхавшиеся, медленно побрели к скамейке под раскидистой яблоней.
— Ты о чем? Ах, Господи Боже, Феликс! Это же народная песня! Она существует ещё с тех времен, когда ты все меня доставал со своей женитьбой и получал арбузы, — девушка широко улыбнулась и, раскинув руки в стороны, подняла голову чуть вверх. Воздух пах солнцем, теплом и сладким эфиром свежих весенних цветов. Украине было настолько хорошо, что она уже и не замечала ещё более обиженного поляка, что уныло шагал возле неё, глядя под ноги. Она уже не видела, как, так же уставшие Беларусь и Литва вышли из общего гурта веселящихся. Торис, дико смущаясь и краснея, медленно-медленно попытался взять Наташину ладонь в свою, а та, закатив глаза и фыркнув, сама подхватила парня под руку. Снисходительно улыбаясь, Орловская вела Лоринайтиса в сад, шагая неторопливо и совершенно не слушая бессвязное бормотание красного, как маков цвет, прибалта.
Слышался смех, звучный и чистый, из-под высокого и разлогого дуба, на котором кто-то повесил качели. Крепко держась за толстые канаты, неизвестно откуда взявшиеся у сельской молодежи, изредка поворачивая голову назад, та самая черноволосая девушка, кажется, Марья, которая вчера приглянулась Ивану, позволяла себя раскачивать так, что макушкой касалась резных листиков. А Россия внимательно вглядывался заинтересованным взглядом в светлое и симпатичное личико украинки.
— Слушай, пошли на луг, — внезапно выдал Феликс, остановившись и пнув надоедливый камешек с дороги. Он по-прежнему был нахмурен, даже раздражен и как-то подавлен.
— С чего бы это? – вскинула светлую бровь девушка, но, пожав плечами, согласно кивнула и, перебирая пальчиками покатые кораллы, что короткими бусами опоясывали её шею, тряхнула головой. Странный день, и Польша странный. Какой-то молчаливый, угрюмый и поэтому выдающийся совершенно ненастоящим, скучным…
Луг встретил Ольгу и Лукашевича умиротворяющим запахом сена и пестрыми пятнами дикоросных, но ярких и ароматных цветов. Глубоко втянув чистый, приятный и родной воздух, Черненко устало опустилась на траву, вытянув ноги и опершись рукам о землю за спиной. Феликс, неловко потоптавшись, чем ещё больше удивил соседку, сел рядом и уставился куда-то на четкую линию горизонта, но внезапно вздрогнул. Даже здесь, в, кажется, самом обыкновенном природном явлении он увидел девушку, сидящую рядом. Ну, вот же лазурно-голубое, такое яркое небо цвета васильков, как её глаза. Такое же чистое и светлое, непредсказуемое и снисходительное. Верхняя часть её флага. А вот, ниже горизонта, немного дальше мерно колышется, отливая чистым золотом, пшеничное поле. Такое же прекрасное и любимое, как её мягкие русые волосы… Ну, как же жаль, что тогда, по сути, из-за него, она их обрезала, скрываясь и воюя. Нижняя полоска флага.
— И почему ты молчишь? Если честно, сегодняшнее твое поведение меня пугает. Складывается впечатление, что ты мне войну объявить собираешься или сказать, что 2012 нам все же не доверили, — нервно хихикнула Ольга, бережно проводя ладонью по щекочущим кончиках зелёных травинок. Запал и веселость как-то иссякли, и на их место пришла усталая умиротворенность раннего вечера, что опускался на землю. Закрашивая небо темнее, неосторожно добавляя яркие красные и оранжевые оттенки, неизвестный умелец оповещал о том, что день добегает конца.
— Нет, — лаконично ответил Феликс, уронив голову на грудь, и тяжело вздохнул. – Я только хотел сказать, что действительно жалею о том времени, когда мы хоть немного были ближе. Помнишь?
— Как тут забыть, полоумный ты мой, — хмыкнула Черненко. – Мало тебе тогда показалось? Мы же жили, как кошка с собакой и ссорились по самым глупым причинам и даже без них.
— Но…
— Ох, ну ты точно умом тронулся, Феликс! Ну, а сейчас тебе что мешает проводить со мной больше времени?! – внезапно вскипела украинка, но тут же прикусила губу, возмущенно зашипев на себя саму.
Поляк удивленно сощурил зелёные глаза, но тут же, уже привычно, в своей манере улыбнувшись, пододвинулся к девушке ближе. Обняв её за талию, он притянул Ольгу теснее к себе и начал увлеченно перебирать пряди её волос.
— Слушай, а, может, типа, Речь Посполитая… — тянясь к девушке, что бы поцеловать её, протянул Польша.
— Лукашевич, молчи. Идти за тебя замуж я не собираюсь. По крайней мере, сейчас, — хмыкнула Черненко, отвернувшись от парня, из-за чего его губы коснулись лишь её щеки.
— Пф… Ну а когда тогда? – закатил глаза Феликс, обиженно надувшись, за что получил лишь очередной звонкий смешок в ответ.
— Вот когда рак на горе свиснет после дождичка в четверг, да после того, как наши Иван да Марья поженятся, тогда и посмотрим, — широко улыбнулась Ольга. – А если серьёзно, так приезжай на Купала, тогда и увидим, мой ли ты суженый-ряженый!
Ой ти дівчино, ой ти, ой ти,
Коли до тебе свати прийти?
На Йвана Купайла…*
* Слышишь, или нет?
* Краковяк, краковяк,
Почему девушка плачет?
Она в море купалась,
Она рака испугалась!
Ой, не пойду за поляка,
Ведь не умею краковяк.
* Ой, ты девушка, ой ты, ой ты,
Когда сваты к тебе придут?
На Ивана Купала…
http://vkontakte.ru/photo-13755414_159488036 — иллюстрация к предыдущей части, так сказать, вдохновившая)
http://vkontakte.ru/photo-13755414_255740880 — к этой части)
Обе не мои!
