Глава 3
И в гостиной при свечах
Он танцевал как бог,
Но зато менялся на глазах,
Только вспомнит шум дорог.
- Итак, дорогие мои и близкие, до полуночи вам будет предоставлена уникальная возможность побывать одновременно в трех странах мира и на одной большой вечеринке! «Почему до полуночи?» - спросите вы, ну так я отвечу: исключительно потому, что проекционные чары рассеются именно в полночь, поэтому попрошу не напиваться и не засыпать под столом, а то не успеете посмотреть вниз с высоты птичьего полета. Да-да, я сейчас серьезен, как никогда! Оркестр, туш!
Ребята заиграли туш в своеобразной роковой аранжировке; гости потянулись к Кате и Ягуну с коробками подарков, букетами роз и открытками. Катюша, в розовом – по традиции – свадебном платье, со счастливой улыбкой принимала подарки и подыскивала, куда можно пристроить букеты, чтобы было красиво и не мешалось, а Ягун сопровождал все забавными комментариями. Гуня смущенно вручил Ягуну цветы, а Кате большущую коробку, обмотанную серебристой лентой, и направился к столу.
- Бестолочь ты, Гломов, - шикнула Гробыня, - на рожна Катьке «Хрюк-меган»? И что Ягун, по-твоему, будет делать с десятью розами?
Гуня подумал немного, подошел к Кате, отобрал у нее коробку, хап-цапнул у Ягуна букет и вручил ей, а коробку с пылесосом потащил Ягуну. Дойдя-таки до стола, он плеснул себе пива и хлебнул немного. Поморщился, выплеснул, налил сок, попробовал, снова поморщился.
- Ты что делаешь, чудовище! Не позорь меня, блин, ведешь себя как дитя, - Гробыня кивнула на детей, уже вовсю кидавшихся яблоками и апельсинами.
Привлеченная этим безобразием Ритка подошла поближе, попробовала сок из бокала Гуни и непонимающе посмотрела на Гломова.
- Что, горько? – Гуня слегка подмигнул.
- Угу, - кивнула Рита. – Горько.
- Да и салаты горькие, - подхватила Пипа.
Через минуту уже вся компания весело кричала «Горько!», а «молодожены», на потеху всем, целовались.
Ближе к восьми вечера, когда начало потихоньку смеркаться, угощение было съедено, торт разрезан и залит золотистым шампанским – на счастье, – Ягун шепнул своей бабусе: «пора». Ягге кивнула в ответ и трижды хлопнула в ладоши. В тот же миг площадка медленно поплыла по воздуху, а стулья стряхнули гостей, превратились в оловянных солдатиков различных стран и эпох в половину человеческого роста, разбрелись по краям площадки и замерли по стойке «смирно» на равном друг от друга расстоянии.
- А теперь имею честь объявить круиз Москва-Париж-Торонто начатым, - затараторил в свой рупор Ягун. – Будьте внимательны – охрана, - они кивнул на оловянных солдатиков, - будет ловить всех, кто попытается сойти с нашего летучего ресторана раньше времени. Впрочем, надеюсь, всем понравится! И не рассчитывайте отсидеться в уголке – дискотека тоже входит в обязательную программу! – И он, подавая пример, подал руку своей жене, приглашая на первый танец.
Радостные и восторженные крики детей и взрослых разнеслись далеко-далеко над Лысой Горой.
А проекционные чары Бабушки Ягге, тем временем, работали вовсю – у подножия каждой из телевышек разгорались вечерние огни тех городов, в которых стояли оригиналы, и чем ближе площадка подлетала к каждой из башен, тем отчетливее становился пейзаж внизу.
Ровно в полночь они приземлились между плавно угасающих телевышек, и площадка растворилась. Уставшие, но очень довольные гости и хозяева двинулись в сторону жилых кварталов: Гломовы любезно согласились разместить у себя на ночь Бульоновых и Шито-Крыто, а Валялкины и Ягге остались у молодоженов.
- Мам, пап, вставайте! Пойдемте рассвет смотреть, он такой красивый!
Люся стояла на подоконнике и смотрела на нежно-розовое небо.
- Дай одежду, малыш, - глухо, сквозь одеяло попросил Ванька.
Девочка запрыгнула на кровать к родителям с ворохом одежды. Ванька завозился, одеваясь.
- Тань, - он слегка потряс жену за плечо, - Тань, вставай. Пойдем с Люсей погуляем. Таня!
- Папа… - Люся еле двигала побелевшими губами, - папа… мама не дышит! – и Люся громко заплакала.
На шум прибежали все – и Ягун в одних трусах, и Катя, завернувшаяся в одеяло, и Ягге в длинной сорочке, на ходу накидывая пеструю шаль.
Катерина, вмиг догадавшись, что дело – дрянь, еле оторвала рыдающую девочку от неподвижной Таньки и утащила в свою спальню, Ягун усадил друга на пол в другом конце комнаты, сел рядом и крепко сжал его запястье, а Ягге склонилась над Танькой. Старая богиня долго сидела неподвижно, закрыв глаза, и только подрагивающие руки выдавали, что она работает с сильной магией.
- Ничего не понимаю, - произнесла растерянная Ягге через несколько минут, - вчера все ведь было нормально. Ела, что все, пила, что все, была у всех на виду, никого посторонних не было… похоже, как кто-то из нее всю жизнь выпил за ночь.
- Да как такое возможно, Ягге? Что ты говоришь!
Ванька рванулся, но Ягун держал крепко:
- Да тише ты. Бабуся знает, что говорит – не первый век живет.
- Да уж не знаю, как возможно. Тебе видней. А ну-ка, скажи: гостей у вас последние дни не было странных? Подарков никто не дарил никаких? Куда ходили, с кем встречались?
- Да не было ничего, вот разве что Ягуша месяц назад навещал. И два дня назад в поезд сели, и все. В поезде СВ взяли, чтобы одним ехать, без соседей. Даже проводника не беспокоили – только белье взяли.
- И все? Думай, Ваняша, думай. Может, лешака какого хоронили? Или кикимору? Или кладбище домовых потревожили на Белом болоте?
- Нет… да нет же! Хотя… мы на Лысую с Быльцова Погоста зашли, Танька там в могилу наступила, оцарапалась. Люська ей еще царапины исцелила.
- Что?! – Ягге аж вскочила. – Ах ты, бестолочь! Пустоголовый! О чем ты думал?! Почему сразу не сказал? В какую могилу? Как вас вообще на Быльцовщину занесло, неужели других мест для прохода не найти? Ищи теперь ту могилу и то, что в ней лежало!
- Да найду я ту могилу. Это поможет? Ягге, поможет?
- Ох, мамочка моя бабуся! Там же мертвяки могилами меняются, как модницы вещами. Могилу найдем, а мертвяка… эх! – Ягун махнул рукой, выходя из комнаты. – Собирайся, Иван-дурак. Пойдем туда, не знаю, куда, искать то, не знаю, что.
