Глава 2
Союз ада и рая
С утра Гермиону Грейнджер беспокоила только одна проблема. И, по мнению девушки, решение было отнюдь не из легких: накануне вечером Рон признался ей в любви! Незадолго до этого она начала замечать изменения в отношении к ней молодого человека и боялась момента объяснения. Не то чтобы ей не нравился Рон, просто она была уверена, что не сможет разделить его чувства в той мере, на которую он надеялся.
Вчера он застал ее врасплох, и единственное, что она смогла – слабо протестовать. Слишком уставшая, чтобы объяснять свое к нему отношение, она позволила ему высказаться. В любом случае, ей вряд ли удалось объяснить ему что-либо, Рон был слишком взволнован и воодушевлен, чтобы спокойно послушать ее хотя бы несколько секунд. Перед ней стоял парень, сначала типично запинающийся, смущенный смелостью своего признания, потом, ободренный тем, что она сразу не оттолкнула его, он продолжал все громче и быстрее говорить о своих чувствах. Рон производил впечатление умалишенного, пытаясь скороговоркой рассказать о своей любви.
Сейчас Гермиона заранее злилась на себя за то, что ей придется причинить боль лучшему другу. Все, что она чувствовала к Рону, сводилось исключительно к дружбе – крепкой, вызывающей зависть, а порой и раздражение. Гермиона не испытывала к нему влечения. Она всегда полагалась на их прочные отношения, и ей этого было достаточно. То же самое было и с Гарри, которого она воспринимала как брата.
Неуправляемая чувствительность Рона всегда создавала ей проблемы. С самого первого дня в Хогвартсе между ними постоянно возникали противоречия – эти двое были слишком разными. Гарри постоянно приходилось сглаживать углы в их отношениях. Главное преимущество дружбы втроем – третий всегда может противопоставить себя оставшимся, заставить их не зацикливаться на себе и своем мнении и, в итоге, привести к общему, правильному решению. Но эта ситуация была… слишком деликатна. Рон наверняка предупредил Гарри о своих намерениях. А Поттер поддержал его, уверенный, что так будет лучше для обоих его друзей. Гермиона тяжело вздохнула: «Ох, уж эти мальчишки, которые ничего не смыслят в девушках!» И сейчас ей придется объясняться с Роном без помощи Гарри. Вспоминая вчерашнее поведение Рона, девушка была уверена, что реакция на ее слова будет ужасной. Как сказать ему правду? Как все объяснить, чтобы он не почувствовал себя отвергнутым? Это вообще невозможно.
Кроме того, ей было, о чем еще подумать, помимо сердечных переживаний. Развязавшаяся между Вольдемортом и Силами Света война могла достигнуть апогея в любой момент. Ситуация действительно была критической и отнимала все силы.
Сидя в одиночестве за завтраком, Гермиона предавалась мрачным мыслям, поминутно бросая взгляды на двери Главного Зала, откуда должны были появиться ее друзья. Вокруг за столами почти никого не было. Все, кто мог, пользовались редкими минутами отдыха. Наконец в дверях показались Рон и Гарри. Усевшись рядом с Гермионой, ребята приветствовали остальных. Не заметив напряжения девушки, юный рыжик зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. Гермиона старалась вести себя, будто ничего не произошло. Она попыталась расслабиться и взглянула на друзей. Оба выглядели уставшими.
– Доброе утро, Миона. Хорошо спала?
– Как сурок. А вот вы оба явно не выспались.
Гарри потер глаза перед тем, как одеть очки. Зевающий Рон заказал себе крепкий кофе.
– Это из-за Флитвика. Он никак не хотел отпускать Гарри, пока тот не сотворит телесного Патронуса, чтобы усилить его.
– Ну и как, получилось?
Гарри скорчил неопределенную гримасу.
– Нужно еще поработать над этим. Знаешь, вот кто действительно делает успехи, так это Рон.
– Серьезно?
– Да, теперь я тоже могу создать телесного Патронуса! – гордо заявил рыжик.
– Правда? Это же замечательно! А на что он похож?
– Ну….
Рон выглядел смущенным, а Гарри прыснул со смеху.
– Вряд ли он признается. Знаешь, это похоже на… огромную летучую мышь.
– Эй! Флитвик сказал, что это, возможно, будет орел. Если я продолжу тренировки!
Гермиона с улыбкой наблюдала за жующими ребятами. Она так часто присутствовала при подобных перепалках, что уже не обращала на них внимания. Все было как до войны. Сейчас такие моменты были столь редкими и ценными, что все быстро научились ими дорожить. В тяжелое время они помогали расслабиться. Почувствовав, что Рон может обидеться на насмешки Гарри, девушка произнесла:
– Это – знак. После войны ты сможешь поехать в Румынию к Чарли и помогать ему.
– Стать охотником на вампиров?! Ни за что! И потом, сейчас я должен заняться тобой…
Повернувшись к другу, Гарри подмигнул ему:
– Ну что, получилось? Вы вместе?
Если бы взглядом можно было убивать, Гарри был бы уже мертв. Немного поколебавшись, девушка вздохнула и произнесла:
– Кстати, Рон, как раз по этому поводу я…
Гермиону перебил шум от хлопанья множества крыльев. Все присутствующие радостными криками приветствовали сов, принесших почту, которую ждали уже несколько дней. Наконец можно было узнать новости о событиях, происходящих вне стен Хогвартса, о родных и друзьях, с которыми были разлучены войной. Подняв голову, девушка наблюдала за парящими птицами, сбрасывающими письма и небольшие посылки в руки адресатов. С сожалением она вспомнила то время, когда переполненный Главный Зал атаковался полчищами сов под восторженные крики и аплодисменты учеников.
Филин из школьной совятни направлялся в сторону их маленькой компании. Сев на стол, он сделал несколько шагов к Гермионе и протянул ей лапку. Девушка отвязала пергамент и угостила птицу кусочком бисквита. Филин, благодарно ухнув, проглотил награду и немедленно улетел.
Гарри открыл полученный «Голос Дракона» – подпольную информационную газету и начал вслух зачитывать Рону заголовки.
– Послушай это, Рон! Наступление в Старом Файе удалось. Авроры заняли деревню!
– Ух ты, дай посмотреть!
Пересев поближе к Гарри, Рон начал читать статью.
В это время Гермиона распечатала письмо. Заинтригованная, она прервала чтение на середине первого абзаца и посмотрела на стоящую внизу подпись. Ее удивление не было замечено ни Роном, ни Гарри, слишком увлеченными статьей. Перед тем, как продолжить чтение письма, Гермиона бросила взгляд на место Мастера Зелий за столом преподавателей. Оно было свободно. Девушка продолжила читать и никак не могла поверить написанному. Снейп ее хвалил! Первый раз. А ниже – даже больше, чем хвалил, он восхищался ею! Гермиона еще раз посмотрела в сторону преподавательского стола, но не увидела там никого, кроме профессоров МакГонагалл и Спраут, оживленно что-то обсуждающих. Зельевара по-прежнему не было.
Тон письма был грустным, уважительным, хвалебным и совсем не похожим на то, что можно было бы ожидать от профессора, ненавидимого всеми. Пришедшая вдруг мысль, что это может быть чей-то розыгрыш, заставила Гермиону оглянуться в поисках шутника. Рон и Гарри, не обращая на нее никакого внимания, изучали газету. Другие ученики продолжали завтракать в тишине или за разговорами. Некоторые читали полученные письма и газеты, и никому не было до нее дела.
Гермиона еще раз посмотрела на почерк в письме, изящный, но едва читаемый. Без сомнения, именно им делались комментарии на полях ее пергаментов по зельям. Внезапно поперхнувшись, Гермиона закашлялась и была вынуждена выпить глоток из немедленно появившегося перед ней стакана. Рон обеспокоено взглянул на нее:
– Миона, все в порядке?
– А? Да, да, конечно…
Девушка на одном дыхании закончила читать это невероятное письмо, все еще повторяя про себя, что такое невозможно, что автор письма не он, что он, должно быть, сошел с ума, что он слишком устал и угнетен происходящим, что… Но более всего ее потряс тон послания – неприкрытая грусть, плохо скрытое отчаяние, и в то же время оно было таким… светлым. Гермионе пришлось несколько раз перечитать пергамент, чтобы убедиться, что все происходящее реально. Она даже тайком использовала заклинание, позволяющее определить автора письма. Сомнений не оставалось – оно было он него, ее профессора по Зельям, Северуса Снейпа. И что ей теперь делать?
Слишком потрясенная, чтобы спокойно все обдумывать, Гермиона встала из-за стола и покинула Большой Зал. Она не услышала вопроса Гарри, не заметила и недоуменные взгляды, которыми обменялись друзья. Пожав плечами, молодые люди возобновили прерванный завтрак, живо обсуждая описанные в газете события.
Девушка нашла убежище в маленькой уединенной комнатке в Астрономической Башне. Из мебели здесь были только стол, старая скамья, древнее, но очень удобное кресло, и телескоп у окна. Эта круглая комната, расположенная в одной из самых высоких башен Хогвартса, с момента начала войны превратилась в наблюдательный пункт. Странно, что этим утром никого здесь не было. Ей повезло.
Девушка устроилась в кресле и постаралась спокойно рассуждать. Она была шокирована признанием профессора и в то же время сильно обеспокоена из-за него. Ей никак не удавалось привести мысли в порядок. Гермиона бесчисленное количество раз перечитала письмо, пока не поняла мотивы поступка Снейпа. Было ясно, что он хотел извиниться, потому что думал, что скоро умрет.
Гермиона размышляла, недоумевала и каждый раз натыкалась на один и тот же вопрос: а что она думает о Мастере Зелий? Как и все ученики Хогвартса, она его не любила, даже если в глубине души и была заинтригована этим сложным человеком. Он был таким таинственным, одаренным, с незаурядным умом, высокомерным, неприятным и … привлекательным. Живое смешение противоречий. Но, вопреки слухам, она никогда не сомневалась в его человечности, в его подверженности слабостям и в его достоинствах. Узнав о шпионской деятельности профессора, они преисполнилась уверенности, что он демонстрировал окружающим лишь малую часть своего характера. В целом, он бывал невыносим, но его поступки не были лишены ни смелости, ни благородства. Типичные качества Гриффиндора! Кто бы мог подумать, но это было действительно так. Дамблдор бесконечно верил ему, и Гермионе было этого достаточно, чтобы, в свою очередь, доверять Снейпу. Она поймала себя на мысли, что, даже если ей и не нравился зельевар, его исчезновение причинит ей боль.
Они редко встречались в эти восемь месяцев войны. Он больше не преподавал зелья. Чаще он просто отсутствовал, выполняя очередное секретное задание или же сражаясь вместе с аврорами. Они виделись только на собраниях Ордена, и каждый раз его информация была самой ценной. Много раз Гермиона пыталась подойти к нему, но каждый раз Снейп всем своим видом показывал, что у него нет времени на Мисс Выскочку. Война превыше всего. Верный себе, профессор так и не изменил отношение к их маленькой группке, в которой кроме нее были еще Рон и Гарри. Он их все так же недолюбливал и терпел только на собраниях. Что же до его отношения к Гарри, то за семь лет оно ничуть не изменилось.
Вдруг она вспомнила о единственном случае, когда он странно повел себя с ней. Несколько месяцев назад, после одного из собраний, она подошла к Снейпу и робко протянула письмо для Ремуса Люпина. Немного поколебавшись, он взял пергамент и посмотрел ей в глаза. Привыкшая к его попыткам запугивания, Гермиона, внутренне сжавшись, выдержала его взгляд. Она заметила странное, мимолетное выражение его лица и что-то еще в глубине глаз волшебника, что понять она не смогла. Сейчас, закрыв глаза и представив эту сцену еще раз, Гермиона поняла, что это было. Ревность.
Должна ли она встретиться со Снейпом? Она не была полностью уверена, что письмо от него. Если это был чей-то розыгрыш, то Зельевар, скорее всего, придет в ярость и долго еще будет насмехаться над ней и ее наивной сентиментальностью. Сама идея добровольно попасть под его сарказм казалась абсурдной.
Итак, был всего один выход. Наверное, потому, что в глубине души она надеялась, что он в порядке, морально и физически. Тональность письма ее испугала. А ведь профессор никогда не производил впечатление человека, склонного к самоубийству. Девушка не замечала за ним и склонности к фатализму. Но, если честно, после всего произошедшего – что она знала о Снейпе? Только то, что он позволял увидеть в действительности лишь малую толику. Он будто был отлит из закаленной стали. И мог, как никто другой, сопротивляться стрессам и усталости. Он не знал страха или, по крайней мере, никогда не показывал его. Что же тогда? Что произошло? Мастер Зелий зашел слишком далеко? Слишком много повидал? Был готов сломаться? И если он доверил ей тайну своей души, может, ему удастся помочь?
Итогом этих размышлений стало решение поговорить с ним и попросить все объяснить, даже если в письме говорилось о ней и все было предельно ясно. К тому же Гермиона должна будет сказать ему в лицо все, что она о нем думала. Это будет очень нелегко, особенно со столь смущающим ее человеком, который никогда не скрывал своего безразличия к Мисс-Хогвартс-Я-Знаю-Все. Следует тактично сказать ему о своем уважении, о том, как она польщена его вниманием, но что не сможет должным образом ответить на его чувства. Может быть, этого будет достаточно, чтобы в будущем установить с профессором довольно теплые отношения. Главное – объяснить все так, чтобы причинить ему как можно меньше боли, чтобы Снейп не стал ее ненавидеть. Она знала, как он умеет ненавидеть, и вовсе не хотела становиться его врагом.
Забавно было вспоминать об утренних волнениях по поводу разговора с Роном. Как ни странно, но именно благодаря Мастеру Зелий она нашла нужные слова для объяснения с рыжим Ромео. Если честно, по сравнению с этим письмом разговор с Роном был несрочным и вполне мог подождать. Гермиона заранее была уверена, что объяснение с Северусом Снейпом будет похоже на шахматную партию, сложную, запутанную, но интересную.
