Глава 3 25 лет.
Все было хорошо. Меня называли «английской стрелой», я приносил сборной Англии победу за победой, постепенно становясь талисманом. Даже Ларс Микстер стал понимать мой юмор и принимать его, что вообще было удивительно. Тренер Хомиртон, который никогда не имел любимчиков, так или иначе, но выделял меня среди остальных игроков, что не могло не радовать. Ну а парни и вовсе носили меня на руках после побед… Все, кроме Малфоя, разумеется. Но и тот умудрялся меня удивлять: то похвалит, то пообещает съесть свою метлу, если я снова выиграю, и ведь почти выполнит обещание… То был пик моей спортивной формы.
А потом все пошло наперекосяк. В один миг. Когда мы отыграли всего лишь два сезона.
Мой третий сезон в составе сборной Англии пришелся на двадцать пять лет. Это считалось средним возрастом. Ларсу и Флори было столько же, когда я только присоединился к команде, теперь оба были на подходе к смене деятельности, вне Квиддича. Микстер планировал задержаться еще на два сезона, а Флориан – только на один. У старшего Файонса уже была жена – та самая маггла, которую он скрывал, и он хотел быть чаще с семьей, завести детишек. А Ларс рассчитывал стать тренером. Доминик, Михаэль и Скорпиус никуда не спешили, а вот Эрик, старший меня на два года, объявил о своем уходе незадолго до начала первых игр нового сезона.
- У меня мама болеет, все очень серьезно, - сказал как-то на одном из собраний Хупер (в том году у него умер отец). – Сестренке всего шестнадцать, я должен быть с ней.
- Хорошо, Эрик, мне ясна твоя позиция, - отозвался тренер Хомиртон. – Если ты думаешь, что сможешь вернуться в течение сезона, то дай знать свое предварительное решение до завтра. А так нам, конечно, придется брать человека из замены на постоянную основу.
- Я решил окончательно, тренер, - сухо сказал Эрик. На всегда веселого и находчивого Хупера было тяжко смотреть: смерть папы надломила его, а болезнь матери окончательно добивала…
- Твое право, Эрик, - ответил «Усач». – Если захочешь вернуться в большой Квиддич через год, обращайся. Ты замечательный охотник, Хупер.
- Спасибо, сэр, я польщен, - произнес мой некогда наставник, но в его голосе не было эмоций. Тренер лукавил, на самом деле, потому что на следующий год Эрику будет двадцать восемь-двадцать девять, редко, кто задерживался в сборной после тридцати, так что шансы его были ничтожно малы.
Мы тогда вечером провожали Эрика Хупера всей командой. Никаких шумных вечеринок он попросил не устраивать. Мы высказывали пожелания, дарили подарки, обнимали его. Эрик скупо улыбался нам, явно будучи мыслями уже не здесь, семья всегда была для него ценнее всего. Я особенно переживал, что Хупер уходит, он здорово помогал мне все это время, стал незаменимым наставником и другом. И вот он покинул сборную.
Вскоре на место Эрика взяли молодого Гроута, которого я невзлюбил с первого взгляда. Вероятно, я любого охотника бы не принял, ибо тосковал по Хуперу. Новичок, как охотник, был на голову ниже нас с Малфоем, буквально терялся на поле, выбивался из общего темпа. Но не Гроут стал главным разочарованием сезона, а я.
Первый матч со сборной Германии Англия провалила в пух и прах исключительно из-за моей внезапной криворукости. Но я винил Гроута, конечно же. Второй матч со сборной Швеции Англия продула из-за того же, но я снова обвинил Гроута, да Флинта в придачу, который и вправду играл неважно, но уж точно не особо повлиял на ход игры, в отличие от меня. В результате, меня передвинули на вторую позицию, поменяв местами с Малфоем. Я обижался на тренера, пока мы с трудом не выиграли третий матч, благодаря Скору и Михи, нашему ловцу.
Нет необходимости описывать все игры того сезона. Скажу лишь, что они были провальными. Даже те, где Англия выигрывала. Но это были редкие победы, с маленьким перевесом. А все потому, что я вдруг перестал забивать голы и правильно пасовать. Надо мной стали смеяться болельщики, называя «английским кротом». Обидная кличка, слава Мерлину, не прижилась в команде, но оптимизма мне не вселяла. На тренировках я отлично справлялся на любой позиции, но как только выходил на поле во время матча, отключался и начинал лажать, как сопливый новичок.
Перед одной из игр, когда Англия резко опустилась в мировом рейтинге Квиддича, а Хомиртон устал требовать от меня объяснений, потому что ни он, ни я не видели очевидных причин моих неудач, я услышал занятный разговор товарищей по команде. Людей, которых я считал друзьями, которые всего полгода назад меня боготворили и называли душой команды.
- Джей совсем плох, - это был голос Ника.
- Он ужасен, - отозвался Гроут.
Разговор состоялся в душе. После тренировки я закончил мыться и должен был уйти, когда Гроут и Доминик зашли в кабинки. Я даже пошутил о чем-то с Флинтом, тот искренне рассмеялся. Они посчитали, что я ушел, но я случайно забыл часы и вернулся за ними. А потом услышал все это и замер, пристроившись за дверью душевой. Остальные парни уже ушли по домам, и они не заметили бы меня.
- Думаешь, он совсем зазвездился? – тем временем, продолжал Гроут.
- Не знаю. Может, что-то с личной жизнью? – спросил Флинт. – Нам с тобой неоткуда знать.
- Да у него столько девок, разве Поттеру они мешали когда-то? – рассмеялся Гроут, которого я теперь ненавидел еще сильнее.
- Зато Джей любит своих родителей и брата с сестрой, часто вспоминает их. Вдруг что-то случилось с ними?
- А ты Михи не спрашивал, может, он в курсе?
- Да вроде все в порядке. Вероятно, Малфой что-то знает, но я у него спрашивать бы не стал.
- Да эти Файонсы, оба, и Малфой все время Джеймса защищают. Ну ясно ведь, дело в самом Поттере. Считает себя суперзвездой, вот и лажает, не желая признать ошибки.
Больше я не слушал, поспешно выйдя из раздевалки. Я ужасно злился на них обоих за то, что улыбались, глядя мне в глаза, а за спиной обсуждали не в самом лестном ключе. Я понимал, что мои ошибки – психологические, не таким уж дураком был, но как их исправлять - не имел ни малейшего понятия.
После того подслушанного разговора я перестал поддерживать хорошие отношения с Флинтом. Просто здоровался и все. Ник пытался выяснить, почему, но получил резкое высказывание в свой адрес и больше не доставал меня. Я ненавидел ложь и предательство, поэтому не собирался делать вид, что все по-старому. А еще я попросил Ларса посоветовать мне магопсихолога. В конце концов, проблемы нужно было решать.
В итоге я выяснил, что сначала переоценивал себя, а потом наоборот, недооценивал и слишком сильно хотел все изменить. Мне посоветовали вообще не думать перед игрой, тем более во время. Я-то полагал, что мое желание победить только поможет, а оказалось, что оно все и губило. «Усач» тоже удивился, узнав причину моих неудач. Такое бывало и с другими, однозначно, но там дело было еще и в технике, да и спортсмены были моложе меня. Мне вроде как такое не должно было быть свойственно. Но после такого грандиозного успеха столь резкие провалы способны сильно изменить и повлиять на человека, уж поверьте.
И первый же матч после работы с магопсихологом у меня удался. Но следующий, предпоследний в сезоне, я завалил еще сильнее, чем когда-либо. Во время матча у меня заломило спину.
Тренер Хомиртон тогда мне ничего не сказал. Совсем. Он хмуро обвел меня взглядом – и все. Объяснил недочеты остальным, а я так и простоял в углу его кабинета, будто был не больше, чем мебелью. Про свою боль я смолчал, боясь, что меня выгонят из сборной, а там шанс вернуться будет невелик. Я понадеялся, что спина пройдет, вечером намазался специальным зельем, да и все.
И спина не болела. Почти. Только по ночам. Крайне редко.
Приближалась важная игра, последняя в сезоне. И меня ждал сюрприз. На вечернем собрании Хомиртон настраивал нас и потом вдруг объявил:
- Так, завтра Поттер – на третьей позиции, Гроут – вторая, Малфой – первая.
- Третья? Но, сэр, я всегда был на первой. В крайнем случае, на второй.
- Ты завалил два матча, Поттер, будучи на первой позиции. И не справился со второй в четырех матчах. Справишься сейчас – вернешься на первую, - таков был ответ сурового Роберта «Усача».
Стоит ли говорить, что матч я завалил…
Часто отвлекался на Гроута, который был, по-моему, слишком неопытным. А уже мое место занял! Спину прихватило, было нереально больно поднимать руку, не то, что передачу сделать…В итоге, сам залажал все пасы.
После игры я спустился на поле быстрее всех и сразу побрел в раздевалку. Я слышал негативные слова в свой адрес, мне свистели, требовали объяснений. Но мне было плевать. Я просто шел вперед.
В раздевалке меня догнал Скорпиус.
- Джеймс…
Я вздрогнул: меня явно ждало что-то неприятное.
- Что? – раздраженно отозвался я. Мы со Скором нередко болтали и чудили вместе, в гостинице, где останавливались во время матчей, жили в одном номере. Но вне спорта не особо виделись, уставая друг от друга, как например, сейчас, когда последняя игра, и нервы на пределе.
- Тренер… Он сказал, что недоволен тобой и хочет переговорить. Завтра у нас медосмотр, а вечером тебе нужно зайти к нему.
- Но собрание-то сегодня, - не понял я, насупившись.
- Да. Но тебя там не ждут, Джеймс, - с горечью добавил он, сжав мое плечо на секунду.
Скорпиус не стал меня дожидаться. Он переоделся и аппарировал в гостиницу собирать вещи, да сматываться в свой Малфой-мэнор, ведь сезон закончился. Это я знал на сто процентов. А я остался сидеть на скамейке, сжимая метлу. Я смотрел в одну точку перед собой, ни о чем не думая. Пришли остальные, тихонько переговариваясь. Я знал, что они пялятся на меня и недоумевают, хотят подойти, но не знают, что сказать, потому что обычно всех утешал именно я. Жаль, что я не мог раздвоиться и помочь самому себе.
Шум на стадионе стих, в раздевалку пришел Оливер Вуд, мировой судья Квиддича, кстати, и попросил меня уйти, чтобы дать ему тоже собраться домой и закрыть раздевалку, ибо он за нее ответственен. Он там что-то утешающее еще сказал, но я не слышал его, а просто вышел, так и не переодевшись, лишь забрав вещи с собой. Я нес в руке метлу, прошел через все поле. Потом внезапно остановился, сел на землю, обхватил голову руками и заплакал. Так, словно мне четыре года, когда слезы из моих глаз текли в последний раз.
Я догадался, что меня ждет у тренера.
Как минимум, меня ждал запас, или резерв. Сидя посреди стадионного поля, я осознал, что Квиддич – это вся моя жизнь. И меня лишат этой жизни. Наиважнейшего и самого большого ее куска.
В тот вечер я сильно напился. Кажется, с тем самым Вудом, судьей, ёпт. Это он помог мне добраться до гостиницы. Все наши уже аппарировали по домам, я точно знал, а меня оставили одного. Скорпиус потом, правда, извинялся, говорил, что соскучился по своей пассии, которая уж точно его «единственная». Ну, по части девушек Малфой не отличался от меня, то есть был весьма непостоянен, поэтому я обиделся на друга, хотя через год он и вправду женился на той девице по имени Клер. И когда успел влюбиться? Я это пропустил.
А после обеда следующего дня я проходил очередную проверку у колдомедика, где выяснил, что у меня не просто так ломило спину долгое время. То была травма, требующая лечения. Тренер, узнав, что мне необходимо пройти обследование, немедленно предложил мне взять отпуск. Я чуть не устроил ему погром, меня со скандалом выволокли на улицу. Позднее я извинялся перед Хомиртоном, который на самом деле был прав.
Лечение длилось с месяц, я отдыхал в специальном реабилитационном центре для спортсменов, надеялся, что скоро вернусь в команду, в Квиддич.
Но отпуск затянулся на четыре года.
____________
Читайте «Откровения забытого всеми охотника»! :) Он считается вторым фиком в цикле о Джеймсе-мл, и, разумеется, будет еще один фик, который сначала не планировался, но теперь все же будет. Трилогию так и назовем «Охотник Джеймс».
