Джеймс Поттер: до последнего вздохаОтлично, Гриффиндор! Именно туда я и хотел попасть, если честно. Я был не очень верный для Хаффлпафа, недостаточно зануден для Рейвенкло, и слишком хорош для Слизерина. Еще отлично, что Сириус попал со мной на один факультет: мы с ним перекинулись парой слов в поезде, думаю, нам вдвоем скучно не будет. И эта рыжеволосая, Лили, тоже в Гриффиндоре. Отлично, все самые нормальные на нашем факультете.
Только Питер этот какой-то странный: сидит, молчит, кидает завистливые взгляды в сторону стола Рейвенкло. Недоволен, что ли? Хотя, это его проблемы, я думаю, Гриффиндор – лучший факультет.
- Вообще, мои родители – чистокровные волшебники, - с улыбкой произнес я, - но я был уверен, что не попаду на Слизерин.
- Почему? – удивленно спросила Лили.
- Там учатся одни засранцы, надо быть плохим человеком, чтобы туда попасть, - я брезгливо поморщился.
Лили взволнованно посмотрела в сторону слизеринского стола, прикусив нижнюю губу.
Через неделю нас вместе с Хаффлпафом повели на первый урок полетов. Как же я этого ждал, если честно. Я очень люблю летать. Я обожаю то невообразимое чувство, которое испытываешь при полетах: ветер бьет в лицо, и все остается далеко внизу, а ты мчишься навстречу солнцу, навстречу небу…
- Я боюсь летать, - тихо прошептала на ухо Питеру стоявшая рядом со мной Лили. Тот согласно кивнул, и я фыркнул:
- Полеты, ребята, это лучшее, что может быть в этой школе.
- Ну да, - Лили посмотрела на меня осуждающе. – Если вот здесь, - она прислонила ладошку к своему лбу, - ничего нет.
- По своему опыту знаешь? – я вопросительно поднял бровь, и Сириус, стоявший рядом со мной, не сдержал смешок.
- Ты противный, Джеймс, - тихо прошептала Лили.
- Пять, - я ухмыльнулся.
Она непонимающе посмотрела на меня. Да, Лили, кажется, у тебя со счетом не все в порядке. Или с памятью.
- Ты пять раз за сегодняшний день меня назвала противным. Скажи, неужели оригинальности не хватает на большее, а?
Она скорчила мне гримасу и отошла в сторону вместе с Питером. Я недовольно поморщился. Интересно, когда же урок начнется? В нетерпении я потер руки.
- Слушай, Джеймс, она тебе нравится, что ли? – Сириус смотрел на меня, довольно улыбаясь.
- Эм, в смысле? – кажется, я слишком сильно скривился.
- Ну, обычно девочек, которые нравятся, дергают за косички. У Лили косичек нет, вот, ты и проявляешь изобретательность. – Он пожал плечами.
Что? Он думает, что мне нравится девчонка? Тем более, эта задавака Лили? Да никогда в жизни! Она же такая высокомерная зануда!
Я уже хотел начать спорить с Сириусом по этому поводу, но тут пришел наш преподаватель по полетам. Не сдержавшись, я все-таки посмотрел на Лили. Она отошла довольно далеко от меня, но я видел, что она обижена. Летать как-то сразу расхотелось.
***
Я, разозленный, шел по направлению к квиддичному полю, таща за собой новую метлу. Позади меня шли Сириус и Ремус и о чем-то оживленно спорили, кажется, об оборотнях. Если честно, я не особо вслушивался, да и понятно, что Ремус в вопросах, касающихся оборотней, переспорит любого. Он откуда-то много знает о них, а Сириуса очень сильно интересовало, насколько болезненна трансформация, вот он и пристает к нормальным людям.
На самом деле я очень злился. Я не понимаю, почему я веду себя так, почему я говорю гадости, когда общаюсь с Лили. Пару раз я пытался поговорить с ней нормально, но через пять минут такого общения мы готовы были вцепиться друг к другу в глотки и вырвать друг другу глаза. Нет, она, конечно, зануда редкая, а еще заучка, и Питер, который постоянно ходит рядом с ней, мне не нравится, но все-таки Лили, в общем, хорошая девчонка. Она не похожа на других девочек с нашего факультета: они, по-моему, кроме одежды и каких-то певцов ни о чем не могут говорить.
Она говорит мне, что я противный, очень часто, почти каждый день. Хотя, на первом курсе она говорила мне это чаще, иногда я даже считал, сколько раз за день она повторит это слово. Неужели я настолько плохой? Вообще, я не понимаю, чем я ей не угодил?
Сириус и Ремус в запале спора уже превысили максимальную громкость, которую могли вынести мои уши. Я резко остановился; эти двое от неожиданности чуть не налетели на меня. Я глубоко вздохнул и повернулся к ним лицом, готовясь уже попросить их замолчать, потому что нервы у меня были и так на пределе.
Но слова застыли у меня в горле, потому что я увидел лицо Ремуса: бледное, почти белое, темные круги залегли у него под глазами, губы слегка дрожали. Мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок.
- Рем, все хорошо? – я, кажется, впервые в жизни почувствовал такое сильное волнение.
- Да-да, - тихо проговорил он, и я поймал виноватый взгляд Сириуса.
- Надо отвести его в больничное крыло, квиддич подождет до следующего года, - я осторожно подхватил Ремуса под руку с одной стороны, Сириус – с другой, и мы вместе повели его к школе. А я почему-то думал о том, что Лили была права, и мне не суждено попасть в команду в этом году.
Я еще не знал, что скоро узнаю о Ремусе то, что он так тщательно ото всех скрывал, и это заставит меня забыть о Лили и квиддиче.
***
Кажется, за последний год я сильно повзрослел. То, что Ремус - оборотень, кажется, оставило сильный отпечаток в моем сознании. Я даже сам не заметил, как стал более внимателен к своим друзьям, как перестал задирать Лили по пустякам, хотя наши отношения ничуть не улучшились – мы просто перестали общаться, и, в лучшем случае, перекидывались парой фраз за день. Иногда, когда мне очень хотелось, чтобы она обратила на меня внимание, я пытался вывести ее из себя: наверное, я просто не знал, как иным способом добиться хоть малейшей заинтересованности во мне с ее стороны.
Еще этот Питер, он вдруг стал таким шелковым и покладистым: везде за нами таскается, иногда даже покрывает нас, если мы творим что-то в школе. Ремус говорит, что нужно дать ему шанс, а мне с Сириусом этот тип не очень нравится, хотя, согласен, он иногда бывает полезным. Особенно, когда речь идет про ЭССЭ по Трансфигурации или Защите от Темных Искусств…
Я переживаю за Ремуса, если честно. Его трансформации очень болезненны, пусть он никогда об этом не говорит, но каждый раз после полнолуния он выглядит как живой мертвец. Мы уже долго думаем с Сириусом о том, как ему помочь, и пока ничего умного в голову нам не пришло. Хотя, Сириус как-то сказал, что было бы здорово, если бы мы могли сами стать оборотнями…
Я усмехнулся. Я где-то слышал (или читал) о людях, которые могут превращаться в животных по собственной воле, и что этому, вроде как, можно научиться. Ну, конечно! Как же я сразу не подумал об этом!
Эта мысль была настолько поразительно легка, что я помимо воли улыбнулся, и почти сразу пошел искать Сириуса: он вроде был на отработке у профессора МакГонагалл. Надо обязательно поделиться с ним этой идеей, причем срочно.
Уже на выходе из общей гостиной я почти нос к носу столкнулся с Лили, и заметил, что она была чем-то расстроена.
- Что-то случилось? – я внимательно посмотрел на нее. Кажется, она плакала.
- Все хорошо, Джеймс, - тихо проговорила она, и в ее голосе не было обычной неприязни. Неужели ее так сильно кто-то обидел?
- Подожди, – я осторожно взял ее за руку, а свободной рукой достал из кармана мантии шоколадную лягушку и протянул ее Лили. Почему-то сейчас мне было важно успокоить ее. – Возьми.
Лили удивленно посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу, но лягушку все-таки взяла. И улыбнулась. У меня внутри что-то странно дернулось, словно там было что-то живое. И еще я, к своему стыду, почувствовал, что сердце стало биться быстрее.
- Спасибо тебе, Джеймс.
Я не смог ей ничего сказать, лишь кивнул в ответ. И, отпустив ее руку, поспешно вышел из общей гостиной.
Настроение у меня было замечательным, когда я подошел к кабинету профессора МакГонагалл. И, кажется, не только из-за того, что я знал, как помочь Ремусу.
***
Эти тренировки по квиддичу просто выматывают. На самом деле, я заметил, что со мной происходит что-то странное, когда я на трибунах вижу Лили: сразу хочется, чтобы среди всех она заметила меня, какой я необычный, особенный. На самом деле, я уже давно смирился с этим странным чувством, потому что победить я его не могу.
Я специально задержался в раздевалке подольше, потому что мне не хотелось пересекаться ни с кем из команды, да и я почему-то был уверен, что к замку я пойду не один. Выйдя из раздевалки, я убедился в своей правоте: даже в тусклом лунном свете я увидел тонкую фигурку Лили. Она ждала меня уже довольно долго: вокруг никого не было, даже Питер уже пошел в замок.
Я подошел к Лили, и она улыбнулась, закутавшись в свою мантию. Я покачал головой и накинул на нее свой зимний шарф.
- Ты же замерзнешь, - я вздохнул, чуть приобняв ее за плечо. В любой другой раз она бы отстранилась, но сейчас ей, видимо, было слишком холодно. Или (на самом деле, я не смел на это надеяться) она просто не была против этого.
- Перестань, - Лили улыбнулась, и я про себя отметил, что у нее потрясающая улыбка. – Ну, вот зачем ты такое вытворяешь на метле, Джеймс? Это же опасно.
Ее взгляд стал внимательным, взволнованным. При лунном свете в ее глазах отражался холодный, какой-то потусторонний блеск, а ее лицо было неестественно бледным. Вздохнув, я повел ее к замку, недовольно качая головой.
- Простудишься, - единственное, что смог сказать я.
Это было удивительное ощущение: она заботилась обо мне. Ей было не наплевать на меня, и каждый раз после тренировок она говорила мне одно и то же взволнованным голосом: «Зачем ты такое вытворяешь? Это же опасно».
Возможно, именно из-за этого я каждый раз вытворял на метле черти что (кстати, за это я постоянно получал от капитана команды). Другие девчонки визжали от восторга, что, если честно, безумно меня раздражало, а она всегда хмуро наблюдала за моими полетами, и улыбалась лишь тогда, когда мне удавалось отправить мяч в кольца импровизированных соперников. Я помню, как она весь день просидела со мной в больничном крыле, когда на матче с Рейвенкло бладжер сломал мне руку.
- Обещаешь мне, что больше так не будешь? – дрожащим голосом спросила Лили, с надеждой заглянув в мои глаза.
- Обещаю, - не задумываясь, выпалил я.
Конечно, милая Лили, я обещаю тебе. Если ты обещаешь заботиться обо мне.
***
Я ненавижу себя. Как я мог? Я знал, что это зелье очень важно для нее. Зачем я туда полез? Конечно же, я никогда не смогу разбираться в зельях лучшее нее, это очевидно. Хотел произвести впечатление? Смысл? Неужели из-за этого дурацкого (главное не говорить это Лили) зелья все пропало?
Вздохнув, я произнес незамысловатое заклинание, и в моей руке появился букет из пяти красных роз. Да, я банален до предела: из всех цветов, которые существуют на земле, я выбрал именно розы. Но я мечтал использовать это заклинание с четвертого курса, и вот – представилась возможность. Жаль, что такая.
Уже было поздно, и в общей гостиной никого не было, кроме, конечно, Лили. Я спустился туда из спальни мальчиков тихо, и поэтому она меня не заметила. Я имел счастье полюбоваться ею немного: она склонилась над книгой, съежившись в кресле и заправив рыжие волосы за ушко. Лили была грустной и задумчивой, и ей это удивительно шло.
Я так залюбовался ей, что умудрился не заметить последнюю ступеньку. Мне стоило больших усилий удержать равновесие, но из-за шума Лили вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. Потом она перевела взгляд на цветы, и в ее глазах отразилось искреннее удивление.
Речь, которую я репетировал целый час перед зеркалом (при этом Сириус местами хохотал, как ненормальный, но все же пытался оказать посильную помощь), мгновенно вылетела у меня из головы. Наверное, я выглядел смешным, когда стоял в нелепой позе перед ней с букетом цветов. Но она не улыбнулась, а, недовольно нахмурившись, продолжила читать книгу.
Черт, глупенькая, неужели ты не догадалась, что цветы для тебя? Или дело в чем-то другом?
- Лили, - я сел на подлокотник кресла, в котором она сидела, - послушай.
Мой голос предательски дрожал. Лили подняла на меня глаза, в которых отражались отблески пламени из камина. В ее взгляде читались сильнейшая обида и горечь. Уголки ее губ были опущены, а все тело напряжено. Я чувствовал себя глупо, потому что не знал, что говорить дальше. Я с трудом удержался, чтобы не улыбнуться, когда вспомнил, какие смелые эпитеты я произносил всего час назад в своей спальне наверху, а сейчас я не мог произнести ни слова.
Я положил розы ей на колени.
- Знаешь, - тихо проговорил я, глядя Лили в глаза, - я сначала хотел так много тебе сказать… Что ты такая же хрупкая и красивая, как эти розы, например. – Тут я позволил себе усмехнуться, но тут же добавил: - нет, ты действительно такая. Но бред все это. Просто знай, каким бы придурком я не был, я никому и никогда не позволю тебя обидеть. А себе – тем более. Прости меня.
Лили смотрела на меня удивленно и внимательно. Я поджал губы, готовясь к тому, что она оттолкнет меня, или, еще хуже, накричит. Но вместо этого она приподнялась и крепко обняла меня за шею двумя руками. Книга и цветы упали с ее колен, но Лили, кажется, не было до этого уже никакого дела. Я прижал ее к себе.
Моя милая Лили, прости меня. Я так часто обижал тебя, ужасно часто. Я говорил тебе ужасающие глупости, и сам не знал, какого результата хотел достигнуть. Но сейчас я понимаю, что это были жалкие попытки обратить на себя твое внимание, просто потому что по-другому я не умел, да и не умею до сих пор. Как часто я видел, что ты расстроена моим поведением, но я ничего не мог с этим поделать. Не потому что я не хотел, а потому что не знал, как это сделать. Как часто я завидовал Северусу, когда видел мельком, как он успокаивает тебя: я не мог даже прикоснуться к тебе, потому что я не был достаточно близок к тебе, я не имел на это права. Лили, я возненавидел всех, кто имел счастье прикасаться к тебе, смеяться вместе с тобой, обнимать тебя; и вот теперь я сам крепко прижимаю тебя к себе.
Я сел на кресло и посадил Лили к себе на колени, а она свернулась в клубок и, словно рыжий котенок, доверчиво прижалась ко мне. Я стал поглаживать ее по волосам, прикрыв глаза, и сам не заметил, как она уснула на моих руках.
- Знаешь, Лили, я люблю тебя. Так я еще никого не любил, - тихо прошептал я.
Я не знаю, слышала она меня или нет. Но я был счастлив.
***
- Лили…
- Джеймс, ты поступил отвратительно.
- Я знаю, Лили. Послушай! – я взял ее за руку прежде, чем она ушла. – Я вовсе не хотел, чтобы все так получилось. Ты же видишь, он заодно с этими, - я брезгливо поморщился, игнорируя холодный взгляд Лили, - ты даже не знаешь, что у него на уме. Может, хорошо, что ты поругалась с ним сейчас, потому что иначе…
- Что иначе, Джеймс? – она испытующе посмотрела на меня, но руку, однако, не убрала.
- Давай смотреть правде в глаза, - я понизил голос, - ты – маглорожденная. И каким бы хорошим другом он тебе не был, если он выбрал сторону Сама-Знаешь-Кого, значит, он будет исполнять его приказы. А Ты-Знаешь-Кто будет приказывать изводить, пытать и убивать маглорожденных. И если Нюни... Прости, Снейпу, прикажут убить тебя, то он убьет. А твое доверие будет ему только на руку.
Лили прикусила губу и поморщилась: у нее появилась складочка на переносице, это означало, что она думает о не очень приятных вещах. Я тяжело вздохнул, сжав ее теплую ладошку чуть крепче. Она посмотрела на меня, и я увидел, что ее зеленые глаза наполнились слезами.
- Ты помнишь, я обещал тебе, что никто не посмеет обидеть тебя, никогда? Я сдержу обещание, Лили, только позволь мне его сдержать. Поверь мне, возможно, хорошо, что его плохая натура проступила именно сейчас. Ведь ты сможешь избежать последствий…
- Джеймс, пожалуйста, не надо, - она покачала головой, вздохнув. Весенний ветер едва развивал ее волосы. Уже было тепло, но у озера было малолюдно, и я был рад тому, что мы смогли поговорить с ней здесь. Это было наше любимое место с четвертого курса.
- Хорошо, Лили, я не буду, - я приобнял ее и был рад тому, что она не сопротивлялась.
- Спасибо тебе, - тихо пробормотала она, - на самом деле спасибо. Я была так удивлена, когда ты сказал, что пойдешь в Аврорат.
Опять Лили об этом.
- Ты до сих пор не можешь успокоиться по этому поводу, - я усмехнулся, погладив ее по волосам, - это было единственное правильное решение. Я хочу тебя защищать.
- А ведь мог бы жить спокойно, Джеймс. Ты ведь чистокровный.
Я мягко отстранился ее от себя, положив руки ей на плечи. Лили недоуменно посмотрела на меня.
- Запомни, Лили, - как можно серьезнее проговорил я, - я не смогу жить без тебя. Я люблю тебя.
Лили улыбнулась.
- Я тоже люблю тебя, Джеймс.
***
Я был счастлив, когда узнал о том, что Лили ждет ребенка. Нет, мне было немного страшно, конечно: это было слишком ответственно даже для меня. Про Аврорат мне давно пришлось забыть, потому что Орден Феникса отнимал у меня последние силы. Я старался как можно больше времени проводить с Лили, хотя меня постоянно срывали на вызовы, а она, по понятным причинам, сопровождать меня не могла. Вообще, я всегда был против того, чтобы она участвовала в каких-либо операциях Ордена: это было опасно, она могла пострадать. Я каждый раз старался заставить ее остаться дома, а она каждый раз закатывала скандал, но теперь у меня был весомый аргумент, чтобы не брать Лили с собой.
Иногда, когда все было спокойно, мы проводили вполне тихий день дома, поглощенные бытовыми заботами. Вечером я садился на диван, а Лили ложилась рядом, опуская голову мне на колени.
- Знаешь, я очень хочу, чтобы это был мальчик, - в один из таких вечеров с улыбкой сказала она, положив руку на округлившийся живот, - и я хочу, чтобы он был похож на тебя.
- Я надеюсь, у него будут твои глаза, - я ласково гладил ее волосы, - и вообще, лучше пусть он будет похож на тебя.
- Если это будет мальчик, мы назовем его Гарри.
- Гарри… Хорошее имя. Красивое.
Гарри родился в конце июля. Если честно, когда я увидел его, я удивился: в нем вряд ли можно было найти что-то прекрасное. Это был сморщившийся маленький комочек с ярко-голубыми глазами.
- У многих младенцев после рождения голубые глаза, потом их цвет меняется, - сказала мне на это измученная родами Лили.
Но все изменилось, когда я впервые взял его на руки: то, что я испытал, сложно описать словами. Он помещался в обе мои ладошки: настолько он был крохотным. Я осторожно прижал Гарри к себе, словно это был хрусталь, хотя даже самый дорогой хрусталь мне было не так страшно уронить, как его. Я понял, что это маленькое сморщенное создание – часть меня, и пусть он еще вряд ли что-то понимает, но я захотел, чтобы он знал, что Лили и я любим его всем сердцем.
Гарри смотрел на меня во все глаза, кажется, с удивлением и интересом, хотя, исходя из тех книг, которые я прочел, он не видел меня достаточно четко. Я улыбнулся ему и осторожно провел ладонью по его маленькой головке.
- Гарри, солнышко мое, - тихо проговорил я, глядя влюбленными глазами на ребенка. На своего ребенка.
Я понял, что Лили совершила чудо в тот день, когда родила его. Гарри был продолжением меня, продолжением Лили, он был продолжением нашей любви. Я, наверное, только в этот момент осознал, что иметь детей для тех, кто любит друг друга, это удивительное счастье. Ведь в детях мы продолжаем самое светлое и чистое, что есть в нас самих. Мы продолжаем в них нашу любовь.
Осторожно прижав к себе Гарри, я наклонился к уставшей Лили и поцеловал ее в лобик.
- Спасибо тебе, - прошептал я дрожащим голосом, - спасибо тебе за Гарри.
***
Когда Волдеморт ворвался в наш дом, первое, о чем я подумал, было то, что нужно уберечь Гарри и Лили.
- Лили, бери Гарри и беги!
Краем глаза я видел, как она схватила малыша и побежала наверх, а я направился совершенно в другую сторону: в коридор, к входной двери. Мне было жаль, что я не сказал жене и ребенку о том, что я люблю их, хотя они и сами об этом знали. Но в последний раз я хотел бы сказать им именно это.
В тот момент, когда я столкнулся лицом к лицу с Волдемортом, я знал, чем отличаюсь от него. Мне есть, за что сражаться. И я знал, что, несмотря ни на что, буду защищать любимую Лили и своего маленького Гарри.
До последнего вздоха.
