Глава 3Старый волшебник сидел на диване и потягивал виски из бокала, не торопясь, смакуя каждый глоток янтарной жидкости. Когда он смотрел сквозь хрусталь в огонь камина – напиток окрашивался в цвет заходящего солнца. Зажмурившись, как довольный кот(1), Дамблдор подозвал к себе резную дубовую шкатулку – наступил черёд второй маленькой слабости Директора. Из ящичка появилась изящная фарфоровая трубка старой голландской работы и кисет с ароматным виргинским табаком – одна из бывших учениц Альбуса, ставшая ныне главой ковена в далёкой Северной Америке, не забывала своего наставника в Трансфигурации и каждое Рождество присылала через каминную сеть открытку и бочонок табака со своей личной плантации. В бытность Слагхорна Деканом Слизерина Дамблдор частенько посмеивался над манерой толстяка кичиться своими знакомствами и хвастаться подарками от учеников, ставших знаменитостями волшебного мира. Сам Альбус начал преподавать задолго до того, как маленький Гораций осчастливил семейство Слагхорнов своим появлением на свет. За эти годы у Дамблдора накопилось столько связей, что он без особых проблем мог кардинально влиять на политику Министерства, оставаясь при этом в тени. Что Альбус, собственно говоря, с успехом и делал. А вот хвастаться он никогда не любил…
Сизые струйки дыма уходили под потолок, извивались, принимали формы фантастических животных – магия воздушных фигур, создаваемых силой взгляда… у каждого может быть своё маленькое хобби. Курение в Хогвартсе было запрещено. Любители табачного зелья среди преподавательского состава должны были дымить, не покидая своих апартаментов. Для Дамблдора делалось исключение по так называемым «Привилегиям Директора» - этот документ в шутку прозвали «Цивильным Листом»(2) - но Альбус подчинялся общим правилам по педагогическим соображениям.
Дамблдор откинулся на спинку дивана. Он надеялся, что после стаканчика виски его потянет ко сну – но нет. Голова словно налилась свинцом, веки слипались – а спать не хотелось. Я просто устал… слишком устал. Банальная стариковская бессонница. Конечно, можно попросить у Поппи снотворного, в её лазарете всегда найдётся слабенькая маковая настойка… но Альбус с детства старался не употреблять лекарства без крайней на то необходимости. Ещё одна бессонная ночь, хотя он сознательно загружал себя работой, надеясь, что усталость призовёт капризного Морфея.
Он подумал о рукописи Каркарова – но тут же отбросил эту идею. Разбирать вопросы Высшей Рунологии лучше на свежую голову… да ещё с бисерным почерком и довольно скверной латынью этого болгарина… нет, завтра. Всё завтра. А сейчас я просто посижу. Потрескивает огонь. Отблески пламени играют на стенах… но вместо дремоты приходит какое-то оцепенение…
Чтобы отвлечься, Альбус частенько размышлял о вещах, которые находились в Покоях Директора. Почти все они были уже здесь, на этих самых местах, когда он впервые переступил порог Гостиной. Директор Диппет пригласил его на чашку чая сразу же после вручения личной печати заместителя. Это тоже была традиция. Тогда он в первый раз прошёл сквозь потайную дверь… был вечер, окна Гостиной были раскрыты, и тёплый весенний воздух проникал в комнату, неся с собой опьяняющий аромат цветущего луга и пение соловья. Они не стали разжигать камин. Пригасили светильники. Они сидели на диване, а сумерки медленно окутывали мир, и кусочек неба, видимый из окна, постепенно менял цвет… тёмно-голубой… сапфировый… бархатно-чёрный… Яркая звезда подмигивала двум волшебникам: «Эй, люди! Доброй ночи вам!» А они сидели и слушали пение птиц. У старины Диппета уже начались проблемы с сердцем, но в тот день он хорошо себя чувствовал, был весел и бодр. Достал из закромов бутылку токайского, уверяя Альбуса, что тот не пробовал такого вина никогда в жизни. Дамблдор не стал спорить – токай действительно был великолепен. Запах вина смешивался с дыханием полевых цветов… разговор сам собой утих. Они сидели молча и слушали, как заливается соловей, наполняя вечер своей песней…
В тот самый момент Дамблдор поймал себя на странной мысли: «Я по-настоящему счастлив. Здесь и сейчас. Именно в это самое мгновение»
Люди редко это осознают. Даже волшебники.
А потом соловей затих – и очарование пропало. Они закрыли окна и разожгли огонь. Диппет повёл речь о Хогвартсе, понемногу посвящая Альбуса в круг тех дел, о которых, будучи преподавателем, он ещё не знал. Дамблдор слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы, медленно расхаживая по комнате. Остановился у камина. Поворошил кочергой прогоревшие поленья. И долго стоял так, не отрывая глаз от мерцающих багровых углей. Диппет умолк, понимая чувства своего коллеги.
- Вот я и стал таном(3), да, друг?
- Да, Альбус. Война закончена. Ты вернулся. А я… я уже скоро. Я чувствую это. Ты, знаешь, совсем не страшно. Только хочется успеть всё закончить. Столько дел накопилось… теперь буду потихоньку вводить тебя в курс событий.
Такие беседы вошли у них в обычай. До самой своей смерти Диппет каждый вечер приглашал Дамблдора в Гостиную Директора и говорил об управлении школой. А чтобы разбавить порою весьма скучные финансовые и хозяйственные материи – делал небольшие лирические отступления, рассказывая истории вещей, которые наполняли гостиную и другие комнаты директорского жилища в главной башне Хогвартса.
Когда Диппета не стало, Дамблдор почти ничего не изменил в обстановке покоев. Он всё также сидел вечерами в гостиной, просматривая рукописи или читая корреспонденцию, которая приходила к нему со всего света. Но уже в одиночестве.
Диппет не успел поведать ему истории многих вещей. О некоторых он попросту ничего не знал. А теперь, в минуты досуга, Альбус развлекался, пытаясь разгадать тайну происхождения предметов, которые находились в директорских апартаментах. Конечно, с помощью несложного (для колдуна его уровня) заклинания Дамблдор мог заставить древние вещи говорить. В буквальном смысле. Но он предпочитал этого не делать, стараясь докопаться до сути с помощью логики и знания истории.
Вот, например, это деревянное кресло, с резной спинкой из ясеня и ореховыми вставками на подлокотниках… по некоторым особенностям узоров и по общему характеру работы мастера в целом, Дамблдор определял его периодом расцвета англосаксонских королевств, как раз накануне Норманнского Вторжения(4). Это значит, что кресло застало самих Основателей и, скорее всего, принадлежало одному из них. Во времена Четвёрки других преподавателей в Хогвартсе просто не было. По трём причинам. Во-первых, Хафлпаф, Слизерин, Рэйвенкло и Гриффиндор были сильнейшими в своих областях магии, а все вместе – настоящей волшебной энциклопедией. Во-вторых, учеников на первых порах было ещё совсем немного, и четверо Учителей могли позволить себе даже такую роскошь, как усиленные факультативные занятия с особо одарённой молодёжью (от этой мысли преподаватель в душе Дамблдора мечтательно вздохнул). Ну, а в-третьих, представители «великолепной четвёрки» с трудом терпели друг друга, что уж говорить о каком-то чужаке? Если добросердечная Хельга ещё пыталась как-то сгладить острые углы и выступать посредником в бесконечных сварах – то остальная троица отрывалась по полной.
Хорошие всё-таки были времена! Дамблдор с улыбкой прищурился на пламя очага… ни тебе назойливого Попечительского Совета, ни директив Министерства Магии. Да никакого министерства ещё и в помине не было! Никаких приказов… Альбус усмехнулся. Он на секунду вообразил, что случилось бы с глупцом, посмевшему приказать Годрику Бешенному… впрочем, если бы приказали Салазару Змееусту – результат был бы тем же. Только умирал бы дурак медленнее и мучительнее.
Да… два колдуна-основателя стоили друг друга. Но и гордячка Ровена ни в чём не уступала мужчинам. Легенды, которые из поколения в поколенья передавали сплетники в Учительской, говорили о вспышках ярости знаменитой ворожеи во время её…гм, тяжёлых женских дней. Ученики тогда прятались под лавками и молили богов-заступников о том, чтобы дожить до перемены в человеческом обличье, а не тварью дрожащей, земноводной. Крута была норовом ведьма из клана Рэйвенкло, ох крута…
Но это кресло принадлежало, скорей всего, Хельге(5). Искусная рука мастера покрыла дерево рунами, которые складывались в пожелание здоровья всякому, кто усядется на изделие его мастерской. Руны были нортумбрийские, а ведь именно в этом королевстве Хафлпаф особенно хорошо знали. Ещё совсем молодая Рыжеволосая Ведьма сумела остановить эпидемию чумы, опустошавшую Нортумбрию. Тамошние обитатели чтили её, как святую, к немалому неудовольствию церкви. И многие старинные роскошные предметы обстановки в Хогвартсе происходили именно из той земли – молчаливое свидетельство благодарной памяти магов и маглов, спасённых от злой смерти. Хельгу – Знахарку уважали, как и остальных Основателей, но совсем не боялись. Её любили.
А вот рыцарский шлем, лежащий в углу на маленьком секретере… блестящий позолотой шишак в форме расправившего крылья геральдического орла – и глубокая трещина, расколовшая железо… эту загадку Дамблдор пока не мог раскусить. От шлема пахло чьей-то смертью – это он чувствовал… но что произошло? Какими извилистыми путями попала в Хогвартс эта часть древнего магловского доспеха? Единственное, что он знал наверняка – орлиный шлем относился к временам МакНамары. И, зная любовь к оружию, в том числе и к магловскому, следуя которой воинственный Александр украсил в своё время стены Школы щитами, алебардами и рапирами, можно было с уверенностью сказать, что боевой шлем попал в Гостиную Директора именно с его лёгкой руки. Всё остальное терялось в тумане Истории…(6)
Да… множество прекрасных вещей украшали коридоры и залы Директорских Покоев Хогвартса. Множество загадок хранили в себе столетия магической истории… Но ни один из этих предметов не притягивал к себе взор Альбуса Дамблдора так, как это делала ничем не примечательная картина с потускневшим от времени холстом и облупившейся позолотой на раме. Парадный групповой портрет – такие были популярны в середине XIX века среди джентри(7). Абсолютно обычное полотно живописца средней руки – если бы оно не было волшебным… Фигуры двигались, переговаривались между собой, смеялись. Жили. А старый чародей смотрел на них и молча курил трубку, глубоко вдыхая ароматный дым.
Рядом с каждым изображённым человеком на картине трепетал вымпел, несущий герб его благородного семейства, имя и звание.
Дородный представительного вида мужчина с закрученными кверху седыми усами и пушистыми бакенбардами… Сэр Чарльз Дамблдор, кавалер Ордена Мерлина 3-й степени…
Изящная пожилая дама с яркими голубыми глазами и доброй улыбкой… Леди Джоанна Дамблдор (урождённая МакКормак)…
Молодой человек с распущенной гривой золотистых волос, тяжёлым квадратным подбородком, упрямым и гордым выражением лица… Мастер(8) Аберфорт Дамблдор…
Ещё один юноша, немного младше, его длинные волосы такого же солнечного цвета заплетены в косицу, он сидит в кресле с книгой в руках, прикрыв обложкой лицо, чтобы суровый старший брат не увидел, как он над ним посмеивается… в глазах пляшут лукавые огоньки… в ярко-голубых, сапфировых глазах, унаследованных от матери… Мистер Альбус Дамблдор…
И наконец… ещё совсем мальчишка… уселся на низкую кушетку и, склонившись вперёд, чешет за ухом собаку, огромного серого мастиффа, обернувшись к отцу и что-то весело ему рассказывая… Мистер Чарльз Дамблдор. Младший.
* * *
1. «Старый Котяра» - так иногда называли своего Директора молодые преподаватели в учительской. Естественно, это было одной из Больших Тайн Хогвартса – и, также естественно, про это знала вся школа, не исключая самого Альбуса, который, разумеется, не подавал виду.
2. Цивильный Лист – перечень доходов, имущества, прав и привилегий британского правящего дома. Утверждается Парламентом. Ограничил абсолютную прежде власть монарха.
3. Тан – у кельтских племён Древней Ирландии преемник власти, который избирался ещё при жизни вождя клана.
4. 1066 г. – нападение Вильгельма Завоевателя.
5. Кресло действительно принадлежало Хельге. Но Дамблдор не знает того факта, что позже Хафлпаф подарила его Слизерину. Салазар сразу же положил на кресло глаз, и когда Хельга не смогла найти противоядия для мальчика - магла, укушенного редкой ядовитой змеёй, Слизерин согласился помочь ей – но лишь в обмен на обещание передать кресло ему. Многие говорили о том, что ядовитого гада к ребёнку подослал сам Салазар – но это так и осталось недоказанным.
6. Шлем в Хогвартс действительно принёс МакНамара. Более того, он являлся боевым трофеем Александра. Однажды, во время летних вакаций в Пражском Университете, бурш МакНамара прибился к ватаге студентов Киевского Коллегиума, которые приходили в Чехию послушать лекции знаменитых астрологов, а теперь возвращались обратно. Александра заинтересовали древние византийские рукописи, которые, по слухам, хранились в Киево-Печерской Лавре. В дороге их компания столкнулась со шляхтичем в доспехах королевского гусара, который скакал им навстречу с небольшой свитой. Заносчивый поляк потребовал у «проклятых руських схизматов» немедля освободить дорогу [В те времена Украину чаще называли Русью, а её жителей – козаками или руським людом. Московское царство стали именовать Россией или Русью лишь во время правления Петра 1, до этого соседи называли его Московией. «Схизматы» - т.е. раскольники, презрительное прозвище православных у католиков] Александр МакНамара вообще не был христианином, и ему была безразлична разница между восточным и западным обрядом. Кроме того, он плохо понимал славянские языки, с трудом овладев лишь разговорным чешским. Но это не помешало ему схватить под уздцы скакуна гусара, когда шляхтич попытался затоптать конём пеших путников, и огреть поляка тяжёлой палицей, окованной железными пластинами и уже не раз сослужившей Александру добрую службу на немирных дорогах Европы. Расколовшийся шлем поверженного ляха МакНамара забрал себе по праву победителя – боевое облачение украшал орёл, а Александр принадлежал к Дому Рэйвенкло и был немного сентиментален.
7. Джентри – английское сельское дворянство, помещики.
8. Одно из значений слова «мастер» в английском языке – титул старшего сына и наследника в аристократическом семействе.
