Возвращение

Глава 3

Доминик всегда отличался некоторой подозрительностью. Его пронзительный взгляд выдавал старую привычку замечать мельчайшие детали во всем, что казалось ему необычным или знакомым. Именно эта черта помогла ему в прошлом стать самым лучшим Извлекателем из всех известных в его кругу. Улавливая малейшие перемены в поведении людей, он всегда мог составить предварительное мнение о каждом, кто находился с ним в одной комнате, а затем использовать эту информацию в своих целях. Ему еще не приходилось встречаться с человеком, которого он не мог бы прочесть по мелким манерам и незначительным привычкам.

Однако жена Артура с самого начала показалась ему слишком неестественной. При ее милом, почти по-детски нежном лице, она была крайне серьезна и сосредоточенна. Если бы он знал Артура чуть хуже, то непременно решил бы, что Ариадна – всего лишь одна из многих девушек, которые пытаются казаться теми, кем в действительности не являются. Но Артур был старым другом Доминика и совершенно точно не мог жениться на пустоголовой девице с сомнительными умственными способностями. Кобб решил не делать поспешных выводов и просто понаблюдать за ней еще какое-то время. Дальше молодая женщина, так крепко привязавшая к себе его лучшего друга, становилась лишь сложнее. Ее движения указывали на крайнюю степень нервозности, но он не мог понять, с чем связано такое сильное волнение. Она почти инстинктивно искала защиты у своего мужа и пыталась держаться рядом с ним, избегая всяческих контактов с Домиником – вот и все, что удалось выяснить за несколько минут первой встречи.

Возвращение в родной город, где ему пришлось пережить столько несчастий, подразумевало очень большую работу. Он был полностью обеспечен в денежном отношении, но все еще не знал, чем именно займется. Нужно было искать работу, заново обустраивать дом и искать новую школу для своих детей. К тому же, он обещал отвезти их к Артуру, так как все еще считал его своим лучшим другом.

Амнезия, стершая из его памяти события трехгодичной давности, значительно пошатнула его способность оценивать ситуацию. Если с посторонними людьми все было предельно ясно – он все еще мог анализировать их поступки и поведение, то с самим собой дела шли гораздо сложнее. Все, что ему было известно о своем ближайшем прошлом – это то, что он пытался вернуться домой, но попал в автокатастрофу, год пролежал в коме, а потом проснулся и обнаружил, что частично потерял память. За это время были найдены какие-то неоспоримые доказательства его невиновности, которые позволили ему свободно пересекать границы между государствами и показывать свои документы без страха быть арестованным. Тот факт, что никто не собирался рассказывать ему, что за неоспоримые доказательства обеспечили ему полное оправдание, сильно настораживал его, но, очевидно, этот вопрос больше никого не занимал. В первое время после его возвращения из больницы дети относились к нему с некоторой опаской, но позже вновь привыкли к своему отцу и стали прежними ласковыми и заботливыми ребятишками. Едва он окреп после длительного пребывания в больничных стенах, Майлс и Мария отправили его и детей в путешествие по экзотическим станам в «восстановительных целях». На следующий год он полностью потерял связь со своими старыми знакомыми и погрузился в иной мир, где главные роли играли его дети и только они. Чувствуя себя необыкновенно свободным, он позволил себе закрыть глаза на все, просто наслаждаясь обществом своих любимых малышей и время от времени заводя краткосрочные романы. Жизнь вдали от прошлого дала ему возможность окрепнуть как эмоционально, так и физически, и теперь уже ничего не имело значения.

После возвращения в Париж, к родителям его бывшей жены, Доминик ощутил, что покой, свойственный безмятежным тропическим пляжам, покидает его пригретое на южном солнце сердце. Теперь он снова чувствовал необходимость восстановить события, которые стерлись из его памяти этой проклятой катастрофой и превратили его в блеклую тень себя прежнего. С этой целью он вернулся обратно в Лос-Анджелес, где продолжали существовать остатки его прошлого.

Что касалось истории с Мол – здесь он помнил все в мельчайших подробностях. Хотя в первое время после того, как он проснулся в палате парижской клиники, ему казалось, что груз вины перед покойной женой перестал давить ему на плечи, через несколько дней после выписки он вновь ощутил всю тяжесть своей роковой ошибки. Доминик постоянно думал над тем, почему тягостное чувство ослабло на короткий промежуток времени. Ему казалось, что он успел с кем-то поделиться подробностями своего преступления, и этот человек его не осудил. Ощущения, которые, как ему известно, стимулируются в первую очередь эмоциями, подсказывали ему, что перед тем, как попасть в аварию, он, возможно, успел кому-то обо всем рассказать. Так или иначе, теперь уже ничего нельзя было понять, так как с каждым днем, осознавая потерю памяти и более четко очерчивая контуры белых пятен в своем сознании, он ощущал, что вина за смерть жены возвращается со всеми закономерными последствиями. Разумеется, на родной земле никто и ничего не говорил, и въехать в страну было легко и просто, так как проблемы с законом остались позади. Но то, что было известно только ему, продолжало лежать на его совести тяжким грузом.

Он отчаянно желал вернуть утраченные воспоминания, так как их отсутствие делало его уязвимым и беспомощным. Что он делал перед тем, как потерять память? Высчитывая по датам и корешкам билетов временные границы, он понял, что временной отрезок, выпавший из его головы, составлял около трех месяцев. Срок немалый, за это время могло произойти что угодно.

Первым проблеском старой памяти стал его случайный визит на одну из небольших парижских улиц. Он сознательно избегал мест, связанных с его воспоминаниями о любимой женщине, так что мост Бир Акейм был в списке запретных достопримечательностей, но он никак не ожидал, что улица Сезар Франк с маленьким кафе и овощной лавкой через дорогу вызовет в нем непонятные всплески эмоций. Доминик судорожно вспоминал, не ходил ли он по этим улицам с Мол, но никак не мог найти соответствующих воспоминаний. Следующий за улицей угол Бушю стал для него настоящим шоком. Он был готов поспорить, что это место уж точно связано для него с чем-то необычным. Вернувшись домой, он осторожно поинтересовался, где произошла авария, которая лишила его памяти, думая о том, что если она случилась на углу Бушю, то такие ощущения вполне логичны, но услышал, что несчастье случилось с ним недалеко от аэропорта.

Он сделал мысленные пометки на этих местах, чтобы при случае попробовать связать их с какими-то другими ассоциациями, если это будет возможно. Но настоящим шоком для него стала сущая мелочь, которая казалась лишь простым совпадением и, очевидно, не заслуживала такого внимания.

Маленькое открытие пришло к нему там, где он меньше всего ожидал его найти. Красный жакет странной жены Артура. Лишь только она вошла в гостиную, как буднично-красный жакет бросился ему глаза. Он не был неотразимо стильным или слишком ярким, Доминик не ориентировался в моде и не знал, сколько может стоить такой жакет и где его можно приобрести. Эта вещь просто была ему знакома. То, как эта маленькая женщина выглядела в этой вещи, заставило его встревожиться. Из глубины подсознания вырвался короткий лучик, который затем также быстро погас, как и появился. Он смотрел на красную ткань, сложенную на стуле, и пытался уловить этот слабый проблеск вновь, но Ариадна, словно заподозрив что-то неладное, забрала жакет и ушла из комнаты. Ее походка вновь выдавала волнение, которое он заметил в ней в первую встречу.

Такое странное поведение вызвало соответствующие подозрения, от которых было нелегко отделаться. Однако, мысль о том, что миниатюрная жена лучшего друга может быть как-то причастна к его прошлому, казалась настолько абсурдной, что Доминик на время решил отказаться от своих соображений.

Он решил, что просто воображает себе опасности на пустом месте и договорился о том, что завтра снова придет в гости к Артуру, только на этот раз уже с детьми.

***

Джеймс и Филиппа с трудом припомнили, кто такой этот Артур, но были очень довольны возможностью выбраться из дому. Они с радостью собрались, и даже не стали капризничать, когда он подбирал для них подходящую к случаю одежду, что было на них крайне непохоже.

Когда семейство Кобб постучалось в дверь дома Прайсов, был уже полдень. Как и следует всем хорошим людям, они принесли с собой кое-что к обеду и даже захватили бутылку вина, которую Доминик всеми силами старался уберечь от печальной участи всех стеклянных предметов, попадавших в руки к Джеймсу.

Дверь открыл Артур, весь вид которого говорил о том, что их в этом доме ждали с большим нетерпением. К тому времени, как Кобб и его дети прошли в гостиную, из кухни показалась Ариадна, державшая на руках очаровательного темноволосого мальчика.

– Привет, Доминик, – тепло улыбнулась она, разом развеивая все его старые подозрения.

Ариадна выглядела очень мило, хотя ему по-прежнему казалось, что она слишком молода для того, чтобы быть чьей-то женой и матерью.

Она опустила Джо на диван и подошла к детям, чтобы познакомиться. Теплые дружеские объятия, которыми она наградила каждого из них, сразу же расположили к ней Джеймса и Филиппу. Доминик вновь уловил взгляд Артура, устремленный на Ариадну и, как всегда, полный любви и гордости. Если и есть на свете понятие дружеской зависти, то именно ее и испытывал овдовевший Кобб, глядя на то, как счастлив в семейной жизни его друг, который раньше был убежденным холостяком.

– Ты прекрасно выглядишь, – вполне искренне сказал он, обращаясь при этом к Ариадне.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила его она.

Возможно, ему лишь показалось, но ее щеки слегка порозовели. Странное чувство, мучившее его с того времени, как он познакомился с ней, вернулось с новой силой.

Малыш Джо, явно недовольный тем, что его мама занята чужими людьми, потребовал внимания:

– Мама, – он соскользнул с дивана, подошел к ней и обнял ее за ногу – кто они?

– Это наши гости, – ответила она, вновь поднимая его на руки. – Хочешь познакомиться с папиным другом?

– Нет, – честно ответил Джо, вцепившись в рукав ее блузки и глядя на Доминика своими большими темными глазами.

– Так невежливо, где твои манеры? – нахмурилась Ариадна, хотя в глазах у нее запрыгали искорки-смешинки.

– Ладно, – сжалившись, согласился Джо.

– Так-то лучше, – с улыбкой кивнула она, а затем обратилась к Доминику: – Мистер Кобб, познакомьтесь, это наш сын, Джо. Джо, познакомься, это хороший папин друг, мистер Кобб.

Доминик протянул руку малышу, который прижался к своей маме и спрятал обе руки за спину.

– Не обижай мистера Кобба, – строгим голосом сказала Ариадна. – Мы же договорились, что когда папа и мама рядом, ты можешь давать руку взрослым людям, которые с тобой знакомятся.

Джо продолжал смотреть на Доминика с крайней неприязнью, но глядя на этого маленького мальчика, так яростно охранявшего свою неприкосновенность, Кобб вспомнил себя. Он был точно таким же, когда был еще совсем маленьким, а потому поспешил заверить Ариадну в том, что поступок Джо ему понятен, чтобы она не чувствовала неловкости.

– Я отлично тебя понимаю, приятель, – опуская руку, улыбнулся он. – Раньше я был точно таким же.

Ариадна нахмурилась по-настоящему и покачала головой:

– Джо, не поступай некрасиво.

Малыш подумал еще некоторое время и протянул левую руку, расправив пухлые пальчики. Доминик пожал протянутую детскую ладонь левой рукой, дружелюбно заметив:

– Так даже сердечнее, не находишь?

Ариадна лишь рассмеялась, но он странным образом почувствовал, что она поняла его намек на близость левой руки и сердца. Джо наскоро выдернул руку у незнакомца и спрятал лицо на груди у матери.