Наследие Карпентер

Глава 3

Глава 3
Северус Снейп знал, что в этом году в Хогвартс должна поступить внучка Уильяма Карпентера, поэтому в перерывах между ложками чахлого салата остро поглядывал на столпившихся перед табуретом со Шляпой первокурсников.
Занятие, впрочем, было более чем бесполезным: Северус понятия не имел, как выглядела Маргарет Карпентер. Он никогда не видел ее — оставалось прикидывать и гадать.
Девчонка, вероятнее всего, не красавица — Карпентеры никогда не отличались внешней миловидностью, если, конечно, Маргарет не унаследовала симпатичное личико матери... Но как выглядела Кэтрин Карпентер, Северус тоже не знал.
Однозначен тот факт, что девица из такой семьи должна иметь горделивую осанку и манеры настоящей леди.
Может, мысленно предположил Северус, вон та рыженькая во втором ряду?.. Или — из третьего ряда — высокая, длинные черные кудри, прямая спина, будто девчонка проглотила шило... Впрочем, как бы она ни выглядела, наверняка станет одной из лучших в зельеварении. А больше ничего и не требуется.
– Бакстрил, Элен, – произнесла профессор Макгонагалл, глядя в список.
Та самая кудрявая девчонка с прямой спиной.
– Бернс, Эндрю.
А у этого старший брат перешел на четвертый курс.
– Воларис, Софи.
И не поймешь, какие корни — то ли испанка, то ли аргентинка... А может, вообще бразильянка.
– Вуд, Оливер.
Крепкого телосложения мальчик, на лбу красовалась свежая шишка — должно быть, уже успел с кем-то подраться... Северус подумал, что этот Вуд наверняка попадет в Гриффиндор, факультет хулиганов и забияк, — и не ошибся.
Фамилии следовали одна за другой.
– Иванишвили, Зейнаб.
Еще одна иммигрантка.
– Карпентер, Маргарет.
Северус внимательно пригляделся — и не поверил своим глазам, когда из шеренги выступила растрепанная чумазая девочка в огромной потертой куртке (а ведь почти все остальные сообразили переодеться в мантии!). С выражением глубочайшего безразличия на перепачканном лице Маргарет уселась на трехногий табурет.

* * *

Мэгги почти не волновалась — правда, когда старая ведьма в очках назвала ее фамилию, девочка почувствовала себя неуютно, но не подала виду. Мэгги уселась на трехногий табурет, и учительница опустила ей на голову Распределяющую Шляпу.
«Как же воняет, Мерлин», – с досадой подумала Мэгги.
– Гм, – произнес голос у самого ее уха. – В тебе много гнева.
«И это мне заявляет старая пыльная тряпка?!»
– И прямо-таки львиной ярости. Я знаю, куда тебя определить, – подытожила Шляпа. – Гриффиндор!
– Ну наконец-то, – пробормотала Мэгги себе под нос с облегчением и, поднявшись, пошлепала в сторону длинного факультетского стола, над которым висели золотисто-алые знамена.
Несколько учеников засмеялись — оказалось, что Мэгги забыла вернуть шляпу профессору Макгонагалл. Когда недоразумение было улажено, девочка плюхнулась за стол между Зейнаб Иванишвили и Оливером Вудом.
– Какого хрена жратвы нету? Почему тарелки до сих пор пустые? – недовольно поинтересовалась Мэгги, ни к кому конкретно не обращаясь.
Словам ее аккомпанировало утробное урчание желудка.
Сидевший рядом мальчик повернул голову.
– Меня зовут Оливер Вуд, – с ходу представился он, протянув руку для пожатия. – Помнишь меня?
Мэгги сунула в ладонь мальчишки свой сопливый носовой платок и набычилась:
– С хрена ли я должна тебя помнить? Я здесь первый день вообще.
– Ты сбросила меня на рельсы на платформе, – с легкой улыбкой подсказал Оливер.
Казалось, он совсем не сердился.
– А-а... – протянула Мэгги, что-то смутно припоминая. – Ну а че ты раскорячился посреди прохода? Жопа, что ли, в дверь не проходит, как у моей стремной тетки?
Вуд посмотрел на нее странным взглядом, на что девочка тут же не преминула отреагировать:
– Ну и какого хрена ты на меня вылупился?
Оливер хмыкнул.
– А ты смешная.
– Ага, обхохочешься, – насупилась Мэгги, бросая очередной взгляд на преподавательский стол — их сегодня будут кормить вообще?!
– Я имел в виду — забавная, – поправился Оливер, не отрывая от собеседницы заинтересованного, чуть снисходительного взгляда. – Ты так разговариваешь, будто...
Но договорить фразу он не успел, потому что церемония распределения наконец завершилась, и Дамблдор поднялся со своего места.
– Я рад приветствовать наших дорогих первокурсников, а также тех, кто возвратился в Хогвартс после каникул, – громко заговорил директор.
Мэгги демонстративно зевнула.
– Оповещаю вновь прибывших, что Запретный лес на территории школы так называется именно потому, что ходить в него запрещено, – продолжал старый волшебник. – Также наш завхоз мистер Филч просил напомнить, что нельзя использовать магию в коридорах. На этом пока все. Ешьте и набирайтесь сил для завтрашних занятий.
Тут-то тарелки на всех четырех столах и заполнились всевозможными яствами, а кубки — тыквенным и томатным соком. У Мэгги поначалу разбежались глаза от такого разнообразия блюд — дома ей хорошо если удавалось перехватить заплесневелый кусок хлеба с селедкой, пока родители и их собутыльники не закусили этим спиртное, а тут... Жареная и запеченная в сыре картошка, цыпленок табака, фаршированный гусь, яблочный штрудель, пироги с патокой и грибами, золотистые спиралевидные макароны, фрукты на десерт.
Зыркая по сторонам, Мэгги схватила куриную ногу и вцепилась в нее зубами, капая жиром себе на колени. Обглодав сочное мясо до костей, девочка умяла целый пирог с опятами, запив его большим количеством тыквенного сока, поела картошки, после чего набрала на тарелку апельсинов и стала чистить их, разбрасывая во все стороны твердые оранжевые шкурки.
На нее удивленно поглядывали, Вуд наблюдал за соседкой круглыми глазами — сам он, обладая здоровым мужским аппетитом, готов был поклясться, что не съел бы и половину того, что слопала Мэгги.
После того, как ученики — и преподаватели — плотно поужинали, старосты стали собирать первокурсников, чтобы отвести их в факультетские гостиные.
Мэгги выходила из Большого зала вместе с Оливером Вудом; карманы ее огромной куртки топорщились от хлеба и мандаринов.
Оказавшись в спальне, Мэгги громко объявила: «Я сплю у окна!», после чего села на кровать и рыгнула; соседки с неодобрением покосились на нее.
Мэгги с неудовольствием отметила, что спальню ей в ближайшие семь лет придется делить с этой черномазой Зейнаб Иванишвили, высокой рыжеволосой ирландкой Викторией Кэссиди, белокурой француженкой Дарин Бланк и коренной англичанкой Энид Хардбрум — угловатой и сутулой, похожей на скомканный зонтик.
Более всего Мэгги не понравилась даже не грузинка, а Дарин Бланк с ее манерностью, показухой в каждом движении, белобрысыми кудрями, картавым «ma chérie» чуть ли не в каждой фразе. Помимо всего прочего, от француженки так несло ее отвратительными духами, воняющими, точно моча гоблина, что Энид Хардбрум, чья кровать находилась ближе всех к источнику смрада, кашляла всю ночь, из-за чего Мэгги долго не могла уснуть и мысленно уже начала строить для Бланк всякие козни.
В первый же день занятий Мэгги выставила ногу в коридоре, и проходившая мимо Дарин упала, растянувшись на полуво весь рост.
Карпентер удовлетворенно искривила губы в усмешке.
За завтраком Мэгги снова села рядом с Оливером.
– Доброе утро, – мальчик приветливо улыбнулся. – Нравится тебе здесь?
– Да хвен его жнает, – отвечала девочка с набитым ртом.
Сделав могучее глотательное движение, она добавила:
– Но жратва здесь точно лучше, чем дома.

* * *

Что бы ни говорила Мэгги, в Хогвартсе ей вполне нравилось — с одной стороны: не было здесь развеселой алкоголической компании, которая постоянно наблюдалась в Карпентер-холле, не протекала крыша, мать не блевала на матрас, отец не отпихивал в сторону, чтоб девчонка не мешалась под ногами; не щипал за впалые щеки отцовский приятель, чей рот был полон гнилых зубов, и не стремилась опекать клуша Пенелопа.
С другой стороны, Мэгги с первого же дня возненавидела дурацкую школьную форму, тем более что мантия ее была куплена в лавочке уцененных товаров — тетка Пенелопа обещала прислать новую только со следующей получки.
«Куда эта дура только деньги девает? – досадливо думала Мэгги, с завистью глядя на новенькие одежки однокурсниц. – Спускает, наверное, на десяток своих облезлых кошек, а племянница пускай ходит в обносках...»
К преподавателям Мэгги тоже не питала особой приязни — учитель зельеварения напоминал огромную летучую мышь и снимал баллы со всякого, кто открывал рот на его уроках. Профессор Биннс, который вел историю магии, что-то невнятно бубнил себе под нос и не отреагировал даже, когда Мэгги со скуки запустила в него скомканным тетрадным листом.
Более или менее сносными показались ей крошечный преподаватель заклинаний Флитвик, профессор Стебль по травологии и мадам Трюк, которая учила первокурсников полетам на метле, — Мэгги неплохо держалась в воздухе, хотя и уступала в этом своему приятелю Оливеру.
«Зато, – злорадно думала девочка, – я могу облететь стену, а этот увалень Перси Уизли в нее врезался».
Профессор Синистра по астрономии была молодая и нестрогая — первокурсникам она давала всяческие поблажки в виде отсутствия домашнего задания, но Мэгги ее предмет казался запутанным и невыносимо скучным, поэтому девочка часто прогуливала его и не сумела составить целостного мнения о преподавательнице.
Защиту от темных сил вел немец профессор Шмидт — помешанный на точности и пунктуальности, он наказывал штрафными очками всякого, кто имел несчастье опоздать хоть на минуту. Мэгги опаздывала постоянно, поэтому учитель ее, соответственно, невзлюбил.
Не поладила Мэгги и с деканом Гриффиндора.
– Сегодня мы начнем работать над превращением спицы в карандаш, – говорила Макгонагалл на одном из занятий по трансфигурации. – Мисс Бланк, возьмите, пожалуйста, ящик со спицами у меня на столе и раздайте студентам по одной штуке.
Когда Дарин проходила мимо Мэгги, Карпентер почти на автомате выставила ногу в растоптанном кеде, но однокурсница, наученная горьким опытом, просто перешагнула через преграду.
Раздосадованная, Мэгги принялась размахивать палочкой, но спица так и оставалась спицей. У Оливера тоже не выходило ничего хорошего — вместо того, чтобы произвести необходимую трансфигурацию, он до крови уколол себе палец.
– Вот дерьмо! – воскликнул Оливер, бросив спицу на парту.
Он никогда не выражался подобным образом, но пример Мэгги оказался очень заразителен.
К сожалению, это услышала Макгонагалл.
– Минус десять очков Гриффиндору, – сухо произнесла преподавательница, поглядев на него в упор. – Еще раз употребите такое слово в моем классе, Вуд, останетесь после уроков.
Мальчик покраснел, а Мэгги, когда профессор отвернулась, показала ей в спину язык.
– Гляди-ка, у Перси получилось, – Оливер кивнул головой в сторону рыжеволосого веснушчатого очкарика, который расположился за первой партой.
И правда — в руках Уизли сжимал настоящий грифельный карандаш.
Мэгги уныло поскребла затылок волшебной палочкой и стала оглядываться — к ее изумлению, успеха добилась и неуклюжая, вечно все роняющая Иванишвили; правда, карандаш грузинки состоял из металла, но иные и этого не сумели добиться.
– Смотри! – громко сказала девочка, толкнув Оливера в бок и указав пальцем на Зейнаб. – У чурки тоже получилось!
– Мэгги! – ужаснулся Вуд.
Иванишвили коротко обернулась и, схватив сумку, выбежала из классной комнаты; из-за захлопнувшейся двери донеслись приглушенные рыдания, а Макгонагалл гневно повернулась к Мэгги:
– И вы, Карпентер, находите это забавным?!
Кое-кто из учеников, захихикав было, мгновенно замолк.
– Ну я же просто пошутила! – сказала Мэгги, густо покраснев.
Ей и самой стало немного неуютно от того, как Зейнаб отреагировала на какое-то дурацкое обзывательство, но с хрена ли привязалась Макгонагалл? Ей-то какая разница?
– Шутка получилась очень плохая, – отрезала учительница трансфигурации. – После уроков отправитесь в теплицы к профессору Стебль.
– А нахрена? – раздраженно осведомилась Мэгги.
Все, кто еще не наблюдал за происходящим, теперь повернулись к ней.
Губы Макгонагалл побелели от ярости.
– Профессору Стебль, – проговорила она с расстановкой, – нужна помощь в пересадке некоторых растений. И если я на этом уроке услышу от вас еще хоть одно скверное слово, будете разговаривать с директором.
Так Мэгги получила очередное взыскание — уже восьмое или девятое за те три месяца, что она пробыла в Хогвартсе. Счастье, что на сей раз Макгонагалл отправила ее не к этому ужасному Филчу, а к Помоне Стебль, с которой Мэгги еще худо-бедно ладила.
Отбыв наказание, девочка вернулась в спальню уже затемно. Однокурсницы не сказали ей ни слова, — впрочем, как и всегда — а Зейнаб и вовсе поспешила задвинуть полог на своей кровати.
Пожав плечами, Мэгги стала расшнуровывать кеды, когда к ней вдруг подсела Виктория Кэссиди.
– Ну? – буркнула Мэгги, пасмурно поглядев на ирландку.
Рыжеволосая однокурсница была, пожалуй, самой спокойной и рассудительной из них пятерых.
– Зачем ты обидела Зейнаб? – шепотом осведомилась Виктория. – Она плачет целый день и ни с кем не хочет разговаривать.
Мэгги начала раздражаться — кто сказал, что это из-за нее?
– Я-то тут причем? Это была шутка, только и всего!
– Кто вообще научил тебя таким словам? – укоризненно спросила ирландка.
Она, казалось, не злилась — в глазах было только осуждение, смешанное с непониманием.
– Мама, – с вызовом ответила Мэгги, даже не потрудившись понизить голос. – Она говорит, что эти черножопые понаехали в Британию со всех клоповников и привезли с собой заразные болезни.
Из-за белого полога показалась Зейнаб во фланелевой пижаме; глаза ее покраснели и опухли.
– Я не могу! – взвыла Иванишвили, вскочив с кровати и босиком бросившись к лестнице, ведущей из башни. – Я больше не могу жить с ней в одной спальне!
На следующий же день декан Гриффиндора вызвала Мэгги к себе на ковер.
– Вам знакомо слово «толерантность», Карпентер? – поинтересовалась профессор Макгонагалл, глядя на ученицу из-за тонких стекол очков.
Девочка угрюмо ковыряла ногой дырку в полу и на вопрос преподавательницы только пожала плечами.
– Так вот, Карпентер, толерантность — это терпимость к тем, кто от нас отличается. Расой, цветом кожи, мировоззрением... Да не важно. Я хочу, чтобы вы понимали, что национальность мисс Иванишвили — не повод для насмешек.
Мэгги с возмущением вскинула голову.
– Да мне вообще пофигу на этих черножо...
– Карпентер! – предупреждающе произнесла профессор Макгонагалл.
– … иностранцев, – нехотя поправилась Мэгги. – Я просто пошутила насчет Зейнаб.
– Вероятно, родители не объяснили вам крайнюю пагубность таких шуток, – задумчиво проговорила декан. – Пожалуй, я должна написать им письмо.
– Мои предки могут нихе...
– Карпентер!
– … совсем не ответить, – кисло сказала Мэгги.
– Вашей тете я тоже напишу, – пообещала Макгонагалл, наслышанная о плачевном положении семейства.
– Ага, зашибись, – пробурчала Мэгги себе под нос. – Тогда эта старая клуша притащится в школу и опять начнет трах...
– Маргарет!
– … парить мне мозги.
Макгонагалл внимательно посмотрела на ученицу, после чего произнесла слова, которых девочка никак не ожидала от нее услышать:
– Возьмите-ка конфеты, Маргарет.
– Что взять?!
– Конфеты, – с раздражением повторила профессор Макгонагалл, пододвинув к ней вазочку с карамельками и ирисками.
– Ну... ладно, – удивленно сказала Мэгги и, хапнув целую горсть, стала набивать карманы.
– И послушайте меня внимательно, – продолжила декан Гриффиндора, словно бы не заметив, что вазочка опустела как минимум наполовину. – Если вы добиваетесь исключения из Хогвартса, можете вести себя в том же духе. Но если все же вы желаете продолжать обучение, придется подчиняться школьным правилам и — что самое главное — уважать остальных студентов. Надеюсь, я выразилась достаточно ясно?
Мэгги оставалось только кивнуть — челюсти ее намертво склеила профессорская ириска.