Глава 3. Sibi gratulentur mortales, tale tantumque extitisse humani generis decusВместе с тем, если любимый может нас любить, он всегда готов быть ассимилированным нашей свободой, так как это любимое-бытие, которое мы желаем, и есть уже онтологическое доказательство, примененное к нашему бытию-для-другого. Наша объективная сущность предполагает существование другого, и наоборот, именно свобода другого основывает нашу сущность.
Жан Поль Сартр
Драко нервничал и злился. Мало того, что он был вынужден после полуночи тащиться в кабинет этой чокнутой тетки Трелони и целый час слушать болтовню старого маразматика Дамблдора, так теперь ему приходится терпеть храп Кребба и эти паршивые снежинки, которые падали на него с потолка и, как ему казалось, втыкались, как иголки, в нежную кожу лица. Странные перемещения преподавателей тоже нервировали его... Драко уже хотел было возмутиться, как неожиданно для себя заметил, что находится в гостиной Слизерина. Он огляделся и опять хотел возмутиться, на языке у него так и вертелось не очень литературное выражение, но в это время он услышал недовольный возглас Паркинсон:
— Зачем ты смял газету? Я ее еще не прочитала.
Затем Малфой увидел, как из спальни мальчиков, нервно сжимая «Ежедневный пророк», сбегает по ступенькам... он, а за ним семенит Панси.
— Обойдешься, — прошипела его копия. — В номере все равно нет ничего про твоего обожаемого Крама.
— Я не понимаю, — визжала девушка, — почему какая-то газетенка для тебя важнее меня. Мы же целовались, а потом ты увидел газету и... — она театрально заломила руки, — бросил меня. Что, увидел там фотографию этой потаскушки Флёр?
У Драко возникло ощущение дежавю. Он уже видел такое... сегодня днем.
«Что там болтал этот свихнувшийся директор? — задался вопросом Малфой. — Кажется, я должен узреть свое будущее. И что-то там про астральное тело. Видимо, это оно и есть...» Драко даже подошел к своей копии, которая уже уселась на диван перед камином, и прикоснулся к ней. Его рука прошла сквозь тело, а копия даже не заметила этого прикосновения.
— Отстань, — раздраженно ответил Драко Панси в видении. — Надоела со своей ревностью. Надеюсь, моя жена будет неревнивой, а иначе я ее убью.
— Я больше не буду ревновать, — извиняющимся тоном сказала Панси, присаживаясь рядом, — никогда... никогда.
«Желание! Будущее основано на сегодняшнем желании, — в ужасе подумал Малфой. — Это что получается, что мое главное желание, чтобы моя жена была неревнивой? Если я увижу, что в будущем Паркинсон будет моей неревнивой супругой... я удавлюсь, так и не написав эссе».
— Бесит меня этот Поттер, — между тем начал выказываться Драко из видения. — Опять про него в газетах пишут. Ой, мальчик, который выжил — определенно герой. Ой, потерял родителей — бедная сиротка. Ах, о нем говорит вся Англия — всемирная знаменитость. Ах, его друзья всегда с ним — вот повезло придурку. Ненавижу...
— Да, ты прав, любимый, — нежно проворковала Панси. — Но Поттер такой дурак. Он совершенно не умеет пользоваться славой, свалившейся за него. Незаслуженной славой, — быстро добавила она. — Все время что-то мямлит, что-то бубнит, краснеет, прячется за спины других. Хотя мог бы воспользоваться сложившейся ситуацией и загрести кучу галлионов, прорекламировать свое имя, набрать сторонников и поиметь дополна девушек, причем самых лучших.
— Этот шрамоголовый не видит того, что у него под носом, — раздраженно прошептал астральный Драко. — Я бы на его месте развернулся по-крупному.
Малфой, наблюдавший за этой сценой, увидел, как Паркинсон с противной улыбкой стала что-то шептать на ухо его копии. Он уже понял, что видит эпизод, который случился сегодня, но никак не мог вспомнить, что же говорила Панси дальше. Он лишь помнил свои тогдашние мысли... которые неожиданно для него вдруг высветились красными буквами над головой его астральной версии:
«Вот если бы у меня было все так, как у Поттера, я бы уж сумел воспользоваться этим в своих интересах».
И опять этот снег, падающий с потолка, прилипал к лицу Драко, чем очень раздражал его. Малфой закрыл глаза и почувствовал, что, видимо, снег растаял на его волосах и теперь стекает каплями по лицу.
— Вот ведь паршивый снег! — недовольно пробурчал он, притронувшись рукой к голове. — Волосы уже все мокрые. Когда это кончится? — открывать глаза и смотреть на эти вертлявые снежинки ему не хотелось.
— Потерпи секунду, сейчас достану фен... — раздался незнакомый женский голос откуда-то снизу.
Драко вздрогнул и открыл глаза, среагировав не столько на голос, сколько на непонятное слово.
Первое, что он увидел, было его отражение в зеркале. Да, это был определенно он, но что-то неуловимо изменилось в его облике. Малфой присмотрелся и пришел к выводу, что в отражении он выглядит более мужественным, чем... да хотя бы, чем Драко из видения в гостиной Слизерина. Малфой непроизвольно залюбовался своим отражением. Пронзительный взгляд, очерченные скулы, легкая небритость... даже мокрые волосы, чуть большей длины, чем он привык носить, не портили картины. Может быть, немного смазывала великолепную картину странная и нелепая накидка на его плечах...
Увлекшись разглядыванием отражения и накидки, Драко не сразу обратил внимание, что у его ног кто-то копошится. Посмотрев вниз, Малфой увидел спину девушки, которая сидела на коленях и что-то искала в нижнем ящике подзеркального столика.
Малфою очень понравился вид сверху... На девушке, сидевшей у его ног, было надето длинное черное платье с открытой спиной... с очень открытой спиной. Изгибы фигуры и обнаженная спина определенно понравились Драко. Ее темно-каштановые волосы были собраны в замысловатую высокую прическу. У нее в ушах он заметил длинные серьги: на тонкой серебрянной цепочке сияла блестящая капелька в зеленой оправе, почти касаясь плеч девушки. По специфическому блеску он понял, что капельки — это бриллианты.
Он снова посмотрел в зеркало и только сейчас обратил внимание на то, что оно очень большое и в богатой позолоченной раме. На столике перед собой Малфой увидел разные баночки, флакончики, расчески, неведомые ему предметы, разную женскую косметику и две волшебные палочки, в одной из них он с уверенностью опознал свою. Вторая тоже показалось ему знакомой, но где он ее видел раньше, он не смог вспомнить. Зато он точно опознал небольшую елочку, стоявшую на столике в углу. Это была уменьшенная копия елки, которую он сегодня видел в кабинете Трелони, синяя с квадратными синими игрушками.
«Я в цирюльне! — пришел к гениальному выводу Малфой. — И это мое будущее».
Снова посмотрев на оголенную спину девушки, он довольно улыбнулся. «Замечательное будущее. Видимо, это цирюльня высшего разряда. Не в каждой тебя обслуживают парикмахеры в таких откровенных платьях, с такими соблазнительными формами и в сережках с бриллиантами. А, может быть, это бордель? — мечтательно задумался он. — Вот только что это за морда на накидке?»
Драко опять уставился на странную фигню на своих плечах. По форме она напоминала ему пончо. На ее грязно-голубом фоне было изображено лицо какого-то морщинистого мужика с женской стрижкой и огромным ртом. Малфой с интересом рассматривал изображение.
— Ты опять забыл, кто это? — рассмеялась девушка, которая уже поднялась с колен и теперь стояла рядом, насмешливо глядя на него.
Драко оторвался от созерцания портрета на пончо и медленно перевел взгляд на девушку.
То, что он увидел, испугало его больше, чем лик на накидке.
— Это Мик Джаггер, — между тем продолжила объяснять девушка, указывая на его накидку какой-то странной штукой со шнуром.
«Это Мик Джаггер, это Мик Джаггер», — как мантру повторял про себя Малфой, потому что осознавать, что перед ним стоит Гермиона Грейнджер, было куда страшнее.
Но не было никакого сомнения, что это Гермиона Грейнджер, периодически размахивая странной штукой, которую держала в руках, сейчас, с усмешкой на губах, рассказывает ему биографию... Мика Джаггера. Теперь, пристально разглядывая ее, Драко не мог поверить, что та обнаженная спина, что он видел минутой раньше у своих ног, может принадлежать Грейнджер. Спереди вид у нее был совершенно другой. Можно сказать, пуританский. Длинное обтягивающее платье с воротником-стойкой и длинными рукавами, единственным украшением на котором была брошь в виде бриллиантовой капли под стать сережкам, обрамленная зеленым ободком, который замысловато сплетался в букву «М». Минимальный макияж и прическа придавали образу девушки невинность. Малфой был уверен, что это была Грейнджер, но выглядела она старше и холенее, чем тогда, когда он видел ее в последний раз. А то, что она стояла сейчас рядом с ним в этом неоднозначном наряде, привело его в шоковое состояние.
«Что подумает мой отец, если узнает... — в ужасе думал он. — Если это и бордель, то какой-то элитный и запретный».
— Сейчас я сделаю тебе прическу, как у Элвиса Пресли, — между тем провозгласила Гермиона и, уверенно взяв расческу со столика, встала за его спиной, озадаченно разглядывая его макушку.
— Даже не надейся, — раздался откуда-то сбоку насмешливый голос, который Драко определенно узнал, и это привело его в еще большее недоумение. — Она каждый раз это обещает, но вместо Элвиса у нее всегда получается прическа, как у Златопуста Локонса.
Драко чуть отодвинулся и теперь в отражении увидел Рона Уизли, который удобно расположился на низком диванчике, положив ноги на пуфик. Около него стоял стеклянный журнальный столик, на котором стояла початая бутылка огневиски, а в пепельнице дымилась сигара.
Внешний вид Уизли Драко определил как позерский: помятый черный пиджак, надетый на белую футболку, потертые джинсы и остроносые начищенные туфли, рыжие волосы, эффектно уложенные, и огромный перстень на пальце.
— Ты прав, Рон! — расхохоталась Грейнджер, от ее язвительного смеха Малфой вздрогнул и окончательно потерялся в происходящем. — Ведь мистер Локонс был моей первой любовью. Поэтому я бессознательно пытаюсь в каждом мужчине увидеть его черты.
— А если не видишь, то делаешь! — громко рассмеялся Уизли и поднес сигару ко рту.
— Не нужно преувеличивать, Рон, — усмехнулась Гермиона, — делаю я это только для мужчин, которых люблю. Для мужа, для сына, для тебя, наконец...
— Бред какой-то, — недовольно пробормотал Малфой.
Он с трудом улавливал суть беседы, а уж то, что Грейнджер разделила понятия муж и Уизли, его даже пугало.
— Но ты меня убедил, — поглаживая Драко по волосам и с нежной улыбкой смотря в глаза его отражению в зеркале, проворковала она, — не буду его сегодня мучить, а сразу сделаю прическу а-ля Локонс.
Драко во все глаза смотрел на Грейнджер в отражении, и... разумеется, от его взгляда не ускользнула одна деталь, которая парализовала его на некоторое время. На пальце руки, которой Гермиона проводила по его волосам, он увидел обручальное кольцо своей матери и, переведя взгляд на свои руки, увидел у себя на пальце обручальный перстень своего отца.
И Малфой таки выругался нелитературным выражением, но оно не было услышано присутствующими, благополучно потонув в шуме незнакомого Драко прибора, который Гермиона уже давно держала в руках, а сейчас неожиданно включила. Грейнджер ловко работала расческой, направляя на волосы Драко струю теплого воздуха из этого прибора.
Чтобы отвлечься от размышлений о том, как кольцо его матери попало на палец Грейнджер, и почему он носит перстень своего отца, Драко, наблюдая в зеркало за действиями Гермионы, начал думать о приборе, которым она сушила его волосы. В результате медленных и трудных умственных усилий он пришел к выводу, что это и есть фен. Как раз в тот момент, когда он определился с названием этой штуки, Грейнджер закончила укладывать его волосы и теперь горделиво рассматривала результат своей работы.
— По-моему, великолепно, — довольно улыбнувшись, констатировала она.
— О да! Малфой, теперь ты вылитый Златопуст, — в тон ей сказал Рон. — И не только в прическе... — расхохотался он, пригубив виски.
Вспомнить, кто такой этот Локонс, у Драко получилось быстрее, чем идентифицировать фен.
— Я что, тоже присваиваю себе подвиги других волшебников? — неуверенно начал он, пытаясь сделать так, чтобы его голос звучал хотя бы не жалко.
— О, ты пошел дальше! — воскликнул Уизли и чуть не подавился дымом от своей сигары.
— Вы опять будете это обсуждать? — недовольно пробормотала Грейнджер, опять присев и пытаясь засунуть фен в нижний ящик стола.
Драко определенно нравился этот вид сзади... А вот Уизли не обращал на это никакого внимания и продолжал горланить:
— Ты же знаешь, что Малфой у нас немного тщеславный и любит, когда ему лишний раз напоминают об истории, сделавшей его всемирно знаменитым. Особенно когда это делаем я или ты, ведь мы в курсе грязных подробностей этой истории.
— Хорошо, хорошо, — по-доброму рассмеялась Гермиона, поднявшись с колен, и, взяв в руки большую кисточку, принялась пудрить Драко лицо, — можете опять потешить свое тщеславие.
Это и начал с энтузиазмом делать Уизли. Видимо, как понял Драко, Рон тоже был не чужд тщеславия...
— Ты переплюнул Локонса. Это определенно. Он что делал? Продумаешь, изменял память волшебникам и присваивал себе их подвиги и приключения, а потом писал об этом книги. Ты же пошел дальше! — Тут Рон замахал руками и наигранно извиняющимся тоном продолжил: — Ладно, не ты один. Мы все вместе это сделали.
— Мы? Вместе? — удивленно пробормотал Драко, который с трудом представлял себе такое сочетание в действительности.
— Да! Ты, я и наши жены, — подтвердил Уизли. — Гермиона против того, чтобы ты один нес ответственность за наш маленький кульбит... если что, — расхохотался Рон. — Но думаю, что это загадочное «если что» нас минует, ведь у нас есть Гермиона, которая все может просчитать и предотвратить.
— Что предотвратить? — в ужасе переспросил Драко.
— Рассказывай по порядку, — убийственным взглядом посмотрев на Рона, грозно сказала Гермиона. — Не запугивай его раньше времени, — и тут она гнусненько захихикала, — он постоянно пугается возможного разоблачения. Это та-ак забавно.
— Локонс поменял воспоминания нескольким волшебникам, — торжественно продолжил Рон, — мы же изменили память всему человечеству... и магглам, и волшебникам. И теперь мы всемирные знаменитости. Причем и в маггловском мире, и в волшебном.
— А поподробнее? — заинтересовался Драко.
— Один маггловский писатель в начале прошлого века написал одно великолепное произведение, — ответила за Рона Гермиона, накладывая румяна на щеки Драко, — которое покорило весь мир.
— Да, магглы больше полувека носились с этой книгой, считая ее венцом творения, — добавил Рон. — Но мы сделали так, что теперь все забыли имя ее автора и считают, что ее написал ты, Драко.
— Нам, конечно, пришлось потрудиться, чтобы эффект был таким же, как и у Толкина, — радостно сообщила Гермиона. — Но оно того стоило...
— А можно с самого начала? — самодовольно улыбаясь, попросил Малфой.
Его жутко интересовали подробности того, как он стал знаменитостью, ведь если это описать, разумеется, не в эссе, а, например, в личном дневнике, то потом можно, пошагово двигаясь, достичь тех же результатов. Малфою не очень нравилось присутствие в его возможном будущем Грейнджер и Уизли, но он подумал, что потом придумает, как этого избежать.
— Начало — мой самый любимый момент, — весело сказала Гермиона. — Можно я расскажу? — посмотрев на Рона и похлопав ресницами, пропищала она, на что Уизли снисходительно улыбнулся и кивнул головой. — Это случилось на Рождество. На шестом курсе меня вызвала к себе в кабинет профессор Макгонагалл. Там она подарила мне книгу. Это была трилогия Толкина «Властелин колец» в едином томе. Я очень удивилась такому подарку, но приняла его. Ведь я давно мечтала прочитать эту книгу... Ах, да, забыла дополнить: книга была в подарочной упаковке, которую профессор заставила меня там же в ее кабинете и снять, — Гермиона озадаченно хмыкнула, — и почему-то попросила, чтобы я всегда, когда в будущем буду рассказывать о ее подарке, упоминала, что книга была в подарочной упаковке.
— В очередной раз передам профессору Макгонагалл, что ты не забыла упомянуть про упаковку, — успокоил ее Рон.
— Дальше, — сквозь зубы сказал Малфой.
Ему было не интересно слушать про приказы Макгонагалл, ему хотелось знать подробности. Но он почему-то подумал, что обязательно упомянет о подарочной упаковке, если не в эссе, то в своем дневнике...
— Я смаковала эту книгу... — продолжила рассказывать Грейнджер. — Я прочитала ее за день, а потом перечитывала... каждый день. А затем... Как сейчас помню, это было двадцать четвертого апреля девяносто седьмого года, я, возвращаясь в два часа ночи из библиотеки, увидела тебя. Ты сидел на подоконнике на третьем этаже... положив голову на колени. Твоя поза показалась мне такой беззащитной, — грустно сказала Гермиона, — что я не смогла пройти мимо. Ты же знаешь, что я уже тогда понимала тебя как никто другой, — с этими словами она уселась к Драко на колени и с нежностью поцеловала его.
Поцелуй был быстрый и мимолетный, но Малфой с трудом подавил в себе желание протереть губы дезинфицирующими зельями или хотя бы обтереть их ладонью.
— Я понимала, что ты чувствуешь... — между тем продолжала Гермиона, преданно смотря ему в глаза. — Ведь ты, по сути, занял место Гарри, а, значит, и переживал то же, что и Гарри на каждом курсе до этого.
— Стоп, стоп, — недовольно воскликнул Рон, — обычно после этих слов вы выгоняете всех из комнаты и придаетесь... страсти. Сегодня на это нет времени... так что я продолжу. И слезь с его коленей, а то опять потом будете приводить себя в порядок полтора часа.
Гермиона нехотя встала с колен Драко. А он, на удивление, испытал сожаление от этого. Ему сразу стало как-то холодно...
— Она тебя хотела поддержать, пожалеть, а ты, разумеется, подумал, что она хочет над тобой поиздеваться, и вы поругались... — быстро затараторил Уизли. — Ты, Малфой, был в своем репертуаре и так оскорбил нашу Гермиону, что она сбежала от тебя, забыв на подоконнике книги, которые несла в руках. Представь только масштаб оскорбления, если Гермиона аж книги забыла! — вопил он.
Драко, взглянув на свое отражение, заметил, что самодовольно ухмыляется. Но он быстро спрятал ухмылку и изобразил на лице раскаяние, потому что Гермиона со словами: «Подправлю виски» взяла в руки опасную бритву.
— Ты вначале хотел оставить книги на подоконнике, но потом решил сделать ей еще больнее, — продолжал рассказ Рон, — и забрал эту огромную стопку себе. И среди учебников из библиотеки ты обнаружил книгу «Властелин колец».
— Я так была обижена на тебя, — перехватила инициативу Гермиона, — что не подошла к тебе сразу с требованием вернуть мои книги. Я ждала, когда ты соизволишь сделать это сам. Я ждала извинений... целых две недели.
— За эти две недели ты успел прочитать эту книгу и, — Рон сделал эффектную паузу, — и пришел в страшное негодование, которое ты решил высказать Гермионе немедленно, как только прочел последнюю страницу. Ты нашел Гермиону в библиотеке... и даже то, что с ней рядом был я, тебя не остановило. Ты бросил к ее ногам все книги, которые она тогда забыла, а «Властелина колец» сунул ей в руки и злобно прошипел...
— «Я, конечно, предполагал, что у тебя больная фантазия и извращенные наклонности, и знаю, что ты страдаешь, потому что твой любимый Поттер лишился своего титула героя, но чтобы до такой степени...» — пытаясь подражать интонациям Драко, процитировала Гермиона его тогдашние слова.
— Да, да, — рассмеялся Уизли, — именно так это и было. А я сразу подскочил к тебе и начал верещать, чтобы ты не подходил к Гермионе... и все в таком духе. И тут тебя понесло... Ты начал рассказывать мне, какая наша подруга чокнутая. Мол, совсем с ума сошла, написала книжонку, издала ее под псевдонимом, но если подумать, то просто открыла магглам глаза на существование волшебного мира.
— Это было так весело, — пытаясь сдержать смех, сказала девушка, снимая с Драко накидку с ликом Мика Джаггера. — Разумеется, после того, как я поняла суть твоих претензий, я попыталась объяснить, что ты ошибаешься и что эту книгу написала не я...
— Но ты, Малфой, — восторженно пересказывал Уизли, — начал доказывать, и почему-то мне, что эту книгу написала Гермиона. И у тебя все так складно получалось. Ты сказал, что она любит домашних эльфов, борется за их права, поэтому в своей книжонке и изобразила эльфов свободными, красивыми, умными и — главное, что тебе не понравилось, — похожими на людей. Ты утверждал, что прототип Гэндальфа это Дамблдор, что главный герой Фродо — вылитый Гарри Поттер, а его друг Сэм — это я, и даже моих братьев Фреда и Джорджа ассоциировал с Мерри и Пиппином... Саурон, разумеется, по твоей версии был Волдеморт, а в Сарумане ты почему-то увидел своего отца.
— Ты кричал, что себя я описала в образе Арвен, — фыркнула Гермиона, — потому что поняла, что магглорожденые и домашние эльфы находятся на одной ступени социальной лестницы.
Гермиона пыталась вставить хотя бы слово в свое оправдание, но ты с каждой репликой распалялся еще больше, — продолжил рассказывать Рон. — А вот я заинтересовался... Я уже не слушал твои обвинительные речи, а рассматривал книгу, которую забрал у Гермионы из рук. В общем, ты своими воплями мешал мне изучить «Властелина колец» подробнее. Я пару раз врезал тебе, ты отключился, а я на правах героя потребовал от прекрасной дамы вознаграждения. Ой, не нужно смотреть на меня так ревниво, — усмехнулся Уизли, наблюдая за Драко в зеркале.
Малфой тоже обратил внимание на свое отражение и понял, почему Уизли так выразился. Драко увидел, что плотно сжал зубы, желваки на его скулах так и играли, а дыхание участилось. А случилось это, потому что он с трудом подавил в себе желание сказать какую-нибудь пошлость в адрес Гермионы, которая крутилась около него в своем развратно-пуританском платье.
— Рон всего-навсего попросил дать ему почитать «Властелина колец», — усмехнувшись, Гермиона подала Драко бокал, — но мне нравится, что ты ревнуешь меня к прошлому, — тут она рассмеялась и чмокнула его в макушку.
— Я читал книгу подольше, чем ты, где-то месяца два, — продолжил свое повествования Рон, устаивавшись на дно бокала, который держал в руках. — И с каждой строчкой я все больше верил твоим выводам. Я увлекся этим произведением... но мне не с кем было обсудить прочитанное. И я придумал гениальный план. В то лето мама отпустила нас — меня, Джинни и близнецов — погостить у Гарри на пощади Гриммо. И мне удалось вначале Гарри убедить в том, что отдых без Гермионы — это неполноценный отдых, а затем манипулировать уже ее чувствами для того, чтобы она помогла убедить всех остальных пригласить в нашу обитель и тебя.
— Какими чувствами? — испуганно спросил Драко, который все еще пытался отбросить мысли о кольцах.
— Ну-у-у, чувствами жалости и сострадания. Ай, это не очень интересно, — махнул рукой Уизли. — Главное, у меня получилось... Все думали, что идея позвать тебя принадлежала Гермионе, и тебе было доставлено письмо с приглашением.
— Да, ты гений манипуляции, — усмехнулась Гермиона, — но в тот момент это было так.
— И я согласился приехать к вам на летние каникулы? — удивленно спросил Драко, наконец рискнувший пригубить огневиски. Напиток ему понравился...
— Разумеется! — воскликнул Рон. — Ведь для тебя это было лучше, чем сидеть в полуразрушенном поместье одному.
— И тогда вы так сдружились, — продолжила рассказ Гермиона. — Мы тогда смеялись над вами и даже шутили, подозревая, что вы любите друг друга, и старались не мешать вашему уединению.
Драко с трудом сдержал возмущенный возглас и нелитературные выражения, которые так и хотели сорваться с его губ.
— Не стоит кривить лицо, Малфой, — усмехнулся Рон. — Нам тогда не было дела до их предположений и шуток, а они ошибались. Мы были увлечены книгой Толкина. Целый месяц до начала занятий мы обсуждали прочитанное.
— Ага, обсуждали они прочитанное, — недовольно фыркнула Германа. — Вы каждому герою нашли прототип из нашей реальности. В ваших глазах я была с одной стороны злобным гением, потому что смогла так лихо описать знакомых мне людей в этом произведении, а с другой стороны — полной идиоткой, потому что не смогла сама придумать персонажей, а списывала их с окружающих. В один прекрасный день вы высказали мне все это. Я, если честно, была в шоке от того, что вы так думали обо мне, но, с другой стороны, поразилась вашим логическим способностям. Мне бы никогда не пришло в голову сравнивать героев из «Властелина колец» с кем-либо из нашего магического мира.
— И ты отомстила нам, — смеясь, сказал Уизли, погрозив ей пальцем. — Представляешь, — почему-то шепотом добавил он, уже смотря на Драко, — она принесла нам другие произведения Толкина, а также принесла его биографии и собрала небольшую коллекцию статей, заметок и критических отзывов из газет и журналов, посвященных «Властелину колец». Это был такой удар для нас! — воскликнул Рон. — Вся наша стройная теория разрушилась!
— Вы изучали эти материалы месяца три, — продолжила Гермиона. — Вот все в Хогвартсе удивились, когда заметили, что Рон Уизли и Драко Малфой вдвоем по вечерам читают книги в библиотеке и о чем-то оживленно шепчутся.
— И когда мы убедились, прочитав все это, что «Властелина колец» написала не Гермиона, а какой-то маггл Толкин, живший в начале прошлого века, — грустно сказал Рон, — мы с тобой... ушли в запой.
— Это точно, — подтвердила Гермиона. — Где вы в школе доставали алкоголь, вы мне все еще не признаётесь. Но я чувствовала себя ответственной за ваше... тогдашнее состояние, даже винила себя в том, что вы так неадекватно ведёте себя. И мне приходилось искать вас по закоулкам школы и сопровождать до гостиных.
— Но однажды, на седьмом курсе в Рождество, нам с тобой пришла в голову гениальная мысль, — самодовольно улыбнувшись, сказал Рон. — Мы вдвоем пили в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. И во время нашего застолья мы с тобой подумали, что было бы здорово, если бы «Властелина колец» написал кто-нибудь из нас. Тогда мы бы воспользовались обрушившейся на нас славой в своих интересах лучше, чем этот маггл Толкин. И мы решили найти или разработать такое волшебство, которое помогло бы нам изменить память всему человечеству...
— О, да, это было запоминающееся Рождество, — рассмеялась Гермиона. — Я с трудом увела вас из этого паба. По дороге вы рассказали мне свои бредовые идеи, выпили еще одну бутылку огневиски... а когда мы пришли в школу, нам пришлось скрываться от Филча.
— Но, главное, мы не забыли нашу идею прославиться, и к концу седьмого курса у нас уже был готов план, как сделать так, чтобы кто-то из нас стал великим писателем вместо этого Толкина. Но мы не могли решить, кто им будет... Нам повезло, что Гермиона узнала и о нашем с тобой плане и о возникшей дилемме.
— Да, вы порадовали меня, — снисходительно продолжила Грейнджер. — После рождественской ночи вы больше не злоупотребляли алкоголем, подтянули учебу, меньше проводили время друг с другом, не тискали девчонок по углам, посчитав, что воплощение вашей мечты превыше всего и нужно заниматься только тем, что приближает вас к ней. Когда я услышала, о чем вы мечтаете, я... не знаю почему, захотела вам помочь.
— Потому что ты осталась одна, — раздраженно сказал Рон. — Я обсуждал с Малфоем варианты покорения мира, Гарри трахался с Джинни, а ты осталась одна... И ты, — Рон негромко хихикнул, — решила присоединиться ко мне и к Малфою. Этот вариант показался тебе более практичным и интересным.
— И что, помогла? — быстро спросил Драко, заметив насупившуюся Грейнджер.
— Конечно, помогла, — пробормотала в ответ Гермиона. — Для начала я прекратила ваши ожесточенные споры на тему, кому быть автором этого произведения. Я предложила вам одному стать писателем, а другому режиссером. Я рассказала вам о фильмах... о технологии их создания и о славе, которая приходит к режиссерам. Вы решили, что Драко будет автором трилогии и остальных книг Толкина, а Рон режиссером, который будет снимать фильмы по этим книгам. После окончания школы, когда все остальные занимались дальнейшим обучением или своей карьерой, мы вчетвером — к нам еще присоединилась Луна — разрабатывали план покорения мира.
— Да, целый год мы рылись в магических библиотеках, ставили опыты, придумывали сценарии... — вздохнул Рон. — Может быть, мы и дальше бы продолжали заниматься этим не приносящим никакого положительного результата трудом, но Гермионе пришла в голову мысль обратиться за помощью к профессору Снейпу.
— Меня все еще удивляет, — задумчиво пробормотала Грейнджер, — почему Снейп так быстро согласился нам помочь. Как будто у него было все заранее заготовлено. А что еще больше поразило меня, так это то, что он подключил к нашей затее и профессора Макгонагалл, и та тоже согласилась.
— К какой затее? — раздраженно спросил Малфой, которому надоело понимать все по обрывочным фразам.
— Если кратко, — начал Рон, — то я, ты, Гермиона, Луна, профессор Снейп и профессор Макгонагалл смогли совершить такое грандиозное волшебство, что теперь все человечество считает, что автор «Властелина колец» — Драко Малфой и, что книга написана гораздо позже, чем на самом деле. И сейчас не только маггловское население считает ту книгу великой, но и магическое тоже.
— Мы четыре года прорабатывали этот план, — устало сказала Гермиона. — Если то, как изменить память всем людям на Земле, Снейп знал задолго до того, как мы обратились к нему за помощью, то как сделать так, чтобы книга имела такой же эффект, что и в начале прошлого века, когда никто не писал в жанре фэнтези, никто из нас не знал, и для этого пришлось потрудиться. Мы придумали такое заклинание, после которого фамилия Толкина менялась на фамилию Малфой во всех печатных изданиях, где она упоминалась, так же менялся год издания.
— И в результате ты гениальный автор великого произведения, основатель жанра фэнтези, — торжественно сказал Рон, — а все остальные магглы, которые писали произведения в этом жанре — лишь твои последователи. А я снял фильм по твоим книгам! — похвастался Уизли. — Я великий режиссер. И теперь я собираюсь снять новую эпопею по другому твоему произведению, которое называется «Хоббит, или Туда и обратно». Все, что снималось раньше по этой книге в разных странах, уже изъято нами из обращения.
— Конечно, Толкин написал «Хобитта» раньше «Властелина колец», но нам удалось сделать так, что сейчас все думают, что эта книга является приквелом к трилогии о кольцах. И ты, — Гермиона чмокнула Драко в макушку, — дополнил толкиновские черновики «Хоббита» своими размышлениями и диалогами. И у тебя получилось.
-Я понял, что я великий писатель, — обречено вздохнув, пробормотал Малфой. — Я понял, что нам с вами удалось обмануть все человечество, я понял, что ты, Уизли, гениальный режиссер, но вот почему ко мне нужно было испытывать жалость и сочувствие, я все еще не могу уяснить.
Гермиона и Рон на некоторое время замолчали, испуганно глядя на него.
— Посмотри, у него что, опять шрам проявился? — обращаясь к девушке, прошептал Уизли.
— Успокойся, любимый, — сразу кинулась к Малфою Грейнджер и с каким-то остервенением стала поправлять ему челку. — Нет, не видно, — облегченно вздохнула она.
— Что не видно?! — взвизгнул Драко.
Он не хотел так бурно реагировать на слова своих собеседников, но не смог сдержаться, потому что понимал, что если не настаивать, они не скажут ему что-то важное... То, что он обязательно должен знать. Слушая их болтовню, Драко понимал, что не так все радужно в его будущем, как они пытались это представить.
— Не волнуйся, дорогой, — тихо прошептала Гермиона и, опять усевшись к нему на колени, нежным голосом продолжила: — Я не знаю, что делать. Этот шрам постоянно возвращается... даже самые высокооплачиваемые пластические хирурги не могут убрать его навсегда. Он снова проявляется на твоем лбу. Даже магия не помогает...
— Какой шрам? — испуганно прошептал Драко.
— Шрам в виде буквы «М», — удивлено пояснила Гермиона. — Я, конечно, понимаю, что ты пытаешься забыть о той трагедии, но чтобы так....
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла девушка в странной одежде. Драко не сразу узнал Луну Лавгуд. На Луне было белое платье странного покроя, льняная ткань сочеталась с ажурным кружевом, но главное, что поразило Драко в образе девушки — заостренные кончики ушей, которые явно виднелись из-за ее волнистых светлых волос.
— Журналисты собрались, — тихо пропела Луна, — давайте поторопимся.
А потом, влюбленным взглядом посмотрев на Уизли, она спросила:
— Что случилось, любимый?
— Да, случилось! — раздраженно ответил Рон. — Этот придурок задает глупые вопросы, делая вид, что он не помнит о самом важном.
— Представляешь, он не помнит о шраме, — понимаясь с колен Драко, недовольно сказала Гермиона. — Я понимаю, что ему нравится, когда мы напоминаем ему, как нам удалось обмануть все человечество, но какой резон лишний раз говорить о его родителях, я не могу взять в толк.
Луна, как показалось Драко, подплыла к нему и внимательно посмотрела ему в глаза. Он, не выдержав такого пронзительного взгляда, почему-то нервно воскликнул:
— Я не понимаю, зачем было испытывать ко мне жалость и сострадание, и почему мое поместье было разрушено?
— Гермиона, там финансовый директор не может сосчитать проценты, — спокойно сказала Луна. — Рон, а тебя требует к себе администратор, он не может определить, какие вопросы вам могут задавать журналисты.
— Я не понимаю, как он стал финдиректором, если не может сосчитать проценты! — нервно воскликнула Гермиона и выбежала их комнаты, громко хлопнув дверью.
За Гермионой покинул комнату и Рон...
— Драко, ты правда не помнишь о своем шраме? — поинтересовалась Луна.
— Не-ет, — протянул в ответ Малфой.
— И все, что только что тебе рассказывали, ты слышал впервые?
— Да-а.
— Драко, ты... — она замялась. — Ты из эксперимента?
Вопрос прозвучал странно, но Драко понял, о чем его спрашивают...
— Да, я из эксперимента.
— Два года назад я встретила Панси из эксперимента, — задумчиво пробормотала Луна. — Вот, видишь, — она указала на елочку, — каждый год украшаю эту синюю елочку черными игрушками...
Драко тоже посмотрел на елочку.
— А что ты загадал, Драко? — тем же тоном спросила Луна.
— Я... я не помню, — соврал Малфой.
— А я думаю, что ты позавидовал Гарри, — улыбнулась Лавгуд. — Знаешь, Волдеморт возродился. Долгое время он жил в Малфой-Мэноре. Творил всякие безобразия. Твои родители терпели, а твой отец даже был вынужден участвовать в этих бесчинствах. А затем Темный Лорд захотел и тебя принять в свои ряды. Он хотел поставить тебе метку и требовал, чтобы ты убил директора Дамблдора. Люциус и Нарцисса не захотели, чтобы ты стал убийцей, и не хотели, чтобы ты участвовал войне. И они взбунтовались и попытались убить Волдеморта. Но у них не получилось... Лорд убил их и пытался убить и тебя. Но твоя мать, перед тем как умереть, успела наложить на тебя мощную защиту... примерно то же самое, что сделала мать Гарри, пытаясь защитить его. И когда Волдеморт послал в тебя Аваду... она не причинила тебе вреда, а бумерангом вернулась обратно в него и так Волдеморт был уничтожен. Ты стал героем магического мира, на твоем лбу есть шрам в виде буквы «М», но в результате такого сильного выброса магии твое поместье оказалось полуразрушенным. Но не беспокойся, ты его уже восстановил.
— Значит, мои родители мертвы? — в ужасе пролепетал Малфой.
— Да, к сожалению, это так, — грустно подтвердила Луна. — Но им присужден Орден Мерлина Первой степени... посмертно. Вот поэтому Гермиона и испытывала к тебе жалость и сострадание.
— А я что, женат на ней? — Драко указал на перстень на своем пальце.
— Да, вы женаты и любите друг друга, — счастливо улыбаясь, ответила Луна. — Но если ты хочешь услышать романтическую историю вашей любви, то ее не будет. Все случилось довольно банально. После школы вы довольно много времени были вынуждены проводить вместе. Но вы вели себя как друзья. У тебя были девушки, Гермиона встречалась с Виктором. Но как-то на рождественской вечеринке вы вдруг начали оказывать друг другу знаки внимания и прямо с вечеринки укатили в Париж. Потом вы объяснили свое поведение тем, что просто перебрали с алкоголем. Хотя я думаю, — Луна наклонилась к Драко и заговорщическим тоном прошептала, — что это профессор Снейп подлил вам в вино Амортенцию. А когда или алкоголь или Амортенция выветрились из ваших организмов, вы поняли, что вам нравится быть вместе. Через полтора года после этого случая вы поженились. У вас есть сын Скорпиус, — Луна взяла со столика фотографию и сунула ее Драко в руки.
Малфой с интересом начал разглядывать снимок, на котором была запечатлена его семья: он, в синей пижаме, нежно обнимает Гермиону, одетую в красный пеньюар, и их сын — голубоглазый светловолосый мальчишка, сидящий у него на коленях.
— Почему они не двигаются? — пробормотал Драко.
— Потому что это маггловский фотоснимок, а не магическая колдофотография, — пояснила Луна. — Это я снимала. На прошлое Рождество у вас в Мэноре.
Малфой присмотрелся и заметил на заднем плане огромную синюю елку с черными игрушками, а также узнал камин, около которого на полу сидело семейство. Это был камин в гостиной Малфой-Мэнора.
Драко провел рукой по снимку и довольно улыбнулся. От фотографии так и веяло уютом.
— Ты счастлив здесь, Драко, — улыбнувшись, прошептала ему Луна. — Мы все здесь счастливы... и удалось избежать войны.
— А я богат? — зачем-то спросил он, хотя это было очевидно.
— Очень! — рассмеялась девушка. — Правда, не могу ответить, насколько. Я в этом не разбираюсь. Всеми нашими финансами заведует Гермиона. Она наш — твой, мой, Рона — продюсер.
Драко недовольно хмыкнул, не очень понимая, как он из будущего мог доверить распоряжаться деньгами женщине, пуская и такой умной, как Грейнджер, но все-таки женщине. Чтобы отвлечься от этого неприятного вопроса, он внимательно огляделся вокруг, пытаясь придумать что-то интересное для дальнейшего разговора. И придумал...
— А почему у тебя такой странный вид? — поинтересовался Малфой, подозрительно посмотрев на Луну.
— Я в образе! — торжественно сказала она. — Я довольно популярная актриса. Но моя любимая роль — это роль Галадриэль в фильме моего мужа Рона Уизли, который он снял по твоей книге «Властелин колец». Мне нравится появляться перед журналистами в этом образе...
— А уши почему такие?
— Потому что я эльф! — торжественно ответила Луна и, заметив его недоуменный взгляд, добавила: — Позже ты поймешь, почему эльф звучит гордо.
— Наверное, у меня будет самое потрясающие эссе! — расхохотался Драко.
— Эссе напишу только я, — печально сказала Луна. — Все забудут, что увидели в видении, а я вот помню...
— Почему? Почему все забудут, а ты нет? — изумленно пробормотал Малфой.
— Директор Дамблдор сказал, потому что я в то время принимала настой из толченых ушных костей шерстеклювого древоскока. Мне моя мама рекомендовала делать это перед каждым Рождеством, ведь этот настой препятствует проникновению мозгошмыгов в мозг. Вот директор и считает, что настой из костей древоскока блокировал что-то в заклинании Пигидия, поэтому я не забыла ни одной детали из своего видения.
— И ты тоже это видела? — Драко обвел взглядом комнату.
— Нет, мое видение было совершенно другое, — улыбнулась Луна, — но здесь мне тоже нравится.
Дверь в комнату открылась, и на пороге появилась Гермиона.
— Все, хватит болтать, — приказным тоном сказала она. — Пора, нас ждут журналисты.
— Гермиона, лучше поцелуй мужа, — Луна хитро улыбнулась и подмигнула Малфою. — Он мне только что рассказывал, как любит тебя и вашего сына.
Гермиона, заметив в руках Драко фотографию, поверила словам Луны и прониклась моментом. Грациозно подойдя к мужу, она села к нему на колени и, обхватив его лицо ладонями, поцеловала. Еще никогда Драко так нежно не целовали. Теплота ее рук, жар ее тела, нежность ее поцелуя — все это ввергло Малфоя в состояние шока. Он не знал, что может ощущать столько светлых и добрых эмоций одновременно. Ему хотелось крепче обнять эту женщину и целовать ее бесконечно.
— Это, конечно, хорошо, — прервав поцелуй, отчего Малфой недовольно застонал, тихо сказала Гермиона, — но у нас пресс-конференция, а потом нужно забрать моих родителей и Скорпиуса из Малфой-Мэнора и успеть на рождественской ужин в Нору. А еще как-то транспортировать туда огромную кучу подарков.
— А почему подарков куча? — зачем-то спросил Драко, хотя ему абсолютно не хотелось болтать.
Он хотел снова поцеловать Гермиону, в последний раз... Малфой заметил, что с потолка начал падать снег, а это значило, что его время здесь подошло к концу.
— Да у одного Гарри семь детей! — рассмеялась в ответ Гермиона. — У Джорджа и Панси трое, а у Фреда...
Но Драко торопился. Его, конечно, заинтересовало, почему у Поттера так много детей и почему Панси и Джордж вместе, но он понимал, что точно не успеет задать уточняющие вопросы и тем более узнать ответы, да и просто выслушать рассказ о детях, появившихся у большого клана Уизли, поэтому он сказал:
— Грейнджер, поцелуй меня последний раз.
— Мне так нравится, когда ты называешь меня так, — прошептала Гермиона и, улыбнувшись, прильнула к его губам.
Драко закрыл глаза, чувствуя, как снег падает на его лицо...
_____________________________
Sibi gratulentur mortales, tale tantumque extitisse humani generis decus (латынь) — Да возрадуются смертные, что существовало такое украшение человеческого рода.
