Глава 3 "Ну, вот я и дома", - подумал Том. Во время каникул слизеринская гостиная принадлежала лишь ему одному. Все разъехались, и здесь стало намного уютнее. Риддл бережно устроил свою шляпу в кресле, бросил мантию на спинку, даже не стряхнув снег. В школьных коридорах было не многим теплее, чем на улице, и он не успел растаять.
Но домовые эльфы обо всем позаботились: посушили мантию, зажгли камин, принесли целый поднос вкусной еды. Все это было исполнено, пока Том возился со своей новой шляпой: подгонял размер, а потом на разный манер нахлобучивал ее на свою вихрастую голову. Ему хотелось выглядеть так же важно, как и великие волшебники прошлого, насуплено пялящиеся с магических карточек. Ничего не получалось. Как ни крутись, а в ближайшие лет восемь эта шляпа будет для него безнадежно взрослой. Но его время еще придет, а там можно и бороду отрастить, глядишь, выйдет вылитый Мерлин. Впрочем, бороду Том мог наколдовать себе прямо сейчас, но в комнате запахло горячим шоколадом и карамелью. Вкусно, аж слюнки изо рта.
Риддл упомянул о Рождественском ужине, чтобы отвязаться от назойливой заботы профессора Меридит, на самом деле идти туда он не собирался. Против хорошей еды он ничего не имел и готов был терпеть елки с гирляндами. Но кое с чем он смириться не мог как ни старался. Весь год детей заставляют вести себя по взрослому, но в Рождество им чуть ли не в обязанность вменяют беззаботно веселиться, радоваться и дурачиться.
Конечно, всегда можно притвориться, но в данном случае ложь – дело для Риддла привычное и естественное - превращалась в уксус. Вот уж нет, большое спасибо. Лучше он сам устроит себе праздник без яркой мишуры и показного веселья. Вдобавок его наверняка бы посадили с мелюзгой. Взрослые почему-то думают, что год разницы – это всего ничего, считай, ровесники. Но вряд ли во всей Англии найдется пропасть глубже, чем между первокурсником и второкурсником. Очень обидно, когда тебя сажают рядом с салагой, который едва-едва успел выучить заклятие левитации.
Том по-королевски расположился на большом черном, но малость вычурном диване. У домовиков нашелся огромный теплый плед, и мальчишка закутался в него до носа, из-под пледа торчали лишь кончики носков в бело-зеленую полоску. Нужно уметь правильно выразить преданность своему факультету.
Компанию Риддлу составил тяжелый потрепанный фолиант "Укрощение демонов, бесов и прочей непотребной и злокозненной нечисти" за авторством некого Гонория Хемлока. Не самое подходящие чтение для мальчишки, если только он не мечтает стать темным магом. Почему именно темным?
Видите ли, сироте выросшему в приюте, не нужно объяснять, что мир жесток, несправедлив и безжалостен к слабым. Есть несколько способов выжить среди чудовищ: можно прятаться и таиться или найти прочный меч и вызвать их на бой, а можно самому стать чудовищем, настолько страшным и злобным, что все остальные разбегутся прочь. Как Вы уже догадались, Томми выбрал именно третий путь.
Дрова в камине прогорели, и тусклые угли отливали красными, будто драконьи какашки. Том призвал к себе все свечи, теперь они окружили его плотным кольцом, как толпа профессоров, изучающих неизвестный магический артефакт.
Большая часть гостиной погрузилась в полумрак, а по углам темнота была даже гуще и чернее, чем шоколад в чашке Риддла. Ничего не нарушало тишины, кроме шелеста страниц и хруста печенья. Периодически книга зависала в воздухе, все-таки двух рук слишком мало, чтобы одновременно удержать и чашку, и печение, и древний фолиант, которым убить можно и не только муху.
Чтение увлекло Тома. Гонорий, надо отдать ему должное, писал живо, не скупился на кровавые подробности и словечки из тех, что родители не одобряли ни в магловском, ни в магическом мире. Не упускал он и вонючие физиологические подробности.
Как правило, неприятность случались, когда герой истории попадал в очень непростую ситуацию. Для ее описания автор использовал название той части дракона, которую не повесишь на стену в качестве трофея. А ничто так не веселит двенадцатилетнего мальчишку, как упоминание о том, что могущественный маг наложил в штаны во время вызова демона.
Том улыбался, пил шоколад, похрустывал имбирным печеньем и был вполне счастлив, насколько может быть счастлив ребенок, который не верит в Санту Клауса, людскую доброту и рождественские чудеса.
Встреча с таинственным незнакомцем его больше не волновала. Мало ли чудиков живет в магическом мире. То же и со стеклянным шаром. На самом деле Риддл по-настоящему так и не поверил, что эта штука волшебная. Иначе он бы загадал что-нибудь более важное и нужное, например, бессмертие, богатство, библиотеку редких магических книг.
А семья… Зачем она ему? Том прекрасно справляется без чужой помощи. И лишь иногда ему становилось тоскливо и одиноко. Чаще всего первого сентября, при виде толпы взволнованных родителей, с объятьями и поцелуями провожающих своих детей, или в конце года, когда всех студентов ждал родной дом, а его - ненавистный приют. И будто голодная крыса пробиралась ему под ребра и медленно по кусочку поедала сердце. Сколько Риддл себя помнил, его не отпускало желание узнать, каково это - быть любимым и нужным, быть частью целого и чувствовать, что о тебе заботится кто-то еще, а не только ты сам.
Домашний эльф появился в гостиной как раз тогда, когда Том начал читать главу об инкубах и суккубах.
- Профессор Слагхорн послал Бинки за Томом Риддлом.
Мальчишка неохотно отложил книгу:
- Зачем я нужен профессору?
Эльф поднял мордочку, похожую на чернослив, и сложил на груди лапки. Огромные будто у совы глаза смотрели настороженно.
- Профессор сказал, что Тому Риддлу нужно взять с собой теплую мантию. За ним пришли.
- Кто? – Том выпутался из пледа и пригладил растрепанные волосы.
- Бинки не знает, – эльф уставился в пол и принялся переминаться с ноги на ногу.
- Но зачем?
- Профессор сказал, Тома Риддла пригласили на рождественский ужин.
"Клепсдура!" – из горла Риддла вырвался отрывистый стон. Она все-таки решила устроить ему семейное рождество. Мелькнула мысль домчаться до лазарета и проглотить настойку из жабьей желчи. Лучше страдать от несварения желудка, чем мучиться от приторной заботы одинокой старой девы.
Или, может, удастся найти менее болезненный способ избавится от Клепсидры. Разве язык дан человеку не для того, чтобы врать и изворачиваться? Том с видом принца, отправляющегося в изгнание, надел мантию, шляпу он тоже прихватил с собой. На случай если профессорша передумает и потребует свой подарок обратно.
В коридоре пришлось запахнуть мантию поплотнее. После натопленной гостиной холод заставил поежится и помянуть Клепсидру с ее заботливостью недобрым словом.
Весь путь до кабинета Слагхорна Том морально готовился к встрече с профессором Меридит и поэтому растерялся, когда увидел того самого незнакомца, которого он встретил днем. Растерялся, а уже потом испугался.
Темные глаза мужчины цветом походили на замерзшую землю, Риддл под его тяжелым взглядом неосознанно подался назад, но дверь уже закрылась и путь к отступлению был отрезан.
В уютном кабинете, заставленном различными диковинками, будто лавка древностей, тонкая угловатая фигура, до подбородка закутанная то ли в пальто, то ли в мантию, выглядела неуместно. Незнакомец нарушил неписанные правила нечисти: она не может войти в дом и должна таиться во тьме. Но пришелец с холода чувствовал себя комфортно в ярком сиянии канделябров с оплывшими свечами, хотя и держался подальше от камина. Сам хозяин кабинета, Гораций Слагхорн, обычно скакавший, как мячик, в который вселился шкодливый дьяволенок, сидел в кресле, ссутулившись и спрятав лицо в ладонях. Его голова, гладкая и круглая, всегда напоминала Томми круглый набалдашник из тех, что украшают столбики кровати. А длинные усы... Не в обиду декану будет сказано, но они были похожи на два пучка обвислых бурых водорослей.
Профессор вяло улыбнулся, вид у него был нездоровый - можно было решить, что прямо перед приходом посетителей Слагхорн закончил расчленять тухлую кикимору.
- А, Том, вот и ты, - слова он произносил тяжело, будто камни ворочал. - Этот господин - твой родственник, и с его стороны было очень любезно забрать тебя на Рождество к себе домой. Каждый ребенок мечтает провести Рождество со своей родней.
- Но я сирота, сэр, - воскликнул Риддл. – Я его не знаю.
- Да-да, это очень печально, - декан продолжал бормотать из своего кресла в дальнем углу. Между ним и мальчишкой стоял огромный круглый стол, за которым собирались студенты-любимчики профессора. – Не смею вас задерживать. Рождество уже близко, - произнес он с фальшивой жизнерадостностью механической куклы.
- Я с ним никуда не пойду! – Том вжался в стену и огляделся в поисках оружия, на декана надежды не было, наверняка это существо его зачаровало, потому и глаза у Слагхорна стали пустыми и блестящими, как у чучела гарпии, стоящей в кабинете ЗОТС.
Но Гораций не держал опасных вещей там, где до них могли дотянуться ручки любопытных студентов. Здесь не было ничего, что могло бы сгодиться в качестве оружия. Бесполезные сувениры: жабы, выбрасывающие изо рта стеклянные шарики, головы нефритовых идолов, резные шкатулки, стеклянные флаконы, в которых томились мелкие бесы, искусно вырезанные геммы и звенящие сами по себе колокольчики. Весело, но магии в них не хватило бы даже на щелчок по лбу нечисти, не говоря уж о хорошем пинке.
Мужчина неслышно приблизился, руки он держал за спиной, магл, может, и поверил бы, что толстый ковер заглушил его шаги, но Том лишь убедился, что имеет дело с нежитью.
- Ты загадал желание, я здесь, чтобы его исполнить. И хочешь не хочешь, а тебе придется пойти со мной и получить загаданное. Свой рождественский семейный ужин, - последние слово он просто выплюнул, будто муху, случайно залетевшую ему в рот.
За восточными благовониями, которыми так любили обрызгивать свои безделушки азиатские колдуны, Том почувствовал слабый запах мороженного мяса, которое медленно таяло в тепле.
- Вы демон? – спросил Риддл, нервно облизнув пересохшие губы.
- Какая разница? – усмехнулся он. - Нам пора.
Том упрямо покачал головой и выставил перед собой палочку. Декан безразлично сидел в кресле, и у Риддла мелькнула мысль, а не шарахнуть ли в него оживляющим заклятием? Он не был уверен, что справится с нежитью в одиночку. Да, он усердно учился, дай ему волю, мальчишка ночевал бы в библиотеке, надо признать, там было намного уютнее, чем в общей спальне, но его могущество все равно намного опережало его знания.
От напряжения кишки разве что в узел не завязались, неподвижность и молчание были невыносимы. Лучше бы чудовище нападало. Но незнакомец повернулся и направился к двери, не успел Том перевести дух, как его неведомым образом потянуло следом. Стены вдруг сделались такими же непрочными, как дымка, Риддл попробовал уцепиться за что-нибудь, но реальность будто бы утекала плотным туманом сквозь его пальцы. Через закрытую дверь кабинета он прошел легче, чем горячий нож сквозь масло. Да и выбора у него было не больше, чем у нитки, которая тянется за иголкой. Мальчишка испугался до холодного пота, хотя был не из тех, кто мочится в штаны при виде боггарта. Но все происходило слишком быстро и было неправильным. Он уже привык, что мир вокруг часто подбрасывает ему гадости похуже жирных свиней, извалявшихся в навозе, но еще ни разу сам мир от него не убегал. А то, что сейчас происходило с реальностью, больше всего походило на бегство. Под его взглядом стены школьного коридора ускользали прочь. Том будто смотрел на привычные вещи из окна мчащегося поезда и ничего не мог сделать.
И вот главные ворота Хогвартса - последняя преграда между Риддлом и темнотой - остались позади. Мягкие пушистые снежинки падали на его черные волосы, одна уже растаяла на кончике носа, и Том нервно вытер каплю воды правой рукой, в левой он сжимал свою шляпу. В горле комком стояли слезы, его уже не удивляло, что люди постоянно предают друг друга, но в этот раз его предал Хогвартс, а это место он считал своим домом и чувствовал себя здесь в безопасности. Но, видимо, в мире больше нет безопасных мест.
Усилием воли мальчишка подавил слезы и поспешно нахлобучил шляпу, пока уши не превратились в ледышки. Непонятно как, но шляпа его приободрила. В общем, Том расхорохорился и сунул руки в карманы, из правого, кстати говоря, торчала волшебная палочка, что тоже придавало уверенности.
Все это время незнакомец стоял рядом - спокойно, будто выпил зелья неподвижности. Света от фонарей, освещающих школу, вполне хватало, чтобы разглядеть ухмылку на его лице.
- Ты сам пойдешь, или мне придется опять тебя тащить?
- А у меня есть выбор? – голос звучал совсем не так пренебрежительно, как хотелось бы Тому.
- Нет, желание нельзя взять назад , - теперь он в открытую насмехался над расхрабрившимся мальчишкой. Все равно что демон, выслушивающий дерзости от муравьишки. Холод ему совсем не досаждал, снежинки в его волосах выглядели как седина. И если от дыхания Риддла в воздухе висел пар, в свете фонарей похожий на серебристое облачко, то незнакомец, казалось, вообще не дышал. Мало кто согласился бы довериться такому странному проводнику. Вот и Том топтался на месте, не зная, то ли ему идти вперед, то ли лезть в драку.
- Куда мы идем?
- Скоро узнаешь, - в своей подлой манере ответил помощник, навязанный ему духами из стеклянного шара. – А сейчас хватит задавать вопросы. Здесь не место для пустой болтовни. Иди за мной и не оглядывайся, если душа тебе дорога.
Том почувствовал, как действительность снова стала пугающе ненадежной и текучей, и предпочел сам сделать шаг вперед. Так у него оставалась хотя бы иллюзия того, что он действует по своей воле.
Холод кусал за щеки, в носу противно захлюпало, а варежки и мантия со всей своей магией почти не согревали. Утоптанный снег поскрипывал под ногами Риддла, а что до незнакомца, того будто здесь и не было, хотя глаза утверждали обратное. Живой человек не может двигаться так бесшумно. Том резко остановился и напряженно прислушался, стараясь разобрать за свистом гуляющего по равнине ветра чужие шаги, но так ничего и не услышал. Хотя его проводник продолжал идти дальше, нисколько не беспокоясь, следует ли Риддл за ним или нет.
Снег сиял, будто отдавая накопленный за день солнечный свет, в книжках писали про отражающей свойства некоторых поверхностей, но отражать было нечего. Небо выглядело настолько темным, что должно быть потребовалась целая ватага чертей, море чернил и очень много злого умысла, чтобы закрасить его до такой черноты.
"Ну и холодрыга, как у Деда Мороза в заднице", - спасибо Гонорию, его книжка научила Тома весьма красочно и образно выражать свои мысли.
Незаметно сугробы по бокам тропинки становились все выше и выше, пока не заслонили весь обзор. Лишь кончик риддловской шляпы плыл среди белых волн, будто акулий плавник. Когда тропинка фактически превратилась в ущелье, Том поневоле насторожился, чем дальше они шли, тем больше дорога походила на ловушку. Его взгляд яростно сверлил спину незнакомца, а на лице отчетливо читалось желание запустить ему ступефеем между лопатками. Только сработает ли? И можно ли отсюда выбраться в одиночку? Даже хаффлпаффец сообразил бы уже, что вокруг не мир людей, а мир иной - враждебный и странный. Не оглядываться. Не поворачивать назад. Время, проведенное в библиотеке, не прошло зря, Том прекрасно знал, что происходит с теми, кто нарушает один из самых древних запретов. Они брели в полной тишине и почти полной темноте, Риддл всегда хвастал, что ночью видит как кошка, только здешняя ночь не была ему ни старой подругой, ни доброй покровительницей, она его не защитит.
Кто-то следовал за ними - неслышно, как холод. Его присутствие ощущалось как очень сильная магия: кожей, костями и зубами, которые ныли, как от глотка ледяной воды. Причем магия зимняя, губительная и безжалостная. Стоило Тому замедлить шаг, и его окутывало холодное облако из острых кристалликов льда. Лишний повод быстрее шевелить ногами.
- Мы здесь не одни, - сказал он, несмотря на запрет, а точнее вопреки ему. Бесконечная тишина уже сидела в печенках.
- Тонкое жизненное наблюдение, - проворчал его спутник.
- Кто они? - вопрос был задан под барабанную дробь зубов, как ни кутался Том в свою мантию, согреться он не мог.
- Мертвецы.
Мальчишка вздрогнул и едва не обернулся инстинктивно, но вовремя себе одернул. Нет, он уже давно догадался, куда они держат путь, мозги у него хотя и были сдвинуты набекрень, соображали, дай Мерлин каждому. Но жуткий холод, молчаливый проводник и мертвецы, наступающие на пятки, - это слишком много для одного мальчишки-колдуна. Пусть даже он и рвется в темные маги. Риддл ругал себя за легкомыслие и за то, что вообще пожелал себе счастливого рождества. Думать надо перед тем, как загадывать, но у него перед глазами стояла глупая слащавая картинка: вся семья в гостиной за одним столом, в углу - елка, на столе - индейка и рождественский пудинг. Мальчишка на коленях у матери. Невозможно. Его мать умерла двенадцать лет назад, и духи решили в насмешку устроить им встречу в стране мертвых. Им ведь всегда в радость превратить любое желание в кошмар.
- Я хотел увидеть своего отца, - непонятно, зачем Том это сказал, кучка мелких засранцев, сидящих в снежном шаре, вряд ли принимают жалобы.
- Твой отец мертв, - отозвался незнакомец голосом глухим, как у простуженного старика.
- А вам откуда знать? - тут же окрысился Том.
- А кому еще знать, как не мне? - буркнул он в ответ и замолчал.
Может, это была ложь, духам ведь нравиться делать людям больно. Только зря старался, уж кто-кто, а Риддл не будет плакать из-за смерти человека, которого ни разу в жизни не видел.
Тут из носа выскользнула сопля, он слишком сильно задумался, вот и упустил момент, но поспешил исправиться и шмыгнул, причем весьма воинственно, чтобы всяким призракам было неповадно его доставать. Вдобавок, не прилично являться к матери с соплей, замершей под носом. В общем, звук получился очень смачным, и Том малость приободрился, а призраки, кажется, поотстали.
Лучшее лекарство от страха - злость. Только ей трудно как следует разгореться в собачьем холоде, но Риддл старательно раздувал слабенький костерок, вспоминая все обиды, которые нанесла ему жизнь. Почему другим повезло, а ему нет? Почему их матери были сильными и здоровыми и не умерли при родах, а отцы поступили по-честному и женились вместо того, чтобы бросить надоевшую беременную девку? Почему этим счастливчикам чтобы добраться до дома, нужно было всего лишь сесть на поезд или воспользоваться камином, а ему пришлось тащиться через долину смертной тени? В компании настырных призраков. В затылок они не дышали, ибо нечем, но одно их присутствие вымораживало все нутро. С каждым невесомым прикосновением они будто бы забирали у Тома частичку тепла и жизни. В ответ он передергивал плечами, морщился, но терпел, не оборачивался. Кончиться ли когда-нибудь эта дорога?
Внутренности слиплись в один склизкий комок, и горькая желчь подступала к горлу, она не имела ничего общего со вкусом карамели и печенья, съеденных на ужин. С каждым шагом в темноту Том все дальше уходил от привычных вещей, школы, уроков, книг, собственной кровати под зеленым балдахином… Никто не будет грустить, если он пропадет навсегда. Не успеет закончится семестр, а о нем уже все забудут, как будто его и не было. Слизеринцы не водились с детьми из магловского мира, а на других факультетах было сложно завести друзей. Да и не хотел Том с ними дружить - завидовал. Змееныши часто хвастались безупречной родословной, но редко дружной и любящей семьей. Посмотришь на постные холодные лица их родителей и легко убедишь себя, что семья не такое уж и большое счастье. Но были и другие. Том ненавидел гриффиндорцев не потому, что они были заклятыми врагами его факультета. Что ему эта детская возня?! Как бы он не старался, ему не стать стопроцентным слизеринцем. Слов из заклинания не выкинешь, как и одиннадцать лет жизни у маглов. Особенно когда тебе всего двенадцать. Пусть львы враждуют со змеями, Риддл будет стоять в стороне и наблюдать, так же, как и на платформе вокзала Кинг-Кросс. Родные, близкие, друзья... Они встречают, провожают, обещают писать письма, обнимаются и машут руками на прощание. И в этой лихорадочной суете Том всегда чувствовал себя лишним. Шандарахнуть бы в них молнией, но на всех счастливых людей молний не хватит даже у Риддла.
Колдун стиснул зубы, жизнь с ним обращалась, как волна со щепкой, но он еще собирался дать ей сдачи. Он обязательно отсюда выберется, но сначала встретится с матерью: узнает ее имя, увидит ее лицо, выслушает ее историю. Она ведь не оставила ему ничего ни фотографии, ни дешевого медальончика на память. У него нет прошлого, кроме тех жалких двенадцати лет, что он прожил на свете. В Слизерине, где любимое развлечение - мериться родословными, он заведомый аутсайдер. Никто никогда не скажет Тому, "ты вылитый отец", или "у тебя глаза матери", или "а характером ты пошел в деда". Прошлое Риддла - это калейдоскоп из случайных людей, не связанных с ним ни чем, кроме необходимости. А ему нужно чем-то заполнить пустоту в душе.
В Хогвартсе обитали приведения, и они не выглядели страшными, скорее, побледневшей копией себя при жизни, которая уже никогда не сыграет в трик трак. Не обходилось и без фирменных знаков, вроде отваливающихся голов и топоров в груди, но к этому со временем привыкаешь. Том надеялся, что его мать будет походить на них, он хотел ее узнать и запомнить, но запомнить почти живой, а не чудовищем. Впрочем, момент истины был близок, сугробы становились ниже, и вот Риддл уже мог оглядеться по сторонам, даже не подпрыгивая. Только ничего обнадеживающего там не было – унылая снежная пустыня, по которой с тоскливым воем носился ветер, взметая в воздух серебристую снежную пыль. Тропинка привела их к деревне, домики так глубоко ушли в снег, что найти их можно было только по тонким кривым трубам, над некоторыми вился дымок, но желтый, будто внутри варили зелье от вурдалаков. Тропинка разделилась на тонкие капилляры, его молчаливый проводник свернул влево и побрел к низкому домику, затаившемуся в сугробе, будто медведь в берлоге. В снегу были утоптаны ступеньки, которые веди к низенькой двери.
- Ты идешь, – поинтересовался мужчина, – или будешь торчать здесь, пока не замерзнешь на смерть?
Риддл медлил, его колотило от страха, от холода, от напряжения, от того, что нельзя было посмотреть назад, и от того, что страшно идти вперед, но дух или джинн или демон не собирался его ждать. Он отряхнул снег с ботинок и вошел внутрь. Риддл бросился за ним, будто его плетью подстегнули, и едва успел поймать закрывающуюся дверь.
