Плетущий сетиНочь уже полностью вступила в свои владения, когда Хогвартс-экспресс подкатил к станции, расположенной неподалёку от массивных ворот, за которыми простиралась территория школы.
— Первокурсники, сюда! — раздался зычный голос, а вслед за тем появился и его обладатель. Это был невысокий для своего чересчур громкого голоса человека, чуть полноватый, с виднеющимися залысинами и редкой бородкой. — Я Аргенн Питерс, хранитель ключей школы чародейства и волшебства Хогвартс. Следуйте за мной, нам предстоит переправиться к школе через озеро.
— Говорят, в озере живёт гигантский кальмар, — шепнул Гектор. У Чарльза аж пальцы зачесались, так ему хотелось познакомиться с кальмаром.
— Эй ты, отойди от воды, — крикнул на него хранитель ключей. Чарльз притих, но непременно решил включить прогулку к озеру в список ближайших дел.
Замок сверкал огнями, огромный, красивый, таинственный. Питерс лишь усмехнулся, глядя на открытые рты первокурсников. Сколько их таких, онемевших от восхищения, повидал он на своём веку.
— Сейчас будем высаживаться на берег. Не отставайте!
Пока они шли по замку, Чарльз еле успевал крутить головой, с интересом отмечая различные мелочи. Вот этот волшебник на картине, что так отчаянно машет, приветствуя их, совсем не замечает муху, которая уже уселась на его завтрак. За той колонной притаилась укромная ниша — пожалуй, там можно даже спрятаться, в случае чего. На рыцарские доспехи кто-то прикрепил вкладыш из шоколадной лягушки с портретом Фулберта Пугливого — и теперь тот мечется в ужасе, думая, что его похитил страшный великан. Чарльз улыбнулся своим маленьким открытиям, зная, что их будет гораздо больше.
Первокурсников провели в небольшую комнатку, где их уже ждала белокурая волшебница в зелёной, расшитой богатым узором мантии. В руках её была старая потрёпанная шляпа. Легенду о шляпе Гриффиндора Чарльз перечитывал раз сто, а потому не удивился, когда волшебница объяснила им, как будет происходить распределение. Песню шляпы он тоже слушал вполуха — легенда о четырёх основателях была известна ему с тех самых пор, как он выучился читать.
— Блэк, Дорея, — строго объявила статная, белокурая волшебница в зелёной мантии. У девочки всё внутри сжалось. На ватных ногах она подошла к высокому табурету, испуганно оглянувшись на шляпу. «Мама бы точно не стала такую носить», — промелькнуло у неё в голове. Где-то из глубин памяти всплыло горькое воспоминание о Мариусе, но Дорея поспешно запрятала его обратно внутрь. Тысячи глаз сейчас следили за каждым её движением, и больше всего на свете ей хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, только не здесь.
«Это же Хогвартс, — успокаивала себя она, — ты же так долго мечтала об этом!» Дорея невольно улыбнулась, вспомнив, как впервые величественный, светящийся волшебными огнями замок предстал перед её глазами. Скользя в лодке по чёрной глади озера, она думала, что ей не хватит жизни, чтобы насмотреться на его красоту, разгадать все его тайны. Кто-то рядом восхищённо ахал, звонко смеялся Чарльз Поттер, а она лишь, не отрываясь, смотрела перед собой, пытаясь запомнить, навеки сохранить в памяти этот маленький кусочек счастья.
Но сейчас, перед распределением, её охватил ледяной страх. «Только попробуй попасть не на Слизерин», — прошептал отец, целуя её в лоб на прощанье. «Слизерин славен тем, что учатся там хитрецы», — пела старая шляпа. Была ли Дорея хитра? Хотела ли она в Слизерин? Теперь эти вопросы уже не казались такими простыми.
— Хм, — раздался громкий голос прямо у неё в голове. Девочка испуганно подскочила на табурете. — Ещё одна Блэк… И так мечтаешь оправдать надежды всех твоих родственников. Что ж, я дам тебе для этого шанс. Слизерин!
Под оглушающие аплодисменты слизеринского стола Дорея, всё ещё немного напуганная и ошарашенная новыми впечатлениями, поднялась с табурета. Она была счастлива, ведь получила, что хотела. И всё же почувствовав на себе чей-то взгляд, она невольно обернулась. Взгляд Чарльза Поттера выражал искреннее презрение.
«Ну и пусть!» — сказала сама себе Дорея, высоко вскинув голову. Разговор в поезде убедил её, что Чарльз Поттер никогда не станет её другом, но когда Распределяющая шляпа, только коснувшись его головы, выкрикнула «Гриффиндор!», неприязнь Дореи, подогреваемая рассказами о львином факультете, усилилась стократ.
— Это ты здесь Блэк? — длинноволосый белесый мальчишка в новой, с иголочки, мантии, тоже первокурсник, присоединившийся к их столу всего пару минут назад, оглядывал её с нескрываемым любопытством. Дорея мгновенно вспыхнула. Ещё никогда к ней не обращались с такой фамильярностью.
— Я бы предпочла, чтобы Вы называли меня мисс Блэк, — подчеркнув голосом последние два слова, вымолвила она.
— Я Абраксас Малфой, — мальчик вежливо поклонился. — Ни в коем случае не хотел Вас обидеть, мисс, но раз нам ещё семь лет учиться вместе, может, мы всё-таки перейдём на "ты"?
— Пожалуй, это будет гораздо удобнее, — согласилась Дорея достаточно холодно. Малфой ей не нравился, хотя он был человеком из её круга. Девочка часто слышала эту фамилию в разговорах родителей. А значит, ей стоит быть вежливой с ним. Поэтому она мгновенно выдала одну из самых обворожительных улыбок, на которые такой мастерицей была её мать, и протянула Абраксасу маленькую ладошку. — Дорея.
Абраксас медленно улыбнулся в ответ, не разжимая губ, а после галантно наклонился, целуя её руку. Когда с процедурой знакомства было покончено, они попытались завязать беседу, но разговор не клеился. Новый знакомый не нравился Дорее, хотя она и не могла толком объяснить почему.
В это же самое время Чарльз был, наконец, удовлетворён. Распределение показалось ему долгим и утомительным, и он просто не мог стоять не ворочаясь всё это время. Ему не терпелось обследовать каждый закоулок, каждый секретный проход загадочной школы, предварительно хорошенько подкрепившись. В отличие от других первокурсников, он почти не волновался, твёрдо уверенный в том, что попадёт именно на Гриффиндор. Дорея Блэк, как и следовало того ожидать, отправилась в Слизерин. Румяный и улыбчивый Гектор Бут — на Гриффиндор, а следом за ним и Трис Маклагген. Чарльз показал парням большой палец. Стоять спокойно становилось всё труднее, а число ожидающих распределения казалось просто бесконечным. Не сдержавшись, Чарльз улюлюкнул вслед белобрысому тощему мальчишке со странным именем, которого шляпа, недолго думая, отправила прямиком в Слизерин. Худенькая девочка, стоявшая неподалёку от него, раздражённо шикнула, приложив тонкий длинный пальчик к узеньким, по-утиному выпуклым губкам.
— Кларисса Маклеллан, — и девочка, трясясь от пяток до кончика темно-каштановой косички, втянув длинную лебединую шейку в плечи, опустилась на стул.
— Гриффиндор! — прокричала Шляпа, и Кларисса, расслабившись, весело соскочила со стула, спеша присоединиться к алому столу.
— Глэддис Маклеллан, — к разочарованию Клариссы, её, судя по одной фамилии и таким похожим личикам, близкая родственница отправилась за стол Равенкло.
Прошло ещё несколько человек, фамилии которых Чарльз не запомнил. Когда подошла его очередь, он, не мешкая ни секунды, подлетел к табурету. Всё прошло так быстро, что он и опомниться не успел.
— А, мечтаешь быть похожим на старину Годрика… — раздался голос прямо у него в голове. — Что ж, ГРИФФИНДОР!
Чарльз соскочил с табурета и с улыбкой до ушей направился к друзьям. Колокольчик сожаления слабо звякнул где-то внутри, когда взгляд его случайно упал на Дорею Блэк, но тут же затих. Впереди была новая жизнь, о которой он так давно и так отчаянно мечтал. А его мечты обычно сбывались.
* * *
Абраксасу Малфою в жизни неимоверно повезло. Он был наследником богатого и влиятельного чистокровного волшебного рода, жил в богатом доме, где имел собственную роскошно обставленную спальню, более дюжины шёлковых рубашек и даже своего пони. Каждый день он поднимался рано, домашний эльф помогал ему одеться в аккуратный камзольчик с белым, тщательно отглаженным воротничком. На завтрак ему подносили неизменно свежие и вкусные блюда, затем следовали занятия с гувернанткой миссис Грей. Абраксас никогда не забывал, что эта женщина стоит гораздо ниже его по положению. Разве может быть с ним на равных та, у которой на каждый день есть всегда одна серая старая мантия? У миссис Малфой было огромное количество мантий разных цветов и материалов, для которых в их огромном доме была отведена отдельная комната, раза в три больше маленькой коморки миссис Грей. Именно поэтому гувернантка не вызывала в Абраксасе ничего кроме отвращения, их занятия казались ему бесполезными и скучными, и единственным развлечением для него в часы пребывания в классной комнате стали попытки как можно больше досадить своей учительнице. В скором времени он мог праздновать победу. Миссис Грей исчезла, а на её место была принята молоденькая пугливая мисс Эйн. Она нравилась Абраксасу больше, благодаря своим нежным как персик щёчкам с крошечными родинками, стыдливому румянцу, что частенько разливался на них, и огромным красивым голубым глазам, но всё же не настолько, чтобы он изменил своим привычкам и предпочтениям. Вскоре мисс Эйн постигла та же участь, что и миссис Грей. Далее были миссис Бронсон, мисс Олдридж, мадам Жанлис и ещё около десятка подобных бедняжек, но ни одна из них не оставалась надолго. И всё же к своим одиннадцати годам Абраксас имел неплохое образование, был для своего возраста довольно начитан, сносно играл на рояле и говорил по-французски. После того, как долгие часы в классной комнате заканчивались, он мог свободно играть с кучей хранившихся в детской дорогих игрушек либо со своим псом — Баргестом — пожалуй, единственным живым существом, к которому мальчик был по-настоящему привязан. Летом он выезжал кататься на своём пони, а долгими зимними вечерами предпочитал наблюдать, спрятавшись в тени лестницы, за матерью, собиравшейся на очередной светский приём либо просто вечер к подруге. На шее миссис Малфой всегда блестели бриллианты, а волосы были сложены в идеальную высокую причёску. Абраксас благоговел перед матерью, её красотой и величием, но вряд ли любил. Каждый вечер перед уходом она звала сына к себе, расспрашивала, как прошёл день, иногда экзаменовала, заставляя поиграть на рояле, прочитать пару строк в книге или отвечать ту или иную тему по истории. После небрежно целовала в лоб и отправлялась «по делам». С отцом Абраксас виделся реже, но неизменно каждую неделю и в строго установленное время. Эти формальные сухие беседы нравились ему гораздо меньше, чем каждодневные разговоры с матерью, всегда грациозной и восхитительной в своих нарядах. Стоя на полу отцовского кабинета, Абраксас неизменно думал, что придёт время, и отец умрёт, и тогда всё, что принадлежит Малфоям, станет его. И этот кабинет со странными волшебными приборами, и эти книги, драгоценности и даже домовой эльф, отказывающийся приносить ему сладкое после отхода ко сну. Вот бы он проучил его тогда! Частенько отец прерывал свои вопросы скучными монологами, и в такие моменты мальчик развлекал себя тем, что представлял, как пойдёт жизнь в поместье Малфоев, как только он станет здесь полноправным хозяином. Довольный своим красноречием, отец отпускал его, но Абраксас ещё долго ходил по одному из коридоров, где были развешены на стенах портреты его горделивых предков. Он чувствовал свою связь с ними и гордился этим, знал, что он Малфой, и потому достоин самого лучшего. Да, ему несомненно повезло, он свято верил в это и терпеливо ждал того момента, когда сможет подчинить своей власти и поместье Малфоев и, если ему захочется, весь мир.
Абраксас был уверен, в школе волшебства и чародейства Хогвартс все наслышаны о нём и его семье, а потому ожидал к себе особого обращения. Он был уверен и в том, что ни Нотты, ни Блэки, ни другие представители знатных магических семей и в подмётки ему не годятся, а потому был чрезвычайно удивлён, когда девчонка Блэк, показавшаяся ему достаточно симпатичной, осмелилась ответить ему резко:
— Я бы предпочла, чтобы Вы называли меня мисс Блэк, — подчеркнув голосом последние два слова, вымолвила она, чуть сузив красивые карие глаза, обрамлённые длинными пушистыми ресницами.
Однако вскоре Дорея (так звали новую знакомую), узнав, кто перед ней, сменила гнев на милость, что ещё более укрепило Абраксаса в мысли о своём превосходстве.
Ко всему прочему, Абраксасу Малфою крупно повезло и по ещё одной причине. У него была одна замечательная на его взгляд способность, можно сказать талант — он умел очень точно определять болевые точки окружавших его людей, а, обнаружив их, бил по ним что есть силы. Этот навык он год за годом отрабатывал на всех своих гувернантках, делая их службу в доме Малфоев невыносимой. И теперь, выйдя, наконец, в реальный мир, он был готов пустить все свои способности в дело.
Всего лишь пара дней понадобилась Абраксасу, чтобы прощупать маленькую компанию слизеринцев, с которыми ему предстояло учиться следующие семь лет. Он знал, что полный и злопамятный Стефан Яксли может быть злым как чёрт в припадках почти безумного отчаянного бешенства, но в то же время он был труслив и, пожалуй, немного туп. Вилфорд Кэрроу, скользкий и боязливый, стеснялся собственной тени, но именно эти страхи и подпитывали в нём озлобленность на окружающий его мир. Сейди Трэверс, сохранявшая одну и ту же мину высокомерного безразличия на все случаи жизни, была до ужаса брезглива. Абраксас отлично видел, как её чуть было не вырвало от вида флоббер-червей на первом же уроке зельеварения. Эшли Паркинсон и вовсе была идеальной жертвой. Глупая и истеричная, она легко поддавалась на любые, даже самые безобидные провокации, чем с радостью пользовались все вокруг. Бланш Розье, красивая как фарфоровая кукла, каждое утро маскировала прыщи, а Дорея Блэк каждый вечер клала фотографию братца-сквиба под подушку. Джейн Самьюэлз и вовсе была им всем не ровня. Отсутствие всяческих манер, проскальзывающие тут и там жаргонные словечки и неумелые попытки себя преподнести — всё это говорило лишь о том, что ей уготована роль изгоя в их тёплой компании. К тому же, она явно что-то скрывала, но что, Абраксасу лишь предстояло выяснить.
Единственным человеком, чьё слабое место оставалось для Малфоя загадкой, был Эндрю Нотт, высокий, с правильными красивыми чертами мальчик, с первой встречи державшийся с ним на равных. Как и Абраксас, Эндрю родился в богатой и чистокровной семье, но, к мрачному удовлетворению Малфоя, имел старшего брата, а значит, не мог претендовать на основную часть наследства. Брат Нотта, Джейден, учился тоже на Слизерине, на год старше. Братья Нотты были необычайно похожи и, пожалуй, их даже можно было принять за близнецов, если бы не светлые длинные волосы старшего и тёмные короткие младшего. Нотт, казалось, не предпринимал никаких усилий, чтобы влиться в компанию. Более того, общество друзей старшего брата, с которыми он уже был знаком, интересовало его больше общества сверстников. Нечего и говорить о том, что общение со старшими придавало Эндрю вес. Яксли уважал его, Кэрроу — побаивался, а Бланш Розье охотно стреляла в его сторону зелёными кошачьими глазками.
Абраксас быстро заметил, что девочки практически сразу разделились на две маленькие группы. Первую возглавляла белокурая Бланш, за которой постоянно таскались Эшли Паркинсон и Сэйди Трэверс. Особняком стояли Дорея Блэк и Джейн Самьюэлз. Абраксас ума не мог приложить, что тянуло надменную и величественную Блэк к явно незнатной и не отягощённой манерами и воспитанием Самьюэлз. Он полагал, что ей, как и ему самому в случае с Ноттом, не хотелось быть на вторых ролях рядом с неизменно привлекавшей к себе всё внимание Бланш. Очень быстро на Слизерине заговорили о появлении двух королев, белой и чёрной, предвкушая их соперничество, стоит девочкам немного подрасти. Пока Абраксас не знал, какую сторону он примет в этом противостоянии, а потому решил быть неизменно вежлив с обеими принцессами.
Изучив слизеринцев, Абраксас принялся за однокурсников с других факультетов. Ненароком оброненное слово, обрывок услышанной сплетни, случайный красноречивый взгляд — всё это служило материалом для узелков информации, вокруг которых паук вил свои сети. Ещё толком не зная, что в итоге стоит на кону им же самим задуманной игры, Малфой на уровне инстинкта чуял, что движется в верном направлении. Впрочем, представители других факультетов казались ему, в отличие от его одноклассников, всего лишь мелкими мошками. Хаффлпафцы были тупы, равенкловцы — странные до невозможности, от гриффиндорцев, воплощавших в себе всё то, что было за гранью его понимания, Абраксаса и вовсе тошнило. И всё же один человек непроизвольно то и дело привлекал его внимание, начиная с того ужина в первую неделю учёбы, когда с видом властителя мира Абраксас направлялся в Большой зал.
Все, казалось ему, уже знают, кто он такой, знают о его матери — известной своей красотой и изысканностью в высшем обществе, о внушительном запасе золота на банковском счёте его отца. Знают о том, что пару дней назад профессор Слизнорт, намеревающийся создать в школе нечто вроде клуба для детей богатых и знаменитых, выслал ему приглашение на первый из своих ужинов. Мысленно он был уже там, в богатой мантии, беседующий с профессором и очаровывающий всех, несмотря на свой юный возраст, как вдруг…
— ЭЙ, ПОСТОРОНИСЬ!!! Тристан, какой-то малой прямо по курсу!
Что-то огромное, четвероногое, врезалось прямо в него, отбросив к стене, о которую Абраксас больно стукнулся локтем.
— Эй, ты как, жив? — Чарльз спрыгнул с плеч Тристана и тронул Малфоя за плечо. Искры смеха всё ещё плясали в его глазах. Поспорив с Маклаггеном, что ему удастся получить заветные баллы для факультета на первом же уроке трансфигурации, Поттер потребовал в качестве выигрыша целую неделю носить его на ужин прямо на плечах. Тристан согласился и теперь, вероятно, жутко об этом жалел. И всё же, им обоим было весело. Вот только сбитые с ног ученики, встававшие на их пути, почему-то забавы не одобряли.
— Брось, ты же не будешь плакать как девчонка.
Ответил Абраксас взглядом, которому, по его мнению, мог бы позавидовать сам василиск. Неприязнь к Поттеру росла в нём с каждой секундой, выискивая поводы, которых он и сам не мог толком объяснить. Впоследствии оба позабыли о своей первой встрече, но взаимные чувства по отношению друг к другу они сохранили на всю оставшуюся жизнь.
— Пошёл к чёрту! — кинул Абраксас, с удовольствием заметив замешательство, перерастающее в гнев на лице Поттера. Оттолкнув его руку, Абраксас встал, намереваясь с видом победителя гордо удалиться, но подножка, наверняка подставленная кем-то из дружков его обидчика, вывела его из равновесия. На этот раз ему повезло меньше — он бухнулся прямо в пол лицом и, кажется, разбил нос. Послышался смех. Не оглядываясь и чувствуя, как паника готовится брызнуть фонтаном где-то внутри, Малфой поднялся и почти бегом устремился в Большой зал. На полу остались блестеть несколько капель крови.
— Похоже, это был перебор, ребят, — миролюбиво заметил Поттер, провожая фигуру слизеринца холодным взглядом.
С этого дня они стали врагами по какому-то негласному и неписанному, но, тем не менее, действующему и понятному всем и каждому кодексу. И если Чарльз отчаянно искал случая хорошенько «наподдать неженке Малфою», то Абраксас наблюдал. И очень скоро он нашёл слабое местечко своего врага. В маленькой книжице, где он делал небольшие заметки, напротив фамилии Поттер появилось всего одно слово — Элис.
