Глава 3. Путь домой.1396 год.
Лесные предместья Рочестера, Англия.
Время пути до родового поместья Уэсли было очень приятным и спокойным. Уже давно перевалило за полдень, а Рональду и его сквайру Колину не попалась еще ни одна живая душа, желавшая бы поживиться имуществом рыцаря. Для здешних мест, весьма необычный случай.
Погода же была просто прелестной; над головой ни одного облачка и солнце припекало весьма основательно. Лето в Англии было уже на исходе, скоро должны начаться туманные и влажные дни, сопровождаемые обильными дождями осеннего сезона. Поэтому нужно было наслаждаться летом, пока его дни вовсе не ускользнули. В такую погоду можно и поплескаться в воде. Рональд не мылся уже около недели, поэтому шанс освежиться после долгого и изнурительного путешествия, он не позволил себе промаргать, искупавшись в первой попавшейся речке, и плевать, что на противоположном берегу находилось змеиное гнездо. Колин же не рискнул залезать в воду и остался на берегу, как верный слуга, охраняя имущество своего господина. Позже, они выехали на опушку леса и продолжили путь поддержанный в беседах, да разговорах, как вдруг им повстречался одинокий почтовый курьер, верхом на гнедой кляче, державший путь в Лондон. Облаченный в дорожную одежду и колпак грязно-жёлтого цвета, да с арбалетом, он напоминал охотника. Во время пути между ним и Рональдом завязался весьма интересный разговор. Прознав о долгом отсутствии рыцаря на Родине, курьер с рьяным интересом принялся рассказывать о положении вещей в стране, о настроениях дворянства и крестьян, о многом обыденном, однако любопытном, чему его невольные спутники не придали особого значения, пока попутчик не начал рассказывать о событиях, которые больше всего обратили на себя интерес Уэсли.
– А что вы слышали о Селвине Саксе? – между тем спросил весьма болтливый попутчик.
– Селвин Сакс? – удивился Рональд, мерно покачиваясь от плавной езды верхом. – Если честно, ничего. А должен был?
– Конечно, милорд! Об этом человеке судачет вся Британия!
– Неужели? И что же столь выдающегося он совершил? Убил французского короля?
– О, нет, ваша светлость, конечно, нет, – отмахнулся гонец со странной усмешкой. – Однако саксонские крестьяне восхищаются им! Именно поэтому в народе его и прозвали Селвином Саксом, что с их древнего наречия означает «Друг Саксов». – Выдержав театральную паузу он продолжил. – Я слышал, будто его настоящее имя Робин Гуд! Сын обеднелого саксонского аристократа, в стычке убитого норманскими стражниками. Говорят, тут не обошлось без короля, но естественно, это полная брехня. Теперь Гуд, якобы в порыве жажды благородной мести, нападает на норманские конвои, осаждает со своей лесной братией поместья и замки благородных лордов, грабит их, жестоко расправляется с ними и раздает кровавое золото саксонским крестьянам. Власти никак не могут изловить ни его, ни сподвижников этого негодяя, ведь Гуд ловок, расчётлив, умен и просто первый стрелок во всей Англии.
Пока курьер без умолку рассказывал про некоего Принца Воров, Рональд усмехнулся своим же мыслям. Англия все больше и больше удивляла и восхищала его. Если суждено во всём мире произойти чему-то из вон выходящего, то это обязательно произойдёт здесь! Не успел Уэсли вернуться, как сразу же стало ясно – тут все вверх дном, впрочем как и прежде
– Проклятые саксы! – негодуя, продолжал курьер. – Ещё Вильгельму нужно было полностью истребить этот никчемный народец. Старина Слизерин правильно поступал, когда жег их жалкие деревушки!
Все это было неприятно слушать Колину, управлявшему с зади повозкой, но он не посмел вымолвить и слова в сторону гонца, опасаясь гнева сэра Уэсли.
Вскоре, и к счастью Колина, и к облегчению Рональда, курьеру, которому нужно было свернуть на юго-западный тракт, попращался с рыцарем и отправился своей дорогой. К вечеру того же дня, когда солнце принялось не спеша оседать на запад, усталые путники добрались до высокого холма, на вершине которого рос широкий, многовековой дуб, посаженный много лет назад одним из далёких-далёких предков Рональда.
А вдалеке, на равнине, окружённое пахотными полями, где трудились крестьяне, находилось довольно большое родовое поместье Уэсли. И если подавляющая часть дворянских замков в Англии строили в ширину, то в этом случае здание походило на массивную, высокую башню с множеством крупных и малых окон, ещё меньших башенок-пристроек и балконов. Дом выглядел весьма странно, однако явно выделялся среди прочих аристократических построек своей оригинальностью.
При виде родных угодий лицо мужчины расплылось в ностальгической ухмылке. Он не был в своём доме уже пять долгих лет. Там, на войне, он часто размышлял над тем мгновением, когда вернётся домой, повстречает родных и чем же дальше будет заниматься на Родине. Всё это казалось таким далеким, а сейчас же осталось протянуть руку и новая жизнь ожидала на склоне этого самого холма.
– Ну что, Колин, – после недолгого затишья он потеребил своего коня - Брума - по рыжей холке, обращаясь к сквайру. – Вот мы и дома.
В ответ парень улыбнулся, окинув владения Уэсли томным взглядом и повёл телегу вслед за Рональдом, пустившим коня вперед.
Крестьянские мальчишки, грезившие в будущем о рыцарской славе, побежали вслед за всадником и его оруженосцем, весело крича и улюлюкая, да выпрашивая у воина потрогать его оружие и доспехи. Конечно же, с поместья это не могли не заметить Молли и Джиневра Уэсли - мать и сестра Рональда, которые в сопровождении прислуги в ту же секунду спустились во двор, дабы встретить вернувшегося героя.
Едва мужчина спешился, как тут же мать заключила его в объятия, радуясь в слезах, что сын, уже настоящий мужчина, вернулся живым, невредимым, к тому же с доблестью и честью, не посрамив свой род, выполнил долг перед страной и государем!
Без долгих объятий не обошлось и с Джиневрой. Высокая, созревшая телом, статная и просто рыжая красавица – такой стала его сестренка за эти долгие годы. Удивительно, ведь при отъезде отца и брата во Францию Джиневра была ещё совсем маленькой девочкой. Уэсли помнил её ребёнком и каким же было его удивление узрить сестру такой, уже настоящей невестой. Рональд и его Джиневра были самыми младшими в семье и поэтому между ними с раннего детства установилась особая связь и дружба, подкрепленные родственной любовью. Он всегда защищал и опекал её, всегда играл с нею, брал с собой на всякие мальчишеские баловства и забавы, пока взрослые и старшие братья были заняты своими делами и не обращали на брата и сестру своего драгоценного внимания.
В бархатном, алом платье, что очень шло под огненно-рыжие волосы, она спешно приблизилась к нему и крепко обняла.
– Слава Господу, ты вернулся, – прошептал она ему на ухо, силясь не разрыдаться, ей ведь правда было одиноко без него.
В ответ улыбнувшись, воин лишь сжал объятья покрепче и со смехом оторвал Джиневру от земли.
– Я-то думал война осталась позади, – Рональд рассмеялся, не опуская сестру. – А теперь мне, видимо, придётся воевать с твоими назойливыми женихами, а?
Молли же, расплывшаяся в благоговейной улыбке, не могла наглядеться на своих детей и лишь один ужасный факт притуплял чувство радости: их семья больше никогда не соберется в полном составе; Артур погиб год назад в Нормандии, Уильям, самый старший из детей Молли, убит неизвестным больше двух месяцев назад, а Персиваль, давно позабыв о своей семье, устроился жить при дворе Его Величества. Вечерами печаль прогоняла малышка Мари-Виктуар, годовалая дочка Уильяма и его вдовы Флер де Лакур, дочери мелкопоместного французского барона, жившего уже давно в Шотландии. Теперь Флер была частью рода Уэсли и поэтому с дочкой жила в их поместье. На удивление, она не оказалась избалованной, да надменной француженкой, коими англичанкам виделись все её соотечественницы. Невестка Молли показала себя с наилучшей стороны, проявив рвение в помощи по дому и содержанию столь немалых владений. А это было очень важно, когда никакой весомой поддержки от мужчин не осталось. Персиваль от случая к случаю присылал какую-либо часть своего жалованья, однако было это явлением весьма редким, а «помощь» эта являлась страшно невесомой. Ни Молли, ни Джиневра никогда на это не жаловались, нет. Не кляньчили денег ни у сына, ни у кого бы то ни было ещё, однако чёрная тень надвигающейся бедности временами рождала уныние. С возвращением же Рональда будто зажглась новая свеча надежды; трём женщинам не хватало надёжного мужского плеча, защиты и опоры.
А тем вечером, после сытного ужина, отпустив Колина спать, Рональд, Молли, Джиневра, прекрасная Флер и маленькая Мари-Виктуар, устроившаяся на коленях дяди, сидели возле камина в большом гостином зале. Рыцарь, наконец, смог скинуть свои тяжелые доспехи, да кольчугу и, облачившись в дворянский кафтан и плотные льняные штаны, отдохнуть в кругу семьи.
Пока он играл с племянницей, такой же красивой, как и её непревзойденная мать, его в большинстве распрашивали о войне, о смерти отца, обо всем, что он видел там, за маленьким проливом, разделявшим два враждующих королевства. Все уже более-менее смирились со смертью Артура, ведь такова рыцарская доля, сейчас ты жив, а завтра, кто знает, копье ли, меч или предательская стрела поразит тебя и обречет на забвенную смерть. Особенно это касалось таких рыцарско-норманских родов как Уэсли, Поттер, Финниган, Лонг, Браун, Пруэтт, Эванс и многих-многих других, которые не жалея своих жизней по первому зову государя и страны пускались в боевые походы, преследуя славу, честь и исполнение дворянского долга. Чего не скажешь о всяких Малфоях, да Паркинсонах, которые, затевая глобальную интригу, наживались золотом на войне, отправляя на смерть других под высокопарные лозунги. Ни для кого это уже не было открытием.
Конечно, Рональд рассказывал не всё, он упускал те моменты, когда смотрел смерти прямо в глаза, упускал те дни, когда от голода солдаты питались травой и пили грязную, дождевую воду, и это чтобы лишний раз не тревожить близких. На самом деле он уже давно жаждил справиться о делах Грейнджеров. Эта тема была уж слишком личной, чтобы посвящать в неё маму и Флер. Сестра - вот кто станет объектом его «допроса» и она-то ему поведает обо всем, что знает сама.
Через полчаса Мари начала томно зевать, потерая круглыми кулачками глазки, оповещая свою маму о желании, наконец, улечься в свою кроватку и поспать. Повинуясь «сигналу» ребёнка, Флер, одетая в лёгкое, шёлковое платье траурного черного цвета, забрала девочку к себе на руки и попрощавшись со всеми Уэсли характерным французским акцентом, удалилась в свои покои.
– Ей ужасно одиноко без Уильяма, – грустно прошептала Молли, проводив нежным взглядом невестку и любимую единственную внучку, – Флер стала мне как родная дочь. Мне приятно, что она остаётся верна нашему сыну, даже, не расстается с трауром, но она ещё совсем молода и так изумительно прекрасна.
– Было бы не плохо, если бы она снова обрела счастье в новом браке, – осторожно произнесла Джиневра, ожидая реакции от родных.
Но отнюдь, Рональд лишь промолчал, задумчиво уставившись в огонь камина, а Молли, даже, согласилась с ней:
– Мне было бы тяжело это принять, однако стало бы легче от осознания, что Флер снова счастлива.
Помимо грейнджеровской проблемы Рональд осознал, что появилась новая запутанная история, которую необходимо разгадать. Убийство отца наёмником, затем убийство брата, и оба случая были абсолютно похожи; удар ножом в грудь и прочие мелкие детали. Совпадение? Маловероятно. Кому-то в этом мире семейство Уэсли сильно мешало. Но кому? И стоит ли в планах злоумышленников истребление всей семьи? И кто следующий? Он, Рональд? Или что ещё хуже, сестра, мать или невестка? А этот болван Персиваль? Он хоть и самый что ни на есть гад, но все же Уэсли и, к большому сожалению Рональда, его родной брат. Брат и сын, ушедший из семьи и, даже, не явившийся на похороны Уильяма. Рональд-то воевал во Франции, его уход без разрешения командования означал бы дезертирство, а затем позорный трибунал, а может, и казнь. Но что мешало Персивалю прийти и попрощаться с Билли и поддержать родных?
Все эти непонятные вещи, связанные с убийствами отца и брата, молчанием Гермионы, поведением Персиваля, да ещё и с появлением некоего Селвина Сакса, нападающего на норманских дворян наталкивали на мысль, что затевается что-то масштабное! И врядли Рональд теперь сумеет зажить спокойной жизнью землевладельца после тяжёлых испытаний на чужбине, как он и надеялся. Испытанным годами нутром он чувствовал, что полный хаос только ожидается... И он непременно расставит все точки над «i», чего бы ему это ни стоило!
