Первый урок и искусство быть невидимкойХогвартс встретил Гарри холодным сентябрьским ветром, который рвал мантию и трепал волосы. Он стоял на берегу озера, наблюдая, как первокурсники толпятся вокруг Хагрида. Всё как в прошлый раз: те же испуганные лица, те же лодки, тот же замок, сияющий вдали. Но на этот раз Гарри не испытывал трепета. Он видел за фасадом величественных стен сети интриг, сплетённые Дамблдором, Снейпом, да и им самим в прошлой жизни.
— Эй, Гарри! — Рон толкнул его локтем, указывая на Гермиону, которая пыталась успокоить рыдающего Невилла. — Смотри, она уже всех достала своими правилами. Ты уверен, что хочешь с ней дружить?
Гарри усмехнулся. Дружить? Нет. Но использовать её знания — другое дело. Хотя, может быть, когда станем постарше, я бы и подружился с ней, несколько раз.
— Каждый полезен по-своему, — ответил вместо этого он, ловя взгляд Драко, который стоял в стороне с Крэббом и Гойлом. Малфой едва заметно кивнул. Договорённость остаётся в силе, — прочитал Гарри в его взгляде.
Лодки скользнули по воде, и замок вырос перед ними, как гигантский страж. Гарри закрыл глаза, вспоминая, как в прошлом здесь всё начиналось. Теперь он знал каждую трещину в этих стенах, каждый секретный ход. Но знание — это ещё не власть. Нужно было действовать.
«Опять всё начинать сначала. Главное, не умереть снова, чтобы не было Дня сурка» — невесело думал Гарри, прикидывая, сколько лет ему теперь догонять своё прошлое-будущее, которого еще даже не видно на горизонте.
Большой зал. Церемония распределения.
Шляпа запела свою песню, но Гарри не слушал. Его взгляд скользил по преподавательскому столу: Дамблдор с безмятежной улыбкой, Макгонагалл с каменным лицом, Снейп, чьи глаза метали ядовитые стрелы в его сторону.
— Ничего, ты мой будущий союзник, — подумал Гарри, поймав его взгляд, — не стоит так беситься. Снейп резко отвернулся, но не раньше, чем Гарри заметил дрожь в его руке, сжимающей бокал.
— Поттер, Гарри! — голос Макгонагалл прозвучал как удар хлыста.
«Надо быть поосторожнее с такими мыслями, не за горами пубертат», — подумал Гарри и поплелся к стулу, якобы волнуясь.
Гарри подошёл к табурету, чувствуя, как сотни глаз впиваются в его спину. Шляпа опустилась на голову, и знакомый голос прошептал в сознании:
— О-о, интересно... Мудрость змеи, но сердце льва. И... что это? Ты принёс с собой целую жизнь!
— Не болтай лишнего, — мысленно огрызнулся Гарри. — Ты знаешь, куда меня отправить.
Шляпа захихикала.
— Слизерин дал бы тебе власть, но ты боишься повторения прошлого, где ты будешь вместо Риддла. Гриффиндор же... ха-ха, ты уже не тот наивный мальчик. Но выбор за тобой.
— Гриффиндор, — мысленно бросил Гарри. — Мне нужны глаза и уши, а не враги. Да и не хочу рушить линию судьбы, канон, как не назови. Иначе все быстро выйдет из-под контроля. Да и в целом слизеринцы мне не особо симпатичны — старые предубеждения никуда не делись, Дамби постарался.
— ГРИФФИНДОР! — выкрикнула Шляпа, и зал взорвался аплодисментами. Гарри направился к столу, игнорируя восторженные взгляды. Его цель была за другим столом — там, где сидел Снейп, не сводя с него чёрных глаз. Но для начала надо было повидаться с директором.
После уроков. Тайник в Запретной секции.
На следующий день начались занятия, которые пролетели незаметно. Наконец, избавившись от однокурсников, он направился в библиотеку — надо было раздобыть несколько нужных книг. Он прекрасно знал заклинание, дающее доступ в запретную секцию, и сразу проследовал туда.
Гарри провёл рукой по корешкам книг, останавливаясь на потрёпанном томе «Тёмные искусства: запрещённые практики». В прошлой жизни он боялся даже взглянуть на эту полку. Теперь же знание было оружием. Его пальцы скользнули по обложке, ощущая шероховатость кожи, словно книга дышала. В воздухе витал запах старого пергамента и чего-то горького, как полынь.
— Ищущий всегда найдёт, — раздался голос Дамблдора. Гарри не обернулся, но почувствовал, как магия директора сгустилась за его спиной, словно туман.
— И наблюдающий всегда будет замечен, — парировал он, листая страницы с иллюстрациями запретных рун. — Вы решили проверить, насколько я опасен? Или всё же надеетесь, что я стану вашим послушным орудием?
Дамблдор вышел из тени, его серебряные волосы мерцали в свете фонарей. В руках он держал свёрток, завёрнутый в ткань, переливающуюся, как лунная дорожка.
— Верность — понятие относительное, Гарри, — произнёс он, протягивая свёрток. — Но есть вещи, которые принадлежат тебе по праву. Твоему отцу когда-то доверили это. Теперь твоя очередь.
Гарри развернул ткань. Мантия-невидимка скользнула по его пальцам, холодная и невесомая, словно сотканная из ночного воздуха. Он улыбнулся. В прошлой жизни Дамблдор отдал её лишь на Рождество. Теперь это был жест, нет, не доверия, скорее признания.
— Спасибо, профессор, — сказал Гарри, набрасывая мантию на плечи. Его контуры растворились, оставив лишь дрожь воздуха. — Но вы не за этим пришли.
Дамблдор вздохнул. В его голосе впервые прозвучала усталость, словно за маской всеведения скрывался старик, измотанный вечной игрой:
— Ты разрушаешь хрупкий баланс, Гарри. Своими действиями ты ставишь под удар не только себя.
— Баланс между вашими секретами и вашей ложью? — Гарри сбросил мантию, вновь став видимым. Его зелёные глаза горели. — Я не ваш солдат, Альбус. Но если уж говорить о балансе... — Сириус Блэк сходит с ума не от дементоров, а от несправедливости, — прошипел Гарри. — Переведите его в камеру подальше от этих тварей. Или вам нравится слышать, как ломаются невинные?
Дамблдор сжал губы. Его взгляд потупился, и на мгновение в синих глазах мелькнуло что-то, похожее на стыд.
— Азкабан — не моя епархия, Гарри, — начал он, но Гарри перебил:
— Не врите. Вы знаете, как надавить на министерство. Скажите, что Блэк может дать показания о Пожирателях. Что угодно. Или я сам найду способ его освободить. И тогда ваше «хрупкое равновесие» разобьётся вдребезги.
Тишина повисла меж ними, густая, как смог. Дамблдор медленно кивнул:
— Я позабочусь о его переводе. Но учти — это не искупление. Это стратегия.
— Как удобно, — усмехнулся Гарри, пряча письмо. — Стратегия... как и ваше молчание о крестражах. О Петтигрю. О том, что вы годами использовали меня как приманку.
Гарри развернулся к выходу, мантия развевалась за ним, как крыло.
— Игры начались, Альбус. Но в этот раз я устанавливаю правила.
Дамблдор не ответил. Когда Гарри вышел, директор остался стоять среди книг, его отражение в витражах дрожало, словно старик впервые увидел в них не свет, а тьму.
— Ох дети-дети, — пробормотал он, — Гарри, даже в 40 лет ты бы оставался для меня ребенком. Кого ты пытаешься переиграть? Ну, хорошо, подыграю тебе. В конечном счете, пока все идет как надо.
А через час далеко от Хогвартса, в каменных стенах Азкабана, дементоры отступили от камеры №97. Сириус Блэк, прижав к груди газету с фото Петтигрю, впервые за двенадцать лет усмехнулся.
Поздним вечером. Тайная встреча.
Гарри прокрался в кабинет зелий под мантией-невидимкой, поскольку уже прозвучал отбой. Снейп сидел за столом, склонившись над пергаментом. Его перо скрипело, будто пыталось выцарапать что-то важное.
— Простите, профессор, я забыл книгу, — мысленно пробормотал Гарри, активируя легилименцию, первое, что пришло на ум. Ведь занятий у них тут еще не было. Снейп вздрогнул, словно его ударили током, и резко поднял голову.
— Кто здесь? — его голос прозвучал опаснее, чем любое заклинание.
Гарри сбросил мантию, встретившись с ним взглядом.
— Мы должны поговорить, Северус. О Лили.
Снейп вскочил, выхватив палочку. Его лицо исказила ярость, но Гарри не отступил.
— Ты не имеешь права произносить её имя! — прошипел Снейп.
— Ну, вообще-то имею, мать все-таки. Она умерла, чтобы защитить меня. А ты поклялся защищать меня ради неё, — Гарри сделал шаг вперёд, держа руки на виду. — Но теперь я знаю правду. О крестражах. О Дамблдоре. О Риддле. И о том, как ты десятилетия жил в аду, который сам себе создал.
Снейп задрожал. Палочка опустилась.
— Откуда ты... — он не договорил, но в его глазах мелькнуло что-то, кроме ненависти. Страх. Надежда.
— Я вернулся, чтобы всё изменить, — тихо сказал Гарри. — Но мне нужен союзник. Тот, кто понимает цену жертв.
Снейп упал в кресло, закрыв лицо руками. Он переживал, что и вправду был груб, — все-таки мальчишка сын Лили, хоть тупой и несносный, весь в отца.
Гарри подождал, зная, что в эту минуту в душе профессора бушует буря. Наконец, Снейп поднял голову, до него наконец стало доходить:
— Что значит вернулся? О чем вы говорите, Поттер? — к профессору вернулось самообладание.
Поттер начал свой рассказ. О смерти, о переселении, о том, кто он сейчас. Снейп слушал его внимательно, но недоверчиво — поверить в такое было и правда сложно. Отдавало безумием.
— Я могу доказать. Дайте мне омут памяти, — попросил Поттер.
Снейп язвительно скривился, но все же встал, и достал с полки нужный сосуд.
Гарри достал свою самодельную палочку, на всякий случай, вдруг защитные чары Хогвартса распознают, что он делал своей официальной палочкой в кабинете Снейпа, и начал доставать воспоминания.
Собственно, Снейпу уже и не требовалось их видеть, чтобы поверить в его рассказ. Он выпученными глазами смотрел, как первокурсник, выросший у маглов, использует достаточно сложную магию, орудуя какой-то самодельной палкой, больше похожей на ветку. Снейп предположил, что, попробуй он провернуть такое со своими воспоминаниями, то скорее всего, просто поджарил бы себе мозги. А мальчишка ничего, только таскает нити воспоминаний туда-сюда, и хоть бы хны.
Но Снейп, как истинный ученый, все же окунулся в омут, чтобы проверить, и увидел там подтверждения — воспоминания о взрослой жизни Поттера, о моменте его переселения, о том, как тот готовился к прибытию в Хог и варил зелья.
Снейп вынырнул из омута памяти и откинулся на кресле, надолго замолчав. Наконец, он произнес:
— Что вы… Или ты… Предлагаешь? Мы же, выходит, ровесники.
— Сначала — перемирие. Потом — план. Дамблдор играет в свою игру, но мы можем сыграть в нашу. Нужно поддерживать легенду, что вы меня ненавидите и вообще несносны. Назначайте мне как можно больше отработок. Я буду здесь постоянно, и мы сможем все обсуждать в деталях, варить зелья, да и вообще я смогу кое-чему у вас научиться. Вы же лучший зельевар континента.
Снейп кивнул, и в его глазах вспыхнул знакомый огонь — тот самый, что когда-то сжёг мосты между ним и Джеймсом Поттером.
— Хорошо. Тем более, это не требует чего-то экстраординарного, — ухмыльнулся он, — назначать отработки моё любимое занятие. После зельеварения, конечно.
Гарри попрощался и ушел. Снейп задумчиво достал с полки бутылку виски, и щедро налил себе, размышляя перед камином. Затем налил еще. После чего взял початую бутылку, кинул в камин горстку зеленого пороха и сказал: «Спальня Макгонагал». Надо было снять стресс, в котором он пребывал. А Минерва, насколько он знал, сегодня была свободна.
Утро. Первый урок зельеварения.
Снейп ворвался в класс, как чёрный вихрь, но с довольной ухмылкой. Его взгляд скользнул по Гарри, но не задержался.
Он толкнул свою обычную речь о том, какие все тупые бездельники, а затем сфокусировался на Поттере с расспросами.
— Асфодель и полынь, Поттер? — язвительно спросил он, останавливаясь перед его столом.
— Настой живой смерти, — спокойно ответил Гарри, не отрываясь от тетради.
— Где найти безоаровый камень?
Поттер ответил про желудок козы.
Снейп продолжал пытать Поттера, и тот уверенно отвечал, пока в его голове не прозвучал голос Снейпа:
— Поттер, если вы будете и дальше отвечать, как лучший ученик Хогвартса, мне будет проблематично назначать вам отработки. Ошибитесь хоть где-то. Ну или там, я не знаю, разбейте колбу. Ну сделайте хоть что-то!
Во время очередного ответа Гарри невзначай смахнул со стола колбу, и увидел торжество на лице профессора.
— Пять баллов с Гриффиндора за порчу оборудования! — Его торжествующий тон соответствовал выражению лица, — и завтра Поттер приходит на отработку!
Гарри улыбнулся и слегка кивнул головой. Первый шаг был сделан. Он не обращал внимания на негодование на лицах однокурсников. Интриги требуют жертв.
Уроки, птицы и каменные кексы
Трансфигурация
Профессор Макгонагалл вошла в класс, её мантия развевалась, как знамя перед боем. Первокурсники замерли. Даже Гермиона перестала шелестеть страницами учебника.
— Трансфигурация требует не только точности, но и уважения к материи, — её голос разрезал тишину, как нож масло. — Один неверный жест — и ваша совесть будет вечно гореть из-за чайника, задумавшегося о смысле жизни.
Гарри притворно уставился в пустоту, изображая типичного новичка, но пальцы под партой уже водили палочкой, рисуя в воздухе руны усиления. Когда Макгонагалл превратила стол в хрюкающего борова, он не смог сдержать усмешки — в прошлой жизни он потратил месяц, чтобы освоить этот трюк. Теперь же…
— Мистер Поттер! — профессор остановилась перед его партой. — Полагаю, вы считаете мою демонстрацию забавной?
— Нет, профессор. Просто восхищаюсь чистотой линий. Это… — он намеренно запнулся, делая вид, что подбирает слова, — …почти как алхимия XIV века, но без лишнего пафоса.
Класс ахнул. Макгонагалл приподняла бровь, будто обнаружила в супе волос тролля.
— Объясните, что вы знаете об алхимии XIV века.
— Эра трансмутации базовых элементов в попытках обрести духовную гармонию через материальное, — Гарри выдал заученную цитату из книги, которую «случайно» нашел в Запретной секции. — Хотя, если отбросить мистику, это просто красивая упаковка для базовой трансфигурации.
Макгонагалл замерла. Её губы дрогнули в подобии улыбки — редкой, как солнечное затмение.
— Завтра после уроков, мистер Поттер. Мой кабинет. Обсудим… гармонию.
Рон под столом наступил ему на ногу, шепча:
— Ты что, ненормальный?! Она тебя сожрёт!
— Именно на это я и надеюсь, — Гарри ухмыльнулся, наблюдая, как Гермиона рвёт пергамент от зависти. «Ох, Герми. Это не для детей», — подумал Поттер.
Квиррелл и тюрбан, пахнущий отчаянием
Кабинет защиты от Тёмных искусств напоминал лавку параноика. Стены были обклеены талисманами, а на потолке висел чесночный венок размером с тележное колесо. Квиррелл, обмотанный тюрбаном, нервно теребил медальон на шее.
— В-в-вампиры… о-о-они ненавидят чеснок, — заикаясь, объяснял он, пока Гарри мысленно сканировал ауру профессора. Там, под тюрбаном… Да, слабый след. Как запах горелого волоса.
— Профессор, а если вампир использует Ароматус Деодоратус? — невинно спросил Гарри. — Чеснок ведь нейтрализуется простым дезодорирующим зельем.
Квиррелл побледнел. Его рука дёрнулась к тюрбану.
— Э-это н-не входит в п-программу первого к-курса!
Вечером Гарри прокрался в оранжерею, набив карманы чесноком из Хогсмида. Нарисовав на полу кабалистический круг, он прошептал:
— Вентикулус Аура!
Воздух над кругом заколебался, и силуэт Квиррелла появился в дыму. На затылке профессора, под тканью, пульсировало лиловое пятно — слабый, но узнаваемый след.
— Крестраж, — усмехнулся Гарри, стирая следы ритуала. — Спасибо за чесночные подсказки, профессор. Буду вызывать вас с Волди почаще. Просто поприкалываться.
Птица, которая не хотела быть совой
На следующее утро Гарри получил посылку. Внутри, обсыпанная перьями, сидела Ирида — его радужная «сова»-недофеникс. Птица тут же вырвалась, устроив в Большом зале хаос: схватила тост из рук Перси, облила сиропом Малфоя, а затем уселась на люстру, каркая: «Глупцы! Ваш бекон — иллюзия!»
— Это… это говорящая птица?! — Рон пялился на перья, падающие с потолка.
— Она цитирует «Трактат о магическом материализме» Арктуроса Блэка, — вздохнул Гарри, глядя, как завхоз пытается поймать Ириду сетью. — Я купил её, чтобы не скучать.
Клык, кексы и неловкие секреты
Хижина Хагрида пахла дымом, псом и чем-то химически-сладким. На столе, рядом с каменными кексами, красовался пирог с надписью «С ДР!» из блестящих червей.
— Это… личинки сладкорога? — Рон побледнел.
— Ага, сам вывел! — Хагрид гордо ткнул в пирог вилкой. Черви зашевелились. — Съедобные, проверено на Клыке!
Клык, в ответ, отрыгнул радужное облако. Ирида тут же вцепилась в него клювом, устроив воздушный бой.
— Хагрид, про сейф 713… — начал Гарри, но великан вдруг уронил поднос.
— Ой, глянь-ка, крошка-паук вылупился! — он ткнул пальцем в банку, где паучиха размером с грейпфрут рожала потомство. — Хочешь, одного заберёшь? Будет тебе друг!
Рон, позеленев, выбежал на улицу. Гарри же, ухмыляясь, достал тайком в суматохе из кармана крошечный кристалл-шпион, говоря при этом:
— Спасибо, Хагрид. Думаю, паучок мне… пригодится.
Ночью, связавшись с магическим кристаллом и разбирая записи, Гарри услышал, как Хагрид бормочет во сне:
— Нельзя… Дамблдор запретил… Снейп и камень…
— Камень? — Гарри прищурился, глядя на свою самодельную карту Хогвартса, где метка «Клык» бродила возле Запретного леса. — Ох, Хагрид… Ты всегда был ужасным хранителем секретов.
Игры продолжались. Но теперь в них играли по правилам Гарри. Ну, или он так думал?
