Глава 3Бальный зал встретил Алину тяжёлым молчанием. Она замерла на пороге, впечатлённая масштабом разрухи и былой роскоши. Высоченные потолки, украшенные фресками с танцующими нимфами, теперь походили на потрёпанный свиток: краски поблёкли, гипсовая лепнина осыпалась, обнажая деревянные балки. По стенам тянулись дубовые панели с резными виноградными лозами, но половина из них была изъедена жуками, а позолота на рамах зеркал отслоилась, как старая кожа.
Алина провела пальцем по подоконнику, оставив след в слое пыли. Её взгляд скользнул по паркету, где когда-то кружились пары, — теперь доски покоробились, образуя трещины, словно паутина. В углу, под остатками бархатных портьер, притаился рояль. Крышка была приоткрыта, и Алине вдруг почудилось, что воздух дрогнул от невидимого аккорда.
«Начну с оценки штукатурки», — решила она, доставая из сумки фонарик и блокнот. При свете луча проступили детали: трещины на стенах расходились лучами от центральной розетки на потолке, словно удары по стеклу. Алина прикоснулась к осыпающемуся гипсу, и под пальцами что-то блеснуло. Отковырнув кусочек, она обнаружила вкрапления слюды — видимо, Софья добавила её для сияния при свечах.
— Гениально… — прошептала Алина, зарисовывая фрагмент. — Но как это восстановить?
Она углубилась в работу, забыв о времени. Счищая шпателем отслоившуюся краску, обнажила фреску: дамы в кринолинах и кавалеры в мундирах танцевали на фоне сада, идентичного тому, что был за окном. Но тут её взгляд зацепился за окно — точнее, за то, что в нём отражалось.
Сквозь слой пыли и паутины, вместо заросшего бурьяном сада, виднелся ухоженный парк. Вдоль аккуратных дорожек, усыпанных гравием, цвели розы и пионы, а в центре бил фонтан с мраморными дельфинами. Алина замерла, не веря глазам. Вдруг в отражении мелькнула фигура — женщина, склонившаяся над клумбой. Её соломенная шляпка с лентами скрывала лицо, но по плавным движениям, которыми она срезала цветы, можно было узнать Софью.
— Это невозможно… — Алина шагнула ближе, протянув руку к стеклу. Шпатель выпал из её рук, глаза словно остекленели, она, как завороженная, смотрела на открывшуюся картину.
Отражение дрогнуло, словно её движение разорвало плёнку. Сад с клумбами поплыл, розы свернулись в бутоны, а женщина повернулась. На миг их взгляды встретились — Алина увидела глаза, полные грусти. Затем всё исчезло. Стекло снова стало мутным, а за ним маячили заросли крапивы и сломанная скамья.
Алина резко дёрнула руку назад, будто обожглась. Сердце бешено стучало, а в ушах звенело. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Она потрогала стекло — холодное, обычное.
— Что это было?… — прошептала она, оседая на грязный пыльный пол.
Фонарик дрожал в её руке, когда луч снова скользнул по фреске. Танцующие дамы внезапно показались ей знакомыми. Одна из них, в платье с полупрозрачными рукавами, держала в руках цветок — точь-в-точь как Софья на портрете.
— Призрак… — прошептала она, замечая на подоконнике едва уловимый аромат роз. В комнате их не было.
Сердце бешено стучало, в висках пульсировало, а в глазах поплыли тёмные пятна. Она схватилась за подоконник, но пол под ногами закачался, словно палуба корабля. Голова кружилась, горло сжал спазм, и она едва успела отвернуться, чтобы не упасть.
— Что со мной?.. — прошептала она, чувствуя, как пот стекает по спине.
Аромат роз, который она заметила на подоконнике, стал гуще, сладковато-терпким. Алина закашлялась, словно вдохнула дым. Внезапно её взгляд упал на микроскопическую пыльцу, осевшую на рукаве — крошечные золотистые зёрна, светящиеся в луче фонаря.
«Что это такое?!» — мелькнуло в голове, но мысли путались. Видение Софьи в окне, танцующие дамы на фреске — всё смешалось в калейдоскопе.
Она попыталась встать, но ноги подкосились. Фонарик выскользнул из дрожащих рук, свет замерцал, выхватывая из темноты портрет Софьи. Женщина на картине, казалось, смотрела на неё с упрёком.
— Надо выбраться… — Алина поползла к двери, цепляясь за стены.
В коридоре её встретил Фёдор. Он стоял, скрестив руки, и смотрел на неё без удивления.
— Дошло? — хрипло спросил он, кивнув в сторону бального зала. — Не зря говорил: осторожней тут.
— Что… что это было? — Алина опёрлась о косяк, пытаясь перевести дыхание. Она кашляла, ещё чуть-чуть, и, казалось, её вывернет наизнанку.
— Барыня Софья травы сажала. Не для букетов, — он плюнул под ноги. — Дом помнит. И напоминает.
Он протянул ей глиняную кружку с мутной жидкостью, пахнущей мятой и чем-то горьким.
— Пей. Против яда помогает.
Алина сделала глоток — во рту разлился жгучий холод. Тошнота отступила, но слабость осталась.
— Какой яд? Вы знали, что там опасно?! — она попыталась крикнуть, но голос сорвался в шёпот.
Фёдор развернулся и зашагал прочь, бросив через плечо:
— Работать приехала? Вот и работай. Только помни — не всё, что цветёт, безобидно.
***
Алина, всё ещё дрожа от слабости, прислонилась к холодной стене коридора. Солнечный свет, пробивавшийся через грязные окна, казался ей слишком ярким. Она достала телефон, но связь отсутствовала. «Чертовщина какая-то», — подумала она. Надо бы раздобыть респиратор, перчатки и защитный костюм, и почему она не подумала об этом раньше?
Фёдор, проходивший мимо с вёдрами краски, усмехнулся, заметив её бледность:
- Ну что, барышня, напугались своих же открытий? – Ехидно поинтересовался он.
- Привезите мне маску и перчатки, — резко оборвала его Алина.
Старик хмыкнул, но через час бросил на стол сторожки потрёпанный респиратор и пару кожаных перчаток:
- Склад в деревне. Лучшего нет, - Угрюмо буркнул он и удалился.
Алина скептически осмотрела снаряжение, но выбора не было. Возвращаться в бальный зал желания не было, и она решила осмотреть восточное крыло усадьбы — там она ещё не была.
Дверь в углу холла, замаскированная под стенную панель, поддалась после долгого сопротивления. Она скрипнула так, будто протестовала против вторжения в тишину веков. Алина замерла на пороге, вглядываясь в полумрак. Солнечный луч, пробившийся через треснувшее витражное окно, разрезал пыльный воздух, словно золотая нить, связывающая прошлое и настоящее. Она медленно шагнула внутрь, и паркет застонал под ее весом, будто вспоминая шаги тех, кто давно исчез в небытии.
Воздух пах старыми книгами и лавандой — странно свежо для заброшенного места.
«Библиотека…» - с восторгом подумала Алина, осматриваясь по сторонам.
Библиотека напоминала гигантский лабиринт из темного дуба. Полки, вздымавшиеся до самого потолка с лепниной в виде виноградных лоз, казалось, касались облаков. По стенам вились узкие галереи с ажурными перилами, а в углу, у старого камина, застыли два мраморных сфинкса — их янтарные глаза, казалось, следили за каждым движением.
Алина провела пальцем по пыльным корешкам книг. Кожаные переплеты рассыпались под прикосновением, оставляя на подушечках следы времени — терпкий запах плесени, воска и чего-то горького, почти лекарственного.
Она подошла к окну. За стеклом, в обрамлении резных ставень, виднелся заросший бурьяном сад. Но когда луч света упал под другим углом, Алина вздрогнула: в отражении, словно в зеркале, сад был идеален — розы вились по беседкам, клумбы пестрели тюльпанами, а вдали мерцал пруд с лилиями. Она зажмурилась на мгновение, а когда снова открыла глаза, то реальность осталась прежней: запустение, паутина в углах, трещины на стенах. «Опять… Да что здесь происходит?» Игра света, попыталась убедить себя Алина, но дрожь в пальцах не утихала.
На массивном столе у окна, под слоем пыли, лежала книга в кожаном переплёте с пожелтевшими листами. Алина аккуратно раскрыла ее. Чернила выцвели, но почерк — острый, с нервными росчерками — был читаем: «Дневник С. Голицыной, 1886 г.».
Алина заинтересованно склонилась над столом, перелистывая страницы дневника.
Запись от 12 мая 1886 года
«Сегодня в секторе Omega расцвел первый образец. Когда я вдохнула аромат, перед глазами проплыли сцены из детства — будто кто-то перелистывал страницы моей памяти. Петр, стоявший рядом, сказал, что я час говорила на непонятном языке. Неужели цветок открывает дверь в души?»
Запись от 3 июня 1886 года
«Экстракт Л-12, введённый кролику, заставил его бегать по кругу, словно он преследует невидимого врага. Через час он умер, но перед смертью… замер, уставившись в пустоту, и тихо заскулил. Будто увидел что-то, чего нет здесь».
Алина замерла, не веря своим глазам. Неужели Софья вызывала духов или пыталась читать мысли с помощью растений? Её передёрнуло, когда она представила, как Софья вселяет в животных «потусторонних сущностей».
Алина перелистнула несколько страниц, и наткнулась на изображение растения: цветок с полупрозрачными лепестками, испещрёнными прожилками, напоминающими нейронные сети. Корневая система, образующая сложные геометрические узоры - пентагоны и спирали, листья с капсулами-желёзками, выделяющими липкую субстанцию.
«Летейский лотос. Семейство неизвестно. Субъект №12: после ингаляции спор отмечены видения, сходные с воспоминаниями предшественников...» — Алина вслух прочла строчку, хмурясь с каждой секундой всё сильнее.
«3 мая 1887 г.
Сегодня Петр заметил, что споры лотоса проникают даже через стекло. Мы заперли оранжерею, но я чувствую — они уже во мне. Сны стали яркими до боли: я вижу лица людей, которых никогда не знала, слышу голоса на забытых языках. Петр настаивает уничтожить всё, но как? Это же прорыв!..»
Алина лихорадочно листала страницы, находя всё новые подробности: заметки о влиянии спор на память и сознание, чертежи вентиляционной системы, чтобы изолировать токсины, химические формулы и заметки…
Внезапно сквозь пыльный воздух пронесся лёгкий шёпот, словно страницы зашелестели сами. Алина обернулась — книги на полках дрожали, как будто невидимая рука проводила по корешкам.
— Кто здесь? — её голос дрогнул.
Ответом стал порыв ветра, распахнувший ставни. Солнечный луч упал на портрет Софьи, висевший над камином. Женщина в тёмно-синем платье держала в руках тот самый лотос, а её взгляд, казалось, следил за Алиной.
«Найди меня…» — эхо голоса прозвучало в голове.
Где-то хрустнула половица. Алина замерла, почувствовав холодок на затылке. Янтарные глаза сфинксов теперь смотрели прямо на нее. Всего лишь сквозняк, подумала она, но сердце бешено стучало, будто пыталось вырваться из груди. Луч света дрогнул, и на секунду стены библиотеки исчезли — вместо них возник силуэт женщины в платье с кринолином, склонившейся над тем же столом. Тень повернула голову и улыбнулась.
Алина закричала, отступив назад, тень тут же исчезла. Она схватила дневник и бросилась к выходу. За спиной что-то грохнуло — старый глобус с гнилой подставкой рухнул на пол.
Аромат лаванды внезапно сменился запахом гари. Алина выбежала из библиотеки, сжимая дневник.
Западный сад, видимый из окна, был окутан дымом — Фёдор, как оказалось, поджёг заросли «проклятых» растений.
— Что вы делаете?! — закричала она.
— Очищаю, — буркнул старик, бросая в огонь ветки. — Чтобы вам меньше искушений было.
Алина поняла: гонка за правдой началась. И, похоже, усадьба будет сопротивляться.
