Глава 3"Для высокоорганизованного разума смерть - это очередное приключение".
Альбус Дамблдор
«Я видел, как изменялось лицо Пат. Я не мог ничего делать. Только
сидеть вот так опустошенно и глядеть на нее. Потом наступило утро, и ее уже
не было».
Э.М. Ремарк «Три товарища»
Конечно, в последнее время способность видеть поле боя все меньше и меньше подчинялась мне самой. Да, иногда уже становилось легче видеть эти картины, чем не видеть. Но все равно это видение было совершенно особенным, такого еще никогда не было… Я неожиданно проснулась посреди ночи. Я не могла понять, что же меня разбудило и уже хотела снова постараться заснуть, как вдруг в мою голову хлынул поток красок, звуков и образов, я упала в видение, как, наверное, падают в Мыслив. Вначале я увидела только две фигуры в темноте, но потом словно кто-то приблизил картинку и одна из фигур оказалась Поттером; второе же действующее лицо можно было без труда узнать по нечеловеческому лицу и красным глазам…Откуда-то доносился шум битвы, а они просто стояли напротив друг друга и смотрели. Мне казалось, что впервые я не просто вижу, что происходит, но и чувствую то же самое, что чувствуют они: страх – лишь чуть больший у Гарри, ненависть – лишь чуть большая у Волан-де-Морта, и желание отомстить – абсолютно равное у обоих. Вдруг они одновременно выхватили палочки. И в этот момент я поняла, что именно я вижу… История на секунду остановилась, еще не зная, в какую сторону ей потечь дальше, все нити будущего связались в тугой узел, еще не зная, кто будет его развязывать…
…Потом кто-то громко и долго кричал, выражая в этом крике тот самый страх, ту самую ненависть… Послышался топот ног, голоса:
- У нее судороги!
- Нет, постойте, здесь что-то другое…
И тогда я открыла глаза и сказала людям, окружившим меня:
- Война закончилась.
***
Я прочитала на их лицах недоверие. Не важно. Я лежала, почти совершенно оглушенная действием успокоительных зелий. Но и через этот навалившийся туман пробивалась тревога. Как только бой закончился, видение меня отпустило. Поэтому я не знала, что в эту минуту происходит с Кевином. Или с Джинни. Или с Гермионой. Участвовали ли они в этой битве? Живы ли они или их уже нет, хотя я до сих пор делаю вдохи и выдохи…. Наконец, я не знала, что случилось с Гарри. Я хотела, я действительно хотела, чтобы он был жив, этот любимчик судьбы, этот несчастный мальчик, с которым я была знакома лишь понаслышке, этот игральный кубик, решивший ход всей игры… Я видела, каким истерзанным и в моральном, и в физическом плане он подходил к Волан-де-Морту. Я видела, чего ему стоило сделать то, что он сделал. Что его ждет, если он сейчас умрет где-то там, в темноте этой страшной и особенной ночи? Думаю, огромная статуя во дворе Хогвартса, помпезная могила, посвященные ему учебники…И друзья, которые по прошествии многих лет, уже сами не смогут отделять реального Гарри от героического образа. Не самая лучшая форма бессмертия, я бы сказала.
Я подумала, что известие о случившемся, наверное, дойдет к Св.Мунго к утру и я получу ответы на свои вопросы. И впервые за все время в больнице я хотела, чтобы время бежало быстрее.
***
И действительно, наутро уже весь магический мир был охвачен праздником. Гарри не умер, он лежал в палате в конце коридора, ему залечивали все его раны, но, «слава Мерлину, никаких смертельных заклятий, что вы, мисс Джаллеспи, никакими заклятиями там и не пахнет». Джинни, ее брат и Гермиона сидели, конечно, рядом с ним. Весь день мимо моей палаты проводят особо важных гостей. На каждую тумбочку у кровати поставили цветы, колдомедики и сестры ходили с постоянно восторженно-радостными лицами. В этот день особенно чувствовалось, что там, за дверью палаты, течет стремительнейший поток жизни, от которого я уже далеко в стороне. Но и я была рада за людей, которые сегодня только празднуют, а оплакивание погибших нашли в себе силы отодвинуть на завтра.
***
Думал ли я, что, когда Волан-де-Морт будет убит, заклятье Отложенной Смерти перестанет действовать? Если честно, думал. Недолго. Ведь Черные Метки же исчезли, когда Темного Лорда не стало, оставив, правда, на своем месте безобразные ожоги. Что ж, Волан-де-Морт не из тех, кто уходит легко…
Конечно, «Lente Mortis» действовало абсолютно по-другому…Заклинанию ведь все равно, жив или нет пославший его, и вообще, кто он был … Заклинание всегда совершит свою задачу и только после этого перестанет действовать. Это стрела, которая все равно долетит до цели, даже если сломать лук, пославший ее. Отличница Гермиона наверняка бы и не секунды не засомневалась в этом.
Поэтому, когда я пришел к Еве, она все так же лежала в постели почти без движения. Склянок с зельями на столике около кровати стало только больше.
Черт! Черт!!! Волан-де-Морт уже мертв. Но он все равно продолжает убивать ее. Он достал нас даже из могилы. Что ж, наверное, это тоже форма бессмертия, которого он так пытался достичь...
***
Сегодня заходила сестра Райт, сказала, что Фрэнку совсем плохо. Я была права – он будет следующим. Я тоже слабею. Все труднее дышать, труднее думать - иногда я как бы соскальзываю с мысли и падаю в странный полусон, все труднее вспоминать имена, которые, я думала, мне никогда не забыть…И я уже начинаю бояться, что если это так и будет продолжаться, то однажды, увидев худощавого парня в дверном проеме, я забуду, каким же именем его окликнуть… Но, надеюсь, до этого мне не дожить. Больше нет смысла сопротивляться смерти. Все уже закончилось. Магический мир замер, пересчитывая жертв войны. А мне…Что теперь остается мне? Долгими тихими ночами не спать, смотреть на сражения…Конечно, сражения еще продолжаются. Авроры пытаются справиться со всеми оставшимися Упивающимися, со всеми освобожденными Темным Лордом тварями…
На самом деле я бы вовсе не хотела видеть поля боя. Почему у меня открылся именно такой дар? Это не так уж интересно…В последнее время мне все чаще кажется, что там не происходит никаких важных событий. Я лежу и думаю, что самое важное, самое главное происходит здесь – в этих белых больничных стенах, в этих маленьких палатах, где солнце является нам только в виде квадратов…Здесь мы все приближаемся так близко к смерти, как только можно, а значит, и к жизни тоже. К жизни, и к смерти, и к порогу между ними. Я лежу и думаю о том, что, может, за стеной, в соседней палате один молодой человек сейчас как раз переступает этот порог. Я лежу, чувствуя, как сила постепенно утекает из тела, как жизнь протекает мимо меня и вдаль и мне начинает казаться, что я распадаюсь на мельчайшие фрагменты, каждый из которых останется здесь навсегда. В этих пустых, длинных коридорах, и я буду здесь во веки веков, и буду видеть, как люди переступают порог, и встречать их за границей, и помогать, и, может быть, даже протягивать им руку…
***
- Простите, мистер Фрэйзер, но то, что она еще придет в себя, маловероятно.
- Мало…?
- Я бы даже сказал, что это, скорее, не вероятно.
Я смотрю на колдомедика, куда-то ниже его шеи, на его докторскую мантию… Мантия белая. Стены коридора тоже белые, и мне кажется, что я сейчас дрожу от холода именно из-за этой окружающей меня белизны…
- Сколько…еще? – замерзшие губы с трудом шевелятся.
- Думаю, это вопрос двух-трех дней. Мистер Фрэйзер, мне очень жаль.
И я возвращаюсь в палату. Продолжать сидеть, сматывать настойчивые мысли в клубок, запрятывать этот клубок в какие-то самые далекие углы сознания, и смотреть, смотреть, как тихо пульсирует светло-голубая жилка, как немного подрагивают веки, - смотреть, стараясь насмотреться навсегда.
