Глава 30. Об РСД-шниках – былых и нынешнихНе обнаружив Гарри в Главном зале на следующее утро, Рон и Гермиона всерьез встревожились. Гриффиндорец драматическим шепотом сообщил девушке, что их друга, не иначе, похитил Волдеморт, коли он не явился на завтрак. Хотя Гермиона была не столь пессимистично настроена, они единодушно решили обратиться к старосте его факультета. На вопрос, куда подевался Гарри, Малфой нехотя ответил:
- В гостиной сидит, где же еще… Только он крупно ошибается, если думает, что я буду таскать ему сандвичи.
Оценив идею старосты Слизерина по достоинству, друзья запаслись провизией и, вызнав пароль, отправились спасать Мальчика-Который-Выжил от голодной смерти.
Узрев донельзя мрачного юношу, который сидел над учебником по трансфигурации с таким видом, словно вознамерился оставить суетный мир ради этого непростого предмета, Гермиона без промедления начала:
- Гарри, я понимаю, что тебе нелегко, но ты ведь не собираешься пропускать уроки?
- Да и на одних бутербродах долго не протянешь, - поддержал ее Рон.
- Наш профессор по Военным действиям недвусмысленно заявил мне, что больше не желает меня видеть, - буркнул слизеринец в ответ. – А если он заметит мое отсутствие – может, это не такой уж плохой признак…
- Значит, тебе все-таки хотелось бы с ним помириться? – обрадовалась Гермиона.
- Что-то мне подсказывает, что возможность обзавестись новым отцом мне представится куда позже, чем ему – новым сыном, - мрачно рассудил Гарри. – Так что я очутился в чертовски невыгодном положении.
Как ни странно, Гермиона тут же оставила попытки вытащить его из гостиной и, положив руку Рону на плечо сдерживающим жестом, с нарочитой беспечностью заметила:
- Вообще-то, Гарри, может, тебе и стоит пропустить Войну… ну, хотя бы сегодня…
Рон рассеянно кивнул, пробормотав под нос:
- А то вряд ли Дамблдор будет в восторге, если О’Рахилли снова попытается порешить кого-либо в стенах школы…
Перебив его, гриффиндорка поспешно заметила:
- Нам пора на занятия, а ты тут отдохни хорошенько… - Помедлив немного, она все-таки добавила: - И не забывай про уроки, раз уж у тебя выдалось свободное время!
Рон не преминул предложить:
- Или попробуй вступить в команду Слизерина вместо Малфоя – он все равно в последнее время окончательно играть разучился – авось МакГонагалл тоже предаст тебя анафеме, тогда и в трансфигурации надобность отпадет…
Гермиона поспешно вытолкала гриффиндорца из гостиной, пока он не успел наболтать чего похуже; у Гарри же возникло смутное чувство, что замечание Рона было в некотором смысле провокацией: уж больно довольным выглядел его друг, когда девушка выпихивала его за порог, решительно обхватив за талию.
Вид у профессора О’Рахилли, вернувшегося в родной класс после полуторамесячного отсутствия, был также отнюдь не веселый. Он устроил ученикам устный опрос по пройденному за прошлый и текущий учебные годы материалу, но слушал их не слишком внимательно, присуждая баллы после задумчивого взгляда на часы. Пихнув Рона локтем, Симус Финниган заговорщически прошептал:
- Смотри и учись! – после чего вышел к профессорскому столу и с серьезным видом принялся повествовать о том немногом, что он усвоил из курса Военных действий, вскоре переключившись на травологию, а потом и на прорицания. Его одноклассники принялись изумленно переглядываться, тем более что после прорицаний Симус приступил к пересказу какой-то на редкость запутанной и бессодержательной легенды, но О’Рахилли не обращал на студента никакого внимания, усыпленный его мерными интонациями. Но стоило гриффиндорцу перевести дух, как преподаватель тут же обратился к нему:
- У вас все? – затем посмотрел на часы и впечатленно кивнул: - Двадцать баллов Гриффиндору…
Когда Симус вернулся на место, Рон завистливо прошептал:
- Это ж надо столько ерунды наболтать без запинки!
- Богатая практика, - польщенно отозвался ирландец.
Гарри тем временем добросовестно бился с домашним заданием, пока ему не начало казаться, что он ненароком трансфигурировал свой мозг в нечто среднее между студнем и цементом. До конца Войны оставалось еще порядочное количество времени, а отправиться гулять Гарри не позволяла совесть и перспектива ненароком повстречаться с профессором Снейпом, поэтому, послонявшись без дела по гостиной, изрядно заросшей грязью со времен эпохальной прошлогодней уборки, он решил прибраться в своих вещах, которые так толком и не разобрал по приезде в Хогвартс. Где-то ближе ко дну чемодана он откопал плоскую коробку с портретом бабушки. Разглядывая картину, Гарри поймал себя на мысли, что начал теплее относиться к родне со стороны отца, нежели матери, хотя признавал, что, возможно, это было связано с тем, что ему почти не довелось узнать никого из них, включая родителя. Теперь он начал понимать смысл слов Рона, что родственников куда проще любить на расстоянии.
- Вот на кого вы меня оставили, - с горечью сообщил студент портрету, будучи вполне уверенным, что его никто не слышит, а значит, беседовать можно не только со стенами или с самим собой, но и с объектами художественного творчества. – То есть, я не к тому, что Лоэгайре меня не устраивает, но иногда он просто как ненормальный, ей-богу. Конечно, в том, что не понимаешь ни слова из того, что говорит твоя мачеха, наверняка есть свои плюсы, но мог бы он хоть ради приличия поинтересоваться моим мнением? К тому же, я… - Гарри уронил портрет на колени, - …я люблю Бастинду, кажется, так оно и есть. И понятия не имею, что теперь с этим делать. Я был бы вовсе не против, чтобы кто-нибудь дал мне дельный совет… вот только, похоже, разбираться с этим придется мне самому. – Вновь взяв картину в руки, он закончил: - Не знаю, что бы вы на самом деле об этом подумали: вполне возможно, что вы с дедушкой в данном отношении были ничуть не лучше. Но вот почему-то мне кажется, что вы бы меня поняли. – После этого он убрал портрет в коробку, положив туда же колдографии, и хотел было присоединить к ним неопознанный блокнот, который он не так давно пытался навязать Малфою, но прежде решил пролистать его.
На первом же развороте ему попалась не слишком умело, но тщательно прорисованная картинка: полстраницы занимал взлохмаченный волк, у лап которого кольцами свилась внушительных размеров змея, а на голове, расправив крылья, сидела птица. Заинтересованный причудливой фантазией хозяина тетрадки, Гарри был изрядно разочарован, обнаружив, что убористый текст, заполнявший страницы, написан по-ирландски – парень решил так потому, что не смог разобрать ни единого слова, за исключением притянувшего его внимание еще в прошлый раз «дементора».
- Оно и понятно: дементор – он и в Ирландии дементор, - со вздохом рассудил слизеринец, откладывая тетрадку.
На зельеварении, которое стояло следующим, и его, и профессора Снейпа ждали новые испытания. Когда преподаватель со вздохом предложил:
- Почему бы мистеру О’Рахилли не осчастливить нас блестящим ответом о том, какие компоненты были запрещены к использованию при изготовлении лечебных зелий в истекающем веке? – Гарри демонстративно продолжил смотреть в стенку, никак не отреагировав на вопрос.
- Мистер О’Рахилли, я, конечно, понимаю, что подростковые проблемы волнуют вас куда больше, чем возможность вашего факультета потерять кучу очков по причине вашей наглости, - раздраженно начал профессор, - но уверяю, что ваши страдания ничуть не потускнеют, если вы отвлечетесь от них буквально на пару минут!
- Боюсь, сэр, - заявил Гарри, нехотя поднявшись с места, - раз мой отец считает, что я не имею к нему никакого отношения, то я не достоин права носить его фамилию. Поэтому лучше уж я останусь Поттером, ведь мои приемные родители были вовсе не против, чтобы меня так называли.
- И стоило устраивать эту чехарду с переменой фамилии в прошлом году? – скривил губы зельевар. – Но учтите, что, если завтра вам снова придет в голову идея сменить фамилию, то лучше подождать с этим хотя бы пару недель – а то вдруг передумаете.
После урока Снейп отозвал Гарри в сторону:
- И долго вы с Рахилли собираетесь разыгрывать семейную драму «он-первый-начал»?
- Я-то вовсе не хотел… - возмущенно начал слизеринец, но профессор остановил его движением руки:
- Можете рассказывать кому-нибудь другому, что вы вовсе не собирались нахамить вашему родичу, который только вчера освободился из-под ареста, изрядно подпортив себе в заключении и без того расшатанную нервную систему, и которому вскоре предстоит новое судебное разбирательство; а также, что вы весьма тактично намекнули ему, что его идеи относительно семьи и брака представляются вам нелепыми и устаревшими.
- Да я… - выдавил Гарри, чувствуя, как заливается краской.
- В самом деле, к чему вам проявлять понимание и терпимость, если у вас тьма собственных проблем… о которых вы не считаете нужным никому сообщать. – Пронзительный взгляд черных глаз впился в лицо студента, который едва успел прикусить язык прежде, чем принялся выкладывать декану истинную причину своих огорчений. Но, вспомнив о скептическом отношении профессора к пророчествам, он понял, что в ответ не получит ничего, кроме новых насмешек и потому, понурившись, пробормотал:
- Кажется, мы оба погорячились… Но я-то это признаю…
- …а ваш отец – твердолобый упрямец, погрязший в предрассудках, - кивнул зельевар.
- Но я вовсе не это хотел сказать, - смутился Гарри.
- А зря, - заметил Снейп, - потому что так оно и есть. Остается надеяться, что рано или поздно он придет в себя.
В последующие дни у всех обитателей Хогвартса складывалось впечатление, что на Слизерине проводится Конкурс кислых мин, причем Гарри и Драко уже сделались безусловными фаворитами. Впрочем, бывший гриффиндорец все же проигрывал окончательно струхнувшему товарищу, даже находя в себе силы подбадривать его:
- Парой лет раньше я бы решил, что ты задумал превзойти Гермиону, но теперь-то, надеюсь, до тебя дошло, что это бесполезная затея? На твоем месте я бы не волновался – после такой зубрежки, даже если ты все еще чего-то не знаешь, членам твоей дементор-комиссии это и подавно невдомек!
- Угу, - мрачно бросил Малфой, закрываясь от однокурсника очередным массивным томом.
- Ты бы хоть во французском попрактиковался, что ли! Кстати, Драко, а на ирландском ты писать не пытался?
- Нет, - буркнул слизеринец тоном, предназначенным вызывать внезапные воспоминания о недоделанном домашнем задании, недоеденном бутерброде или даже о невыключенном утюге у любого студента, но совершенно не подействовавшим на чрезвычайно дипломатичного и тактичного Гарри, который простодушно сообщил:
- А то мне тут кое-что надо перевести, а со словарем сидеть, по правде говоря, неохота…
- Мне тем более, - огрызнулся Малфой.
- Ну и ладно, - обиженно отозвался Гарри, оставив однокурсника наедине с его фолиантами и конспектами. После этого студент рассудил, что ему просто необходимо поговорить с кем-то более взрослым и опытным, чем он сам и его друзья, который, тем не менее, с достаточным сочувствием отнесся бы к его проблемам; по сию пору на эту роль существовал единственный претендент – профессор Люпин.
- Гарри, как хорошо, что ты зашел! – заметил оборотень с таким радушием, какого давно уже не выказывал при виде слизеринца. – Я и сам собирался пригласить тебя на чай. Слышал, что у тебя с твоим отцом возникли некоторые проблемы…
- Если это можно так назвать, - печально согласился Гарри.
Не показав вида, что уже внимал этой истории в изложении Снейпа, Люпин заново выслушал обстоятельства размолвки в семействе О’Рахилли, перемежаемые тоскливыми вздохами студента. Тот завершил свою речь словами:
- Теперь я понимаю, что сам повел себя не лучшим образом, но я просто не смог сдержаться…
- Конечно, это непросто сделать, когда оскорбляют твоего отца, пусть ты и не слишком хорошо его знал, и девушку… - Люпин сделал паузу, устремив внимательный взгляд на Гарри, и спросил: - Скажи мне честно, как ты относишься к Бастинде – это просто увлечение или что-то большее? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но для меня это далеко не праздный вопрос: можно сказать, что я несу за нее ответственность – ведь я дружил с ее отцом. А дружба, зародившаяся в Азкабане – это совсем не то, что дружба на воле: там, где любое светлое чувство из-за своей хрупкости и недолговечности кажется до неправдоподобия прекрасным, простые человеческие отношения становятся величайшей ценностью.
- Я понимаю, - поспешно заметил Гарри. – И знаете, это точно не простое увлечение… но боюсь, что нам нельзя встречаться, - нехотя признался он. – Это не из-за отца… но, похоже, у Бастинды из-за меня будут одни неприятности… мне так кажется, – смущенно завершил юноша. Соблазн поделиться тем, что он узнал от кентавров, вновь был очень велик, но Люпин не стал настаивать:
- Решать тебе, для меня достаточно и того, что ее интересы для тебя важнее сиюминутных пожеланий.
- Профессор, вы ведь хорошо знали отца Бастинды… - нерешительно начал Гарри, вознамерившись прояснить смысл гневных слов названого отца.
- Понимаю, к чему ты клонишь, - усмехнулся оборотень. – Я, конечно, не слышал, что именно наговорил тебе О’Рахилли, но об этом не так-то трудно догадаться. Единственное, что я могу на это сказать: я готов поручиться, что Аврелий Гонт никогда не пошел бы на то, в чем его винит его твой отец.
- Но, сэр, вы говорили мне, что считали Сириуса виновным… - заметил студент, чувствуя, что ступает на крайне скользкую почву.
- Да, я действительно порой ошибаюсь в людях, если ты об этом, - спокойно отозвался профессор ЗОТИ. – И что немаловажно, меня не было в Азкабане в последние годы – в отличие от О’Рахилли. Но я все равно не могу согласиться с ним, хотя когда-то уверовал в то, что Сириус способен на столь чудовищное предательство; а может, именно из-за этого, - задумался оборотень. - Но, видишь ли, у меня есть основания считать Аврелия невиновным, - продолжил он. – Ведь, если бы он хоть на секунду допускал мысль о том, чтобы встать на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, он сделал бы это много лет назад, когда из-за своей непреклонности он подверг опасности семью – любимую жену, трех маленьких дочек – получив взамен лишь бесчестье и стены Азкабана в качестве последнего пристанища.
- Вы говорили, что его оклеветали? – осторожно подбросил Гарри, стремясь подтолкнуть профессора к нужной ему теме и при этом не выдать своего интереса.
- И да, и нет… - в задумчивости произнес Люпин. – В любом случае, вменяемая Аврелию вина состояла лишь в том, что ему не повезло с родством…
- Среди его родни были Пожиратели? – Слизеринец обратился во слух, но Люпин, похоже, был не склонен к развитию этой темы:
- Как бы то ни было, важно лишь то, что Аврелий не пожелал пойти на поводу у голоса крови, хотя это открыло бы перед ним грандиозные перспективы…
- И это несмотря на то, что он женился на маггле? – скептически заметил Гарри.
- Если на то пошло, среди Пожирателей Смерти было полно полукровок, - рассудил оборотень, - а брак – дело поправимое… по крайней мере, с точки зрения Темного Лорда.
- Неужели для Волдеморта имели значение родственные чувства кого-то из числа его подданных? – продолжил расспросы юноша. – Если, конечно, мистер Гонт не представлял для него особой ценности…
Когда Люпин устремил на него полный подозрения взгляд, студент не выдержал:
- А может, он его родственником и был? Я имею в виду…
- Мог бы сразу сказать, что тебе уже все известно, - суховато заметил профессор.
- Если бы все… - виновато отозвался Гарри. – Так это правда? Что он был племянником Волдеморта?
- Не племянником, а кузеном, - без особой охоты сообщил оборотень.
- Как так? – Гарри принялся судорожно ревизовать свои довольно-таки скудные знания о хитросплетениях родственных отношений. – Ведь если его отец был шурином Волдеморта…
- Не Волдеморта, а Тома Риддла, - поправил его Люпин.
- Но ведь это один человек! – заявил слизеринец, невольно почувствовав гордость за свою осведомленность.
- Не один: их было двое, Томов Риддлов, - терпеливо разъяснил профессор.
- Так дед Бастинды был шурином… старшего? – пробормотал Гарри, похолодев от осознания ошибочности обнадеживающих построений Гермионы.
- Да, хотя я не могу поручиться за абсолютную достоверность этих сведений, не вижу причин, по которым Тот-Кого-Нельзя-Называть мог солгать насчет этого: скорее, ему выгодно было раз и навсегда откреститься от нежелательного родства. Видишь ли, порой голос крови оказывается выше голоса разума даже для тех, чьи человеческие чувства давно умерли… А может, Темный Лорд надеялся, что, заручившись поддержкой родственника, сможет достичь бóльших высот в избранной им Темной магии: подобный эффект был давно замечен, хотя до сих пор толком не изучен. О том, как насколько сильно Волдеморт к этому стремился, можно судить хотя бы по тому, сколько усилий пришлось ему затратить на поиски родственника, когда он узнал, что у него есть двоюродный брат: ведь Аврелий до встречи с ним сам не знал, кем был его отец, как бы странно это не звучало…
- Вот уж для меня – совершенно не странно, - с упреком заметил студент.
- Да, ты прав, Гарри, - с улыбкой отозвался Люпин. – Впрочем, тебе, наверно, неинтересны все эти дела далекого прошлого?
- Вовсе нет! – поспешил возразить слизеринец, потом, сообразив, что выказывает слишком явный интерес, добавил: - Раз уж все это так связано, может, мне не помешало бы знать…
Но профессор, похоже, сам был не прочь предаться воспоминаниям. Подлив себе чаю, он уточнил:
- Ты ведь кое-что знаешь о происхождении Того-Кого-Нельзя-Называть? – дождавшись кивка Гарри, Люпин пояснил: - В любом случае, я думаю, что тебе известно побольше моего: об этом имел самые отрывочные сведения и сам Аврелий, а мне открыл и того меньше… Поэтому я лучше расскажу лишь о том, что касается моего друга. Отец Аврелия, Морфин Гонт, был братом матери Темного Лорда и таким образом, как ты правильно заметил, шурином ее мужа, Реддла-старшего. Отсидев первый срок в Азкабане…
- Но ведь тогда не было никакого Азкабана! – перебил его Гарри.
- Нынешнего – не было, - назидательно заметил Люпин, - но если бы ты разделял интерес твоей подруги к истории, то знал бы, что Азкабаном тогда назывался не только остров, куда отправляли приговоренных к смерти, но и тюрьма для повинных в не столь тяжелых преступлениях. Это потом, когда в тюрьме, по сути, отпала надобность, ее ликвидировали, предоставив всем, вплоть до простых подозреваемых, возможность ознакомиться с нашим примечательным учреждением. Если не возражаешь, я продолжу?
Пристыженный студент лишь кивнул.
- Так вот, отсидев в первый раз три года из-за какой-то очередной эскапады, на которые, как я понимаю, он был мастер похлеще твоего папаши, Морфин вышел из тюрьмы, полный стремления отомстить обидчикам и начать новую жизнь – или, по крайней мере, хоть что-то изменить в старой. Если с первым совладать поначалу не представлялось никакой возможности, то со вторым наметились определенные сдвиги: вскоре он встретил Амалию Мейер – иностранку, не слишком хорошо изъяснявшуюся по-английски, но зато принявшую Морфина таким как есть и полюбившую его до потери сознания. Но вскоре выяснилось, что у Амалии были проблемы с сознанием самого что ни на есть неметафорического свойства: она страдала тяжелым психическим расстройством. Если Морфин и любил ее, то не настолько, чтобы посвятить жизнь душевнобольной, и он оставил бывшую возлюбленную, так и не узнав, что у нее должен был родиться ребенок. С его уходом Амалия совсем помешалась, и Аврелию, едва родившись, пришлось бороться сперва за свое существование, а потом и за жизнь матери. В возрасте одиннадцати лет он остался совсем один, и ему приходилось как-то пробиваться в жизни собственными усилиями: магического образования он не получил совсем никакого, но кое-что освоил самостоятельно и нашел работу в глухой провинции. Ему было уже за тридцать, когда он повстречал Анну Снитко – магглу из России, которая с детства грезила волшебными сказками. Из них получилась чудесная пара, хоть и не вполне обычная: крайне редко брачными узами соединяются волшебник и маггла, чаще в смешанных семьях выходит наоборот. Но долго наслаждаться спокойным существованием им не пришлось: Бастинда еще не появилась на свет, когда на горизонте объявился нежданный родственник. Предлагая Аврелию присоединиться, Волдеморт никак не ожидал столь решительного отпора со стороны скромного служащего, который никогда не хватал звезд с неба. Но, видимо, что-то от их фамильной непреклонности и бескомпромиссности передалось и кузену Темного Лорда, потому что никакие увещевания и угрозы не подействовали. Но для Волдеморта воссоединение с единственной родней имело особое значение, поэтому Аврелий не был уничтожен сразу после отказа – ему предоставили шанс передумать. А чтобы мысли шли в правильном направлении, однажды в их доме появились мракоборцы, и Аврелия Гонта обвинили в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть на основании «неопровержимых» доказательств: в Аврорате тоже были люди, подпавшие под влияние Темного Лорда. Но и это не смогло склонить его на сторону Волдеморта, хотя Аврелия ожидало пожизненное заключение в Азкабане; поэтому для него стало определенной удачей знакомство с Дэвидом Уолтером, который на тот момент сбился с ног, подыскивая себе помощников: Гонт стал третьим работником РСД, после самого Уолтера и Рахилли. Но отношения с твоим названым отцом у него не заладились, возможно, потому, что Аврелий был наполовину англичанином.
- А Уолтер разве нет? – встрял Гарри. – Нет, у меня нет провалов в памяти, - поспешил заверить он Люпина, который наградил его странным взглядом, - но ведь по легенде Уолтер не имел к Рафферти ровно никакого отношения, а фамилию взял, как я понимаю, сугубо английскую?
- Да, по задумке Министерства так и было, - согласился оборотень. – Но вскоре Уолтеру пришлось признать, что его мать была ирландкой – потому что иначе объяснить его бормотание на гэльском в минуты задумчивости было чертовски сложно. По этой причине для О’Рахилли директор сделался единственным достойным уважения человеком в том проклятом месте, не считая Эштона; правда, как этот втерся к Луню в доверие – для меня до сих пор остается загадкой, учитывая, что в его жилах, вне всякого сомнения, текла неразбавленная кровь исконных врагов О’Рахилли. Но Эштон всегда был на редкость пронырлив, так что его анимагическая форма была вовсе не случайна…
- Но Бастинда говорила, что обвинения с ее отца сняли, - прервал его слизеринец. – И что его дело вела Кармела Амбридж, как и отца.
- Да, кажется, оно у Амбридж было одним из первых, - согласился Люпин, - но она уже тогда хорошо показала себя, несмотря на то, что общественное мнение было настроено против обвиняемого. После того, как Аврелия оправдали, ему больше не было необходимости оставаться в Азкабане, он мог вернуться к нормальному существованию…
- …но почему же он этого не сделал? – не выдержал Гарри.
- Я ему задал этот же вопрос: в конце концов, не считая того, что времяпровождение в Азкабане никому, кроме дементоров, не могло показаться приятным, он ведь отвечал за свою семью, за малолетних детей, которые росли без отца. Но Аврелий ответил мне, что он не мог оставить Уолтера после того, как тот фактически спас его, оказав ни на чем не основанное доверие – он считал это предательством.
- И после этого отец считает, что отец Бастинды участвовал в заговоре? – потрясенно переспросил студент.
- Я уже говорил тебе, что я думаю на этот счет, - нехотя отозвался Люпин. – Но повторюсь: меня там не было, а Рахилли был – наверно, с точки зрения обычной логики, ему виднее. Но, думаю, ты не хуже меня понимаешь, что, когда близко знаешь человека, интуиция имеет куда больше веса в оценке его поступков, чем голые факты.
Гарри только кивнул, припомнив, сколько раз его самого огульно обвиняли Мерлин знает в чем, опираясь на «очевидные доказательства».
- Но, кажется, мы с тобой засиделись, - профессор встревоженно взглянул на часы. – Тебе следует поспешить в гостиную.
На следующий день Гарри был разбужен грохотом вещей, выпадавших из его собственной тумбочки. К своему немалому облегчению найдя очки в целости и сохранности, студент узрел Драко Малфоя, которого по щиколотки захлестнул прибой из предметов обихода Мальчика-Который-Выжил.
- Ну и бардак… - потрясенно произнес отпрыск благородного семейства.
- Какого дементора ты забыл в моей тумбочке?! – сурово вопросил у него потомок двух древних кельтских родов.
- Гм, кажется, я перепутал ее со своей… - растерянно признался Малфой.
- Более дурацкого оправдания я в жизни не слышал! – заявил Гарри.
- А про дементора – это было бестактно! – неожиданно заявил Гойл.
- Чего-о-о?! – От удивления Гарри едва не уронил очки с носа: после Гойла, учащего его тактичности, ему оставалось узреть лишь гигантского кальмара, дающего уроки изящных манер.
- У Драко сегодня комиссия по оценке его пригодности на звание директора Азкабана, вот чего! – добавил Крэбб.
Отметив, что это был, пожалуй, наиболее длинный поток более-менее связных слов, который ему доводилось слышать от рыхлого Малфоевского приятеля, Гарри отозвался:
- Правда? Ну тогда успехов!
Но Драко, похоже, не понял смысла его слов и, ограничившись кивком, принялся выбираться из исторгнутой им из тумбочки груды вещей однокурсника.
Всего пятью часами позже Люпин с несвойственной ему поспешностью принялся допытываться у Снейпа, едва тот появился из аудитории, где проводилась комиссия:
- Как все прошло?
Впрочем, отчасти на его вопрос ответили сперва О’Рахилли, который вылетел из аудитории вслед за зельеваром, хлопнув дверью с такой силой, что, если бы за ней кто-нибудь стоял, можно было бы смело отправлять его в Больничное крыло; затем - несколько членов комиссии, оживленно переговаривавшиеся с явным неодобрением в голосе; следом за ними – Малфой, который выглядел так, словно ему под заклятием «Империо» повелели изображать обезумевшую от горя Офелию, и наконец Руфус Скримджер, увенчанный гривой седых волос глава Аврората, который возмущенно втолковывал что-то растерянной пожилой волшебнице:
- Это уже не лезет ни в какие ворота: неужели кто-то действительно предполагал, что этот беспомощный юнец в состоянии совладать с дементорами?! Да он и шнурки, наверно, завязывает с третьей попытки – почему бы тогда просто не назначить первого попавшегося?
- Но Уолтер… - робко попыталась возразить его собеседница.
- Почему-то общеизвестный факт, что у Уолтера не все дома, не навел наших рассудительных коллег на мысль, что к его рекомендациям стоит подходить с известным скепсисом! – продолжал разоряться Скримджер. – Вы знаете, Муфалда, что я стараюсь воздерживаться от критики действующей власти, но это уже переходит всякие границы…
После того, как они скрылись за поворотом, Люпин вновь обратился к коллеге:
- Я полагаю, вопросы уже излишни…
На это Мастер Зелий мрачно отозвался:
- Могу сказать одно: ты многое упустил, избежав этого светопредставления…
- Драко не справился с заданиями? – сочувственно спросил оборотень.
Зельевар лишь махнул рукой:
- Понятия не имею, что с ним приключилось, но такое впечатление, что Малфой позабыл элементарнейшие заклятья, не говоря уже о таких, как Патронус или Анцерус; кроме того, он не смог ответить ни на один из теоретических вопросов, вплоть до того, что такое дементор.
- Наверно, это все волнение, - сокрушенно вздохнул профессор ЗОТИ.
- Скорее, это все О’Рахилли, - криво усмехнулся Снейп. – На меня все жалуются, что я запугиваю детей, но по сравнению с нашим коллегой я просто Песталоцци… С самого начала действа он принялся кидать на Малфоя такие взгляды, что, сказать по правде, я бы на месте парня сам изрядно занервничал. В результате экзаменуемый окончательно сдал позиции, а завершилось все тем, что Рахилли отвесил ему затрещину и наорал на членов комиссии.
- Н-да, это он напрасно… - пробормотал Люпин.
- Этот термин применим лишь к тем, у кого сохранилась хоть капля здравого рассудка, - подытожил зельевар.
При виде ошеломленного Драко Гарри в первую очередь также поинтересовался результатами дементор-комиссии; на это однокурсник устало ответил:
- Я провалился. По всем пунктам.
- Как это тебя угораздило? – потрясенно переспросил Гарри.
- Провалился – и все тут, - отрубил Малфой.
- И что теперь будет?
- Наверно, подыщут на мое место кого-нибудь другого… - Голос Драко звучал равнодушно, но Гарри послышался в нем отголосок удовлетворения, поэтому он подозрительно поинтересовался:
- Но мне казалось, ты уже решил стать директором?
- И что с того? – с вызовом спросил Малфой.
- Тогда с каких пор тебе наплевать на это?
Собеседник Гарри, казалось, смутился, но решительно заявил:
- Можно подумать, ты сам хотел бы его занять!
- Выходит, что ты просто сдрейфил, - не отставал бывший гриффиндорец.
- Не лезь в то, чего не понимаешь! – огрызнулся Драко.
- Да чего уж тут не понимать, - насмешливо заметил Гарри, - болтать мы все горазды, а как дементорами запахнет – так в кусты… Я, конечно, не знаю, что подумает Эвин на этот счет, но, боюсь, у ирландцев малость другое представление о мужественности…
Если Гарри и ожидал всплеска эмоций со стороны давнего врага, то проявленная им экспрессия все равно стала для него полной неожиданностью: Малфой подскочил с места и заорал благим матом:
- Легко изображать из себя героя, когда спасаешь собственную шкуру! А все, кто не лезет вперед, размахивая флагом, выходит, трусы и предатели? Тебе никогда не приходило в голову, что для того, чтобы победить врага, нужна не только безоглядная отвага, но еще и мозги? Но уж ты-то точно не отказался бы от своей репутации героя магического мира ради такого сомнительного достижения! А Эвин поймет, что мной двигало… - его голос дрогнул, - даже если нам не суждено быть вместе! – После этого высказывания Малфой покинул гостиную, оставив Гарри недоумевать, что он вообще имел в виду.
- По крайней мере, он реалистично оценивает свои возможности, - буркнул он, осмыслив последнюю фразу однокурсника.
