Глава 30- Андриан Вардас?
Молодой человек, открывший дверь, утвердительно кивнул. Пришедший удовлетворенно хмыкнул, словно про себя соглашаясь с чем-то. С чем-то, известным только ему одному.
- Вам письмо. Распишитесь, пожалуйста, в уведомлении.
Андриан удивленно посмотрел на протянутый конверт. У него не было ни одного предположения относительно того, кто бы мог прислать ему это письмо. Он взял в руки протянутый конверт. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: будет крайне затруднительно выяснить от кого оно. На конверте значилось только его имя; ни имени отправителя, ни обратного адреса на конверте не было.
- Вы уверены, что письмо адресовано мне?
- Уверен. Если вы – Андриан Вардас.
Парень неопределенно пожал плечами и распечатал конверт. Содержание письма, однако, ситуации нисколько не прояснило.
- Скажите, а кто принес это письмо?
- Какая-то женщина сегодня утром.
- Но почему нет обратного адреса? – молодой человек продолжал недоуменно рассматривать конверт.
- Вероятно, потому, что мы не почта, а курьерская служба, - человек, который принес письмо, посмотрел на Андриана долгим внимательным взглядом.
- А как выглядела та женщина?
- Ничего примечательного, - курьер пожал плечами.
- Постарайтесь вспомнить, может, вы что-то забыли?
- А может… может, это вы что-то забыли?
Андриан внимательно взглянул на странного курьера. Тот улыбнулся какой-то многозначительной улыбкой, словно знал что-то такое, чего не знал сам Андриан.
- Я не думаю. Хорошо, покажите, где расписаться, - пора было прекратить этот бессмысленный разговор.
Андриан быстро поставил свою подпись, закрыл дверь, прошел в комнату и сел на диван. Еще раз повертел в руках конверт – ничего особенного. А вот сама бумага, на которой было написано письмо, оказалась довольно странной. Да и написано письмо, по всей вероятности, было чернилами. Содержание же и вовсе не поддавалось никакому объяснению.
«Я знаю, что ты еще долго будешь приходить в тот ресторан. Слушать, как в ночи играет саксофон или как чайки кричат над морем. Ты часто будешь пересматривать наши фотографии.
Ты будешь скучать по прошлому и вспоминать обо мне.
Ты будешь, я знаю.
Ты будешь вспоминать меня, когда будешь слушать те самые песни. По радио, стоя в пробках или на светофорах. Ты будешь ругать бесконечный дождь, который, как всегда, пошел не вовремя, и вспоминать меня. И только ты и я будем знать почему.
Я тоже буду тебя вспоминать. Когда я буду отвечать на телефонные звонки, я еще долго буду ждать твой голос в трубке.
Но те песни слушать я не стану. Это слишком больно. Прости.
Однажды ты уедешь из Барселоны. Вернешься в Париж. Помнишь, как мы мечтали поехать в Париж вместе? Ты обещал мне показать его. Не вышло, жаль… Ты сказал тогда, что Париж – город сбывшихся надежд. А я читала где-то, что Париж – это большое скопление одиночества. И что он пустеет в августе. Там остаются только туристы и мечтатели, не желающие вернуться к действительности. Знаешь, пожалуй, не стоит возвращаться в Париж в августе.
Однажды ты будешь гулять по Монмартру и закажешь уличному художнику мой портрет. Он нарисует его с моей фотографии, сделанной несколько лет назад. Я буду улыбаться тебе с этого портрета бесконечно счастливой улыбкой, и тебе на минуту покажется, что не было пролетевших с тех пор лет. А потом ты разорвешь его и выбросишь в Сену. С самого высокого моста. А когда у тебя родится дочка, ты назовешь ее как меня. Она вырастет настоящей красавицей, ты будешь очень любить ее и гордиться ею. Ее маму ты тоже будешь любить. Ты будешь счастливым, я в этом уверена.
А я однажды встречу тебя на улице. Нет, конечно же, не тебя, но мне так покажется. Я догоню того прохожего, он улыбнется мне, а я с сожалением пойму, что это все же не ты. Тогда я, наконец, до конца осознаю, что тебя больше нет в моей жизни.
Знаешь, быть может, я и не страдаю сейчас так как ты. У меня на это нет ни времени, ни сил. Прости меня, пожалуйста, поскорее, и забудь.
Я уверена, что ты улыбаешься, читая это письмо. Я знаю это наверняка.
Знаю.
Прощай…»
Андриан дочитал письмо. Он мог поклясться, что не знает, кто его отправил. Он начал вглядываться в строки письма, написанные красивым размашистым почерком. И на несколько коротких мгновений перед его глазами возникла девушка с растрепанными волосами, в которых запутались солнечные блики. Она улыбалась ему, словно старому знакомому. Но Андриан совершенно точно не знал кто она. Хотя… Было в ней что-то странно знакомое, словно он все же встречал ее когда-то, может, в прошлой жизни? Словно бы они знали друг друга, когда-то давным-давно, в другом тысячелетии или под другим небом… Тень прошлого?
Звук сигналящей под окнами машины вывел Андриана из состояния транса, в который он впал, читая письмо. Такси. Андриан кинул взгляд на часы: у него всего шестьдесят минут. Через час начнется регистрация на рейс Барселона-Париж. Андриан взял вещи и в последний раз грустным взглядом окинул свою квартиру: сегодня он уезжал отсюда. Навсегда.
Самозваный курьер проводил долгим задумчивым взглядом отъехавшее такси, грустно мигнувшее на прощание фарами. Все вышло как надо, он все забыл. Вернее, не помнил. Не вспомнил, от кого это письмо. Ведь в жизни Андриана Вардаса никогда не было девушки по имени Франсуаза де Лосаро, не было ресторана у моря, не было играющего в ночи саксофона. Правильнее сказать – он не помнил, что они когда-то были в его жизни…
Он был эмпатом и прекрасно понимал, что сердце девушки, которую он безумно любил, уже не принадлежит ему. Оно принадлежало другому, и Андриан смирился с этим. Но ведь она была в первую очередь его подопечной, а он был ее Хранителем, прямой обязанностью которого было оберегать ее. Поэтому когда у него на глазах чуть не погиб тот, кого теперь любила его Фрэн, он почувствовал ее боль как свою собственную. Но он почувствовал и боль того парня.
Когда Фрэн увели, Андриан понял, что парень жив. И он может ему помочь, может исцелить его. Хранитель мог выполнить однажды в жизни самое заветное желание своего подопечного в обмен на свою память и свою силу. И Андриан решил, что так будет лучше, он сможет исцелить этого парня и сделать счастливыми его и Фрэн. А сам он просто все забудет.
...Он больше не будет ни Хранителем, ни магом, ни просто человеком, влюбленным в девушку по имени Франсуаза де Лосаро.
У стойки регистрации Андриану снова на минуту вспомнился образ девушки с солнечными волосами. Но только на минуту: регистрация на рейс Барселона – Париж уже почти закончилась.
Знаменитые ворота Гринвич-парка с двумя колонами, которые сверху венчали золоченые шары, изображающие земной шар, были широко распахнуты. Весной это место бывает особенно живописным: цветущие деревья, снующие туда-сюда очаровательные озорные белки и легкий свежий ветерок, дующий с Темзы, величественно несущей свои воды чуть в стороне. В парке было как никогда многолюдно: сегодняшний майский денек выдался по-летнему теплым и горожане, измученные долгой зимой и не менее долгой и холодной весной, спешили выбраться на природу.
Фрэн и Драко не спеша шли по тенистой аллее. Порывы ветерка срывали с цветущих деревьев белые лепестки и неслышно устилали ими дорогу. Фрэн провела рукой по волосам – в ладони осталось несколько крошечных белых лепесточков. Она улыбнулась чему-то. Драко взглянул на нее и тоже едва заметно улыбнулся.
- Чему ты улыбаешься?
- Знаешь, мне все это напомнило мои поездки на Майорку. Я несколько раз бывала там в мае. Именно с этим временем связана потрясающе красивая легенда. Я услышала ее впервые, когда была еще ребенком, но с тех пор ни одна история не впечатлила меня сильнее, чем эта. Может, это не больше, чем красивая сказка, которые любят рассказывать туристам, но она запала мне в душу.
- Что за история?
- Весной, лишь на несколько дней, остров становится ослепительно белым, когда зацветают миндальные деревья. Их появление на Майорке связано с этой самой легендой: норвежская принцесса, ставшая супругой короля Майорки, безутешно тосковала по северным пейзажам. Чтобы развеять печаль возлюбленной, король приказал засадить свои земли миндальными деревьями, цветение которых напоминало бы ей восхитительную красоту норвежского снегопада.
- Ну и что, удалось королю развеять ее тоску? - Малфой улыбнулся.
- Не знаю, но цветущие миндальные сады - просто фантастическое зрелище, - Фрэн мечтательно посмотрела куда-то вдаль, - и они напоминают мне о доме.
Драко усмехнулся: неужели она так витиевато решила сказать ему, что уезжает? Теперь, когда Хогвартс остался для них обоих позади, а Волан-де-Морт, которому не удалось заполучить силу Морганы, открыл охоту на Поттера, ее больше ничего не держало в Англии. Если не считать его, Драко. В этом-то и состоял главный вопрос, и сегодняшний их разговор мог стать для них обоих последним.
- Уедешь домой? - ему трудно было решиться на этот вопрос, но выхода у них не было. Решение было за ними. За ними обоими.
- Не знаю. Я на перепутье. Не знаю, что мне делать. Не знаю, что делать тебе. Он ведь не отстанет ни от меня, ни от тебя.
- Ну, теперь, когда Поттер и компания подались в бега, мы для него, боюсь, уже не представляем былой ценности, - в его голосе зазвучал металл. Фрэн нахмурилась.
- Ты напрасно иронизируешь. Я была в шкуре объекта охоты Волан-де-Морта не так долго, но никому не пожелаю пережить этого. А Гарри живет так всю жизнь. Я вообще не представляю, как можно это вынести.
Теперь поморщился Малфой, по всей видимости, тронутый до глубины души упоминанием о «Гарри».
- Ну да. Поттер, он ведь всю жизнь был святой. Ты теперь тоже записалась в его фан-клуб. Не вынуждай меня сказать, что у тебя дурной вкус.
Фрэн вспыхнула.
- Я не вступила в его фан-клуб! Я просто сказала, что тебе никогда не понять, что ему пришлось пережить. Просто если однажды он появится у меня на пороге с просьбой о помощи, я сделаю все, что будет от меня зависеть. Будь то Гарри, Рон или Гермиона. Это для тебя они идейные враги, а для меня они близкие люди, судьба которых мне не безразлична.
- Тебе бы политиком быть, ты произносишь такие проникновенные речи!
- Это у меня от папы, наверное, - Фрэн начала злиться.
- Если все слухи про крестражи не более, чем слухи, побег золотого трио, я уверен, всего-навсего рекламная компания. Дабы укрепить в народе любовь к героям.
- Знаешь, в чем твоя ошибка? Это война, Малфой. А на войне нет зрителей, рано или поздно все становятся участниками. И в любой войне есть две стороны. Тебе рано или поздно тоже придется выбирать, пойми это.
Драко ничего не ответил. Он отстраненно смотрел куда-то вдаль. Он не стал ей говорить, что, конечно, ему не понять, что довелось пережить Поттеру. Но ему пришлось пережить не менее страшные минуты, да что там минуты, месяцы, наполненные страхом за ее жизнь. Но он ведь ей этого не скажет, нет, не скажет.
Фрэн тоже молчала. Она только сейчас поняла, как же все сложно. Гораздо сложнее, чем казалось раньше. Это только в банальных мелодрамах любят говорить, что если будет любовь, все остальное приложится. У них ведь есть любовь, они оба это знали, хоть и не говорили об этом вслух. Но к этой любви прикладывалась масса «но», многие из которых были неразрешимы. Как быть с его ненавистью к Поттеру, и вообще с позицией наблюдающего со стороны? Как быть с ее нежеланием жить в этой стране и вообще в этом мире, в мире магии? Как быть с ее нежеланием мириться с правилами высшего общества, к которому он принадлежал? Как быть с тем временем, которое им пришлось пережить вместе, отдельные события которого всю жизнь будут отдаваться неприятным холодом в груди? Как быть со своим прошлым? И как быть с будущим, которое пока было скрыто от них обоих пеленой тумана? Зависело ли что-то от них самих, или все было решено давным-давно кем-то наверху?
Они оба думали об этом, и оба не находили ответов на эти вопросы.
- Помнишь, в нашу первую встречу, ты сказал мне, что Гринвич-парк – твое любимое место в Лондоне. Почему?
- Я всегда приходил сюда в переломные моменты своей жизни. Когда нужно было начать что-то с нуля.
У Фрэн родилась догадка.
- Здесь проходит линия нулевого меридиана? Точка отсчета?
Драко кивнул. Разве мог он отпустить ее, когда она так хорошо понимала его? Они были такими одинаковыми, но в то же время такими разными. Разве так могло быть?
- Хочешь посмотреть?
- Конечно.
- Тогда пойдем. Это там.
Они оба знали, что это не банальный осмотр достопримечательности. Решение, которое они сейчас должны будут принять, окажется, возможно, самым важным в их жизни. Ну что же, они давно уже не дети, и решения теперь тоже должны принимать сами. Они дошли в полном молчании до королевской Обсерватории, где, собственно, и проходила линия нулевого меридиана.
Линия нулевого меридиана и впрямь оказалась линией, неширокой полоской, разделяющей Землю на два полушария. Точка отсчета. Абсолютный ноль.
Фрэн и Драко стояли на этой самой полоске, прекрасно осознавая, что, по сути, всего один шаг сейчас решит их судьбу. Шаг в одну сторону – и они навсегда останутся в жизни друг друга; сделай они шаг в разные стороны – и навсегда линия нулевого меридиана разделит их судьбы. Фрэн боялась встретиться с ним взглядом, про себя считая секунды. Наконец, она набралась храбрости и посмотрела ему в глаза. В голове у нее крутилась фраза, сказанная ее попутчиком в самолете: добро и зло относительно; только любовь абсолютна.
Секунды бежали одна за другой, приближая их к судьбоносному решению. В какой-то момент они, не сговариваясь, посмотрели направо и рассмеялись. Они не знали, считать это знаком свыше или нет, но им обоим очень этого хотелось. В конце концов, зачем ждать высшего провидения, если все в их руках – достаточно сделать один-единственный шаг.
Точка отсчета.
Абсолютный ноль.
Они продолжали стоять на линии нулевого меридиана. Так почему бы не сделать эту линию точкой отсчета своей новой жизни? Может, всё не станет сразу легко, просто и понятно, но ведь им дан шанс. Так почему бы не использовать его?
