Глава 31В игре не бывает полутонов.
Здесь делятся все на чужих и своих.
Что проку в словах? Не нужно слов.
Свой путь у Пешки и у Ладьи.
Для каждой фигуры – свои права.
Порядок клеток – высший закон.
И в общем не важно, чья голова,
Отвесит врагу последний поклон.
И каждый знает – куда ходить,
И без раздумий стремится в бой
Но как же выбрать кто победит,
Когда играешь с самим собой?
Директор закрыл шкаф и вернулся к своему столу. Бродить по задворкам чужой, и своей памяти, да еще рука об руку с мальчиком, который все делает не благодаря, а вопреки – утомительное занятие. С нескрываемой брезгливостью Альбус глянул на свою искалеченную руку, но все же постарался удобно устроить ее на столе.
Такие вечера в последнее время повторялись все чаще и чаще. Он чувствовал себя больным старым комедиантом, который по утрам облачался в одежды великого волшебника и старательно и самозабвенно исполнял роль Альбуса Дамблдора - кавалера, Директора, Верховного, и прочая, и прочая, и прочая… А ближе к ночи – запирался в своей гримёрке и разоблачившись, лелеял свои немощи, считал промахи и боялся смежить веки. Потому что когда он закрывал глаза, то видел себя разбитым, потерянным и жалким. Даже наедине с самим собой Альбус упрямо старался быть прежним Дамблдором. Ему казалось, что стоило на минуту расслабиться – и все вокруг увидят не великого волшебника, а бездарного актеришку. А вокруг – публика, придирчивый зритель, и… - никого рядом. Это был его бенефис, где он совсем один на сцене.
Дамблдор вздохнул и зябко передернул плечами. Фоукс мелодично ворковал что-то на своей жердочке. Чуткая птица во всю старалась поддержать друга. Альбус улыбнулся ему грустно, так как отметил, что даже перед Фоуксом он невольно притворяется прежним. Взгляд директора переместился с клетки птицы на каминную полку. Там в рядок стояли семейные и прочие фотографии близких и друзей. Не задержавшись на близких, Альбус перевел взор на стену, где в рамках висели фотографии самых успешных его студентов. Директор поднялся и, подойдя к стене, остановился у одного снимка. «Хогвартс. 1941 г.» С фотографии на него смотрели семеро студентов: Абигайль Ризергам, Минерва МакГонагалл, Лоуренс Тоттенхэм, Кларенс Стросворд, Донован Шеффилд, Элайза Краунвилл и Рэйчел Стрэнфорд. Двое слизиринцев, двое гриффиндорцев, двое когтерванцев и хаффлпаффка. Это был один из самых удачных его курсов. И однозначно – самый трудный. Четверо из этой семерки навечно вошли в его жизнь. Дамблдор подошел к фотографии и осторожно коснулся рамки пальцами правой руки. Конечно, это было полным бредом, но ему хотелось верить, что мертвые пальцы чувствуют теплое дерево рамки. Кто бы мог подумать, что так затейливо и драматично переплетется его жизнь с судьбами четырех маленьких волшебников, пришедших к нему на урок трансфигурации в далеком тридцать шестом. Он не мог считать себя виноватым в том, что их судьбы не сложились, но и отстраниться от ощущения своей причастности к их жизни тоже не мог. Обычное, в сущности, дело, когда девчонки увлекаются своим учителем. Ничего странного нет и в том, что яркие, неординарные личности притягивают к себе внимание. Вместо привычного треугольника – многоугольник. Реже, но тоже бывает! И, казалось бы, с чего вспоминать давно сыгранную пьесу? Но почему тогда ноет душа, когда он смотрит на этот снимок? Отчего всякий раз туманятся глаза, когда он видит своих почтовых птиц Клэнси и Ларри? За каким троллем он вообще дал птицам эти имена, шокировав Минерву? Отчего замирает сердце, когда он украдкой изучает лицо Регины Ризергам, пытаясь найти сходство с Абигайль? Зачем так придирчиво с горестным вздохом, отмечает он тень отчуждения на лице МакГонагалл всякий раз, когда упоминается имя Ризергам?
Директор вздохнул и шаркающей походкой вернулся к столу. Никакого обмана: искалеченная рука не может чувствовать. Прошлого не воротишь, а главное – не изменишь.
Среди изображенных на фотографии из этой четверки осталась одна Минерва, остальных своих студентов он пережил. Минерва … Друг? Коллега? Единомышленница, соратница? Будь все так примитивно просто – отчего не с ней поделился он своими проблемами, не доверился проверенному, более чем неравнодушному другу? Альбус устроился поудобней и прикрыл глаза здоровой рукой. Он никак не мог навешать на девочку вериги собственных сомнений. Девочка… смешно! Но он был уверен, что Мерви порой смотрит на него, как тогда, в далекие годы ее студенчества. Разве можно предать, посеять сомнения, позволить слабость, когда на тебя так смотрят? Дамблдор не мог.
Именно поэтому он, чудом добравшийся одной летней ночью до своего кабинета, вызвал Северуса.
******
«…— Зачем? — сказал Снейп без всяких предисловий. — Зачем Вы надели это кольцо? На него наложено заклятие, Вы не могли этого не знать… Зачем Вам вообще понадобилось его трогать?...»(с)
Дамблдору казалось, что он знает мальчика, как свои пять пальцев, но оказалось, что он ошибался. Ошибался… также, как и со своими пятью пальцами правой руки … Никогда еще он не видел Северуса таким взбешенным. Альбус с удивлением и почти восхищением обнаружил, что угрюмый, бесстрастный, едкий, неуживчивый, подчас просто непереносимый Снейп, под давлением экстремальных условий раскрылся как терпеливый, надежный верный, заботливый друг. Не говоря уже об его талантах зельевара и громадном потенциале выдающегося волшебника. И эти по сути замечательные открытия заставляли Дамблдора испытывать тяжкие угрызения совести оттого, что он не может быть откровенным с мальчиком и выказать ему свое истинное отношение.
- Устал… Как же я устал… - вслух произнес директор. Его предшественники дружно захрапели на своих портретах. Как же много проблем нужно было решать параллельно. Это - при том, что школу почти полностью взвалила на себя Минерва. Никто не смел спрашивать – чем занят великий Дамблдор. Все беспрекословно уверовали в то, что Дамблдор подотчетен разве что самому Мерлину, да и то - по желанию. Тяжелее всех приходилось, пожалуй, Люпину и Снейпу. Точнее - Снейпу и Люпину, так как Северус неустанно грыз себя за какие-то промахи и ошибки и с успехом находил новые, если старые долги ему удавалось «оплатить». Римус, тот просто безропотно нес свой крест, но у него хотя бы был относительный душевный покой и искренние добрые отношения с друзьями. Северус же наказывал себя еще и одиночеством. Самым позитивным в последнее время были все же их занятия с Гарри. Мальчик повзрослел, перерос некоторые особенности характера, и Альбус был доволен тем, как продвигается его наставничество.
А вот проблема с Блэком была все еще не решена.
******
- Всем оставаться на местах! – резко выкрикнул Дамблдор. – Я должен присмотреть за Гарри, а потом вернусь и мы решим, что делать.
Когда директор исчез из зала, Долохов гнусно захохотал. – Вот песья порода! Что скажет Беллатрис, когда увидит своего кузена? Такое странное родство похуже, чем сестра замужем за грязнокровкой! - Римус и Грюм переглянувшись и не сговариваясь вскинули палочки. Согнанных в кучку Пожирателей осенила вспышка, и они мгновенно все как по команде стали похожи на группу даунов на экскурсии. Только Малфой, которого придерживал Кингсли, избежал обливейта. Римус, словно внезапно проснувшись, кинулся к Люциусу. Приставив палочку к его горлу, он процедил: «Чем она его? Говори, или ты отсюда никогда не выйдешь!»
- А если и выйдешь, - прогудел Грюм, - то будешь проклинать свою жалкую жизнь, слизняк ядовитый!
Люц поджал тонкие губы и отвернулся. То, что произошло с Блэком было реальной жутью, от которой у него похолодели руки, и он проклинал свою своячницу больше, чем эти горе-вояки. Бэлла всегда вызывала в нем брезгливый ужас, а теперь он просто возненавидел Лейстранж. Гибким, искушенным умом, Люциус мгновенно сообразил, чем, как и кому отзовется проклятие сестрички Беллатрис. Сейчас он напрягся, сгруппировался и готов был продать себя по частям и оптом, подороже, или за бесценок, лишь бы отвести от Цисси и Драко гнев как одной стороны, так и другой. Он мысленно молил все знакомые ему божества и святыни, чтобы с ненормальной племянницей Тонкс ничего серьезного не случилось. Чтобы блэкова кровь продолжала течь не только в жилах его жены и сына. Так как только идиот не догадался бы, что речь идет исключительно о кровном, родовом проклятии.
*****
Дамблдор вернулся на удивление быстро и выглядел на удивление бодро. Малфой неожиданно для себя обрадовался тому, что директор Хогвартса все еще самый великий волшебник. После короткого отрывистого разговора с аврорами, Дамблдор стремительно подошел к Малфою.
- Вы знаете? – коротко спросил он.
- Нет. – так же коротко ответил Люциус. – И я не вспомню, кто бы ни задавал вопросы, будь то Хмури, или дементоры. Если моя жена что-то знает, ее достаточно просто спросить. Драко не в курсе родовой магии Блэков.
- Я вам верю, Люциус. – кивнул Дамблдор, словно не слыша хмыканий Грюма. – Отправляйте арестованных, - скомандовал он прибывшим аврорам и стремительно удалился.
*******
- Римус, я действительно не могу повлиять на целителей и руководство Мунго. – в сотый раз повторил Дамблдор. Его собеседник молча кивнул и застыл с упрямым скорбным выражением лица. Директор пожал плечами. – Римус, ты, как никто другой должен понимать опасения целителей. Они и так сделали все, от них зависящее. Они же не боги, в конце концов. Они просто волшебники! – с досадой воскликнул Дамблдор. Римус снова кивнул. – Хорошо, у тебя самого есть какие-нибудь идеи? Предложения?
- Когда Вы позволили мне учиться в Хогвартсе… - тихо начал Люпин
- Оставь, пожалуйста! – резко оборвал Дамблдор. – В твоем случае была совершенно иная картина! Была определенность, как ты не понимаешь? А в случае с Сириусом….
- Вот видите! – воодушевился Римус, - Вы тоже продолжаете…. – он замялся, и директор не преминул воспользоваться его замешательством.
- Именно! Ты сам видишь, что здесь не все так просто и однозначно. Я честно говорю: я не знаю, как поступить! Это вовсе не означает, что я готов сидеть сложа руки, смириться. Но, Римус, согласись, что привезти Сириуса в Хогвартс сейчас нет никакой возможности. Я не могу целиком отдаться этой проблеме, забросив все свои остальные обязанности. Не забывай, их у меня достаточно, и я вовсе не имею в виду вверенных мне студентов и школу. К тому же, представь, как отреагирует на все это Гарри?
- Не стоит делать из Гарри слабонервного неуравновешенного ребенка! Он вполне взрослый мальчик! – возбужденно выпалил Люпин.
- Вот именно – мальчик! – строго сказал Дамблдор. – Я не уверен, Римус, что Гарри сможет сохранять хладнокровие и трезвость мышления, если мы сейчас вывалим на него всю эту историю с Сириусом.
- Историю… - глухо повторил Люпин.
- Мне кажется, что сейчас не самое подходящее время для словесных изысков. – рявкнул Дамблдор. Секунду он молчал и добавил уже мягче, - Нам всем сейчас не просто принимать решения, Римус.
- Но ведь должен же быть какой-то выход! – отчаянно тряхнув головой, воскликнул Люпин. – Я могу забрать его в свой дом … Мы привлечем Северуса! Я уверен – он сможет найти нужное контрзаклятие, изобрести зелье…
- Забавно, что ты вспомнил о Снейпе. – улыбка директора получилась довольно жестокой. – А тебя не смущает, что Снейп и Блэк и в относительно лучшие времена и обстоятельства слегка не ладили? Гуманно ли это? Я бы спросил более определенно – ты считаешь такое решение вполне достойным? Римус?
Лицо оборотня стало пепельно-серым, а на скулах заходили плотные желваки. Он выдержал паузу, словно собираясь с духом, и заговорил тихо и четко, - Сириус и Северус всегда были врагами. Но, ни Блэк, ни я никогда не сомневались в выдающихся способностях Снейпа. Его профессионализм настолько высок, что он не сможет позволить себе допустить нерешенную задачу.
- Но захочет ли он ее решать? – вкрадчиво спросил Дамблдор.
- Однозначно захочет. – твердо ответил Римус. – И мне наплевать, из каких побуждений он это будет делать! Какая разница, что им будет двигать: чувство долга, алчность ученого, торжество победителя или что-то другое! – резко закончил он.
- Ну да, ну да… - задумчиво пробормотал директор. – В этой части твоих размышлений я готов с тобой согласиться. Я даже осмелюсь предложить тебе свою помощь в отношении Северуса. И, кстати, я бы хотел предложить тебе еще кое-что…
Оборотень внимательно и настороженно взглянул на своего бывшего профессора и кивнул.
- Мне понятно твое стремление лично заниматься этим вопросом. Это было бы бесспорно, не будь общая ситуация так сложна и опасна. Ты сам понимаешь, как дорог сейчас каждый член Ордена … А работа, которую выполняешь ты… Она просто не может быт выполнена никем иным, Римус. Я не могу настаивать, мой мальчик… - Дамблдор печально посмотрел на Люпина, - Это значит, что решение будешь принимать ты. Но я, как твой учитель, как не самый последний волшебник в этой стране, как твой друг, наконец, хочу предложить тебе иное решение… Нет-нет, - поспешил объясниться Дамблдор, видя, что его собеседник нахмурился, - суть не меняется. Я просто подумал о … Ризергаме. – Директор выдержал паузу и продолжил, - Это идеальное место. Там есть все условия для Сириуса, а главное – неограниченные возможности заниматься его проблемой.
- Но Регина слишком молода и неопытна, - распахнув глаза, медленно проговорил оборотень. – К тому же, она и так занята здесь. А Эрик…
- Воот!!! – торжествующе воскликнул Дамблдор. – Именно Эрик! Ты, как никто другой, сможешь найти правильные слова для этого молодого человека.
- Но… - смешался Римус.
- Никаких «но»! – уверенно ответил директор. – Эрик Ризергам, как и все в этой семейке, тот еще темный пони! Я бы сказал – самый темный! – серьезно добавил он. – И каково будет твое мнение? – спросил Дамблдор нетерпеливо.
- Пожалуй… - осторожно начал Римус.
- Вот и отлично! – не дав ему рассомневаться, весело хлопнул ладонью по столу Дамблдор. – А Северуса я беру на себя! И поверь мне, мой мальчик, твоя миссия в среде прихвостней Фенрира – просто легкая прогулка, по сравнению с визитом к Ризергамам. – подмигнул оборотню старый волшебник.
******
- И что ты думаешь по поводу этого заклятия, Регина? – осторожно спросил Альбус молодую ведьму.
- Думаю, что Нарцисса Малфой вряд ли сможет помочь в этом деле. – уверенно ответила Рина. – То, что использовала Беллатрис – однозначно замешано на крови Блэков. В этом, как я поняла, сошлись все, кто присутствовал и видел, и те, с кем консультировались. – она слегка выгнула бровь, ожидая реакции собеседника. Дамблдор лишь слабо кивнул в ответ. – Но любой носитель крови, основываясь на…, - она замолчала, подыскивая нужное слово, - так сказать «рыбе», «скелете» колдовства, заклинанья, может по своему усмотрению усовершенствовать его.
Дамблдор усмехнулся. - Ты вполне можешь пользоваться привычной тебе терминологией, дорогая. Я не настолько уж стар, дремуч и чопорен, чтобы не воспринимать весьма распространенного сленга. Но, думаю, что если ты будешь пользоваться такими привычными понятиями, как, допустим, формула, то мы прекрасно поймем друг друга и будет меньше путаницы.
Рина нахмурилась, помолчала и отрицательно покачала головой. – Не хотите рыбу, пусть будет скелет. Это понятие емче, чем формула. В формулу можно только подставлять переменные. При этом результат в абсолютном смысле почти не меняется. Нет разницы между единицей, семеркой, или семеркой с половиной. Все – суть цифра, величина. И действие, что не подставь, сводится к изменению этой величины. Процесс стабилен, однообразен, понимаете? В то время как скелет можно стереть в порошок, обернуть бумагой, нарастить плоть, вдохнуть душу. А уж что получится – на откуп мастерству и фантазии исполнителя. От урны с прахом до динозавра.
- Продолжай, продолжай. Я внимательно слушаю, – кивнул Альбус. С самого первого слова он понял, что девчонка права. Было интересно и немного жутковато слушать эту пигалицу.
– Если придерживаться такого подхода, - горячо заговорила Регина, - совершенно естественно, что ни Цисси, ни Люц, ни тем более Драко по определению не могут знать об этом проклятии больше нашего с Вами.
- Ты так трепетно относишься к Малфоям? - изобразил крайнее удивление Дамблдор, наблюдая за реакцией ведьмы на вопрос.
- Дело совсем не в силе моего душевного трепета. – досадливо выпалила Рина. – Дело в том, что мы ищем не то и не там! Здесь нужен мозг, который способен анализировать личностные особенности Блэков. Такой, как Ваш, например! – воскликнула она. И не было в ее словах ни тени сомнения, смущения или лести. Молодая ведьма в упор глядела на Дамблдора и ждала ответа.
- Что ж, скорее всего ты права. – серьезно ответил Альбус. – Особенно в части рассуждений по поводу моих мозгов. - Рина вытаращила глаза на директора, а он безмятежно рассмеялся. – Не смущайся, дорогая. Слишком серьезные разговоры портят характер и аппетит. А время неуклонно идет к ужину. Не понимаю тех, кто помешан на разных правильных теориях питания. Вот ты, любишь сладкое? – задорно подмигнул Альбус ведьме.
- Очень. – твердо ответила она. - Помешать потреблять сладости мне может только душевный непокой. Как кость застревает в горле. А сейчас как раз тот самый момент.
- Ты так озабочена судьбой Сириуса? – удивился директор. – Мне казалось, вы не ладили?
Рина хмуро глянула на директора. – Я озабочена скорее тем, что никто не знает, что делать. Вот это меня пугает. Есть прецедент. Случилось один раз – может случиться и другой. Чужой беды не бывает! – тихо и очень серьезно сказала Рина. – Я так считаю не потому, что такая хорошая. Это не душевная щедрость – банальный эгоизм. Когда молния бьет в соседнее дерево – нет гарантий, что не загорится твой собственный дом. Следовательно, нужно уметь тушить пожары, строить дома и сажать деревья. И делать это грамотно.
- Всего уметь нельзя, дорогая. – так же тихо ответил ей Дамблдор.
*******
Альбус снял очки и в задумчивости не заметил, как они тихо звякнув, выскользнули из рук. Быстрым движением и едва шевельнув губами, он через секунду водрузил их обратно на нос уже целыми.
- Всего уметь нельзя, моя девочка. – вслух сказал он своей мысленной собеседнице. – Но кое-что и мы, грешные пока еще умеем! – бодро закончил он и поднялся. Расхаживая взад-вперед по кабинету, Дамблдор решил подвести итоги и наметить дальнейшие планы.
Направления своей деятельности Альбус старался всегда выстраивать в виде параллельных прямых. Образно говоря, он представлял себя неким великаном, который идет, раскинув руки в стороны навстречу ветру и стихиям. По ходу он аккуратно сворачивал проблемы, насколько хватало раскинутых в стороны рук. В настоящий момент поиск крестражей, занятия с Поттером, руководство Орденом, и прочая мелочь шли параллельно и весьма недурно. Беспокойство вызывали проблемы личностные. Под эту рубрику Альбус обычно помещал все дела, которые касались кого-то персонально. И как раз на данный момент таких персоналий стало непозволительно много: Блэк, Люпин, Ризергамы, Снейп. Именно они сейчас расстраивали директора больше всего. И если проблему Сириуса и частично Римуса удалось связать и загнать в Ризергам, то сами Ризергамы, оба двое и еще Снейп, нервировали, как тесная обувь.
Всякий раз, когда Северус приносил ему зелья и осматривал руку, бормоча заклинанья, Дамблдор ощущал себя каторжником, отбывающим справедливое наказание. Он предпочел бы испытывать более сильную физическую боль, чем терзаться угрызениями совести от того, с какой заботой и болью относится Снейп к его врачеванию. А угрызения совести всегда приводили к неимоверной досаде и раздраженности на то, чем он сам отвечал на старания молодого коллеги, а пуще всего – на то, что изменить он ничего не мог, и не стремился. Сложившаяся ситуация попадала под определение бытового абсурда: то, что раздражало и приносило страдания, одновременно, как нельзя более подходило для планов Дамблдора.
Гораздо хуже дело обстояло с Ризергамами. С этой семейкой Альбус действовал на ощупь, безо всяких планов. Планы у него, конечно, имелись, но, планировал он, а результат получался ризергамский. И вот ведь странность: относительно Абигайль у него планов никогда не было (по крайней мере, он очень старался, чтобы их не было); а вот относительно ее внуков он планы строил и весьма серьезные. Самое смешное, что планы худо-бедно реализовывались, вот только не по его сценарию.
«Всего уметь нельзя, дорогая девочка! Когда-нибудь ты это тоже поймешь», - подумал Альбус, - «Поймешь, вероятно, и то, что независимость – не самое главное счастье».
*****
- Воспитываешь говорящую собачку? – угрюмо спросила Регина кузена, войдя в гостиную. Эрик поднял на нее недовольный взгляд и не ответил. За него это сделал пес, с которым Ризергам возился на ковре. Лохматый зверь ощетинился, прижал уши, опустил хвост и замер, угрожающе замолчав.
- Красноречиво. – удовлетворенно констатировала Рина. – Вполне в характере. – она плюхнулась на диван и откинулась на подушки. – Рик, я не боюсь собак, но даже мне жутковато от тяжелого взгляда нашего гостя. – сказала молодая леди без тени усмешки. – Все это просто вопиет о том, что мы были правы. В этом обличье мистер Блэк мне представляется более похожим на самого себя, чем раньше. Ну взгляни, - снова обратилась она к брату, который продолжал неодобрительно молчать, - Это же очевидно! Так даже лучше, потому что этому Блэку не свойственно притворство, фиглярство, позерство. В нем все настоящее, ни блеска, ни свиста! И он абсолютно не изменился в расстановке приоритетов: он ласков и игрив с Рисом, почтителен и трогателен с Присциллой, уважителен с тобой, благоговейно покорен Дамблдору и нежен, как сука со щенком, когда речь заходит о Поттере.
- И терпеть не может Регину Ризергам. – в тон ей сказал Эрик.
- Вот именно! – согласилась Рина. - Только теперь он не притворяется увлеченным.
- А он не был увлечен? – осторожно спросил Эрик.
- Если только назло кому-нибудь. – безразлично ответила Рина. – Хотя… Он вряд ли мог знать кого-либо из моих знакомых. Скорее всего – ради самого процесса. Что поделаешь – натура такая: самому не надо, но чтоб другому не досталось – сойдет.
- Сурово. И за что ты его так не любишь? – полюбопытствовал Ризергам.
- А за то и не люблю! – резко ответила Рина, косясь на Сириуса. – Смотри, как окрысился, скалится. Простите, мистер Блэк, что я о Вас в третьем лице.
- Осторожно! – только и успел крикнуть Эрик. Пес бросился к дивану, молча клацнул зубищами и его челюсти сомкнулись на правом запястье молодой женщины. Рина тихо пискнула, глаза ее так распахнулись, что казалось выпадут из глазниц. Замерший от неожиданности Эрик уже готов был кинуться на пса, когда Рина слабым, но твердым голосом выдавила: «Отпусти пожалуйста. Мне больно. Я не должна была тебя оскорблять». Пес медленно разжал челюсти, осторожно отступил на шаг последовательно переставив все четыре лапы. Они представляли странную картину: бледная Рина, стиснув зубы сжимала прокушенную руку, стараясь унять кровь; растерянный посеревший Эрик в шаге от пса; и Сириус, твердо упершийся в пол всеми четырьмя лапами, опустивший морду и готовый защищаться до последнего.
Эрик отмер первым, он сдвинув брови двинулся на пса, сгруппировавшись и сосредоточившись.
- Рик, остановись! – выдавила Рина. – Не трогай его! – борясь с дурнотой прошипела она. – Кроввввь… Убериии…. Не могу….
*******
Когда Регина открыла глаза, в ушах звенело, пахло нашатырем, а рядом с озабоченным видом сидела мисс Прайс и гладила ее по забинтованной руке. Эрика в комнате не было, но он появился практически через минуту. За ним в гостиную торопливо вошел Римус. Он сразу кинулся к Регине, не взглянув на пса, привязанного на строгий ошейник к большому медному кольцу в стене.
- Надо было сразу уж весь Мунго сюда притащить, - сварливо сказала Рина капризным слабым голосом. – Вы чё, все с ума спрыгнули? – уже тверже спросила она и села.
- Ну-ну! Моя дорогая! – ласково улыбнулась Присцилла. – Пока дорогой Эрик объяснял Сириусу недопустимость его поступка, я смогла оказать тебе только посильную мне помощь. А так как Эрик занимался несколько дольше, чем я предполагала, я попросила Юсси найти дорогого мистера Люпина. Знаешь, милочка, - заговорила она доверительно театральным шепотом, - шрамы могут украсить только джентльмена. А молодой леди – они совершенно ни к чему.
- Закрой глаза, девочка. – мягко сказал подсевший к ним Римус, и аккуратно взял Рину за руку. – Закрой глазки и ничего не бойся. Твоя ручка снова станет такой, как прежде: надежной, сильной и красивой.
Рина послушно закрыла глаза, откинулась на подушки и улыбнулась. У Римуса Люпина были очень бережные теплые руки и ласковый домашний голос.
*******
- Вы испортили мне Рождество! – крикнула Регина, топнув ногой. Мало того, что я вытерпела этот адский ужас на вечерушке у дорогого профессора Слагхорна, - приторным голоском пропищала она, - так вы мне тут сюрприз отчебучили!
- Регина, Регина… - смущенно пробормотал Римус, - Эрик тут совершенно не при чем.
- Ага! Значит, вы знаете, о чем я? Прелестно! – злорадно заявила она. – Это в мильён раз отвратительней!
- Белка, уймись! – вяло огрызнулся Эрик, развалившись в кресле с газетой.
- Какого Мерлина вас понесло докладывать директору? – на этот раз голос хозяйки Ризергама звучал не только с угрозой, но и с некоторым презрением.
- Не ори! – разозлился кузен, отшвырнув газету. – Сбавь тон! Кроме твоих истерик, существуют еще такие формы движения души, как чувство долга, ответственность, тревога за близких.
- Вооот как?! – ернически раскинув руки, визгнула Рина. – Значит вы у нас с чувствами, а я – с истеричной вздорностью? А по-моему, Ваши душевные движения, джентльмены, называются трусостью и малодушием! И впредь, - голос молодой женщины зазвенел угрожающими металлическими нотками, - я требую, чтобы Вы не смели решать за моей спиной вопросы, которые имеют ко мне прямое отношение!
- Рина, - Римус встал и выпрямился. – Я обязан был сообщить Дамблдору. Я обещал. Поверь, для меня это был нелегкий шаг, – тихо добавил он.
- Верю. Очень даже верю! – голос ее уже не звенел, но был по-прежнему раздраженным. – Ты Святой Римус! Не иначе!
- Дамблдор все понял правильно, не беспокойся. – примирительно ответил Римус. Он тоже очень переживает за Сириуса.
- И Дамблдор – тоже Святой! Правда, Рис? Что, кроме святости сподвигло его именно теперь попросить Снейпа поработать над зельем?
- Каким зельем? – не понял Люпин.
- Понятия не имею! Но судя по составу ингредиентов, который набросал дорогой Дамблдор для Снейпа, отварчик специально для говорящей собачки!
В углу у камина поднял голову и глухо воркотнул пес.
- А проснулся! – обрадовалась Регина, подходя к Сириусу. – А мы тут о Вас, мистер Блэк.
Пес молча оскалил зубы. Римус поморщился и быстро переместился на диван рядом с камином. Теперь между Риной и псом был не только чайный столик, но и вытянутые ноги Люпина.
- Ладно, дорогие мои! – язвительно улыбнулась Рина. В вашей банке становится тесно для всех тараканов. Я, пожалуй, пойду навещу дорогую Цисси. – Рина ухмыльнулась, отметив, как дрогнули уши пса. – А тебе Римус, до кучи можно навестить дорогого Северуса. Может он тоже Святой? Возьмет, да и расскажет тебе про зелье для собачки…
********
- Ты что-то припозднилась, малютка. – ленивым тоном сказал Эрик из глубины кресла. – Неужели миссис Малфой была так радушна, что проторчала у нее целых два дня.
- Глупо было бы потратить весь рождественский отпуск на одну миссис Малфой. – согласилась Рина, плюхаясь рядом с братом.
- Ты обидела старушку. – сообщил он.
- Я раскаюсь и она простит. Следующие выходные проведу только с ней. -пообещала Регина.
- Получится?
- Постараюсь. А где Римус?
- Сходил туда, куда ты его отправила, вернулся, чуть не забрал Блэка и исчез в неизвестном направлении. – отрапортовал Эрик.
- Потрясающее равнодушие. – фыркнула Рина, - И ты его отпустил? Вот вздор! Я и не думала, что он такой идиот.
- А я и не надеялся, что ты ставишь меня выше Люпина. Признаться, я ожидал услышать именно то, что ты сказала, только сначала про идиота, а потом - про бесчувственного меня. – хохотнул кузен. – Чудо! Рождественское чудо!
- Прекрати паясничать, Рик! Зачем ты его отпустил?
- Он, видишь ли, не спрашивал разрешения, малютка. Это – его жизнь! Его друг, его кумир, его недруг. И эта история началась задолго до того, как мы вошли в его жизнь.
- Славно! – завелась было Рина, но брат быстро ее оборвал.
- Погоди, я не закончил. Как единственный мужчина в семье, я хочу спросить тебя: не забыла ли ты, Regina, что в вопросах замужества и продолжения рода несколько зависима от семейных законов? Сколько тебе лет, малютка? Двадцать четыре? Прелестно! Я тебе уже говорил один раз – пора тебе разобраться со своими мужчинами. Я не лез в твою жизнь, белка. Я не шпионил, не подглядывал, свечек не держал, как говориться. Но это не значит, что я кому-нибудь позволю обидеть малютку Ризергам. Не улыбайся, бестолковая! Я просто хочу напомнить тебе, что я всегда на твоей стороне! Но я прошу тебя - хватит уже носиться с чужими проблемами! Тебе давно пора иметь свои! Слышишь меня?
Слышу, Рик! – сладко причмокнув, проговорила она и, свернувшись клубком, пристроилась под бок кузену. – Как скажешь, дорогой! Раз ты велишь – займусь своими джентльменами.
