Интерлюдия 6.Дамблдор знал, что все бесполезно. О чем может идти речь, если даже госпожа Боунс заявила в разговоре с глазу на глаз, что лучше уж они сами осудят Малфоя, чем отдадут его американцам. Очень многим была неприятна даже мысль, что Люциуса Малфоя, пусть он и трижды негодяй, будут судить эти варвары. Ведь это Малфой, голубая кровь, одна из знатнейших фамилий Европы! Отдать его этим… Нечего и думать об этом!
Поэтому многие члены Уизенгамота с откровенной иронией слушали представителя истца.
- Таким образом, мисс Фишер категорически и без сомнений опознала по колдографии присутствующего здесь мистера Люциуса Малфоя, узнав в нем человека, навещавшего дом святого отца Марка в ночь его гибели. Мы готовы предоставить Высокому Суду…
- Уизенгамоту! – перебил американца Фадж.
- Простите, Ваша Честь, Уизенгамоту письменные показания мисс Фишер, составленные ею собственноручно. Также мы готовы представить вниманию Выс… Уизенгамота воспоминания мисс Фишер, извлеченные специалистами Агентства с ее полного согласия.
- В этом нет нужды, мистер Коннор. – ответил Фадж. – Письменных показаний вполне достаточно.
По рядам судей пронесся короткий смешок.
Дело уже решено. И американцы это понимают. Они понимали это с самого начала. Так же, как все.
Просто членов Уизенгамота, в большинстве своем людей честных, справедливых и порядочных, как и многих других, раздражали американцы.
Они испытывали к Америке стойкое предубеждение.
Их раздражало в американцах все: их самоуверенность, самовлюбленность, зацикленность на себе и своей стране, невнимание к интересам других стран и других народов, их неуважение традиций и обычаев, их подверженность магловской «культуре», следование магловским законам, то что они отвергают магическую общность, предпочитая магловские технологии, науку, подменяющую собой Великое Чудо Магии, то что они пользуются магловской валютой, вместо галлеонов.
Ну а то, что эти конкретные американцы отказались надеть мантии, придя на заседание Уизенгамота (!) в своей маглоподобной форме Агентства, многие восприняли как личное оскорбление.
А Джон так надеялся на справедливость. Как и эта девочка, Глория. Им будет очень горько.
Один голос Дамблдора ничего не решил.
Вердикт Уизенгамота: «Отказать».
Американцы были возмущены. Они недовольно зашумели.
- «Это сукин сын, но это наш сукин сын» - так вы рассуждаете, господа судьи? – раздался тяжелый бас человека, которого называли Большой Билл Баксли.
- Как вы смеете! – вскинулся Фадж.
Суд недовольно загудел.
- Это ведь американская фраза, разве не так? – раздался среди шума спокойный и немного ироничный голос Эмили Боунс.
- Какое это имеет значение, мадам? – горько ответил знакомый Дамблдору голос.
Директор Хогвартса встрепенулся и узнал в вышедшем вперед человеке Джона. Дамблдор спросил себя, как он мог не заметить одного из своих преподавателей, пусть он даже и был одной из неразличимых фигур, одетых в форму, напоминающую мундир магловских военных.
- Какое имеет значение, кто первым сказал эту фразу, важно, что вы так думаете сейчас! Вы отлично знаете, что этот человек виновен, он виновен в убийстве моего приемного отца, человека, который меня воспитал, который меня вырастил, человека, который всю свою жизнь творил только добро, который всю свою жизнь отдал служению добру, он убил этого человека, и вы покрываете его из чувства стадности, защищаете его лишь потому, что он такой же, как вы! – закричал он, не сдержав своих чувств. – Вы хуже, чем Адские Твари, они творят Зло, потому что не могут иначе, а вы – потому что не хотите! Вы скопище мерзостей и пороков, ни один из вас не стоит и пальца отца Марка!
Судьи возмущенно переглядывались, меж тем как американцы тщетно пытались заставить Джона замолчать.
- То, что здесь произошло – это не правосудие, это насмешка над правосудием, пародия на суд! В этом месте не больше справедливости, чем чести в этом человеке!
Дамблдор бросил взгляд на ухмыляющегося Люциуса Малфоя.
- Господь накажет вас за ваш неправедный суд, вы все предстанете перед ним, и вам придется держать ответ за все ваши действия, так и будет!
Билл Баксли и другой человек, по имени Донелли схватили Джона и потащили его прочь из зала, пока тот продолжал кричать:
- Я рад, что вырос не среди вас, вы грязное сборище крыс, я рад, что я не один из вас!
С трудом им удалось вывести беснующегося Бейлиса, и в зале повисла гнетущая тишина, которая так же внезапно была прервана. Из рядов американцев выступила тонкая женская фигурка и сбросила с головы капюшон серого плаща.
Это была Глория. Глория, вернувшая свой естественный светлый цвет волос, которые она высоко заколола на затылке. С этой прической, в этом платье, похожем по фасону на платья, которые носили волшебницы из чистокровных семейств, стало заметным ее сходство с Нарциссой, сходство, которое раньше было совершенно не заметным.
Судьи, очень хорошо и не понаслышке знающие миссис Малфой взволнованно зашептались.
Дамблдор бросил взгляд на Люциуса и заметил, что на секунду ухмылка исчезла с его лица.
Меж тем, Глория в упор посмотрела на того, кто физически был ее отцом, и четко произнесла:
- Когда-нибудь ты сдохнешь, Люциус Малфой, и я приду, чтобы плюнуть на твой труп! Я – Глория Бейлис, и я клянусь, что так и будет!
С этими словами, Глория развернулась и пошла к выходу.
На губах Люциуса вновь играла ироничная усмешка.
