Глава 31Они простояли до утра. Часть сфимов ушла, увлекаемая Вадимом, по берегу в сторону гор. Алина вслушивалась, пытаясь представить, что там происходит, но было жутко тихо.
Другая – меньшая, просидев вокруг них и не двигаясь до самого рассвета, поднялась и скрылась в лесу, как только небо засветлело. Девочка отпустила Тобиаса и села на траву, закрыв лицо руками. Тобиас сел рядом, и после такой страшной ночи не задал ни единого вопроса.
- Тебе надо уходить. Я поищу Вадима. И дам знать нашим. Но тебе надо уехать. Бери лошадь…пешком дойдешь? – очнулась Алина.
Лошадей не было, и девочка не помнила, как они отвязались и куда делись. Наверняка, теперь они далеко, и рассчитывать на них не приходится.
- Я с тобой. Найду Вадима, потом уйду. Поднимайся.
- Ты уйдешь сейчас. Тобиас, мне некогда убеждать тебя. Поверь мне. Уходи. Если появится Павел Юрьевич, ты умрешь. Сразу. Без шансов. Что тогда будет с Вадимом? Тобиас, пожалуйста! Ты же умный!
- Я буду ждать Вадима в следующий вторник в Берлине, в кафе напротив Музея в Кроцберге в полдень! Он знает это место.
- Я передам ему, - пообещала Алина.
Тобиас на прощание поцеловал девочку.
- Маленькая храбрая фройлян, - улыбнулся он. – Иди, Вадиму нужна помощь!
Алина брела по берегу, отгоняя страшные картины, которые ежеминутно всплывали перед глазами. Раненый Вадим не мог продержаться долго против стаи. С одной рукой…Что она найдет? И найдет ли вообще? Как далеко Вадим увел стаю, надеясь таким образом защитить ее и Тобиаса? Он даже плыть не мог…Как сообщить Павлу Юрьевичу? Почему, ну почему она оказалась одна в этом горном далеком месте? Обычно рядом был Давид, или Саша, или сам Вадим, и они принимали решение, что делать дальше. А сегодня она совсем одна. Хорошо, удалось отправить Тобиаса. Вадим, Вадим, где же ты? Гореть вам всем разом, мерзкие твари!
Солнце уже стояло высоко, а Вадима она так и не нашла. Усталая и растерянная она села на камень возле какого-то ручья и задумалась. Возвратиться к палатке? Зачем? Переплыть на ту сторону реки? Спуститься в деревню? Отец. Надо найти способ вызвать его. Время уходит. Она одна не справится.
Девочка прислушалась – где-то говорили люди. Приподнявшись, она всмотрелась сквозь ветви деревьев. Палатки. Костер. Люди!
Что ж, это то, что ей надо!
Лежа на верхушке камня, она наблюдала за лагерем, ощущая себя хищницей, выслеживающей добычу. Люди занимались обычными делами – что-то варили на костре, ловили рыбу, играли в мяч, бегали и плакали дети, не зная, что она не сводит с них глаз. Глупцы! Ей не пришлось долго ждать. Одна их девушек взяла ведро и направилась в ее сторону, к роднику. Алина внезапно вспомнила про записку. Пошарив в карманах, она нашла салфетку, которую припасла «на всякий случай». Растерла и послюнявила мох, образовавшейся зеленой кашицей вывела маленькие буквы SOS. Буквы расползлись и плохо читались, но Алина очень спешила. Сложила салфетку, зажала в руке, другой – достала нож и - затаилась. Бренчание пустого ведра становилось все слышнее.
С неба посыпался снег, и Алина подняла голову. Белые хлопья кружились в воздухе и не падали на землю. Холод пронзил тело девочки, но она нашла в себе силы улыбнуться. Пальцы разжались и ненужная теперь записка упала в ручей и через секунды превратилась в такие же белые хлопья.
***
Павел Юрьевич нашел сына за считанные минуты. Увидев Вадима, Алина поняла, что ни за что не нашла бы его самостоятельно. В этом месте высокий берег обрывался вниз почти вертикальной скалой. Внизу, среди россыпи камней, бурлила река, и даже смотреть туда было страшно. Вадим стоял на крохотном уступе - в этом месте на отвесной скале росло кривое дерево, которое видимо, было очень крепким – другое бы здесь не выжило - и своими корнями держало не только крону, но и человека. Вот за его ствол Вадим и держался.
Алина отошла от края скалы, чувствуя, что картинка плывет перед глазами. Сначала она присела и оперлась рукой о землю, потом упала на бок. Девочка все слышала и ощущала, но сил пошевелиться не было.
Павел Юрьевич снял пальто и накрыл им Алину, и девочка мгновенно заснула. Она не видела, как появился Давид, как вытащили еле живого Вадима, как Павел Юрьевич не знал, как взять сына, потому что все его тело было покрыто ранами, и на каждое прикосновение Вадим мычал, стиснув зубы. Хуже всего было с рукой – кость торчала в двух местах, и здесь, в лесу, с этим ничего сделать нельзя было, а поднимать Вадима было страшно – казалось, при малейшем движении рука отвалится. Давид хотел вынуть нож из другой руки брата, но пальцы Вадима настолько крепко впились в рукоять, что разжать их было невозможно. Павел Юрьевич так и забрал его вместе с ножом в руке. Сосчитал до трех, взял сына на руки и шагнул прочь. Их уже не было на берегу, а крик Вадима еще долго звучал над лесом.
Давид подошел к девочке.
- Ну а мы своим ходом. Машина внизу. Идти сможешь?
- Он выживет? – зашевелилась Алина.
- Выживет. Я поддержу тебя. Вот так. Теперь выйдем на тропу, а там недалеко. Алина, а где его…друг?
Давид спросил это так, между делом, но девочка напряглась. Надо было что-то отвечать, Алина смотрела под ноги, но чувствовала, что Давид не сводит с нее глаз, ожидая ответа. И она решилась.
- Он уехал. Еще вчера, - как можно слабее проговорила она, надеясь, что Давид пожалеет ее и не станет расспрашивать дальше.
- То есть он уехал до появления сфимов? Он их не видел? – наседал Давид.
- Да. Они поссорились с Вадимом, и тот уехал.
И, чтобы Давид, наконец, понял, что ей нехорошо, свалилась прямо ему под ноги. Плотно прикрыв глаза и обессилено свесив голову, она лежала у него на руках весь оставшийся путь. Давид сопел и вздыхал, но терпел.
В машине она уснула как только выехали на шоссе и спала до самого замка. Надо было подумать о Тобиасе, о сфимах, о вранье Давиду, но она столько натерпелась за последние сутки, что оставила все на потом, уткнулась в подушечку и – заснула. Давид гнал машину без остановок, и через три часа они были дома, а еще через пятнадцать минут слуги отнесли ее в кровать, раздели, накрыли, и даже намазали ей виски каким-то снадобьем, и - оставили в покое. Алина спала и не знала, что весь замок стоял на ушах - Павел Юрьевич ревел в гневе так, что стены дрожали, слуги метались по коридорам, Вадим кричал от боли, а Давид никак не мог найти нужного доктора. Это был тот редкий случай , когда умирали учителя, инженеры, художники, трактористы, модельеры, даже дрессировщик и космонавт оказались в скорбном списке, но ни одного врача в подземельях замка в тот день не было…
***
Алина прошмыгнула в комнату Вадима и огляделась. Никого не было! Павел Юрьевич запретил тревожить его, но Алине было просто необходимо поговорить с Вадимом. Прошло два дня, как они вернулись. Надвигался вторник, и что-то надо было решать. Прокравшись к изголовью, Алина вгляделась в лицо брата. Все так же как и полтора года назад, когда сфимы устроили засаду на озере. Тогда Вадим тоже лежал весь в желтой мази и бинтах. Теперь еще и распорка и гипс на руке. Давид по такому случаю ездил в Нью-Йорк и привез лучшего травматолога восточного побережья. Доктор был осторожен в прогнозах, сделал все что мог, но шансы Вадима были не очень. Алина заставила себя поверить, что Вадим справится. Пусть останутся шрамы на лице, пусть придется лежать неделю, две, три без движения, только бы удалось сохранить ему руку!
В коридоре послышались шаги, и девочка заметалась по комнате. Давид убьет ее... Прятаться было негде – не под кровать же лезть пятнадцатилетней девушке, и Алина скрылась в ванной комнате, для верности спрятавшись за комодом. Вот будет лицо у Давида, если он найдет ее тут – в углу и на корточках!
- Вадим, очнись! Вади-им! Лекарство. Семен, и воды тоже. Только немного. Доктор велел принимать строго по часам, не злись.
- Что с рукой? – хрипло спросил Вадим.
- Ты же видишь. Пока гипс, там будет видно.
- Это все ты! Зачем ты приехал к нам? Они через тебя на нас вышли! – шипел Вадим. – Ты не представляешь, сколько их было в этот раз! Если бы не этот уступ, от меня и клочка не осталось! Я на брюхе сполз к этому дереву... А они сверху прыгали мне на голову, и все что я мог - отбиваться одной рукой. Я ножом их скидывал в реку… Тех, которые допрыгивали до меня. Но многие промахивались сами и летели вниз, на камни. А утром стало совсем плохо. Сфимы ушли. И мои силы тоже. Я боялся, что потеряю сознание и полечу вниз…Стоял и пел всякую чепуху, только чтобы не закрылись глаза. ..Ты когда-нибудь слышал, как я пою? – Вадим попытался засмеяться.
- Молчи. Потом вместе споем. А сейчас послушай меня. Твоя ориентация – это твое дело. Но есть еще дело семьи. И оно требует, чтобы у тебя была жена и были дети.
- Это важно обсуждать прямо сейчас? – Вадим начал злиться.
- Да, сейчас. Пока не поправился Саша. Отец и я считаем, что совершили ошибку, отдав ему Алину. Ты смог бы неплохо ужиться с ней. Все твои отношения в мире людей никого не волнуют. А здесь, в замке, я думаю, для тебя не было бы очень трудным делом сделать этой девочке ребенка. Пока она не легла с Сашей, все можно переиграть.
Алина, которая слышала весь разговор от первого до последнего слова, сжалась в комок от боли и унижения. Десяти минут хватило, чтобы она возненавидела Давида - умного, стойкого, правильного, ставившего интересы семьи превыше всего остального.
- Слышал бы ты брат со стороны, какой бред несешь, - процедил Вадим. – Пусть будущим потомством озаботится Сашка. Это его жена. А меня оставь в покое.
***
Алина поднялась, чувствуя, что совсем замерзла сидеть на кафельном полу. Давид давно ушел, а она все сидела в темноте и одиночестве, пытаясь найти хоть какое-то оправдание для старшего брата – и не могла. С какой стороны не посмотри, ею распоряжались как вещью. Даем одному, отбираем у другого. Наверное, для них это выглядит совсем просто – собрала вещи и переехала в соседнюю комнату. И живем дальше…
Предполагая, что Вадим спит, она, не таясь, вышла из ванной и хотела уйти куда-нибудь вниз, в любой укромный уголок, но Вадим не спал. Он, похоже, даже не очень удивился, увидев ее, и ничего не стал спрашивать. Давид бы уже забросал ее вопросами от «что ты здесь делаешь?» до «кто тебе позволил?».
Алина передумала уходить, она забралась в кресло, ссутулилась, съежилась и затихла, спрятав носик в плечо.
- Ты решила лично дождаться моей смерти? – подал голос Вадим, и веселых ноток в его голосе не было.
- Я столько не высижу, - огрызнулась Алина.
- Тогда уходи. Мне очень больно, и я имею право в своей комнате и своей кровати переживать эту боль без свидетелей! – шипел Вадим, но Алина не испугалась.
Она давно привыкла к своеобразной манере Вадима вести разговор. Пусть шипит, если ему так легче!
- Тебе дать что-нибудь? Воды? Может, попросить, чтобы сделали обезболивающий укол?
- Я лекарствами напичкан доверху. Уходи!
- Не уйду. Одному будет еще хуже. Я поправлю тебе постель. Смажу губы бальзамом, они у тебя совсем потрескались. Не смотри на меня так. Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. А пока расскажу тебе про Тобиаса. Он уехал утром. Я отправила его, не хотела, чтобы он встретился с отцом. С ним все в порядке. Он не ранен, и даже не сильно испуган. Или просто не подавал виду. Ведь он такой же сильный и гордый как ты. Тобиас сказал, что будет ждать тебя во вторник, в берлине напротив музея. Музея…я забыла какого.
- Я знаю, о чем речь. Но ни в этот вторник, ни в следующий, мне не подняться. Я напишу ему письмо, ты потом отправишь.
- Конечно, отправлю!
- Не смотри на меня. И вообще, отойди. Если не уходишь – сядь где-нибудь в углу и сиди. Только тихо. Мне плохо…
Вадим впал в беспамятство и стонал, ничем более не сдерживаемый. Алина до утра просидела рядом с ним, сжимая его ладонь, чтобы он чувствовал, что не один. Очень хотелось спать, но прилечь рядом она не могла. Наверное, глупо, но ей казалось, что слуги сейчас же донесут Давиду, и тот сделает неправильный вывод…
К утру сон Вадима стал более спокойным, и она смогла перейти в кресло и прилечь, вытянув ноги на ближайший стул. И уснуть. Так, не для отдыха, без сновидений и приятной расслабленности во всем теле, а отключиться как робот, который выработал свой ресурс.
