Глава 34Что чувствует человек, внезапно потерявший зрение? Переставший слышать? Ощущать запахи? Вкусы? Теодору казалось, что он знает ответ на этот вопрос. Последние месяцы тяжело дались предсказателю. Неизвестность, и порожденный ею страх, не могли не сказаться на чувствительной, чуждой реальному миру магии Ковенанта.
Окружающая действительность без видений казалась странно яркой, простой, но будто одномерной: отсутствие знаний о будущем, которыми Тео в свое время так тяготился, неожиданно обернулось проблемой.
Сегодняшний вечер, на который он предпочел прийти в одиночестве, обернулся привычно бестолковым, шумным, типично Хогвартским праздником. Но провидец привык не доверять первому впечатлению: слишком много обманов предлагал ему в свое время реальный мир...
Разнаряженные однокурсники, счастливые и беззаботные, потихоньку разбредались по залу, чаще парочками, чем в одиночку. Теодор чувствовал себя чужим на этом празднике любви. И даже понимание того, что недоступная ему часть жизни не так уж необходима, а в его положении главы незаконной тайной организации еще и смертельно опасна, не спасало от странной, тянущей тоски где-то у горла.
Возможно, Драко Малфой мог бы подобрать название тем смущающим, не до конца осознаваемым чувствам, что неясно маячили где-то на границах сознания Теодора в лихорадке перед боем, но спросить об этом эмпата случай так и не подвернулся.
О скандале в холле провидцу поведал Блейз, успевший, впрочем, не только разведать обстановку, но и прихватить пару бокалов с пуншем для себя и своей спутницы. Нотт, в отличие от Панси, ничем не показал свое недовольство выбором друга: он понимал, что тот еще получит свое от Северуса и матери. И, к тому же, в данный момент, у провидца были дела поважнее...
Ее нигде не было видно. Теодор был готов поклясться, что за последние месяцы так хорошо изучил платье и украшения предполагаемой жертвы Других, что мог бы узнать ее в кромешной темноте... но ни он, ни внимательная Панси, ни незаметно присоединившийся к поискам сосредоточенный Поттер не смогли разглядеть в толпе школьников изящную незнакомку.
- Ты уверен, что она появится именно сегодня? – появление разнаряженной Грейнджер, питавшей, к тому же, непонятную страсть к раздражающим риторическим вопросам, оказалось последней каплей, переполнившей и без того неглубокую чашу терпения провидца:
- А ты уверена, что вправе задавать подобные вопросы? – Теодор надеялся, что Гермиона развернется и уйдет, обиженная; или, хотя бы разозлится, и даст ему возможность выплеснуть накопившееся раздражение, но не тут-то было.
- Мне почему-то кажется, что мой статус несколько изменился с обретением способностей – она улыбается? Кому? Ему, провидцу, который с момента их знакомства только и делает, что игнорирует ее, а в последнее время, еще и кричит и ругается? – я знаю, тебе трудно поверить в это, Нотт, но я просто хочу помочь... сам же говорил: провидца может понять только другой провидец.
- Ого, тебя только что сделали, друг! – ну разумеется, подобную реплику модно было ожидать только от Забини... Теодор боялся, что Блейз потеряет голову перед началом битвы, но эта выдающаяся демонстрация способностей к нездоровому сарказму показывала: он не настолько пьян, насколько хочет таким казаться.
- Очень остроумно... кстати, раз уж ты все равно не занят: отвлеки Уизли. В последнее время, она уделяет нам слишком много внимания...
- Думаешь, почему я пригласил ее на бал? Держи друзей близко, а врагов еще ближе... – улыбка Забини показалась Теодору странно искусственной, но он предпочел проигнорировать свои ощущения. Слишком многое им нужно было успеть и без копания в чужих душах.
- О,и это приглашение не имеет ни малейшего отношения к ее прекрасным глазам и прочим достоинствам? – Грейнджер, по-видимому, ни разу в жизни не слышала о таком понятии, как чувство такта.. Но эта ее черта, которой должно бы раздражать воспитанного в строгости Теодора, почему-то вызывала если не одобрение, то умиление точно – Прости, Гарри, но Джинни действительно похорошела.
- Не вижу смысла с этим спорить, – ухмыльнулся Поттер, покачиваясь на носках – но я все же предпочел бы продолжить поиски. Кстати, где Панси?
- Вон там, беседует со Снейпом... о, и еще одно: полагаю, мне следует переодеться. Судя по длине тени в твоем видении, она появится в зале с минуты на минуту, а в таком платье вряд ли сподручно прикрывать вам спину – Теодор как-то не обращал внимание на наряды своих спутников: подобные глупости казались ему абсолютно неважными. Он сам мог сражаться хоть голышом, если нужно... отцовская школа, жестокая, но такая полезная, прививала уверенность. В себе, в своих силах, и в способности защитить близких. Жаль, что самого Александра Нотта его же приемы не уберегли...
- Прелестное платье, Грейнджер.
- Училась у лучших, Блейз – умение играть словами, такое привычное в слизеринских кругах, абсолютно не вязалось с нежным, чистым обликом Гермионы – у твоей матери, например – а вот умение быть жестокой вполне вписывалось в картину...
- Туше, дорогая... беги, переодевайся. У тебя осталось всего двадцать минут, – гриффиндорка, зачем-то прихватив с собой явно чувствовавшего себя не в своей тарелке Поттера, метнулась к дверям, путаясь в шлейфе приснопамятного атласного платья, по мнению Теодора, очень ей не шедшего, – и все-таки, друг мой Нотт, что-то в этой девице есть...
- Ты сейчас о Уизли, или о Грейнджер?
- Наверное, об обеих. Гриффиндорки... Годрик, видимо, был нешуточным дамским угодником... – Забини усмехнулся – и девиц на свой факультет выбирал соответствующих.
– Кажется, тебе уже достаточно – пробормотал Теодор, забирая у Блейза полупустой бокал с пуншем.
- Знаешь, гораздо проще и приятнее притворяться пьяным, чем действительно быть им. Только так в нашей компании можно попытаться быть искренним.
Теодор проводил неожиданно ударившегося в философию друга к раздраженной Уизли, и вновь занял наблюдательный пост у входа в зал.
Пять минут, десять, пятнадцать... и вот, наконец, он увидел знакомые кудри, браслет с гербом, и...
- Гермиона? Какого..?
- Оставь меня в покое, Нотт, ты не понимаешь!!! Нужно спешить, за мной, скорее!! – Теодор Нотт всегда отличался педантичностью и взвешенностью решений. Он постоянно помнил о своем долге перед Ковенантом. Он осознавал опасности, связанные с появлением Других. И он никак не мог объяснить того порыва, что заставил его отбросить рациональные аргументы и кинуться за знакомой-незнакомой гриффиндоркой во тьму Хогвартских коридоров...
