Глава 34: На мелиМордред уже в который раз за день со злостью отложил ручку, и чернила брызнули поперек еще одного бесполезного чертежа. В чем смысл? У него совсем не было вдохновения. Идея зашифровать свой Великий Метод так, чтобы обычный алхимик не понял инструкций, потихоньку превращалась в абсурд.
«Твой сын умер, жена сошла с ума, а исследования идут в никуда». Слова Беллы снова всплыли в памяти Мордреда. Он не мог не восхититься ею. Она выросла из раздражающего прыща на его коже в болезненную рану, обнажающую внутренности. Все попытки защитить его гений, работу всей жизни, его magnum opus, шли в никуда.
Мордред сжал кулаки и вскочил с места. Пройдя в другой конец комнаты, он схватился за каминную полку и уставился на тлеющие угли.
Белла. Будь она проклята за то, что сует нос не в свое дело. Мало того, что пыталась поучать, как растить его детей – нет, просто детей: его дочь и беспризорника, который должен быть благодарен за то, что ему дали, вместо того, чтобы желать всяких изысков. Мало того, что вела себя так, словно Мордред даже понятия не имеет о гигиене и о том, как ухаживать за домом. Нет, ей надо было прийти и осыпать его непрошенными подачками.
Хуже всего было то, что эта подачка не совсем непрошенная. Дети и правда нуждались в новой одежде, и как давеча заметила Риза, они не могут разгуливать нагишом. Денег не хватало даже на молоко, не говоря уже о галантерее и оплате швеи. Мордред не мог обеспечить свою маленькую семью и знал это – и знание это ударило по его гордости. Как же чертовски сложно выживать с уязвленной гордостью.
— Мистер Хоукай? — послышался настороженный голос.
В комнату заглядывал Рой, который держался так, будто в любую секунду готов бежать прочь. И он, и Риза последнее время по непонятной причине боялись Мордреда. Это раздражало. Он не понимал этой застенчивости, потому что сам всегда прямо высказывал свои мысли, и его Риза обычно была бойким ребенком. Мордреда печалило то, как она отгораживается от него, и сердило, что Рой всякий раз стремился встать между ними, словно защищал ее от отца.
— Что? — нетерпеливо отозвался Мордред.
Рой был одет в новую одежду – тоже слегка большего размера, чем нужно. Видимо, швея недооценила его худобу, а значит, это дело рук кого-то другого, не Беллы. Новый приступ ярости застлал Мордреду глаза. Она пошла к швее! Одежда была не только новой, но и дорогой. С этим осознанием умерла последняя надежда по сене вернуть долг. И тот факт, что Рой выглядел гораздо лучше, ничуть не изменял мрачного настроения Мордреда.
— Д-д-до-ок-к-к... — он остановился, прикрыв глаза, сглотнул и попробовал еще раз: — Доктор Белла пришла. С ужином.
Ярость внутри Мордреда прорвалась сквозь все преграды. Он схватил маленькую керамическую вазу для спичек, которая стояла на каминной полке со смерти его отца.
— Скажи ей, пусть катится к черту и тебя с собой заберет! — крикнул Мордред и швырнул ее в Роя, но тот оказался быстрее. Вазочка разбилась о закрытую дверь.
Ярость мгновенно рассеялась в дурманящее отчаяние, и Мордред опустился на колени. Все так неудачно повернулось, и он не понимал, почему. Все его знания и умения не могли помочь поправить дела, и собственная беспомощность убивала Мордреда.
Как он докатился до этого?
Рой вернулся на кухню, где тут же был встречен пристальным взглядом доктора Беллы. Она наверняка слышала звук разбившейся вазочки, и он знал, что выглядел испуганным. Сердце так и стучало по ребрам.
Рой постарался успокоиться. Маэс всегда говорил, что он слишком нервный. К тому же не стоило лишний раз пугать Ризу – она и так была сама не своя с того четверга. Рой знал, что злость отца тревожила ее куда больше.
— Он не придет, — он ненавидел себя за радость, дрожавшую в голосе. — Он... Он занят. Работает.
Доктор Белла за руку подвела его к стулу, словно понимала, как сложно ему дается держать себя в руках.
— Ничего страшного, — весело сказала она. — Мы прекрасно посидим и втроем.
Чем больше проходило времени, тем проще давалась Рою напускная беззаботность. Доктор Белла рассказывала, как недавно повстречала олененка, и ее приятный голос успокаивал. Еда была теплой и свежей, и Риза выглядела радостной впервые за много дней. Рой расслабился. Было приятно оказаться под опекой взрослого хоть на какое-то время.
Когда они покончили с ужином, Рой придвинул стул к раковине и принялся мыть тарелки. Доктор Белла спросила Ризу, чего бы ей хотелось услышать, и та радостно убежала за Ганхольдовской «Коллекцией историй для детей». Роя обидело, что у нее было гораздо меньше энтузиазма, когда он предлагал почитать. Но спустя пару минут понял, почему. Пока Рой концентрировался на том, чтобы попросту прочитать текст (Ганхольд писал ужасно длинные слова, вроде «проживающий», «броненосец» и «приостанавливать»), доктор Белла читала с выражением. Она говорила разными голосами, имитируя персонажей, и обнимала или щекотала Ризу в нужный момент. А спустя какое-то время та и сама начала принимать участие в чтении.
Когда все тарелки сияли чистотой, а блюда доктора Беллы вернулись в корзину, Рой присел за стол, чтобы тоже послушать. Наконец, когда темнота сгустилась за окнами, а Риза принялась клевать носом, врач закрыла книжку.
— Пришло время мыться, малышка.
— Но папа же занят, — ответила Риза. — Я не могу помыть голову сама, хотя и могу расчесать ее.
— Я помогу тебе помыться.
— Это личное. — Риза покачала головой. — Только папа может помогать мне. И мамочка. Не Рой.
Рой не понимал, почему. Он помогал ей со всем остальным – даже кормил, если мистер Хоукай забывал. Было странно, что только душ – это личное. Рой ожидал, что доктор Белла развеет этот миф или хотя бы объяснит, почему так, но та только кивнула.
— Это верно. Душ – это очень личное дело. Мальчики не могут помогать девочкам мыться. Только мамы и папы. И доктора. Доктора могут помогать делать личные дела, и иногда даже помогают пациентам принимать ванны. Я, например, помогаю куче бабушек и дедушек.
— И моему дедушке тоже?
Доктор Белла улыбнулась.
— Нет, он проворный молодой дедушка и моется сам. Но множество старых леди и джентльменов у нас в городке не могут помыть себе голову, и тогда я им помогаю.
— Ого. — Риза задумалась. — Я скучаю по дедушке.
— Да, я знаю.
Доктор Белла поцеловала ее в лоб. Затем она поднялась и унесла Ризу из комнаты. Из коридора послышался скрип, а потом дребезжание и дрожание труб, по которым вода бежала в ванную.
Рой оглядел пустую кухню, а потом взял книжку и открыл на истории про Говарда – глупого маленького гиппопотама, который хотел стать королем саванны.
Когда Белла вышла из дома Хоукаев, дети уже спали, а Мордред закрылся в своем святилище. Пройдя сквозь пустынный город, она сказала конюху, что вернулась домой, а потом отправилась к себе. Дверь Белла не закрыла – на случай, если какой-нибудь пациент прибежит посреди ночи и не сможет добудиться ее. Поставив корзину на кухне, она поднялась в свою спальню.
Переодевшись в льняную ночнушку, Белла расчесала длинные волосы – сто раз, как учила бабушка – и посмотрела на себя в мамино зеркало. Милое пухлое лицо. Стареющее лицо, с морщинами вокруг рта и сединой на висках. Так могла бы выглядеть мать, чей первый сын пошел подмастерьем к торговцу или чья дочь подумывала о свадьбе. Белла уже не девочка, не вариант для мужчин, ищущих себе жену и мать детей.
Если верить медицине, то ее тело еще не миновало свой расцвет – она по-прежнему могла забеременеть и родить... но кто бы стал отцом? Явно не те мальчишки, с кем Белла играла в детстве. Все они уже выросли в степенных стариков, с женами и детьми, а некоторые даже с внуками. И не молодые люди из следующего поколения – они навсегда останутся для нее детьми, которым она помогла явиться на свет. Даже Эли Хьюз, самоуверенный и веселый стеклодув, был слишком юн в ее глазах.
Нет уж, пришла пора распрощаться с мечтами. Белла упустила свой шанс много лет назад, в ту ночь, когда растерянная и испуганная пятнадцатилетняя девчонка сразилась с дьяволом и победила. Она отлично все помнила: и слезы, и ярость, и лившийся из окна лунный свет, и полосатое платьице любимой тряпичной куклы. Помнила, как рухнула на кровать и зарыдала, напуганная этой новой жизнью, рассерженным отцом и пониманием в глазах бабушки, стоило только ей во всем сознаться. Она плакала, пока силы не покинули ее, а потом еще долго лежала в тишине. Затем Белла взяла листок бумаги, открыла чернильницу, обмакнула новую перьевую ручку – и решила не писать.
В отличие от Берты Струби, Белла прекрасно знала, куда следует слать письмо. Как знала и то, что ее любовник вернется в тот же момент, как осознает, к чему привела их беспечная ночь вместе. Она могла предугадать каждую его мысль, каждый шаг: он оставит свою работу подмастерьем, они поженятся, и ее стыд будет стерт. И Белла выбрала не писать.
Уже потом, когда подруги повыскакивали замуж и звали ее в неурочные часы на роды, когда даже Мордред, отшельник каких поискать, привел экзотическую жену в большой дом на окраине города, Белла жалела о своем решении. Не всегда, ведь она видела, сколько добра из этого вышло – все спасенные жизни, все выздоровевшие пациенты. Белла была довольна и жизнью, и работой, но не могла отделаться от тайного желания выбрать другой путь и мыслей о том, каким бы он стал.
Однако это письмо она напишет. Суть будет заключаться в другом, но это не делает его легче. Теперь она будет писать не для себя. На кону стоит гораздо больше, чем репутация и сердце глупой девчонки – две молодые жизни могут пострадать из-за упрямства одного стареющего алхимика.
Белла не знала, где именно он работает. Она бы даже имени его не узнала, если бы не приглашение на свадьбу. Все, что ей известно – он майором в военном штабе в Централе. Этого должно хватить. В местном почтамте разберутся. Белла прикусила губу, раздумывая, как начать, а потом разгладила лист со своим именем и профессиональным обращением. Ровным почерком, который так любил местный аптекарь, она принялась писать: «Уважаемый майор Грумман, я пишу вам как близкая подруга семьи и как врач, который долгие годы заботился о вашей дочери...».
Леденящий кровь крик разбудил Роя посреди ночи. На мгновение ему показалось, что он лежит на вшивом соломенном тюфяке в холодном холле в Восточном городе и слышит, как какой-то неудачливый ребенок перебудил всех остальных. Придя в себя, Рой скатился с кровати, слегка спотыкаясь, добрался до двери и поспешил в комнату Ризы.
Первым он увидел силуэт – она сидела на кровати и кричала от ужаса. Рой тронул ее за плечо и погладил по спине.
— Ш-ш-ш, Риза, все хорошо. Все хорошо.
Нужно только немного подождать. Потом мистер Хоукай услышит их, поднимется сюда из кабинета или придет из своей комнаты, зажжет лампы и успокоит ее. Со временем крики прекратятся, затем утихнут слезы, и Риза заснет.
Она закричала опять, но никаких шагов в коридоре не послышалось. Даже ступенька не скрипнула. Риза дрожала, и ее слезы капали Рою на руки. Он забрался на постель и обнял подругу.
— Не плачь. Пожалуйста, пожалуйста, проснись! Риза, пожалуйста, проснись!
Рой и сам начинал паниковать, и в его голосе уже проглядывало отчаяние. Где же мистер Хоукай? Почему он еще не пришел?
— Пожалуйста, пожалуйста! — кричал Рой. Он уже и сам плакал. Риза все никак не успокаивалась. Как же ее утешить? — Пожалуйста, Риза, пожалуйста, проснись!
Дверь распахнулась, и газовые лампы разом вспыхнули. Рой отпрянул от Ризы, чувствуя прилив облегчения – теперь ее папа со всем разберется сам. Мистер Хоукай был все еще в дневной одежде. Видимо, работал допоздна в кабинете сегодня. Пройдя мимо Роя, он схватил Ризу за плечо и дал ей пощечину. Она мгновенно проснулась и вздохнула, икая.
— Во имя Аристотеля, заткнешься ты или нет! — рявкнул мистер Хоукай.
Глаза Ризы расширились, а ручка взлетела к щеке, на которой остался красный след. Мистер Хоукай толкнул ее на подушку и вышел, захлопнув за собой дверь.
Пару мгновений Рой не мог пошевелиться. Губы Ризы задрожали, и свежие слезы потекли по ее щекам – на этот раз совсем не из-за ночного кошмара.
— Риза... Я... Все хорошо, я тут, — выдавил Рой, пытаясь успокоить ее.
Риза зарылась лицом в подушку и задрожала, тихо всхлипывая. Когда он коснулся ее, она шмыгнула носом и отпрянула прочь.
Не зная, что делать, Рой слез с кровати, прошел через всю комнату и принялся толкать сундук с игрушками к двери. Наверное, этого веса должно хватить, чтобы не дать кому-либо войти сюда. Убедившись, что дверь не открывается, он сел, прислонившись спиной к сундуку, и посмотрел на Ризу. Со временем ее всхлипы стихли и перешли в медленное, ритмичное дыхание утомленного сна. Рой и сам не знал, когда это случилось, но спустя какое-то время его веки потяжелели, а тело расслабилось – он так и уснул у двери, словно сторожевой пес.
