Глава 37. Сын за отца в ответеКогда Гарри с утра пораньше спустился в зал, Бронах поставила перед ним тарелку с дымящимся омлетом и заметила:
- А ты ранняя пташка.
К ее изумлению, от этого невинного высказывания парня перекосило:
- Никакая я не пташка. – Поковырявшись в омлете, он извиняющимся голосом добавил: - В последнее время птицы приносят мне одни неприятности.
- Это ты о гербе своего рода? – спросила Бронах. В ответ на непонимающий взгляд Гарри она пояснила: - Ну, птица у Рафферти. Или пернатые успели насолить тебе как-то по-другому? По правде говоря, появление всяких странных птиц никогда не сулило ничего хорошего – если верить преданиям, каждая вторая оказывается каким-то сверхъестественным существом.
- От вполне земных тоже проблем хватает, - горестно вздохнул ее племянник. – А можно мне взять еще каминного пороха? Надо бы увидеться с друзьями.
- Ну что же, может, это и к лучшему, - рассудила Бронах, опираясь локтями о стойку. – Лучше тебе быть подальше, когда сюда нагрянут репортеры…
- Но ведь никто не знает, что я здесь? – насторожился парень. – Кроме тех, с кем я тут встретился, я имею в виду…
- В том-то и дело, что их было слишком много. Кто-нибудь обязательно проболтается. К сожалению, бессребничество не входит в список несомненных достоинств твоих соотечественников.
- Но в таком случае вам придется столкнуться с ними в одиночестве… - засомневался Гарри.
- Об этом не волнуйся, - отмахнулась женщина. – Их тут перебывало столько, что в графе «профессиональные навыки» я вполне могу указывать «отваживание настырных репортеров». Как-никак моя племянница была замужем за одной из самых одиозных фигур столетия, мой дед – самым известным террористом из числа магов, да и от твоего дяди тоже кое-что перепало.
Уже вылезая из камина в гостиной «Норы», Гарри с запозданием сообразил, что не знает, какой прием его ждет. Ведь, если вспомнить реакцию родственников Бастинды на известие о его высоком происхождении, текст на метафорическом приветственном плакате «Добро пожаловать домой!», который всегда припасало для него семейство Уизли, вполне мог смениться на что-нибудь несколько менее лицеприятное. Ну, вроде «Сын врага народа» или «Вознаграждение гарантируется»…
Но подлинной реакцией родичей Рона Гарри был мало сказать что огорошен. Завидев его, миссис Уизли бросилась ему на шею и отчаянно разрыдалась. Недоумевая, не хлебнул ли он ненароком за завтраком Оборотного зелья, Гарри перевел глаза на оказавшихся в гостиной Чарли и близнецов и был не менее изумлен скорбным выражением, застывшим на их обычно беспечных лицах.
- Э… Миссис Уизли, что-то случилось? – наконец выдавил Гарри, думая, что, наверно, стоило дочитать злополучный выпуск «Пророка» до конца.
- О, Гарри… - зарыдала мать семейства с новой силой, а Чарли, рискнув зайти с фланга, положил руку ему на плечо.
Слизеринец перепугался не на шутку, судорожно припоминая, где в последний раз видел близких ему людей, и с ужасом сообразил, что его названый отец отбыл вчерашним вечером в каком-то неопознанном направлении, так и не дав о себе знать.
- Как это ужасно, - всхлипнула миссис Уизли, когда в гостиную на шум спустились мистер Уизли, Джинни, Перси, Билл и, наконец, Рон с Гермионой.
В ответ на встревоженный взгляд друга Рон только пожал плечами, чем изрядно его успокоил. Гермиона же во всеуслышанье предложила:
- Кажется, чайник вскипел. Я накрою на стол?
Ее слова подействовали незамедлительно: миссис Уизли отпустила Гарри и поспешила на кухню вслед за девушкой. Воспользовавшись этим, к парню приблизился мистер Уизли:
- Гарри, на пару слов. – Тот с готовностью кивнул, но внутренне напрягся, сбитый с толку столь необычным приемом. Джинни и братья Рона отошли, хотя на их лицах читалось недовольство.
Убедившись, что никто из домочадцев более не терзается избыточным любопытством, мистер Уизли осуждающе заметил:
- Гарри, тебе не стоило стыдиться своих предков.
- Да я и не… - начал было парень.
- Рон сказал мне, - оборвал его Артур Уизли, - что ты узнал об этом более полугода назад.
- Ну да, так и было. – Гарри принялся ковырять ковер носком ботинка, предоставив инициативу собеседнику.
- Если бы ты не стал скрывать этого тогда, это не вызвало бы нездоровой сенсации сейчас.
- Да это было вовсе не моей идеей! – возмутился юноша. – И вообще, Снейп с Дамблдором знали это куда дольше…
- Наверно, Дамблдор правильно рассудил, что жить в неведении тебе было бы спокойнее, - рассудил мистер Уизли. – Но, потом, когда все всплыло, он был неправ, если предложил тебе все замять.
Гарри задумался – на самом деле, он не мог припомнить ничего подобного: похоже, решение о том, чтобы сохранить все в тайне, они принимали вчетвером: он сам, Снейп, Люпин и О’Рахилли, ну а директор не высказался на этот счет положительно никак.
- Нет, профессор Дамблдор здесь ни при чем, - вынужден был признать он. – Но я думал, что это не так уж важно…
- По-твоему, родители – это не так уж важно? – с укором спросил мистер Уизли.
- Нет, я хотел сказать совсем не то, - смутился Гарри. – Просто, ну… это, вроде как, мое личное дело.
- Без сомнения, так оно и есть; но только до тех пор, пока ты отдаешь себе отчет, к каким последствиям может привести запирательство. Ведь одно дело – не распространяться о том, что считаешь слишком личным, и совсем другое – притворяться и лгать. – Голос мистера Уизли зазвучал сурово и бескомпромиссно, и Гарри поймал себя на мысли, что отец друга отнюдь не такой неизменно добродушный и покладистый мужчина, каким он привык его считать. – Я полагаю, Гарри, что ты уже достаточно взрослый, чтобы отличать одно от другого. Конечно, О’Рахилли виноват не меньше твоего, но его я могу понять: желание обзавестись семьей у одинокого человека порой принимает одиозные формы.
Вспомнив про скоропостижную помолвку дяди, Гарри не мог не согласиться с этим утверждением. А поскольку он вовсе не желал приплетать Люпина и Снейпа, указывая на их участие в «заговоре», парень лишь понурил голову, еще усерднее ввинчивая носок в пол, и повинился:
- Да, пожалуй, я проявил неосмотрительность.
- Ты хотел скрыть, кто твой отец, из-за его неблаговидной репутации, ведь так? – не унимался мистер Уизли.
- Вообще-то, мне действительно не хотелось бы, чтобы от меня отшатывались из-за каких-то дел далекого прошлого, - не сдержался Гарри. – Чтобы там ни наворотил мой отец, почему я должен отвечать за это? Тем более что я его даже не знал.
- Гарри, ты когда-нибудь задумывался над словами: «Сын за отца в ответе»? – Голос взрослого мага стал необычайно серьезным.
- По правде говоря, мне они всегда представлялись весьма спорными, - брякнул парень на свой страх и риск. – И что, если бы я так и не узнал, кто мои настоящие родители? – пришел ему в голову неожиданный аргумент. – Тогда с меня и спроса бы не было, выходит?
- А ты думаешь, твои приемные родители порадовались бы, что тот, кого они признали своим сыном, малодушно отворачивается от всего, что может повредить его репутации? – парировал мистер Уизли.
Гарри застыл с открытым ртом – на это ему было возразить нечего, тем более что покинувший его дар речи обещал возвратиться нескоро.
- Не подумай, что я читаю тебе нотации лишь потому, что желаю тебя пристыдить или унизить, - смягчился отец его друга при виде ошарашенного лица парня. – Просто за те годы, что ты дружишь с моим сыном, я привык считать тебя также в некоторым смысле своим ребенком. А единственное, что мне представляется в моих детях абсолютно недопустимым – это лживость и малодушие.
Гарри подумал про себя, как же в таком случае мистер Уизли относился к тому, что близнецы регулярно водили за нос и родителей, и профессоров, а Перси и вовсе предпочел закрыть глаза на правду, лишь бы не впасть в немилость у начальства.
- У всех случаются заблуждения, и главное – вовремя осознать это, прежде чем зайдешь слишком далеко, - словно в ответ на его мысли продолжил волшебник. – Скажи мне начистоту, Гарри, как ты относишься к своему настоящему отцу?
Парень ощутил растерянность: не мог же он сказать мистеру Уизли, семья и друзья которого немало пострадали от Волдеморта и его приспешников, что испытывает теплые чувства к тому, кто помог Тому Риддлу возвыситься? Но и противоположного он тоже сказать не мог – ведь это значило бы снова кривить душой.
- Он все-таки мой отец, - уклончиво ответил он в конце концов.
- Само по себе это ни о чем не говорит, - отмел его попытку мистер Уизли.
- Наверно, я слишком мало его знал, чтобы составить сколь-нибудь достоверное впечатление, - замялся Гарри. – Но по тому немногому, что мне известно, я понял, что он не был плохим человеком. – Он прямо взглянул в глаза собеседнику и увереннее продолжил: - Он спас Гермиону. И меня, и Рона тоже. Вы сами говорили, что люди могут заблуждаться, порой это приводит к чудовищным последствиям. Но несмотря на то, что о нем говорят, я уважаю отца за все хорошее, что он сделал, и надеюсь, что хоть отчасти смогу искупить то зло, что он невольно причинил и не успел искупить сам.
- Я рад, Гарри, что ты все-таки понимаешь, о чем говорится в этой пословице. Надеюсь, что всем остальным ты ответишь так же. – Мистер Уизли похлопал его по плечу и предложил: - А теперь пойдем на кухню, а то скоро Молли примчится тебя вызволять.
- Мы всегда знали, что с твоим происхождением что-то нечисто, Гарри, - с серьезно-трагическим видом сообщил один из близнецов – судя по свитеру, Джордж.
- Да, я вот поставил галеон на то, что ты окажешься прямым наследником ирландского престола, - кивнул Фред, уминая булочку с кремом.
– А если даже и нет – поди теперь докажи, - поддержал его Джордж. – Почему бы тебе не выдвинуть свою кандидатуру, а? Мы были бы вовсе не против стать поставщиками королевского двора. – Он пихнул брата локтем, и тот с готовностью закивал:
- Да, мы даже не отказались бы материально поддержать небольшой политический переворот. Мы давно подумываем вложить деньги в какую-нибудь заслуживающую доверия партию.
- В таком случае, лучше вам поставить на Г.А.В.Н.Э. Гермионы, - прыснул Гарри. – Потому что я уж точно не собираюсь предпринимать ничего в этом роде. И вообще, к вашему сведению, Ирландия – республика.
- Естественно, республика – чем же ей еще быть, когда законный монарх вместо того, чтобы заняться делом, рассиживает у нас на кухне и лопает сладости?
- А мы найдем другого претендента, не столь придирчивого, - поддакнул Фред. – Да вот хоть Рон… - Он подтолкнул локтем сидящего по другую руку гриффиндорца: - Слышь, братишка, тебе никогда не хотелось стать повелителем какой-нибудь заштатной страны? От тебя всего-то потребуется, что лишний раз не открывать рта и прислушиваться к умным людям.
- Отвяжитесь, - фыркнул Рон, подозревая очередной подвох. А Гарри, вполуха слушая болтовню близнецов, понял, что, по крайней мере, в «Норе» для него все по-прежнему.
После чаепития Гарри наконец удалось поговорить с друзьями. Рон сразу сообщил ему с досадливым вздохом:
- Ты бы знал, что ждало нас с Гермионой вчера по возвращении! Я думал, что нас попросту растерзают.
- Да уж, - вынуждена была согласиться девушка. – Разве мы мало уделяем тебе внимания, Гарри? Миссис Уизли заявила, что мы совершенно про тебя забыли, потому что слишком… гм… заняты другими делами, в общем, - сердито закончила она.
- Что ты, вовсе нет, - поспешил заверить ее Гарри. – Напротив, я сказал бы, что вы отнеслись с куда большим пониманием ко всем этим новшествам моей родословной, чем кто-либо другой. Зато сейчас я вас порадую… а быть может, и нет, - подумав, добавил он. – В общем, мне удалось выяснить, кто такой Король-Рыбак.
- Да что ты? – вскрикнула Гермиона, и на ее лице отразилось такое ликование, что Гарри решил удержать при себе замечание: нужда в этих изысканиях тут же отпала бы, догадайся они с самого начала заглянуть в обыкновенную маггловскую энциклопедию.
- Это Фредерик Эштон, - сообщил слизеринец и все-таки вынужден был добавить: - Ведь зимородок – это и есть Король-Рыбак: просто второе название одной и той же птицы.
Подтвердив его опасения, Гермиона хлопнула себя по лбу с такой силой, что Рон испуганно подскочил, а Гарри участливо поинтересовался:
- Льда принести?
- Как я могла… - начала было Гермиона, но Гарри быстро заметил: - Ты же сама говорила, что гениальным людям порой свойственно упускать из виду элементарные вещи, помнишь? Давай сойдемся на этом – сдается мне, это лучше, чем заключить, что мы – просто трое остолопов.
- Значит, тебе надо еще раз поговорить с Эштоном? – предположил Рон, убедившись в целостности лба подруги.
- Нет, сперва нужно
найти этого Эштона. – Гарри поднял указательный палец, подчеркивая свои слова.
- А что, с этим есть какие-то проблемы? – не понял Рон.
- Вот это и предстоит выяснить, - мрачно заметил слизеринец. – Я не хочу показаться пессимистом, но не следует настраиваться на то, что ему самому не терпится рассказать нам обо всем, что касается Наследника трех родов.
- Как, по-твоему, кто может знать о его местонахождении? – Гермиона тут же позабыла про былое разочарование, столкнувшись с новой задачей.
- Если учесть, что я узнал Эштона благодаря отцу, то логичным будет обратиться именно к нему, - пожал плечами Гарри. – Одна радость, я хотя бы удосужился с ним помириться.
На свое счастье, при возвращении в «Пьяный сид» Гарри обнаружил там не кого иного, как своего названого отца, который потягивал нечто, даже отдаленно не напоминающее чай, в блаженстве развалившись на лавке. Он не выказал никакого недовольства самовольными отлучками приемного сына, вместо этого сообщив:
- Второе слушание назначено на пятое января. Но на сей раз твое присутствие не требуется – ты ведь еще не родился, когда все это случилось.
- Но можно я все равно побуду в Министерстве? – вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- Да, конечно, мне было бы приятно, - согласился О’Рахилли, - если только у тебя не возникнет проблем с учебой.
Про себя Гарри подумал, что профессор Снейп будет только рад, если кто-то помимо него самого присмотрит за его взбалмошным другом, и уж как-нибудь утрясет этот вопрос с остальными профессорами. Соображая, как бы так подвести разговор к интересующему его предмету, чтобы не вызвать ненужных подозрений, парень заметил:
- Да нет, с тех пор, как у меня прекратились те странные сны, с учебой все в полном порядке. Спасибо, кстати, за твое письмо к мистеру Эштону – похоже, он действительно очень хороший специалист в этой области. – О том, что никаких конкретных рекомендаций пресловутый друг его названого отца так и не дал, Гарри почел за нужное не упоминать.
- И не только в этой, - охотно согласился О’Рахилли.
- А кем он работает? – осторожно спросил слизеринец.
- В данный момент – никем, - помрачнел бывший РСД-шник. – Нашего брата вообще нигде не жалуют. Несмотря на все, что он сделал для них, из Святого Мунго его выставили в два счета, стоило кое-кому намекнуть на его прошлое.
- Но у него нет проблем с жильем? – в ответ на пристальный взгляд отца Гарри поспешил найти объяснение своему внезапному интересу: - Просто у меня ведь осталось несколько поместий, они пустуют, и я был бы вовсе не против, если бы мистер Эштон жил в любом из них, сколько заблагорассудится.
- Спасибо, может, это пришлось бы кстати, - задумался О’Рахилли. – Думаю, действительно стоит предложить ему… Но, по правде, я понятия не имею, где его сейчас искать.
- Да? – Гарри не мог скрыть разочарования. – Но ты ведь писал ему?
- Но тогда Фредерик еще работал в госпитале, а когда его уволили, он куда-то съехал из Лондона… а я забыл поинтересоваться, куда именно, - виновато закончил Лоэгайре.
- Но, может, хоть кто-нибудь знает? – не желал сдаваться Гарри. – Профессор Люпин? Или какой-нибудь родственник мистера Эштона?
- Нет, Люпин – это вряд ли, - мотнул головой О’Рахилли. – У них никогда не было особой дружбы. Родственников у Эштона, насколько я знаю, почти не осталось, а какие есть, не особо его жалуют. Да и вообще, если ему потребуется помощь, он сам выйдет на связь. Так что, не переживай на этот счет.
Гарри угрюмо кивнул и, чтобы сменить направление разговора, спросил:
- А как там Эвин? И что насчет помолвки?
- Да вы сговорились, что ли? – неожиданно взвился О’Рахилли.
- Прости, я не знал, что у вас еще не наладилось, - оторопел Гарри.
- Это ты извини, - отозвался Лоэгайре. – Просто, ну… не так все просто, в общем.
Гарри удовлетворился этим невнятным объяснением, тем более что он и сам был вовсе не в восторге от развития личной жизни названого отца.
В этот момент их беседу прервало появление мужчины лет пятидесяти в строгой темной мантии, который держал в руках странную конструкцию, похожую на гнездо ос, чрезмерно увлекавшихся высокими технологиями. Выросший в маггловском мире Гарри заподозрил, что это бомба, и собрался было отработанным на Зельях и Заклинаниях движением залезть под стол. Но О’Рахилли тут же словно ветром сдуло, и парень сделал вывод, что хотя бы опасности для жизни этот субъект не представляет: в противном случае бегство было бы последним, что предпринял его дядя.
- Здравствуйте, Гарри! – начал мужчина, ободренный тем, что юноша не попытался удрать вслед за родственником. – Позвольте представиться: я – Экерли Джонсон, представляю «Ежедневный пророк», и мне хотелось бы взять у вас интервью по поводу последних известий.
- А я представляю, что вы потом понапишете, - хмуро отозвался парень. – Могу подкинуть пару идей: на самом деле, я – замаскированный Пожиратель смерти, который семнадцать лет напролет морочил всем голову своим талантом метаморфа, а мой настоящий отец – Рональд Рейган. У него ирландская фамилия, - пояснил Гарри в ответ на изумление, отразившееся в глазах репортера. – По-моему, в последнее время этого более чем достаточно для того, чтобы выдвинуть новую версию моего происхождения. Да, и, разумеется, мое противостояние с Волдемортом – чистой воды выдумка, а на самом деле мы обмениваемся открытками на Рождество.
- Послушайте, Гарри, я признаю, что у вас действительно есть причины для нареканий на наше издание; ряд репортеров и вправду позволяют себе излишне вольную интерпретацию материала в угоду увлекательности. Но лично я обещаю, что никаких домыслов с моей стороны не последует – впрочем, говоря откровенно, в вашем случае совершенно излишне присочинить что-либо ради красочной истории.
- Для меня она не такая уж красочная, - буркнул Гарри.
- Я вас понимаю, - согласился Джонсон. – Однако вы все равно ничего не сможете поделать с людским любопытством. То, что вы не расскажете, они додумают сами.
- По-моему, после стараний одного из ваших специальных корреспондентов, там уже нечего додумывать.
- Если что-то в ее статье не соответствует действительности, то в интересах нашего издания это прояснить, - возразил репортер.
- «Что-то»? – изумился парень. – А вы либо плохо знаете Риту Скитер, либо удивительный оптимист.
- Знал, - отозвался Джонсон. – Мисс Скитер вчера была убита Пожирателями смерти.
- Неужели она и про них что-то писала? – изумился Гарри. – То есть, я, конечно, соболезную и все такое… но вы хотя бы не считаете, что мы к этому причастны?
- Абсолютно, - мотнул головой волшебник. – У вас и всех ваших родственников есть алиби.
Парень предпочел не задумываться, что, судя по последним словам, то, что они с названым отцом не входят в число Пожирателей, вовсе не является аксиомой.
- Я, конечно, не могу обещать, что отвечу на все ваши вопросы… - засомневался Гарри.
- Только на те, что сочтете нужными. – С этими словами Джонсон взгромоздил на край стола ульевидную конструкцию размером с голову человека и запустил руку в ее центр; внутри этой штуки что-то зажужжало и торчащие из ее концентрических стенок ворсинки засветились бледно-розовым.
- А это что такое? – уставился на нее Гарри.
- Звукоуловитель. – Слоистый шар тут же изменил окраску: бок со стороны Гарри стал изумрудным, а обращенный к репортеру – коричневым. – Сейчас он настроился на тембр вашего голоса. Поскольку запись будет сохранена, вы сможете предъявить мне претензии, если я отступлю от ваших слов.
Гарри только кивнул, погруженный в разглядывание незнакомого прибора.
- Прежде всего, скажите, как к вам следует обращаться?
- Что? – поднял на него глаза парень.
- До недавнего времени вы носили фамилию ваших приемных родителей. Потом сменили ее на О'Рахилли. Не собираетесь ли вы поменять ее еще раз?
- Нет, не собираюсь, - ответил Гарри. – Можете называть меня Гарри Поттером.
- То есть…
- Да, я решил, что, прожив почти семнадцать лет под фамилией Поттер, уже поздно привыкать к чему-либо другому. Хотя носить фамилию моих приемных родителей я имею полное право.
- Разумеется, но были ли у вас другие причины вернуться к прежней фамилии? – поинтересовался Джонсон. От Гарри не укрылось, что бок звукоуловителя потемнел, из изумрудного сделавшись ядовито-зеленым.
- Нет, взять фамилию настоящего отца мне ничего не мешает, - ответил юноша. – Но мне не хотелось бы эпатировать общественность. Не подумайте, что у меня звездная болезнь, - поспешил добавить он, - но я не могу игнорировать то, что мое имя у всех на слуху; поэтому ко мне в качестве Гарри Поттера, вроде как, привыкли. Наверно, менять фамилию было ошибкой с моей стороны – в конце концов, это ведь моя личная жизнь, и ни к чему посвящать в ее обстоятельства всех и вся. Но я был так счастлив обрести близкого родственника, что принял его фамилию, не задумываясь о последствиях. – Под конец его речи шар вновь посветлел, почти возвратившись к предыдущему оттенку.
- Но ведь у вас уже были дядя и тетя. Вы не ладили с ними?
- Да, не ладили, - лаконично отозвался Гарри.
- Я слышал, что с вашим нынешним дядей у вас также были конфликты…
- Ну а у вас никогда не было с вашим? Если, конечно, у вас есть дядя. Не понимаю, почему надо поднимать такую шумиху из-за обычных семейных разногласий, - ядовито заметил юноша.
- По правде говоря, статья мисс Скитер и у меня вызвала массу вопросов. Из всех разноречивых сведениях о вас можно было сделать один достоверный вывод: манипулировать вами весьма нелегко. – Гарри заметил, что при этих словах цвет прибора сместился к желтому, став нежно-салатовым. – С какой стати вы согласились бы признать своим отцом того, кто вам неприятен?
- По логике мисс Скитер, помнится, он меня шантажировал.
- Но ведь на самом деле никакого шантажа не было, верно?
- Нет, - согласился студент и признался: - На самом деле, поначалу дядя вообще не желал меня признавать. Это и понятно – не каждый день племянники вылезают, словно боггарты из шкафа. – В перипетии драматичной истории с выяснением его происхождения он почел за нужное не углубляться.
- А ваш отец?
- Он признал меня сразу, - ответил Гарри. Звукоуловитель внезапно посинел, приблизившись к оттенку ночного неба. – Но вот времени у нас было совсем немного.
- Видите ли, однажды я делал репортаж о работниках Азкабана, - внезапно признался Джонсон. – И беседовал с каждым из них, в том числе, с вашим дядей и отцом – хотя личность последнего тогда скрывалась. Из беседы с Лоэгайре О'Рахилли я вынес одно – он совершенно не способен к бесчестным действиям, построенным на холодном расчете; обратное может признать лишь тот, кто совершенно его не знает. А Дэвид Уолтер, когда я спросил его о семье, испытал столь глубокую печаль, что я не решился расспрашивать его о большем. Он не мог оставить своего ребенка.
- Спасибо, - отозвался Гарри. – Ведь мне было не так-то просто понять, что он на самом деле чувствовал… А этот прибор, - он кивнул на переливающийся «улей», - он ведь не только речь записывает?
- Да, и думаю, вы уже догадались о его дополнительной функции, - кивнул мужчина, - вы ведь так пристально за ним наблюдали. При воспроизведении речи в дальнейшем звукоуловитель покажет также эмоции говорящего – он регистрирует их в виде цветовых оттенков.
- А говорит ли человек правду, он тоже показывает?
- Не вполне. Хотя по эмоциям это иногда очевидно – когда интервьюируемый отзывается о ком-то хорошо, но сам при этом испытывает злость или презрение. Но в таких случаях я не использую это информацию против него – либо просто отказываюсь от публикации ложных сведений, либо стараюсь выяснить, в чем причина подобного противоречия – быть может, ничего предосудительного в нем нет.
- А все ли столь щепетильны? – прищурился Гарри. – Шар вновь посветлел и обесцветился, став грязно-серым.
- Боюсь, что нет, - признался Джонсон. – Именно поэтому использование звукоуловителей строго регулируется. Вам ведь не доводилось видеть их прежде?
Парень мотнул головой.
- Пожалуй, я знаю наперечет всех людей, у которых есть лицензия на их использование.
- И у вас она есть?
- Зачем иначе я стал бы вам это рассказывать? – Казалось, репортер только позабавился его подозрениями. – За использование этого прибора без лицензии предусмотрено суровое наказание. Например, один из пойманных на этом репортеров сидел в Азкабане на момент ликвидации этого учреждения.
- Но потом его выпустили?
Джонсон смерил Гарри тяжелым взглядом:
- Я полагал, вам известно, что все заключенные, кроме пары десятков бежавших, при этом погибли.
- Я в самом деле не знал, - смущенно отозвался парень.
- Моему коллеге оставалась всего пара недель заключения, - добавил волшебник. – Но не подумайте, что я виню в чем-либо вашего отца – произошедшее свидетельствует лишь о том, какая чудовищная ответственность лежала на нем все эти годы.
- А как же его многочисленные преступления? Ведь он был соратником Темного Лорда? – не удержался Гарри, видя, как его половина шара постепенно наливается багровым. В то же время, обращенная к Джонсону полусфера умудрялась оставаться нейтрально-бурой на протяжении всей беседы.
- Когда посвящаешь свою жизнь тому, чтобы разбираться в судьбах людей и их мотивах, волей-неволей перестаешь видеть все в черно-белых тонах, - ответил репортер. – В конце беседы с вашим отцом я пожал ему руку. Не думаю, что это было недоразумением.
- А остальным? – Гарри уставился на собеседника, но боковым зрением заметил, что цвет сферы со стороны журналиста слегка сместился в красный спектр, сделавшись, скорее, бордовым.
- Вы ведь понимаете, что это вопрос исключительно личной симпатии, - Джонсон повел плечом. – Делать на основе этого какие-либо выводы недопустимо…
- А какие выводы я могу сделать? – пожал плечами Гарри. – Просто вначале мне показалось, что вы со мной вполне откровенны; а теперь мне сдается, что вы что-то недоговариваете. Разумеется, у вас получится отличное интервью, даже если я больше не скажу ни слова…
- А вот в этом вы обошли вашего дядю, - усмехнулся волшебник. – Предполагать, что он вас шантажировал, может разве что член Комиссии по защите боггартов. Однако, должен признать, требовать от меня правды с вашей стороны справедливо – ведь я добиваюсь от вас того же. Но я не могу рассказать вам всего – ведь это было бы нечестным по отношению к коллегам вашего отца. Если вас интересует только то, кому из них я пожимал руку, то, помимо Уолтера, были еще трое: Ремус Люпин, Эдвин МакНейр и Аврелий Гонт.
- Но не мой дядя, - полувопросительно отозвался Гарри.
- Да вы, никак, шутите? – невесело усмехнулся репортер. – Чтобы О'Рахилли подал мне руку?
- Ну да, - поспешил согласиться парень. – Действительно.
- Будь его воля, наше интервью с его стороны исчерпалось бы одной короткой, но содержательной фразой. Ни разу прежде не сталкивался с тем, что эта штука, - он дотронулся пальцем до звукоуловителя, отчего на его поверхности остался желтоватый след, расходящийся кругами, - на протяжении всей беседы оставалась бы темно-красной.
- А это плохо, да? – рассеянно спросил Гарри. – Он, вообще-то, вовсе не такой…
- Его чувства ко мне – исключительно его личное дело, - заверил слизеринца Джонсон. – И то, что О'Рахилли, испытывая по отношению к моим соотечественникам подобные эмоции, тем не менее радел об их безопасности, делает ему немало чести.
- А Гонт – вы слышали, что его обвиняют в предательстве? – вернул беседу в прошлое русло студент.
- Я уже говорил, что мои симпатии и антипатии не имеют ничего общего с правосудием, которому следует быть беспристрастным, - с нажимом повторил репортер, и звукоуловитель вновь окрасился бордовым.
- Но он не показался вам способным на предательство?
- Без сомнения, он был очень привязан к семье, - сказал Джонсон в сторону. – И если Аврелий Гонт действительно совершил что-то противоправное, то исключительно ради того, чтобы защитить своих домочадцев.
- Спасибо, - отозвался Гарри, хотя это был вовсе не тот ответ, который ему хотелось бы услышать. – Я не буду спрашивать про остальных, но… Фредерик Эштон тогда был в Корпусе регуляции?
- Да, был.
- И пожать ему руку у вас желания не возникло?
- Вас интересует, почему? – устремил на него пристальный взгляд репортер. – На самом деле, я ничего не имел против Эштона, хотя на тот момент обстоятельства сложились весьма невыгодным для него образом. Во-первых, для всех было очевидным, что во время следствия он не сказал ни слова правды.
- Но ведь Эштона обвиняли в том, что он был Пожирателем смерти, а он им не являлся, - парировал Гарри.
- Вообще-то, это так, но хотел бы я знать, откуда у вас такая уверенность, - не без подозрительности ответил Джонсон.
- Мне казалось, что есть весьма очевидный признак принадлежности к этому общественному движению… - туманно заметил юноша.
- Да, но далеко не все сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть носили эту метку. Были весьма серьезные подозрения, что близких сподвижников он не метил специально, чтобы облегчить им задачу.
- Но тем не менее, следствие признало, что Эштон не входил в их число, - Гарри сложил руки на груди, откидываясь на спинку лавки.
- Следствие было прекращено, - ответил Джонсон, - потому что за Эштона поручился Уолтер.
- А вы, видимо, полагаете, что зря?
- Я не следователь, - твердо заявил волшебник. – Я репортер. Мне не обязательно знать всю подноготную человека, чтобы составить о нем впечатление. Так вот, что до Эштона, тогда – а это, напомню, было почти десять лет назад – он показался мне реваншистом.
- Кем? – переспросил парень.
- Так называли тех, кто после падения Того-Кого-Нельзя-Называть были не слишком этому рады. Они не обязательно входили в число его соратников – представьте себе, среди них были даже представители официальных властей: хотя в целом они осуждали сраженного Темного Лорда, некоторые пункты его программы им импонировали. Но эмоции, проявленные Эштоном, были типичными именно для реваншистов – былых преступников: злость, обида, жажда возмездия. Чувств вины и стыда, обычных для раскаявшихся сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, он не испытывал. Но, надо признать, владел собой он просто мастерски, и, если бы не звукоуловитель, - Джонсон вновь коснулся прибора, - я бы наверняка ничего не заподозрил. Он очень скрытный человек, хотя стремится произвести впечатление эдакой «души нараспашку» - видимо, это меня и оттолкнуло.
- Но вы ни с кем не делились своими впечатлениями о нем прежде?
- Само собой, нет, - отрезал волшебник. – Даже когда он покинул Азкабан в девяносто третьем. Видите ли, между профессиями следователя и журналиста есть одно существенное отличие, хотя конечная цель обоих – докопаться до правды: первый обязан дать ей ход, какой бы неприятной для него лично она ни оказалась, а второй должен прежде всего руководствоваться принципом «не навреди», даже если ему в руки попадается завидная информация.
- А с вами такое случалось?
- Было дело, - отозвался Джонсон. – Не сказал бы, что речь шла о сенсации века, но, безусловно, первой полосы эти сведения заслуживали. Однако придется вам поверить мне на слово – вы же не ожидаете, что теперь я расскажу об этом вам?
- Думаю, что теперь моя очередь, - хмыкнул Гарри в ответ. – Может, хотите чаю – я принесу с кухни?
Два дня спустя он демонстрировал друзьям газету со статьей под названием «Имя – Гарри Поттер». Хотя первой полосы ей не досталось, она занимала целиком весь пятый лист. Посередине помещалась небольшая фотография Гарри с нормальным, в кои-то веки, выражением лица – даже знаменитый шрам был скрыт челкой, за которой парень окончательно перестал следить в последнее время. Правда, прямым опровержением писанины Риты Скитер эта статья не стала – формулировки были крайне осторожными: «допущены некоторые преувеличения», «сведения об этом оказались не вполне достоверными», «эти предположения были преждевременны», но главным было то, что с О'Рахилли было снято клеймо шантажиста, а с Гарри и Дамблдора – злостных заговорщиков. Все события были представлены как в чем-то грустная, в чем-то нелепая, но, в общем-то, ничем не выдающаяся история одной семьи.
- И все-таки мне не верится, что ты решился обо всем рассказать первому встречному, - дочитав, покачала головой Гермиона.
- Мне он показался заслуживающим доверия, - пожал плечами Гарри.
- Локхарт тоже таким казался, - буркнула девушка.
- Вообще-то, мне он с первого взгляда не понравился, - заметил парень.
- Мне тоже! – поддержал его Рон.
- Да ты и на О'Рахилли компромат целый год собирал, - не преминула заметить Гермиона.
- Признаю, что заблуждался, - согласился гриффиндорец. – Но Гарри – он-то в людях никогда не ошибается!
- А кто считал, что Снейп хочет украсть философский камень? Что О'Рахилли – дементор? – не унималась их подруга.
- Ну, насчет последнего – не так уж он и ошибался… - заметил Рон.
- Послушайте, - Гарри поспешил перевести разговор в другое русло, - я признаю, что порой ошибаюсь; но ведь Джонсон свое слово сдержал – в статье и вправду не было ни слова отсебятины! И о Лоэгайре он написал очень уважительно, хотя, насколько я понял, он обошелся с Джонсоном по-хамски.
- Надеюсь, с другими репортерами ты не откровенничал? – спросила Гермиона.
- Нет, остальным я ответил, что подписал эксклюзивный контракт с «Ежедневным пророком». Так что максимум, что они могут написать – что я исключительно алчная персона, - хихикнул Гарри. – Хотя Луне я, конечно, не смогу отказать, если она захочет что-нибудь черкнуть в «Придиру»… - В этот момент кое-что сбило его с хода мысли: а именно то, что Рон обнимал Гермиону за плечи каким-то чрезмерно дружественным образом. То есть, в самом этом факте не было ничего удивительного – как-никак, они дружили, но прежде Гарри казалось, что дистанция между Роном и Гермионой несколько больше, чем между подругой и ним самим; иными словами, ему куда проще было представить самого себя обнимающим Гермиону за плечи, чем Рона за тем же занятием. Однако факты говорили сами за себя, и потому Гарри без борьбы уступил им пальму первенства, застыв с открытым ртом. Увидев его замешательство, друзья смущенно переглянулись и Рон начал, запинаясь:
- Видишь ли, Гарри… мы, некоторым образом… ну, я и Гермиона…
Девушка взяла инициативу в свои руки: все тем же тоном, каким прежде она призывала ребят отдать все силы борьбе за права домашних эльфов, Гермиона объявила:
- Гарри, наши с Роном отношения переросли из дружбы в нечто большее... причем мы сами не отдаем себе отчет, что же с нами происходит. - В поисках помощи она повернулась к Рону и поймала его красноречивый взгляд, говоривший о том, что гриффиндорец себе отчет очень даже отдавал.
- Ты не подумай только, что ты теперь третий лишний… - ляпнул было он, но Гермиона весьма чувствительно двинула его под ребра, заверив:
- Гарри, нам очень повезло, что ты – наш лучший друг, и мой, и Рона. Это значит, что ты теперь будешь нам другом в квадрате, если такое вообще возможно.
- В нумерологии все возможно, - нервно хихикнул Гарри.
- И мы уверены, что твоя девушка также станет нам с Роном лучшим другом.
- Даже если это будет Бастинда, - вставил гриффиндорец.
- А что ты имеешь против Бастинды? – напустилась на него Гермиона. – Она просто замечательная, если хочешь знать мое мнение!
- Да я нисколько не возражаю, - вяло отбрыкивался Рон. – Мне она тоже нравится; но ты же помнишь – пророчество, и все в том же духе?
- Ну, помню… - буркнула Гермиона таким тоном, что Гарри понял, что эта тема уже не впервые поднималась в разговорах за его спиной.
- Послушайте, ребята, - неуверенно начал слизеринец. – Я много думал на эту тему… и не только думал… В общем, если вы считаете, что я неправ, то так и скажите. Но я пришел вот к какому решению: мы ведь мало что знаем о пророчествах – как же мы можем руководствоваться тем, в чем ничего не смыслим? Перед нами есть уже один яркий пример того, как посвятить жизнь исполнению пророчества и, к нашему счастью, не добиться никакого результата.
- То есть, ты считаешь, что кентаврам верить не стоит? – озадаченно спросил Рон.
- Верить-то им очень даже стоит; но они ведь не сказали, что мне нельзя встречаться с Бастиндой! Короче говоря, я полагаю, что в сложившихся обстоятельствах наши отношения большой беды не наделают. Сами подумайте – каков у нас шанс породить Наследника трех родов – если учесть, что, согласно другому пророчеству, нам всем уже вообще ничего не светит? До этого светлого момента должно пройти не менее трех лет – чтобы опасаться такого развития событий при нынешнем положении вещей, нужно быть неисправимым оптимистом.
Гермиона вздохнула с явным облегчением:
- Гарри, я с тобой полностью согласна!
Рон помедлил пару мгновений, задумавшись, а потом изрек:
- Действительно, ты прав. Пожалуй, я переслушался Трелони.
- Я читала, что инструкции, которые человек получает во сне, особенно прочно откладываются в подсознании, - заметила Гермиона.
- Слава Мерлину, на уроках Снейпа уснуть невозможно! – с ужасом отозвался Рон.
- Я бы на твоем месте лучше беспокоился, как бы Фред с Джорджем про это не прознали, - усмехнулся Гарри. – А то если после каникул ты заявишься в гостиную в своей потрясающей парадной мантии и поцелуешь Гермиониного Живоглота, едва ли в этом будет повинен профессор Снейп.
Его слова не на шутку обеспокоили Рона: он метнулся к двери и лишь убедившись, что вероятность подслушивания исключена, вернулся к друзьям.
- Ну а про Эштона ты спросил?
- Конечно, - отозвался Гарри. – Только без толку: отец умудряется пребывать в полном неведении относительно местонахождения собственного друга.
- Совсем как я временами, - фыркнул Рон.
- Но ты подробно его расспросил? – обескураженно поинтересовалась Гермиона.
- Куда уж подробнее, - горестно покачал головой юноша. – По-моему, он даже что-то заподозрил. – Заметив нетерпение на лице подруги, он поспешил добавить: - Осталась одна надежда – на Люпина. Хотя папа сразу сказал, что вероятность удачи в этом случае близка к тому, что зелье Снейпа не сработает.
- Да объявится сам этот Эштон, - высказался Рон, - чай, не дементор, чтоб его ловить. К тому же, разве ты сама не признала, что Наследник трех родов – это еще не самый актуальный вопрос на сегодня? А зачем нам иначе сдался этот РСД-шник?
- Не знаю, не знаю… - задумчиво протянула девушка. – Сдается мне, кентавры не отправили бы нас к нему, если бы Эштон не мог сказать ничего нового…
Когда друзья вновь отправились в «Нору», оставив Гарри наедине со своими мыслями, он, изрядно в них покопавшись, к своему облегчению обнаружил, что не испытывает ничего похожего на ревность, досаду или ощущение, что его предали. Возможно, он так спокойно воспринял известие, что его лучшие друзья теперь встречаются, потому, что давно уже подсознательно этого ожидал. К тому же, то, что Рон и Гермиона поддержали его идеи относительно пророчества о Наследнике трех родов и Бастинде, порядком согрело душу.
В дверь постучали – и тут же раздался тихий голос Люпина:
- Эй, Гарри, ты не спишь?
- Нет, - радостно отозвался парень, поспешно поправляя покрывало и сбрасывая на кровать учебники со стульев. Все эти дни, с того самого богатого на события утра, они не виделись: как и Бронах, Люпин вовсе не стремился к дешевой популярности, но в отличие от нее, не обладал даром о'рахиллевской категоричности, а потому вместо боевых стычек с репортерами предпочитал просто не попадаться им на глаза.
- Я читал твое интервью, - сообщил профессор, устраиваясь посреди «творческого беспорядка» Гарри, на который его новообретенная тетя закрывала глаза, полагая, что это позволяет ему почувствовать себя как дома. – Тебе повезло, что Джонсон решил за тебя взяться – он птица высокого полета.
- За вас он тоже брался, - заметил парень.
- Неужели ты видел эту заметку? – озадаченно хмыкнул Люпин. – Я-то думал, она давно пылится по архивам…
- Да нет, он сам сказал, - признался Гарри.
- Было дело, - задумался оборотень. – Тогда еще Джонсон не чурался никакой работы – сейчас-то он, кажется, пишет то ли о тибетских гиппогрифах, то ли о хорватских кентаврах и слышать не желает ни о чем злободневном. Та статья стала в определенном роде сенсацией – одно название чего стоит: «Люди на страже дементоров».
- Хотел бы я ее прочитать, - поделился юноша.
- Да она совсем небольшая – всего-то по паре слов о каждом. Правда, про Уолтера, вроде, побольше. Если хочешь – можешь порыться в библиотеке. Как же называлась эта газета, дай вспомнить… да, «Волшебство в повседневности», за восемьдесят седьмой год или за восьмой. А вот номера я, к сожалению, не припомню.
- Да, пожалуй, поищу, как вернусь в Хогвартс… Кстати, а вы не знаете, где сейчас Фредерик Эштон? – На сей раз Гарри решил не удручаться многослойными выдумками и ограничился подретушированной правдой: - Отец потерял его из виду, а у него есть к мистеру Эштону дело…
- Ну, ищи теперь келпи в озере, - судорожно вздохнул оборотень. – Об Эштоне уже месяца два ничего не слышно, с того самого дня, как он тебя навещал. А О'Рахилли – сама внимательность, раз только сейчас об этом подумал.
- Но ведь он был под арестом, - принялся сочинять оправдания Гарри, - а потом еще со мной проблемы… Тут обо всем на свете забудешь. Как вы думаете, мистер Эштон уехал за границу, или он все еще в Англии?
- Гарри, если Зимородок просто куда-то
уехал, то это было бы чудесным стечением обстоятельств; вот только, боюсь, это не совсем в его привычках – исчезать на столь долгий срок, не оставив никаких данных для связи. Он же врач, в конце концов – вдруг кому-то из пациентов он срочно понадобится…
- Врач? – удивился Гарри. – Но отец говорил, что он, вроде как, занимается снами…
- Ими тоже, - кивнул профессор. – У Эштона весьма редкая в магическом мире специальность, хотя ты, без сомнения, о ней наслышан. Он – психиатр.
- Правда? – автоматически переспросил парень, начиная понимать смысл странных реплик, которыми друг его названого отца обменивался с преподавателями, а также реакцию Невилла на его появление.
- Ну да. И это тем более странно, если учесть, что Эштон вырос в чистокровной магической семье, в которой ни о чем подобном слышать не слыхивали. А вот Дамблдор, напротив, с большим интересом относился к его изысканиям, старался поддерживать необычное увлечение племянника… пока оно не завело его не туда. – Люпин внезапно замолчал.
- Э-э… Это куда – не туда? – осторожно поинтересовался Гарри.
- Надо же, совсем из головы вылетело – Бронах звала к ужину. – Оборотень поспешно поднялся с места. – Теперь будет дуться, что из-за меня все остыло.
Юноша молча последовал за ним, хотя его не оставляло чувство, что торопливость профессора вызвана отнюдь не угрозой недовольства со стороны трактирщицы.
