Глава 37***
Сестры Блэк для АннаSofia Ber... и La gatta.
Иногда Андромеде кажется, что дверь ее дома выходит в прошлое.
Когда однажды на пороге появляется Сириус, которого ждали, но в освобождение которого давно не верили.
Когда следом за ним входит Люпин, в которого с трех лет влюблена Дора.
Когда после всего, что было, на кнопку звонка нажимает Нарцисса.
- Ну входи, - сухо произносит Мейди, слегка посторонившись.
Цисси опускает зонт и нерешительно переступает через порог, орошая ковер дождевыми каплями.
- Ты одна?
- С внуком, - качает головой Андромеда. – Он сейчас спит.
Сестра кивает, не осмеливаясь сдвинуться с места.
- Чаю? – холодно спрашивает хозяйка дома, и Нарцисса вспоминает, что Блэки не делают первых шагов. Странно, что Мейди ничуть не изменилась.
Андромеда пожимает плечами, рассудив, что молчание – знак согласия, и направляется в гостиную:
- Вешалка справа.
Разливая чай, она промахивается мимо чашек – так дрожат руки.
Нарцисса, безупречно причесанная и, как всегда, выглаженная, входит в тот момент, когда Мейди, уронив на пол ложку, вдруг обессилено опускается на стул, опершись – какая поразительная невоспитанность – локтями о столешницу.
- Давай лучше я.
Цисси добавляет молока в обе чашки и замирает, протянув руку к сахарнице:
- Ты все еще пьешь «сироп», как раньше?
Андромеда внимательно смотрит на сестру, и взгляд ее теплеет:
- А, ты помнишь… Да, четыре ложки.
Младшая, гордясь своей выдержкой, точными движениями насыпает и размешивает сахар так, как учила их мать – не касаясь ложкой стенок чашки. Абсолютно беззвучно.
Потом так же беззвучно ставит одну из чашек перед сестрой.
Мейди слегка наклоняется к столу, берет печенье из вазочки и, не донеся его до своего блюдца, замирает от слов младшей:
- Мне жаль, что все так случилось, сестренка. Бедный мальчик…
У Нарциссы на глазах настоящие, не-блэковские такие слезы. Те, что не у каждого в жизни бывают.
Андромеда выдерживает удар:
- Он сын оборотня, Нарцисса. Не Малфоям ровня, верно?
Цисси вздрагивает, но не опускает взгляд:
- Я знала Римуса в школе. Он был очень… хороший человек.
«Он вытащил меня однажды из такой передряги, что тебе и не снилось…» - хочется добавить Нарциссе, но она замолкает, глядя на сестру.
Андромеда изучает ее пристально, подробно, неторопливо; глаз режут новые, незнакомые черты:
- Ты выглядишь усталой.
Цисси кивает:
- Люциусу все хуже и хуже. Он делает вид, что все в порядке, но я ведь вижу…
Мейди, прикусив губу, пытается удержать вопрос, но он все равно срывается с языка:
- Ты его любишь?
Нарцисса почти удивленно кивает:
- Всегда любила. Я знаю, сколько зла он сделал, но все это только ради нас.
- А что твой сын?
Цисси тепло улыбается:
- Он стал совсем не похож на Люциуса. Знаешь, теперь… он мне напоминает Сириуса в детстве. Только не такой храбрец.
Лицо Андромеды вдруг освещается лукавой ухмылкой:
- Да уж, тот был редкостный сорванец… Помнишь, как он затащил нас на крышу? Сколько ему было, девять?
- Восемь… Как вспомню, так вздрогну: мама на нас тогда кричала не меньше часа…
- Я, между прочим, тебя предупреждала быть осторожней с платьем!
- Да никто бы и не заметил, если бы Рег не сказал отцу, что я пошла переодеваться… А Сириус как всегда вышел сухим из воды – тетушка и слова ему не сказала!
Андромеда горько усмехается:
- Ты что, серьезно ничего не знала, а, Одуванчик? Вальбурга его с семи лет наказывала Круциатусом. Зато при посторонних они никогда не ссорились.
Нарцисса бледнеет и ахает:
- Мерлин… Семилетнего ребенка… Так вот почему он сбежал, а я-то все думала: хулиган, перебесится еще…
- Не перебесился… - вздыхает Андромеда.
Нарцисса вдруг, перегнувшись через стол, накрывает своей ладонью сестрину:
- Вот бы сейчас вернуться на эту крышу…
И Андромеда, сглотнув, кивает.
***
Рыжеволосая девочка зябко поправляет шарф на шее и ускоряет шаг. Знала бы мама, куда ее понесло в канун Рождества – ни за что не отпустила бы.
Она останавливается у дверей последнего дома, чуть передергивая плечами от страха, холода и бессознательной жалости. Да разве могут жить люди в этих ужасных безликих домах, среди этих валяющихся труб и заводских зданий?!
Она долго не решается постучать в дверь, но когда все-таки находит в себе силы, то обнаруживает, что та вовсе не заперта. Нервно сглотнув, девочка шагает внутрь, в затоптанную прихожую:
- Можно войти?
Эхо глохнет, едва начавшись, но в конце коридора появляется чья-то тень:
- Кто это?
Хмурая женщина в перепачканном переднике подходит к дверям, презрительно оглядывая девочку.
- Я Лили Эванс, миссис Снейп. Мистера Снейпа нет дома?
Эйлин горько усмехается. Был бы здесь Тобиас, вряд ли стояла бы тишина. Но имя Лили… где-то она его слышала, определенно.
- Я одна. Чего тебе тут надо?
- Я… извините, что побеспокоила, - девочка торопливо снимает с плеча разноцветный рюкзак, - я однокурсница Северуса, может быть, он вам говорил… Я живу здесь неподалеку.
Миссис Снейп вдруг вспоминает, что видела у сына колдографию этой девочки. Так вот оно что, та самая магглорожденная подружка, которая вечно присылает ему подарки на Рождество!
- Понимаете, в чем дело, миссис Снейп… я знаю, что Северус остался в школе на каникулы, потому и пришла… У него ведь скоро день рождения. Я помню, что он очень хотел магический фотоаппарат, но я… я же понимаю, что у меня он такой дорогой подарок ни за что не возьмет…
Эйлин невольно усмехается. Стало быть, не так уж она и ошиблась – у сына еще есть какая-то гордость. А девочка милая. Жаль, она сама никогда не была такой. Не пришлось. Сначала сумасшедшая бабка, потом алкоголик-муж…
- Я и подумала, может, если вы подарите, он не откажется…
Эйлин хмурится:
- У тебя что, денег куры не клюют, что ты такие подарки делаешь?
Лили, вытащив, наконец, из рюкзака блестящую коробочку с фотоаппаратом, чуть краснеет и вспыльчиво возражает:
- Вы не думайте, это не родительские! Я из своих карманных целый год копила, да еще бусы девчатам продала…
Миссис Снейп широко распахивает глаза. И это ради Северуса-то?!
-Сев… он так редко улыбается, - с грустью произносит Лили, и женщина решительно протягивает руку:
- Ладно, давай. Пошлю я ему твой фотоаппарат. Сама не проговорись, главное…
