Часть 2 глава 11Если на душе скребут кошки,- это неспроста.
Это они нагаженное закапывают.
Хижина Хагрида приветливо мерцала огоньками из маленьких окон, освещая растущие тут и там тыквы вокруг дома - Фреду от усталости показалось, будто одна из тыкв ехидно подмигивает ему треугольным вырезанным глазом, хотя Хэллоуин уже давно прошел. Парень прошел по грядкам мимо округлых оранжевых глыб и с беспокойством посмотрел в темнеющий лес. Кто знает, вдруг Нортон сейчас один на один с каким-нибудь монстром. Она же лукотрусов как огня боится, что уж говорить о чудищах чащи. Фред поспешно отогнал от себя подобные мысли - в конце концов, сейчас там находятся МакГонагалл и Нортон-старшая. Уж они-то ни одной лисьей норы не оставят непроверенной.
- Заснул? - Джордж вернулся из хижины от взволнованного донельзя Хагрида, который с Клыком, фонарем и неизменным зонтиком наперевес уже отправился по просеке в чащу. - Идем, виновник торжества.
И эта насмешливо-издевательская фраза стала последней в чаше терпения Фреда. Он развернулся, с яростью вглядываясь через ночную темноту в глаза брата, и процедил:
- Разделимся. Не потеряешься по дороге в совятню, обезьянка? - и, сжав кулаки, чтобы не кинутся на брата, и пнув тыкву, вымещая злость на окружающий мир, Фред пошел принципиально в другую сторону от Джорджа. Проходя мимо фонтана на дворе и сидящих вокруг него парочек, Фред сжал зубы - если бы Джордж был понимающим братом, готовым ради счастья двух его дорогих людей просидеть в мужском туалете под замком столько, сколько надо, то сейчас Фред тоже бы сидел с Арабеллой около фонтана и смотрел на звезды, укутывая ее в свою мантию, а не прочесывал все окрестности Хогвартса.
Чертыхаясь, он с трудом преодолел скользкую длинную лестницу, ведущую от фонтана к лодочному сараю, постоянно поскальзываясь и падая. К шаткому домику парень подошел, потирая ушибленный копчик, коленку и держась за нос, который пострадал при встрече с железным фонарем, впаянным в перила и стоящим там, когда Фред, в очередной раз поскользнувшись, полетел вперед, сосчитав ступеньки коленками и ладонями. Уизли благодарил Мерлина за то, что его триумфальное схождение не видел никто, иначе бы ему сильно не повезло, если бы новость о том, как он невероятно мужественно преодолел преграду из ледяных ступенек, облетела весь замок.
Проветриваемый насквозь сарай для лодок встретил его угрюмым плеском воды за узким деревянным настилом, и скрипом весел, забытых кем-то в уключинах одной из лодок. Проверив в отчаянии все стоящие по углам мешки, Фред уже было собрался уходить, когда вдруг запутался в веревочных узлах лестницы, ведущей наверх.
«Странно, обычно я всегда убираю ее, когда бываю наверху, - подумал удивленно парень, выпутываясь из заледеневшей веревки и задирая голову. - Да и туда никто, кроме меня и Джорджа не ходит. Даже Филч».
На втором этаже братья-выдумщики хранили свою продукцию, пользуясь заброшенностью помещения. И про то, что туда можно забраться с помощью веревочной лестницы знали только они… и Арабелла.
Вскинув голову до стрельнувшей в глаза искры, парень с прытью обезьяны полез наверх. Он не верил, но хотел верить, хотел надеяться, что сейчас их поиски закончатся, и он наконец-то сможет попросить у девушки прощения. За весь этот маскарад, за дурацкое заклинание, за то, что запер брата в туалете, в конце концов за то, что пригласил эту несчастную Анджелину на бал вместо нее…
Вздох облегчения вырвался из легких Фреда, когда тот упал на колени перед закутанной в их старое толстое пальто мирно спящей девушкой. Та робко улыбалась во сне, а её мокрые от слез ресницы покрылись инеем. Фред с замиранием смотрел, как она сквозь сон кутается в пальто глубже и устраивает поудобнее голову на руках и коленях, и был счастлив только тем, что она была жива и невредима.
Подкравшись к маленькому окну, Фред достал свою палочку. Зеленые искры высыпались фейерверком в темное небо, и со стороны замка послышались возгласы и улюлюкание, видимо, приняв условный знак за салют. А через несколько секунд из леса выстрелили синими искрами, а со стороны совятни - оранжевыми. Сигнал Фреда был увиден и понят, и теперь осталось только дождаться снова строгого декана, взволнованную до слез Шарлотту и все еще сердитого, но уже меньше, Джорджа. А пока можно было просто сидеть и смотреть, как переволновавшейся за день девушке снятся, наконец, хорошие сны.
***
- Арочка, просыпайся, родная, - ласковый голос матери, казалось, проникал в самые глубинные уровни подсознания. Арабелла не хотела просыпаться - ей снился такой прекрасный сон, опять, один и тот же, мучивший ее своим волшебством с лета - море, приглушенный свет от факелов, и танец двоих на горячем песке. И как бы она не любила голос матери и не скучала по ней, расставаться с этой атмосферой романтики и готового вот-вот случиться чуда она не была готова. Но уже разбуженный организм требовал открыть глаза. Ара поморщилась от яркого света, бьющего ей по тонкой коже закрытых век, и, прикрыв глаза ладонью, приоткрыла один из них. Нескольких секунд хватило, чтобы понять, что она находится в больничном крыле, у ее постели сидит, сжимая ее ладонь, мама, а вокруг толпятся близнецы, вездесущее орало Ли Джордан и Джинни. На заднем плане маячили декан родного факультета и мадам Помфри.
- Мама, я так по тебе соскучилась, - улыбнулась девушка матери, и вокруг раздался облегченный вздох. Шарлотта ласково провела по лбу дочери ладонью, убирая выбившиеся из прически волосы. - Почему ты здесь?
- Приехала тебя проверить… и на Турнир, - хитро улыбнулась Нортон-старшая и выпрямилась, оборачиваясь на Минерву. - Где можно приобрести билеты?
- Своим ученикам профессор Дамблдор наверняка что-нибудь придумает, - губы профессора МакГонагалл изогнулись в усмешке. - Вам стоит поговорить с ним. Мисс Нортон, как вы себя чувствуете? - произнесла она обычным строгим тоном, но глаза декана были мягки и спокойны.
Арабелла словила на себе обеспокоенный взгляд Фреда. Но, не удостоив его ни улыбкой, ни взглядом, кивнула, смотря в глаза Минерве.
- Пальто было теплым, я совсем не замерзла, и прекрасно себя чувствую, спасибо, - девушка решила, что ни слова не скажет о своем душевном здоровье при этих бесстыжих близнецах. Она уже приняла решение, которое регламентировало ее поведение по отношению к ним на неопределенный срок в ближайшем будущем. А на душе, на самом деле, было не так все безоблачно, как казалось с первого взгляда. Но присутствие матери для Ары немного смягчало ту бурю эмоций, которая норовила выплеснуться наружу, когда она останется наедине с близнецами. Шестикурснице казалось, что она лжет сама себе, улыбаясь сейчас всем вокруг. На душе было скверно и пасмурно. Но, как бы Ара не чувствовала внутри себя ужасно, тело ее и вправду абсолютно было здорово и полно сил, как будто это не она проспала несколько часов на морозе, укутавшись в единственное свое спасение - без пальто мама нашла бы только ее свежезамороженную тушку с посиневшими голыми ногами и закоченевшими руками. Правда, лоб, не укрытый в пальто, все еще ныл оттаивающей кожей, но это уже не казалось какой-то серьезной помехой для девушки. Ей тотчас хотелось встать, взять мать за руку и протащить ее по всем любимым ею местам в Хогвартсе и его окрестностям. К тому же, на дворе стояла суббота, а значит, они вместе могли бы выбраться и в Хогсмид тоже. Но как только Арабелла сказала об этой затее Шарлотте, мадам Помфри тут же возмутилась, настаивая на постельном режиме еще как минимум день. Хочешь, не хочешь - пришлось подчиниться.
Вскоре, наобщавшись с дочерью и убедившись, что она вполне хорошо себя чувствует, Шарлотта покинула больничное крыло, напоследок поцеловав Ару в лоб, чтобы отправиться по почти родным коридорам к башне ректора. Она чувствовала сейчас себя так же, как неизвестное количество лет назад, когда, вдоволь нашалившись в компании Молли или своих сокурсников, брела в эту самую башню чтобы получить небольшую лекцию и символическое наказание. За двадцать с лишним лет здесь, в Хогвартсе, почти ничего не изменилось. Все те же картины на стенах, все те же монументальные лестницы, коридоры, порталы и аудитории. Такая же оживленная обстановка, так же снуют из коридора в коридор студенты - кто-то в углу соревнуется с соперником в плюй-камни, кто-то тихо и явно незаконно перепродает повторяющиеся карточки от шоколадных лягушек. Словом, все было как обычно. Вот только Шарлотта то и дело ловила на себе любопытные и изучающие взгляды - редко кто бывал в Хогвартсе из взрослых людей, и каждое появление новичка явно тянуло за собой что-то интересное. Правда, в этом году интерес к незнакомым взрослым немного утих, потому что делегации из Шармбатона и Дурмстранга привезли с собой не только самых талантливых учеников и группы болельщиков, но и обслуживающий их персонал. Поэтому, хогвартчане считали Шарлотту какой-нибудь правой рукой мадам Максим, шарбатонцы смотрели как на незнакомого им здешнего учителя, а дурмстрангцы - вообще никак не смотрели, или провожали ее хмурым и недоверчивым взглядом. Но Шарлотте было, в общем-то, все равно, как реагировали на нее окружающие - она снова чувствовала себя студенткой, здоровалась со знакомыми портретами на стенах, один раз даже остановилась, чтобы поболтать с любимой картиной - старый явно выпивающий монах с красным носом узнал её, и теперь закидывал ее вопросами о своей личной жизни. Но со старинным другом все же пришлось попрощаться - ее ждал Дамблдор, даже пока не зная об этом.
***
Вскоре после ухода матери из больничного крыла вышла и Минерва, пожелав Арабелле полного восстановления и пообещав не спрашивать ее на Трансфигурации в понедельник. Помфри тоже удалилась в свой кабинет, уведя с собой любопытствующих Джордана и младшую Уизли. У ее постели остались только близнецы, с которыми Арабелла ну никак не хотела сегодня общаться. Была бы ее воля, она бы с удовольствием не видела их обоих как минимум еще месяц. Но Фред и Джордж были полны решимости, и, обступив ее кровать, заговорили хором:
- Ар, прости нас, пожалуйста, мы были неправы.
- Ар, ну что ты на нас дуешься, мы же ничего такого не сделали.
- Ар, ну как можно быть такой жестокой, ты же девочка, в конце концов.
- Ар, мы не хотели тебя обманывать, так получилось…
Братья говорили быстро и вразнобой, так что для девушки все их мольбы о прощении и укорения ее в собственной глупости слились в одну какофонию мальчишеских голосов, из которой можно было уловить отдельные слова, но никак не смысл. Арабелла поморщилась и заткнула ладонями уши - слушать их изливания души было уже невыносимо.
- Хватит! - наконец крикнула она, перекрывая их голоса, и парни, наконец, замолчали, удивленно смотря на подругу. А та решила проставить все точки над «i» не отходя от кассы, и продолжила. - Я не желаю вас слушать! Да, я сильно обижена на тебя, Фред, и разговаривать с тобой не горю желанием, а зная теперь, что вы можете бесподобно притворяться друг другом, я ради сохранения своей собственной нервной системы отказываюсь разговаривать и с тобой, Джордж. Прости меня, но если я не могу отличить вас друг от друга, я не могу быть теперь полностью уверена, кто стоит передо мной. Я все сказала, разговор окончен, - и девушка, не отнимая ладоней от ушей, скрылась с головой под одеялом, подтверждая делом свои слова.
Близнецы недоуменно переглянулись - опешив от столь длинной и бьющей по самолюбию речи, парни хотели было оправдываться - Джордж желал восстановить справедливость, давя на то, что он к этой афере непричастен, а Фред - замаливать прощения, но оба поняли, что следующим жестом, которым бы Арабелла обозначила свое желание остаться одной и оградиться от них, было бы простое отталкивающее заклинание, нанесенное на контур кровати. В чем-чем, а в контурах и порогах, которые они только начинали проходить на шестом курсе, она была сильна. И пожелай она остаться одна и никого не видеть и не слышать, она бы с радостью применила какое-нибудь заклинание из своей австралийской книги бытовой магии. Близнецы не были уверены, что это заклинание описывалось именно как «эффективное средство защиты от двоих несносных приставучих рыжих негодяев», но как «отличный способ наглядно показать мужу, что ты не желаешь с ним разговаривать» - вполне. Поэтому, им ничего не оставалось сделать, как сокрушенно вздохнуть и выйти из больничной палаты, отправившись бродить по замку в поисках какой-нибудь цели для розыгрышей, что могло бы поднять им настроение.
