Глава 38. В интересах следствияПятого января Гарри беспардонно растолкали с самого утра. И кто? Его родная тетя, и не важно, что фактически она приходилась ему двоюродной бабушкой. Пока он пребывал в полусонном состоянии, она вручила ему конверт с эмблемой Хогвартса и удалилась. Зевая, Гарри скинул с кровати пару забытых в постели книг и едва не споткнулся о разбросанные по полу комнаты вещи. Его даже удивило, что никто из посетителей не сообщил ему, что тут творится невообразимый бардак. Кое-как продрав глаза и посетив ванную, он наконец рассмотрел врученное ему письмо. Всем учащимся надлежало явиться в школу пятого января не позже шести вечера, но для Гарри имелась персональная приписка: «Вам, Поттер, надлежит прибыть со слушания не позже одиннадцати». Гарри обернулся в поисках календаря: он нашелся на стенке у дверей. Пятое – это сегодня?! Студент с тоской оглядел царившее в комнате безобразие. Да он к одиннадцати только соберется, если повезет, и родственница расщедрится на помощь. Решив, что завтрак поможет ему собраться с мыслями, он спустился на первый этаж и проследовал на кухню.
- Доброе утро, тетя. – Осмотревшись, Гарри с удовлетворением заметил, что завтрак уже стоит на столе. Минут пятнадцать он сосредоточенно ел и старался не думать о стоявшей перед ним задачей сборов.
- Что, не любишь собираться? – Видимо, выражение его лица было достаточно красноречивым. – Не волнуйся. Эта комната останется за тобой, можешь спокойно оставлять там вещи.
Гарри воспрял духом: значит, он сможет сюда вернуться! Ему, конечно, понравилось жить с Лоэгайре, но там была высока вероятность появления Снейпа и не слишком высока вероятность получения вкусной пищи. Здесь же он был обеспечен и едой, и компанией.
- А вы не собираетесь на сегодняшнее слушание? – спросил Гарри, уплетая кашу.
- Нет, меня не извещали, - пожала плечами Бронах.
- По правде говоря, меня тоже, - засомневался слизеринец. – Но я так понял, никто не станет возражать, если я поболтаюсь в коридоре в качестве моральной поддержки…
- Это лишним не будет, - рассеянно отозвалась женщина и на некоторое время замолчала, задумавшись. – Да, и еще… Я понимаю, что не должна у тебя этого просить – ведь ты еще подросток, - она нахмурилась, - но ты не мог бы приглядеть за Лоэгайре? Конечно, я знаю, что с ним зачастую каши не сваришь, но, когда за ним никто не присматривает, он имеет тенденцию влипать в неприятности куда чаще, чем из них выпутываться…
- Уж я-то знаю, - хмыкнул Гарри.
- Ну а ты, с твоей рассудительностью и благоразумием…
Парень опешил: такие эпитеты по отношению к себе он слышал впервые. Обычно наиболее употребительны были словосочетания: «бездумная тяга к геройству», «безрассудная отвага» и «гриффиндорская безмозглость», если речь принадлежала Снейпу.
- …сможешь предотвратить хоть какие-то его замыслы, - закончила Бронах.
- Я постараюсь, - пообещал Гарри.
Гарри уже собрался, насколько это было возможно в его случае, и болтался внизу, обмениваясь шутками с Дорин, когда в «Пьяный сид» вновь пожаловал приемный отец его однокурсника Айлиль Крейде. Однако на этот раз он выглядел куда более серьезным, чем при их предыдущих встречах: прежде печать тревоги не омрачала его лица даже после прочтения «сенсации года» покойной Риты Скитер. Кивнув студенту, Айлиль отвел Бронах в сторону и о чем-то переговаривался с ней минут десять; при этом от Гарри не ускользнуло, что на лоб женщины тут же набежали морщины. Когда ирландка, покачивая головой, удалилась на кухню, Крейде подошел к юноше и без предисловия начал:
- Гарри, я к тебе хорошо отношусь, хоть ты и Рахилли, а потому советую тебе хорошенько запомнить, что я сейчас скажу. Ты ведь знаешь, что такое полиморфное зелье?
Слизеринец оскорбленно воззрился на него: да он, вообще-то, это зелье варил уже на втором курсе! Ну пусть не он, а Гермиона… Все равно: за кого этот министерец его держит?
- Я имею в виду, ты ведь сталкивался с тем, с его помощью посторонние люди втираются в доверие?
Гарри кивнул: после четвертого курса он мог смело заявить, что на этом собаку съел.
- Так вот – относись повнимательнее к своим друзьям, родным и учителям. И если, - Айлиль сделал паузу, метнув на парня устрашающий взгляд, - хоть
что-то в их поведении покажется тебе странным – немедля ступай к Кормаку Шеннону – ты ведь его знаешь? - и выложи ему это как на духу. Уверяю тебя, в Азкабан твоих родных и близких никто с панталыку сажать не станет, - добавил Крейде, заметив сомнение, отразившееся на лице студента. – Разве что, конечно, они не окажутся замаскированными Пожирателями смерти.
Гарри хмыкнул про себя: странности в поведении друзей он регулярно замечал с самого первого дня знакомства с ними, а уж про его приемного отца и вовсе говорить было нечего. Однако, решив не заострять внимание на этих тонких моментах, он уточнил:
- Конечно, осторожность никогда не помешает; но вы же не случайно сказали это мне именно сегодня?
- Я мог бы ответить, что это не твоего ума дело – и был бы совершенно прав, между прочим, - отозвался Айлиль. – А ты бы радостно наплевал на мои слова и пустился куролесить по Хогсмиду в компании малознакомых людей. И, хотя я повел бы себя безупречно, результат был бы далек от такового. Потому я выдам тебе сугубо секретные сведения, а ты уж постарайся, чтобы это не всплыло в течение ближайшей пары дней.
Гарри поспешно кивнул, навострив уши.
- Есть все основания полагать, что кое-кто очень жаждет с тобой встретиться.
Поняв, куда клонит Крейде, слизеринец возразил:
- Но это само по себе не новость.
- И ради этого он е поленился внедрить кого-то из своих сторонников в вашу школу.
- Да-а? – Про себя Гарри заключил, что Айлиль, поначалу показавшийся нормальным человеком, в глубине души является верным последователем Хмури, со всеми вытекающими в сторону Св. Мунго последствиями.
- И уж поверь мне, если бы я не знал этого наверняка, мой сон был бы не в пример здоровее, - сухо заметил ирландец. – Вот только не вздумай пытаться самостоятельно вычислить злоумышленника – сомневаюсь, что ты хоть отдаленно представляешь себе, чем это может кончиться. Хотя «может» в данном случае – не совсем подходящее слово.
Гарри мотнул головой, приготовившись к очередному красочному описанию Возможных Последствий, варьирующихся в диапазоне от детских страшилок до угроз, которые в гневе обрушивал на его главу дядя Вернон, но Айлиль ограничился скупым:
- В общем, в лучшем случае он тебя просто пристукнет с перепуга.
- Вы подозреваете кого-то определенного? – осторожно поинтересовался Гарри.
- Подозреваемых-то хватает, - хмуро отозвался Крейде, - но проблема в том, что злоумышленник вовсе не обязательно входит в их число. Так что, если я вдруг радостно брошусь на шею твоему папаше с воплем: «Дорогой земляк!»… что ты должен сделать?
- Со всех ног бежать к Шеннону, - невольно улыбнулся Гарри.
- Молодец, а теперь повторяй это каждый вечер перед сном вместо вечерней молитвы… впрочем, ты, я полагаю, не христианин?
- Да, а вы разве?.. – брякнул слизеринец.
- Имею такое свойство, - хмыкнул ирландец. – Наверно, тебе это представляется несколько странным – отождествлять себя с людьми, которые полагают, что твое законное место в мироздании располагается исключительно в зонах повышенной температуры.
- В общем-то, да, - отозвался Гарри, подумав.
- Порой мне тоже, - бросил Айлиль в сторону. – Но иногда это помогает, когда сталкиваешься с врагом лицом к лицу. В общем, считай, что теперь у тебя появилась вечерняя молитва.
- Хорошо, - в некотором недоумении ответил юноша.
- Ну а пока что – давай сюда твои манатки. Я, в некотором роде, твой почетный эскорт.
Удивившись, что названый отец не зашел за ним сам, Гарри поднялся за вещами. Спускаясь по лестнице, он услышал внизу голоса и понял, что грешил на Лоэгайре совершенно напрасно: именно его голос, не особенно беспокоясь о конфиденциальности, произнес: «Я тебе это еще припомню!» Гарри поспешил в зал и успел ухватить кусок фразы Айлиля, ответившего не в пример более тихим голосом: «…если все закрывали глаза на твои художества…», но при появлении парня Крейде тут же замолчал, довершив предложение злобным взглядом в сторону О’Рахилли. Из кухни тотчас выскочила Бронах с таким выражением лица, словно готова была их разнимать. Но при виде приемного сына Лоэгайре тут же отвернулся от собеседника и с напускной бодростью заявил:
- Ну что же, можем трогаться! – и, отметив движение Айлиля в сторону вещей Гарри, вырвал чемодан из рук парня, словно сноровистый грабитель в подворотне.
К облегчению Гарри, Айлиль распрощался с ними сразу же по прибытии в Министерство: хотя слизеринец не имел ничего против приемного отца Финнигана, метафорические молнии, проскакивающие между О’Рахилли и Крейде, немало нервировали его самого.
Гарри разрешили посидеть в комнате для свидетелей, пока идет процесс, и он был немало удивлен, встретив там профессора Келтхайра. Впрочем, тот, казалось, был не в духе: сухо поздоровавшись со студентом, он уселся в стороне, пресекая попытки остальных завести с ним знакомство. Прочих свидетелей было всего четверо, и, как ни старался слизеринец, он так и не смог найти в них хоть что-нибудь общее или позволяющее предположить, какое отношение они имеют к делу его названого отца. Разделавшись с дачей свидетельских показаний, они поспешно покидали «зал ожидания», видимо, не особенно интересуясь исходом процесса. Однако когда пришла очередь Келтхайра, он отсутствовал довольно долго, и Гарри подумал было, не забыли ли про старого друида вовсе, как про него самого в прошлый раз. Но затем профессор возвратился, причем состояние духа у него заметно улучшилось: он даже улыбнулся парню, сообщив:
- Теперь уже недолго, мистер О’Рахилли.
Само собой, Гарри почел за нужное его не поправлять.
И действительно – вскоре за дверями послышался нарастающий шум, и в примыкающей к залу суда комнатушке, где оставались только студент и старый волшебник, появился сам «виновник торжества». Гарри тут же кинулся к нему, но ему показалось, что приемный отец его даже не узнал: блуждающий взгляд Лоэгайре, соединявший в себе растерянность, непонимание и наивный восторг, напомнил парню профессора Локхарт а после столь неудачно наложенного заклятия Обливиате. Наконец сфокусировавшись на племяннике, О’Рахилли поделился радостной новостью:
- Это… что-то потрясающее. Обвинение сняли. Мне просто необходимо срочно пропустить стаканчик.
Гарри доводилось видеть своего дядю в разных эмоциональных состояниях: в гневе и в радости, в депрессии и в лихорадочном возбуждении, готовым на героическое самопожертвование и брюзжашим по пустячному поводу, но в подобном – никогда. Поэтому, кивнув Келтхайру на прощание, он молча проследовал вслед за О’Рахилли к выходу из Министерства, а затем – к «Дырявому котлу», где бывший РСД-шник наконец обрел осмысленное выражение лица, учуяв запах огневиски. Понадеявшись, что дар связной речи к этому прилагается, Гарри сочувственно спросил:
- Что, заседание было утомительным?
В ответ О’Рахилли тряхнул растрепанной шевелюрой:
- Да не то чтобы… Но знаешь, Гарри… - Казалось, он еще колебался, стоило ли говорить это племяннику, но решение было принято в пользу гласности: - Конечно, я всегда знал, что никого не убивал, хотя Флитвик мне ни на кнат не верил…
- Но откуда тогда взялось то Непростительное заклятие на палочке, о котором он говорил? – нетерпеливо перебил его слизеринец. – Или его и вовсе не было?
- Так я ж тебе об этом и говорю, - с неудовольствием отозвался Лоэгайре, осушив полстакана. – Мне и самому это было невдомек.
Гарри наморщил лоб:
- Но ведь это значит… Что кто-то воспользовался твоей палочкой?
- Ты чертовски прав, - кивнул ирландец, критическим взглядом прикидывая количество жидкости в стакане. – Именно это я и подумал.
- Но почему тогда ты не сообщил об этом властям? – сдвинул брови парень. – Ведь это не шутки…
- Потому что я был порядочным олухом, вот почему, - сокрушенно заявил О’Рахилли, одним махом приканчивая содержимое посудины. – Говоришь, сообщить об этом властям? – продолжил он не вполне твердым голосом. – А как ты думаешь, на кого я подумал в первую очередь?
- Не знаю, - помедлив, отозвался Гарри.
- Это потому, что тебе не довелось узнать своих покойных предков, - сообщил его названый отец, наклонившись через стол и зачем-то понижая голос до шепота. – Это мог быть мой дедушка. Мой папа. Моя мама. И, что еще хуже – моя сестра.
- В самом деле? – обескураженно спросил студент.
О’Рахилли кивнул.
- Теперь ты понимаешь, почему я предпочел не вдаваться в подробности? Наверно, мне стоило бы поинтересоваться у родителей: мам, пап, кого вы убили моей палочкой? Но к лету мне показалось, что вся история уже канула в прошлое, и я предпочел об этом забыть. Однако оказалось, что еще раньше я забыл о кое-чем куда более важном. – Лоэгайре воздел указательный палец вверх, подчеркивая свои слова. – Если бы я только вспомнил об этом вовремя, моя жизнь пошла бы совершенно по-другому… как знать, может, вообще все сложилось бы совершенно иначе… - Он задумался, и Гарри, не дождавшись продолжения, осторожно напомнил:
- Так о чем ты забыл?
- А, да, - отозвался бывший РСД-шник, нехотя возвращаясь в бренную реальность из мира воспоминаний. – Оказалось, что мои предки – в отличие от твоих – тут совершенно ни при чем. И никто не крал мою палочку.
- Но как же тогда… - начал было снова слизеринец, которого сбивчивая манера повествования названого отца уже успела изрядно утомить. Тот остановил его движением ладони и голосом, вновь обретшим твердость, начал повествование о том, как одним августовским утром мальчик и девочка зашли в лавку за волшебной палочкой…
***
Несколькими днями ранее: 24 декабря 1997
- И зачем тебе понадобилось к Олливандеру? – поинтересовалась Астарта, расставляя на столе чайные принадлежности: по случаю рождественских праздников встреча в кои-то веки происходила не на работе, а у нее дома. – Он только уболтает тебя до потери сознания – это, видимо, уже возрастное – своей-то семьи у него нет.
- Хочется кое-что проверить. – Кармела задумчиво провела пальцем по верхней губе.
- Помнится, он подбирал мне палочку битый час, - недовольно сообщила ее подруга, - и все равно результат далек от совершенства.
- Ну а поменять ее ты не пыталась?
- А ты как думаешь? Конечно, пыталась. А Олливандер мне: «Уверяю вас, мисс Крэй, от перемены палочки для вас мало что изменится». – Она обиженно фыркнула. – Ну и ладно, по мне, так и моих скромных успехов вполне достаточно.
- Да, магия – это еще не все, - кивнула Кармела. – Даже в магическом мире…
Хозяин лавки настороженно рассматривал посетительницу: конечно, он был уверен, что чист перед законом, но в нынешние неспокойные времена никто не был застрахован от доносов и клеветы. А уж появление следователя из Министерства никогда не предвещало ничего хорошего.
- Мистер Олливандер, мне хотелось бы навести справки о некогда купленной у вас палочке; боюсь, что это дела давно минувшие…
- Я храню информацию о каждой палочке, прошедшей через мои руки, - суховато отозвался волшебник. – Другое дело, я не знаю, как вам могут помочь эти сведения…
- В таком случае, меня интересует все, что касается палочки, которую вы продали Лоэгайре О’Рахилли летом 1975-го года.
- Вот как. – Пристальный взгляд водянисто-голубых глаз уперся в лицо Амбридж. – По правде говоря, я полагал, что ваши коллеги заинтересуются этим гораздо раньше.
- Откуда такая уверенность? – с подозрением переспросила следователь.
- А вы знаете, чем его палочка отличается от прочих? – ответил вопросом на вопрос Олливандер.
- Она из рябины, - пожала плечами Кармела, явно не понимая, что в этом факте примечательного.
- Именно. А знаете, сколько рябиновых палочек я продал с тех самых пор?
- Нет.
- Ни одной! – С этими словами продавец развернулся спиной к посетительнице и исчез в затененном проходе. Спустя некоторое время оттуда вновь послышался его голос: - Точнее, несколько я сбыл, но потом их вернули, так что их можно не принимать во внимание. – Мистер Олливандер вернулся, бережно неся ларец с крышкой, покрытой замысловатой деревянной резьбой, словно предназначенной для того, чтобы что-то прятать среди ее завитушек. – И как вы думаете, почему? – Найдя вежливый интерес в глазах следователя подходящей альтернативой вопросу, он продолжил: - Международная ассоциация производителей палочек нашла причину – потому что они плохо работают! Поэтому согласно постановлению от 1986 года теперь палочки из рябины не изготавливаются, разве что в порядке эксперимента.
- Но вы с этим не согласны? – полуутвердительно произнесла Кармела.
- У них были весомые аргументы для подобного решения, - вновь ушел от ответа Олливандер. – Рябиновые палочки не слушаются хозяев; они ведут себя так, что через некоторое время их владельцы заявляют мне, будто палочка неисправна. В иных руках это и вовсе бесполезный кусок дерева, лишенный каких-либо волшебных свойств. Но в прежние времена, - владелец лавки облокотился на прилавок, позабыв про принесенную шкатулку, - многие известные маги пользовались палочками из рябины… есть поверье, что они особенно хороши в борьбе против нечисти.
- Поверье?
- Удивлены, что я принялся за пересказ дедовских сказок? – хмыкнул мастер палочек. – Но, к сожалению, в данном случае только поверьями я и могу руководствоваться. Свойства палочки можно узнать, лишь наблюдая ее в действии, в руках подходящего владельца; а с рябиновыми такое происходит нечасто. Сам я ни в коей мере не обладаю нужными качествами. – Олливандер развел руками, задев при этом шкатулку и, вспомнив о ней, тут же пододвинул к себе.
- Что же это за качества? – нетерпеливо спросила Кармела.
Но старый волшебник и тут не спешил удовлетворить ее любопытство:
- Казалось бы, самое важное тут – терпение: иначе как выносить палочку, которая то и дело барахлит? Скажите, вам что-нибудь известно о мистере О’Рахилли?
- В том числе и то, что особой выдержкой он не отличается, - с сомнением отозвалась Амбридж.
- И у меня сложилось такое же впечатление, - удовлетворенно кивнул Олливандер. – Так почему же, по-вашему, я продал ему эту палочку?
- Не знаю, - ответила Кармела, хотя у нее мелькнула мысль: «Наверняка чтобы сбыть неходовой товар».
- Знаете, у меня есть интуитивное чувство того, на что способен человек, - с этими словами хозяин лавки открыл шкатулку и принялся перебирать лежащие там бумаги, - оно немало помогает мне при подборе палочек. В противном случае на каждого покупателя пришлось бы тратить по полдня в поиске подходящей палочки простым перебором. Так вот, мистер О’Рахилли показался мне способным совладать с этой палочкой. – Олливандер вытащил огрызок пергамента с выцветшими чернилами и внимательно в него вгляделся, при этом не переставая говорить. – И время показало, что я был прав… Да, вот она. – Он положил записку перед следователем; но та не смогла разобрать ни слова, даже поднеся ее к глазам, возможно, из-за полумрака, царившего в помещении. – Я полагаю, что технические детали вам не требуются – ведь, скорее всего, палочку обследовали вдоль и поперек, раз ей заинтересовались наши органы правопорядка. Единственное, что могло бы вас заинтересовать: эта палочка побывала в употреблении до того, как я продал ее мистеру О’Рахилли. Но всего… - он справился по клочку пергамента, забрав его из рук женщины, - три дня.
- Мистер Олливандер, - Амбридж нахмурилась, - вполне возможно, за этот непродолжительный срок этой палочкой было совершено убийство. И в нем обвинили тринадцатилетнего Лоэгайре О’Рахилли. Как вы могли не проверить палочку, которую вам вернули?!
Продавец выглядел по-настоящему обескураженным.
- Но почему О’Рахилли сразу не обратился ко мне? – наконец выдавил он.
- Он просто забыл, - сухо ответила Кармела. – Не сообразил, не догадался; знаете, когда человек попадает в тяжелую ситуацию, он нередко в одночасье теряет бóльшую часть своей смекалки.
- Если бы я знал…
- Кому вы продавали эту палочку? – перебила его Амбридж, вцепившись в пергамент.
- Это был не я, - в голосе старого волшебника послышалась обида, - а мой отец. Если бы мы не вели записи столь аккуратно, а потом не хранили их столь тщательно, это и вовсе никогда бы не всплыло. Вы ведь представляете, сколько палочек приходится продавать ежегодно? И знаете, сколько из них меняли владельцев? Не менее пятой части, скажу я вам! Вы что же, полагаете, что мы должны уничтожать столь ценные предметы, если они чем-то не устроили покупателя?
- Я говорила лишь о том, что их стоило бы проверять, - примирительно заметила Кармела.
- Если бы вы хорошо усвоили историю следствия, или как она там у вас называется, то, возможно, припомнили бы, что заклинание Приоре Инкантатем было введено в обиход лишь в пятидесятые годы. А палочка была изготовлена и продана в 1931-м. Да и потом, по правде говоря, я просто не верил, что женщина, да еще и друид, способна на что-то предосудительное…
- Женщина?
- Да, ее имя было Сида Рафферти. Сам я…
- Рафферти?! – переспросила Кармела с таким видом, словно ее только что огрел по лбу копытом невидимый фестрал.
- Ну да, за последние десятилетия эта фамилия обрела несколько мрачноватую известность, - заметил Олливандер, расценив ее возглас по-своему. – Но в те времена, пожалуй, это была одна из самых респектабельных семей в Ирландии. Когда мисс Рафферти заходила к моему отцу, я еще был ребенком; и она произвела на меня впечатление милой женщины, хотя и очень печальной.
- Спасибо вам за информацию, - поблагодарила его Амбридж, но не удержалась от замечания: - И все-таки надеюсь, что впредь вы не будете пренебрегать проверкой возвращаемых вам палочек.
- Крейде, - Кармела остановила сотрудника в коридоре, - скажи-ка мне, ради чего друид может пойти на убийство?
- И ты это спрашиваешь у представителя темной, погрязшей в дремучих предрассудках нации, которые долгие века не знали других развлечений, кроме кровавых жертвоприношений? – фыркнул Айлиль. – Я полагаю, ваши идеологические брошюры высказываются на этот счет совершенно определенно – исключительно ради удовольствия.
- Послушай, я спрашиваю вполне серьезно, - заверила Амбридж, загораживая ему дорогу. – Если бы меня интересовало пристрастное мнение, я мигом нашла бы дюжину куда более словоохотливых источников. Но ты – ирландец, и при этом католик…
- Неужто ты надеешься воззвать к моим христианским чувствам? – вздернул брови Крейде.
- Я имею в виду, у тебя нет таких оснований выгораживать друидов, как у прочих.
- Ну-у-у, раз ты все равно не отстанешь, то предупреждаю, что разговор предстоит долгий… может, поставишь мне стаканчик? Ну ладно, хотя бы чаю, но уж на сахар-то не скупись!
Когда они расположились в кабинете следователя, Айлиль начал:
- Видишь ли, радость моя, в ирландской культуре существует такое понятие как гейс. – Хотя Кармела покосилась на него, давая понять, что вовсе не обязательно пересказывать ей прописные истины, он продолжил все тем же назидательным тоном: - И это явление, как ты уже, наверно, догадалась, напрямую связано с друидами. Когда в счастливой ирландской семье волшебников нарождается ребеночек, его наделяют не только более или менее христианским именем, но и некоторым количеством гейсов, качество коих зависит как от благорасположения занимающегося этим почетным делом друида, так и от общественного положения новорожденного. Теперь немного о том, что представляют собой гейсы – говоря одним словом, это запрет, табу, то, чего данный ребенок впредь не должен делать ни при каких обстоятельствах. При этом они никак не соотносятся с глобальными запретами – заповедями, смертными грехами или чем-то подобным, и могут быть весьма причудливыми: например, не бросать в корову правым ботинком или не напевать «Молли Малоун», следуя по направлению к Дублину. – Увидев искреннее изумление на лице Кармелы, Айлиль заметил: - А знаешь, как хочется бросить в корову именно правым ботинком, когда этого и нельзя делать? Не знаешь, потому тебе и не понять, отчего столь нелепые гейсы регулярно нарушаются. Ну а теперь вернемся к заглавной теме нашей беседы. Для этого постараемся отбросить предрассудки, рисующие друидов либо кровожадными жрецами на редкость неприятных языческих божеств, либо полоумными добродушными старичками, исполняющими этнические танцы вокруг деревьев. Друиды, дорогая моя, точно такие же люди, как и все прочие; и для убийств у них могут быть самые что ни на есть человеческие мотивы. Думаю, что это и есть удовлетворительный ответ на твой столь внезапный вопрос.
- А к чему тогда ты принялся пересказывать мне всю эту ерунду про гейсы? – в недоумении спросила Кармела.
- Для создания подходящей атмосферы. Иначе, если бы я ответил тебе прямо, ты бы решила, что я от тебя отмахиваюсь.
Амбридж в раздражении опустила чашку на блюдце:
- Опять твои шуточки стоили мне полчаса времени!
- Ну конечно, самому-то мне в Сочельник заняться абсолютно нечем, - меланхолично отозвался Айлиль. – Ходил тут по коридору и думал: к кому бы напроситься на чай? Надеюсь, ты хоть понимаешь, что это не очень-то вежливо – с такой настойчивостью требовать от меня ответа на вопрос, не сообщая, зачем тебе это понадобилось. Ну а если не понимаешь и этого, тогда тебе тем более не дано постичь того, что я собирался рассказать дальше… - С этими словами Крейде отставил чашку, делая вид, что уходит.
- Ну хорошо, - нехотя отозвалась Кармела. – Это связано с делом О’Рахилли.
- Этого поганца? – вскрикнул Айлиль.
- Эй, полегче с выражениями! – резко заметила Амбридж. – А то мы еще разберемся, кто из вас… кхм… кто. Тебе как любителю сочинять на него поклепы должно быть известно, что в тринадцать лет его обвинили в убийстве…
- Ага, вот ведь вундеркинд! – охотно кивнул Крейде. – Впрочем, я более чем уверен, что это не он – наверняка кто-то из его криминогенной родни.
- Послушай, его палочка побывала в чужих руках – потому я и спросила у тебя о друидах. Предыдущим ее владельцем была Сида Рафферти.
- Ну, знаешь… - К Айлилю внезапно вернулась серьезность. – А ты уверена, что это все-таки не О’Рахилли?
- Конечно, нет – поди разбери теперь. Но почему-то мне слабо верится, что родственники мальчика могли совершить убийство его палочкой, а потом преспокойно отправить с ней же в школу.
- Вообще-то, ты права, это даже для О’Рахилли слишком, - задумался ирландец. – К тому же, тут есть один тонкий момент, который тоже говорит в пользу твоей гипотезы… Но прежде всего, вернемся к нашим гейсам. Совершаемые друидами жестокие убийства, которые ваши проницательные историки диагностировали как жертвоприношения, в большинстве случаев являлись прямым следствием нарушения несознательными гражданами своих гейсов. Сознательные граждане при подобной неприятности спешили отправиться к праотцам самостоятельно. Видишь ли, несравненная, кара за преступление столь забавных и причудливых запретов – это смерть, и ничто иное. Вот друиды как истинные блюстители порядка и вынуждены были выполнять эту тяжелую, неблагодарную работу. Запрет на подобные акты возмездия был введен сравнительно недавно – в 1954-м, поэтому у друидов не было особой необходимости так уж тщательно заметать следы этих убийств, хотя они нередко старались по мере возможности придать этим инцидентам характер Кары Свыше, а не человеческого вмешательства. Это могло бы объяснить, почему Сида Рафферти, женщина отнюдь не из бедного сословия, вместо того, чтобы уничтожить палочку, возвратила ее в лавку.
- Следует учесть, что она не знала про Приоре Инкантатем, - пожала плечами Кармела.
- Но все равно это было бы совсем уж глупо. Не могла же она не знать, что следы заклятий остаются на палочке? – рассудил Айлиль.
- Спасибо, на этот раз ты мне и вправду помог.
- Надеюсь, что тебе, а не этому уроду, - буркнул Крейде.
- Боюсь, ему тоже, - хмыкнула Кармела. – Счастливого тебе Рождества!
Завершив разговор с коллегой, Амбридж-младшая направилась прямиком в архив. Полтора часа спустя она появилась оттуда с паутиной в волосах, насквозь пропыленной одеждой и одержимой улыбкой на исчерченном грязно-серыми полосами лице. В руках она держала папку, на тисненой обложке которой было выведено: «Эрин О’Рахилли».
На следующий день Астарта Крэй пережила легкий шок, когда с утра пораньше в ее уютную квартирку с грохотом ворвалась лучшая подруга. Конечно, она всегда знала, что Милли отнюдь не такая хладнокровная и невозмутимая, какой представляется большинству, но в подобном лихорадочном возбуждении Астарта ее еще не видала. Едва не перевернув чашку с кофе, Амбридж швырнула перед ней газету и, пустившись по кругу вокруг накрытого к завтраку стола, возопила:
- Рафферти!
Вместо того, чтобы взглянуть на газету, Астарта уставилась на носящуюся по периметру комнаты подругу. Наконец та упала на стул и залилась нервным смехом:
- Я с ума сойду, честное слово, Старри, я схожу с ума…
- А ты уверена, Милли, что ты еще… э-э-э… в процессе? – осторожно поинтересовалась Крэй.
- Это просто какое-то безумие, ты себе не представляешь… - продолжала причитать Амбридж.
- Говорила я, что тебе пора отдохнуть, - сердито заявила Астарта и взялась за газету без особого интереса, но уже секунду спустя охнула: - Мерлин правый, Милли! – после чего углубилась в чтение статьи, перемежая его сходными восклицаниями. Сложив газету, она заметила:
- Похоже, вы с О’Рахилли станете отличной парой: у него фокусов, как у клоуна в рукаве!
- А еще у него есть невеста, - хмуро заметила Кармела, которая уже успела успокоиться, отведав чаю. – Двадцатью с лишним годами меня младше.
- Ладно тебе, Милли, - отмахнулась Крэй, - что такое помолвка… Вот если я увижу, что он смотрит на нее хотя бы вполовину с таким обожанием, как на тебя, тогда я, быть может, и поверю…
- Либо ты прекратишь, либо я ухожу. Немедленно, - твердо заявила Амбридж.
- Ты для начала хотя бы объясни, зачем пришла, - парировала Астарта. – Конечно, эта новость стоит того, чтобы ей поделиться…
- Видишь ли, куда я ни копну при расследовании дела О’Рахилли, везде вылезает одно и то же: Рафферти, Рафферти, Рафферти! Это какое-то наваждение! Его дед сидел в Азкабане вместе с Рафферти; его сестра вышла замуж за Рафферти; его начальник в РСД, этот Уолтер – и он Рафферти! А тут еще и выясняется, что то преступление, в котором его обвинили, тоже на совести Рафферти! И его новоявленный сын – выходит, тоже Рафферти! Форменное проклятие, ты не находишь?
- Да уж, тут немудрено свихнуться, - признала Астарта. – Но не тебе, а О’Рахилли. В этом и вправду есть что-то зловещее. – Она передернула плечами. – Я уже и сама не уверена, стоит ли тебе иметь с ним дело…
- Ну уж пока не завершено расследование – точно стоит, - убежденно заявила Кармела. – Хорошо, что наша встреча назначена на сегодняшний вечер; иначе я бы точно не удержалась и принялась бы добиваться свидания с совершенно неприличным рвением.
- Хотела бы я с подобным рвением подходить к собственным делам, - невесело усмехнулась Крэй. – Но меня-то на работу раньше января точно никто не затащит…
***
- …таким образом, представь себе, моей палочкой была убита моя же двоюродная прабабка! А убил ее никто иной, как твоя двоюродная прабабка! – завершил изрядно затянувшееся повествование О’Рахилли, отпивая из третьего по счету стакана огневиски. – Тут есть над чем призадуматься…
Гарри кивнул, хотя сомневался, что подобное количество спиртного способствует каким бы то ни было размышлениям.
- Но почему? – наконец спросил он, отвлекая внимание названого отца от вожделенного стакана, хотя в глубине души и сам знал ответ.
- Да кто ж его знает, - доверительно сообщил Лоэгайре. – Может, Сида Рафферти просто хотела помешать нежелательному браку племянника. Но Келтхайр, выступая на суде, уверял, что у нее были более серьезные основания, вот только она унесла их с собой в могилу. – О’Рахилли замолчал, свесив голову. А Гарри задумался над тем, что ему, в отличие от старого друида, кое-что об этих основаниях известно.
