Глава 39Вот и новая глава! Почему-то далась она мне очень сложно, в ней мало динамики и много повествования. Писала ее урывками почти четыре дня и думаю, что получилось точно не то, что хотелось. Но без этой главы никуда и никак.
В полубреду, измученный, я покорно тащусь вслед за всеми. Финнику по пути пришлось пару раз подхватывать меня так, чтобы Китнисс не видела, что я падаю. У меня даже не было сил сказать ему «спасибо». Он спас мне жизнь, поддерживает меня, понимая, что это унизительно – упасть в обморок перед любимой девушкой. Особенно тогда, когда именно ты должен быть ее опорой и поддержкой. А перед Финником можно не претворяться. Китнисс что-то кричит, но в измученное болью сознание смысл слов не доходит. Слышу только, что Финник смеется в ответ. Значит, все нормально.
В одну из минут слабости, поднимаю глаза и ловлю внимательный взгляд Китнисс. Похоже, она догадывается, что мне совсем плохо. Потому что спустя еще одну волну боли она громко объявляет:
- Привал! Хочу еще раз осмотреться сверху.
Закрыв глаза, я мешком валюсь на землю. Все, больше не могу. На меня сыпется какой-то мусор, а потом голос Китнисс откуда-то сверху говорит:
- Мы окружены силовым полем. Вернее даже накрыты куполом – не знаю, насколько высоким. Есть лишь Рог изобилия, море и джунгли вокруг. Очень ровные, симметричные, и не слишком большие.
- Воды не заметила? – Финник как всегда деловит и конкретен.
- Только соленую в море.
Я решаю вмешаться в общий разговор, хотя мысли разбегаются как тараканы и в голове стоит гул.
- Должен же быть и другой источник. Или мы перемрем через пару дней.
Мысленно добавляю: «А кто-то и того меньше».
- Ну, листва здесь довольно густая. Значит, где-то есть пруд или родники, - в кои-то веки в голосе Китнисс неуверенность и сомнения.
В изумлении я открываю глаза и пристально вглядываюсь в Китнисс. Нельзя чтобы она сдалась раньше времени. Она прячет взгляд и неловко договаривает:
- В общем, как ни крути, нет смысла пытаться выяснить, что за гребнем холма. Ответ: ничего.
Все, что я могу сказать ей, это снова повторить:
- Но между силовым полем и колесом должна быть питьевая вода.
Мы все встаем и упорно пытаемся куда-то идти. Становиться чуть-чуть легче. Тело все так же болит, но голова способна думать, а это уже большой прогресс. Солнце печет все сильнее. Время уже давно перевалило за полдень, когда Финник выбирает место для лагеря. Больше мы сегодня никуда не пойдем. И эта мысль придает бодрости. Пока Финник и Мэгз делают подстилки, я кое-как собирают орешки, поджариваю их, кидая в это дурацкое силовое поле. Сначала оно чуть не убило меня, а теперь дает мне горячий обед. Есть ли в этой жизни хоть какая-нибудь закономерность?
Кропотливая работа помогает отвлечься от боли, очищая орешек за орешком, я думаю лишь о том, что это все для Китнисс. Моя любимая стоит на страже нашего маленького лагеря. Невольно, я залюбовался ею. Стройная, подтянутая, со строгими чертами лица. Ее коса, небрежно переброшена через плечо на грудь, непозволительная роскошь для нее – ведь волосы могут помешать при стрельбе из лука. Поза у Китнисс вроде расслабленная, но присмотревшись, я вижу, что рука с луком находится в состоянии готовности – только поднять и натянуть тетиву. Взгляд прищурен. Ниточка пота стекает по виску. От ее красоты перехватывает дыхание. И мне плевать, что камера сейчас, скорее всего, записывает мой обожающий взгляд. Для меня в ней все. Я смотрел на нее так, как нищий смотрит на недоступную ему еду. Китнисс была моим солнцем, воздухом, пищей. Она сияла для меня ярче, чем сотни и тысячи закатов и рассветов, была вкуснее самого изысканного блюда, ее глаза притягивали меня, как магниты. Окунувшись в водоворот мыслей о Китнисс, я чувствовал себя все лучше и лучше, казалось, что одна мысль о ней помогала моему истерзанному телу. Какое все-таки счастье, что мы здесь вместе! Что она рядом!
Китнисс что-то говорит Финнику, увлеченный собственными мыслями и орешками, я улавливаю лишь конец фразы, заставивший меня встрепенуться:
- … Я бы прошлась, поискала воды.
Финник лишь качает головой, я же решительно возражаю:
- Это опасно, понимаешь? Идти одной в джунгли, полные кровожадных трибутов – худшая твоя мысль, Китнисс.
- Пит, я не отойду далеко. Буду в поле слышимости, чтобы Финник… - она спотыкается на полуслове и быстро добавляет, – или ты, смогли прийти мне на помощь в случае опасности.
Что ж… Она на меня даже не рассчитывает. Но сдаваться я не собираюсь:
- Я пойду с тобой.
- Нет. Может быть, по дороге удастся кого-нибудь подстрелить…Я ненадолго…
Китнисс быстро исчезает между деревьев, оставляя меня с тяжелым чувством собственной никчемности. Я так и не научил передвигаться по лесу тихо и напарник по охоте из меня откровенно ужасный. Поэтому делаю то, что удается лучше всего – готовлю ужин. Хоть он и состоит из одних орешков, но можно и их приготовить достаточно для того, чтобы накормить команду из четырех человек. Мне нужно чем-то занять себя, чтобы не сходить с ума от беспокойства в ожидании возвращения Китнисс. С каждой минутой моя паника нарастает. Хочется позвать ее, но кричать во весь голос опасно. Тем более что Китнисс – один из самых сильных противников. Все трибуты хотят убить ее, чтобы обезопасить себя. Финник с Мэгз быстро и молча, плетут нам что-то типа хижины. Мне и хочется помочь им, но в секции вязания узлов я не прозанимался и часу и толку от меня будет мало.
Поэтому просто сижу и наблюдаю за ними. Жаль, что у меня нет красок. Божественно красивый Финник и старая, можно сказать древняя Мэгз, которых связывает такая теплая любовь. Я, задумываясь, а кто она ему? Не мать, вряд ли родственница, наверняка она была ментором Финника. Потом вспоминаю запись нашей Жатвы. Та высокая, молодая девушка, на которую пал жребий. И вместо которой добровольцем вызвалась Мэгз. Кто она ей? Много вопросов, ни одного ответа. Можно, конечно, спросить напрямую. Но мне ловко это делать. Поэтому с каким-то остервенением кидаю орешки в защитный купол. Китнисс все нет и нет.… В конце концов, мои нервы сдают, и я встаю, чтобы идти искать ее. Глупо, но делать нечего. Ее слишком долго нет.
Раздается какой-то шорох, Финник хватает трезубец и замахивается для броска. Китнисс… Ну наконец-то…
Она несет в руках какого-то зверька, но воды нет. Мы все смотрим на нее. Китнисс отрицательно качает головой.
- Нет. Ничего не нашла. Хотя вода там наверняка есть. Вон он ее находил.
Освежеванная туша выглядит весьма неаппетитно.
- Слушай, а у него съедобное мясо?
Она смущенно улыбается мне:
- Трудно сказать. По виду не отличить от бельчатины. Поджарить бы…
Костер нам разводить нельзя, сырым мясо тоже есть не хочется. Поэтому я решаю поджарить его так же, как и орешки. Нахожу палку, быстро затачиваю ее ножом и насаживаю несчастную тушку и с размаху кидаю в стену. Палка летит мне обратно, и я с трудом успеваю ее поймать. Мясо поджарилось. Все хлопают в ладоши, мои щеки краснеют от смущения.
Солнце скрывается за горизонтом. Мы устраиваемся в хижине. Наконец-то ужин, в последний раз мы ели на рассвете, перед Играми. Ужин удается на славу. Специфически, но вкусно. Поужинав, мы садимся у входа в хижину, сейчас будут показывать тех, кто погиб в первой битве. Китнисс нервничает, хмуриться, прикусывает нижнюю губу так, что, кажется, из нее вот-вот брызнет кровь. В темноте нахожу ее руку, крепко сжимаю. Играет гимн Капитолия. Я не хочу даже видеть, кто из трибутов сегодня погиб. Внимательно смотрю на Китнисс, наблюдаю за ее лицом, определяя, когда на фоне неба появляется фотография знакомых нам людей. Смена эмоций на ее лице завораживает меня. Вот она досадливо нахмурилась на первый снимок, значит что-то не то, на что она надеялась. Прикусила губу на следующем погибшем. Кто-то знакомый. Расслабилась. Задумалась. Явно что-то подсчитывает в уме. Последний снимок, последнее лицо. Не знаю, кто там, но гримаса боли искажает лицо Китнисс. Значит кто-то, кто был ей дорог. Небо гаснет. Тишина. Не хватает сил даже заговорить. Я по-прежнему смотрю на Китнисс, боясь отвернуться хоть на секунду, стараясь моргать как можно реже. Она – мой единственный островок реальности в этом кошмаре. И как всегда, пропускаю самое главное. Китнисс следит взглядом за чем-то спускающимся сверху. А я слежу взглядом за ней. С неохотой перевожу его на то, что так заинтересовало ее. С неба спускается парашют. Подарок. Ложиться перед нами. Мы все молчим.
- Интересно, кому это? – голос у Китнисс хриплый после долгого молчания.
- Какая разница? Пит у нас чуть не погиб сегодня; пусть он и берет.
От благородства Финника я едва не прослезился. Нет, вы только подумайте, какой хороший и милый парень! Пусть уж лучше Китнисс с ним останется, чем с брутальным Гейлом. Но делать нечего, я тащу парашют к себе, разматываю его и озадаченно смотрю на какую-то странную металлическую штуку. Если это прислали мне, то очень сильно просчитались. Я не имею ни малейшего представления, ни что это, ни как этим пользоваться. Даже названия и то не знаю. И зачем оно мне? Китнисс озвучивает вслух мои мысли:
- Что это?
Ага, значит не я один здесь такой несведущий. И мы как какие-то мартышки-переростки передаем этот странный агрегат друг другу в руки, разглядываем, разве что на зуб не пробуем. Эффекта от этого, конечно, ноль.
Я, со счастливой улыбкой дебила, пытаюсь дуть в нее. Думаю, что после контузии мне это простительно. Финник усиленно пыхтя, толкает в нее мизинец, и пытается метнуть, как трезубец. В итоге чуть не остался без мизинца. Китнисс поворачивается к Мэгз:
- Мэгз, ты могла бы этим рыбачить?
Та лишь отрицательно качает головой. По-моему Хеймитч слишком много сегодня выпил, раз прислал нам столь странный подарок. Китнисс в раздражении отшвыривает ее. Ложиться на циновку. Вот это по мне. С радостью устраиваюсь за ней. Медленными, дразнящими движениями начинаю разминать ей спину. Китнисс определенно это нравится. Интересно, а почему я раньше этого не делал? Еще до Игр? Ее кожа такая влажная и горячая. Осмелев, я легкими касаниями поглаживаю обнаженную кожу плеча. Мммм… Как же это приятно. На коже выступают мурашки. Значит, ей это тоже нравится. Хотя я и вижу, что мыслями Китнисс далеко. Зато ее тело рядом и ему приятны мои касания. Нужно уметь довольствоваться малым. Увлеченный, расслабленный, я вздрагиваю, когда она резко садится.
- Выводная трубка!
- Что? – Финник аж подскакивает от неожиданности.
Китнисс выползает из хижины и кидается к нашему «подарку».
- Это же выводная трубка. Что-то вроде обычного крана. Вставишь в дерево – и вытекает живица… Если дерево правильное.
- Живица? – Финник понимает пока не больше моего.
Хотя нет.… Откуда-то же у нас в дистрикте появляется кленовый сироп? Не из листьев и коры ведь его делают. Спешу поделиться знаниями:
- Из нее потом делают сироп. Но здесь, наверное, будет что-то другое.
Мы все чуть ли не бегом устремляемся к деревьям. Финник пытается сразу затолкать трубку. Китнисс его останавливает:
- Погоди, так можно и повредить. Сначала просверлим дырочку.
Моим ножом сложно сверлить дырочку, поэтому старая Мэгз дает мне свое шило. С наслаждением вгоняю его в дерево. И с трудом вытаскиваю. С Финник мы быстро ковыряем получившуюся дырочку. Китнисс вставляет в отверстие выводную трубку. Мы замираем в ожидании. Неужели у нас будет вода? Я не верю…
Мэгз стоит ближе всех к дереву и когда появляется первая капля жидкости – ловит ее на ладонь. Слизывает. Поставляет руку обратно. Вода! Там на самом деле вода! Значит, от жажды мы точно не умрем. После пару глотков воды становится легче. Жизнь играет новыми красками. Блаженно растягиваюсь в нашей импровизированной хижине. Мы поели, попили, у нас есть оружие и крыша над головой. А еще мы живы. Первый день прошел удачно. У нас есть союзники. Мы вместе. Китнисс опускается рядом. Все, счастье теперь стало абсолютно полным. Нужно поспать, а то измученное тело держится на последнем дыхании. С наслаждением уткнувшись в волосы Китнисс, прижав ее к себе, я засыпаю.
