Глава 4Среда. До конца семестра оставалось всего два дня, и многие уже начали собирать вещи для отъезда домой на Рождество. И к чему такая спешка, если корабль отплывает только через неделю?
Виллем, то и дело почесывая нос, дописывал домашнее задание по астрономии; Абрахам ушел, заявив, что у него свидание с Аделой; Рандвер тоже где-то шлялся.
Геллерт рассеянно вертел в руках перо, сочиняя письмо домой. Что можно написать дражайшим родителям, задумавшим сделать из единственного сына племенного гиппогрифа?
Вообще-то, сначала он решил ничего им не отвечать, и периодически злорадно ухмылялся, представляя, как мать с отцом прибудут в Хиртсхальс и станут с приторными улыбками ожидать, когда он спустится по сходням – да так и не дождутся. Но здравомыслие упорно напоминало юному Гриндельвальду, что до совершеннолетия, когда можно будет сделать домочадцам ручкой, еще полтора года – и эти полтора года ему предстоит прожить с ними под одной крышей. Гордость – это все, конечно, хорошо, но сознательно отравлять себе жизнь из-за нее… В конце концов, ему понадобятся деньги для осуществления своих замыслов; как ни крути, а кое в чем Ленард все-таки прав, и есть вещи, которые покупаются только деньгами. Поэтому перед Геллертом стояла нелегкая задача: составить письмо так, чтобы родители подумали, будто он их простил, но и в то же время обойтись без соплей и уверений в сыновней любви.
- Слушай, ты не помнишь, в каком созвездии у нас Альбирео находится? – Виллем умоляюще смотрел на него, прикусив кончик пера.
- Где она находится «у вас» - понятия не имею. А вот «у нас» - в Лебеде.
- А… спасибо, - голландец снова углубился в домашнее задание, даже не заметив язвительного тона Гриндельвальда. Геллерт с тоской посмотрел в окно. Нет, от всех этих одноклассников рехнуться можно. Эй, хоть с кем-нибудь из вас можно разговаривать на равных? Хоть у кого-нибудь во всем Дурмстранге есть в голове что-нибудь, кроме домашних заданий, каникул, школьных сплетен и – куда ж без нее! – первой любви?
- Пойдешь в гостиную? – судя по умиротворению на лице Виллема, только что поставленная им точка была последней в домашней работе.
- Нет уж, спасибо. Я лучше пройдусь.
В зимнее время гулять по территории Дурмстранга можно было только по одной-единственной расчищенной дороге, освещенной снежными фонарями, внутри которых по вечерам зажигали магией голубоватое пламя. Но по этой самой дороге шатались туда-сюда воркующие влюбленные парочки, от одного вида которых Геллерта начинало тошнить. Впрочем, он и не претендовал на прогулки среди фонарей: у него на территории школы было свое любимое место.
Дурмстрангский корабль высился черным призраком над покрытым льдом озером. Транспортное средство самой северной магической школы Европы плавало в идеально круглой проруби, вода в которой не только не замерзала, но и – Геллерт лично в этом убедился – была теплой.
Гриндельвальд ни разу не видел, чтобы хоть еще кто-нибудь приходил сюда – кому был интересен этот кусок дерева, о котором вспоминали только накануне отплытия домой? Но Геллерт любил корабль: ему казалось, что они понимают друг друга. Судно тоскливо болталось в пресной озерной воде и словно терпеливо ждало следующего выхода в Северное море. Наверняка ему снился ледяной соленый ветер; снилось, что покрытый защитными рунами киль снова разрезает темные волны. И кому, как не Геллерту, было понять, что за жестокое разочарование – просыпаясь, обнаруживать вокруг своих бортов сонное озеро вместо тяжелой морской зыби. Мечтаешь о дали и выси, а тебя загоняют в полынью, вокруг которой видишь только чуждую тебе сушу: смертельно надоевшие луга и горы и не менее смертельно надоевший замок.
Геллерт перевел взгляд на темный силуэт школы. По правде говоря, Дурмстранг не отличался красотой: массивное здание из прямых линий, без малейшего намека на изящество. Внутреннее убранство тоже было предельно простым: тяжелые дубовые двери, сумрачные коридоры, изредка попадавшиеся гобелены – и камень, камень, камень… Дурмстранг подавлял. Дурмстранг был мощью и мрачной уверенностью в силе своих воспитанников, настоящим оплотом древней магии. А что выглядел он неказисто – так это вам не музей, чтоб по сторонам пялиться и рот разевать. И… так, а это еще кто?
По льду решительно шагала фигурка в меховой шубе – и направлялась она явно к кораблю. Неужели кто-то еще приходит сюда хандрить?
Невысокий рост, перекинутся через плечо толстая коса… Бёдвильд. Вот уж кого он меньше всего ожидал здесь встретить.
Приблизившись, девушка вытащила руки из карманов и поправила шапочку; потом начала теребить косу, явно не решаясь заговорить. Геллерт не собирался спрашивать, что ей надо: это ему было совершенно неинтересно.
- Рандвер сказал, что это ты надоумил его записаться в кандидаты на должность префекта, - проговорила наконец Бёдвильд.
- Ну, я. Бить будешь?
Снова пауза.
- Спасибо тебе, - неожиданно выдала она.
- За что? – Геллерт так опешил, что даже забыл что-нибудь съязвить в ответ.
- Ну… понимаешь, сам бы он никогда на такое не решился. Мой брат, наверное, самый неуверенный в себе человек из всех, кого я когда-либо видела, - Бёдвильд перевела взгляд на черную воду. – Он ведь почти не помнит нашего отца. Некому учить его быть сильным. Он довольно уязвимый, ты не находишь?
- Скорее – слабый.
- Вот именно. Знаешь, это очень важно, чтобы рядом был кто-то, кто смог бы объяснить Рандверу, что он тоже может быть вожаком. Ты ведь мог бы выдвинуть свою кандидатуру, а ты предложил сделать это ему. Вот за это и спасибо.
Геллерт пожал плечами. Если Бёдвильд нравится думать, что он занимается благотворительностью – на здоровье. Когда Рандвер станет префектом, еще не известно, кто от этого больше выиграет – он сам или его покровитель.
- И еще… - девушка опять замялась. – Ты… прости, что наорала на тебя тогда в библиотеке.
- Прощаю, - усмехнулся он: Геллерт не имел привычки обижаться на тех, у кого не хватало ума для понимания его идей.
- Но я все равно считаю, что ты неправ, - Бёдвильд явно не желала признавать себя до конца виноватой. – То, что ты хочешь подавить магглов…
- Не подавить, Бёдвильд, - мягко возразил Геллерт. – Всего лишь показать им, кто сильней – и у кого, соответственно, больше прав на власть. Я устал прятаться. Поверь, я повидал на своем недолгом веку достаточное количество магглов – и мне смешно от мысли, что мы скрываемся от этих бессильных существ. Я, в общем-то, не имею ничего против них – пожалуйста, пусть живут. Я против глупости. Кстати, как ты меня нашла?
- Рандвер говорил, что если ты не в библиотеке – значит, либо в зимнем саду, либо у корабля, - девушка оторвалась от созерцания полыньи и посмотрела ему в глаза.
- Хочешь, я тебе расскажу, почему я хорошо отношусь к магглам?
- Да я это и так знаю.
- Ты не знаешь всего. Я думаю, ты поймешь.
- Ну, валяй, - разрешил швейцарец. Никаких развлечений до отбоя все равно не намечалось, хоть душещипательную историю послушать…
После смерти отца им пришлось переехать в крошечный одноэтажный домик. Сигрид Норрхольм каждое утро начинала с просмотра газетных объявлений о поиске работников; ситуация усложнялась тем, что ей была необходима работа на дому, поскольку оставить двоих детей было просто не с кем. Конечно, можно договориться с соседями, чтобы они присматривали за Бёдвильд и Рандвером, но у вдовы ловца мантикор не было ни одного лишнего кната, чтобы оплатить их услуги.
Как ни крути, а каждый день приходилось отлучаться из дома на два-три часа, чтобы переговорить с тем или иным работодателем – и дети оставались одни.
Рандвер возился в гостиной с игрушками, а Бёдвильд скучала. На улице светило такое яркое солнце, а мама велела сидеть здесь… Побродив по дому, девочка остановилась у входной двери и подергала ручку. Заперто.
- Хочу в сад, - сказала Бёдвильд двери. Та, разумеется, никак не отреагировала.
- Хочу в сад, - повторила девочка чуть погромче. Никаких изменений.
Бёдвильд начинала не на шутку сердиться на эту глупую деревяшку.
- Хочу в сад! – крикнула она, топнув ногой. И – о чудо! – дверь щелкнула замком и тихонько приоткрылась.
- Рандвер, Рандвер! – Бёдвильд ворвалась в гостиную и схватила брата за руки. – Пойдем играть в сад!
- Мама сказала, что нельзя… - промямлил тот.
- Да ну тебя! Мне и одной хорошо!
Девочка толкнула дверь и спрыгнула с крыльца. Солнышко, ветерок – разве сравнишь с этим пыльную гостиную?
А может… А может, залезть в сад к соседям? Вот это, наверное, приключение! Забор невысокий, даже восьмилетняя девочка сможет через него перелезть. Бёдвильд, пыхтя, кое-как подтянулась на слабых ручонках и перекинула левую ногу через ограду; потеряв равновесие, она шлепнулась в соседский сад как куль с мукой. Не выдержав, девочка разревелась от боли в ободранном колене и от обиды, что ее приключение закончилось так бездарно.
- Что случилось, милая? – спросил ласковый, чуть хрипловатый голос: в саду неожиданно обнаружилась маленькая, совершенно седая старушка. Бёдвильд испуганно замолчала, ожидая, что ее сейчас хорошенько взгреют – но у соседки, похоже, не было подобных намерений.
- Ушиблась? Ничего, мы это сейчас исправим…
Старушка усадила девочку на крыльцо, потом вынесла из дома влажную тряпочку и стерла с колена Бёдвильд кровь и грязь. Юная Норрхольм тихонько пискнула, когда коленку защипало.
- Потерпи чуть-чуть, сейчас все пройдет.
- А почему вы не волшебной палочкой меня лечите? – спросила осмелевшая Бёдвильд.
- У меня нет палочки, милая, - улыбнулась старушка. – Это муж у меня волшебник, а сама я - маггла. Ты знаешь, кто такие магглы?
Девочка осторожно кивнула. Она знала, что магглы не обладают магическими способностями, и что их, вроде бы, надо избегать… Но ласково улыбавшаяся старушка, от которой пахло домашней выпечкой и старыми книгами, не внушала ни страха, ни отвращения.
- Хочешь печенья? – спросила она, и это предложение окончательно расположило Бёдвильд к старой женщине. Через десять минут девочка уже болтала, не закрывая рта. Господина Сантессона дома не было, поэтому чай с печеньем они пили вдвоем. Бёдвильд рассказывала о своей семье, об отце – в восемь лет долго скорбеть невозможно, и о гибели главы семьи она говорила без слез, хоть и с грустью в голосе. Фру Сантессон слушала, не перебивая: пусть девочка выговорится, ей и поболтать-то не с кем.
- А магглы знают про волшебников? – спросила Бёдвильд, беря еще печенья.
- Они думают, что знают, - улыбнулась фру Сантессон. – Магглы сами придумывают какие-то обряды, которые считают магическими; а еще они пишут сказки о волшебстве.
- Сказки?
- Да, Бёдвильд, у магглов тоже есть сказки, где происходят разные чудеса – потому что обычным людям так хочется, чтобы в их жизни было хоть немного волшебства.
- Расскажите мне маггловскую сказку, - попросила Бёдвильд, проглотив остатки чая.
Сигрид возвращалась домой очень уставшая и злая – пришлось полдня просидеть в очереди, но она так и не получила работу. Дома ее ждало новое потрясение – открытая дверь, ревущий во все горло Рандвер и полное отсутствие Бёдвильд. Сквозь всхлипывания сына фру Норрхольм разобрала, что девчонка ушла в сад, а когда он отправился искать ее, она уже пропала. Женщина тщательно обыскала садик, а потом бросилась к ближайшим соседям – чете Сантессонов. Дочь обнаружилась у них – она сидела на диване в гостиной, и фру Сантессон читала ей какую-то книгу. Поблагодарив соседку, Сигрид потащила Бёдвильд домой; успокоив Рандвера, она занялась провинившейся.
- Зачем ты полезла к соседям? – тихо и холодно спросила женщина, в упор глядя на дочь, стоявшую перед ней с опущенной головой. – И смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.
Девочка шмыгнула носом и несмело подняла взор. Мама редко сердилась, но когда такое случалось – это было ужасно. Сигрид Норрхольм никогда не кричала на своих детей – она говорила с ними тихим голосом, от которого мурашки по спине бежали.
- Я… хотела поиграть… Мама, ведь фру Сантессон на меня не рассердилась…
- Тебе повезло, что у нас такие хорошие соседи. А если бы это были магглы, и они бы случайно увидели, как ты…
- Мама, да ведь фру Сантессон – маггла.
Сигрид замолчала на полуслове, забыв, за что отчитывала дочь.
- Маггла?
- Мамочка, но ведь она неопасная, у нее ведь муж волшебник…
- Неопасная? – процедила Сигрид. – Такие, как она и раскрывают магглам наши секреты! Впредь держись подальше от этого дома!
- Мама, но…
- Бёдвильд! – тяжелый взгляд матери заставил поежиться.
- Мама, я есть хочу, - жалобно проговорил Рандвер, тронув женщину за руку. И грозной Сигрид как не бывало – ее место заняла молодая, усталая женщина, которая вспомнила, что в доме почти нечего есть, а она с этой работой забыла обо всем на свете. Фру Норрхольм спрятала лицо в ладонях и принялась считать до тридцати – это всегда помогало ей успокоиться. Только бы не расплакаться…
Раз, два, три, четыре… Защитное заклинание подсказало ей, что у калитки кто-то стоит.
Пять, шесть, семь, восемь… Сигрид открыла дверь.
Девять, десять… Прошла по садовой дорожке.
Одиннадцать, двенадцать… Это маггла.
- Что вам нужно? – тринадцать, четырнадцать…
- Добрый вечер! Не хотите ли поужинать с нами? – пятнадцать, шестнадцать…
- Мне ваши подачки не нужны, - семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
- Что вы, фру Норрхольм! – двадцать, двадцать один… - Дружеский ужин, так сказать.
- Мы с вами не друзья, - двадцать два, двадцать три…
- Мы ведь соседи теперь, - двадцать четыре, двадцать пять… - Соседи должны дружить, иначе кто выручит в трудную минуту?
Гордая Сигрид… Двадцать шесть, двадцать семь… «Мама, я есть хочу»… Двадцать восемь, двадцать девять…
- Мы… сейчас придем. И… спасибо вам.
Тридцать.
- Понимаешь? Мама ведь раньше тоже презрительно относилась к магглам – а ты бы видел, как они подружились потом! - к концу рассказа Геллерт и Бёдвильд успели дважды обойти корабль кругом. Замолчав, девушка выжидающе посмотрела на лучшего друга своего брата.
- Бёдвильд, но это же смешно: будучи знакомой только с какой-то там старушкой, считать всех магглов такими замечательными, что дальше некуда.
- Да не считаю я так! – нетерпеливо воскликнула шестикурсница. – Конечно, дерьма в маггловском мире тоже хватает – но как будто его у нас нет!
- Да у нас, может быть, раз в десять больше дерьма, - пожал плечами Геллерт. – Но это не отменяет нашей силы – а значит, и превосходства.
- Ну почему сила обязательно должна означать превосходство?! По-моему, тут надо ориентироваться на ум, а не на силу.
- А ты, стало быть, считаешь магглов умнее нас?
- В чем-то они, возможно, и умнее. Согласись, что они создали уникальную цивилизацию…
- И в чем же ее уникальность? – насмешливо перебил Геллерт. – Они строят какие-то особенные дома? Едят особую пищу? Может быть, тебе кажется уникальным тяжелое бестолковое оружие, которым они стремятся перебить друг друга? Один взмах волшебной палочки – и вся их цивилизация отправится в Йотунхейм*! Мы опередили их на много веков, Бёдвильд! Мы – вершина эволюции, а не они!
- Ну хорошо, пусть маги опережают магглов в развитии. Но почему ты так одержим именно этой идеей превосходства одних над другими? Знаю, ты считаешь, что одни неизбежно подавляют других, но ведь существует же симбиоз в природе. Я все-таки настаиваю, что мы вполне могли бы ужиться друг с другом, и даже кое-чему друг у друга поучиться…
- Чему мы можем научить магглов, Бёдвильд? Они уверены, что знают о магии если не все, то многое – ты ведь изучаешь это дурацкое маггловеденье. Мой отец работает со всякими артефактами, многие из которых были найдены магглами – ты бы послушала, какую чушь они несут, рассуждая о назначении той или иной находки! А еще я как-то взял в библиотеке книгу про всякие маггловские секты и обряды, которые, по их мнению, обладают магической силой, и обхохотался. Одна их некромантия чего стоит! Магглы мыслят настолько примитивно, что иногда мне их становится даже жаль.
А теперь спроси себя: разве это не благо для любого существа, когда власть над ним берет в свои руки кто-то более развитый?
- Благо? Кто и когда видел от власти хоть какое-то благо?
- А власть должна быть толковой. Заметь: я не призываю истреблять магглов как бешеных собак; я говорю о том, что будет лучше для них же. А полагать, что мы сможем сосуществовать – это наивно.
- А утверждать, что магглам будет лучше житься под гнетом волшебников – это не наивно?
- По крайней мере, не настолько. Я еще основательно поразмышляю над всем этим, и когда моя теория окончательно оформится – увидишь, наивна она или нет.
- Ты, случайно, в министры баллотироваться не собираешься? – неожиданно серьезно спросила девушка.
- Фу, будем считать, что я этого не слышал! – скривился Геллерт. – Сидеть в этом бюрократическом болоте и нажевывать брюхо? Благодарю покорно.
- А что, из тебя вышел бы неплохой политик, - заявила Бёдвильд. – Во всяком случае, маскироваться ты умеешь ловко.
- Маскироваться?
- Ну да. Может, я ошибаюсь, но, по-моему, ты на самом деле не такой, каким кажешься на людях.
- Скажите пожалуйста, какие мы проницательные! – фыркнул Геллерт. – Покажи мне хоть одного человека, который ведет себя одинаково и на людях, и наедине с собой.
- Да это понятно, но… Ты не обидишься, если я скажу, что ты чем-то похож на Рандвера?
- Обижусь. Считай, что худшего оскорбления мне нанести невозможно.
- Он же твой друг!
- Но это еще не значит, что я мечтаю быть на него похожим.
Друг… Ага, как же. Братец твой, дорогая Бёдвильд, идет туда, куда я его направляю – и мне нравится быть погонщиком баранов. Все мысли Рандвера написаны у него на лбу настолько крупными буквами, что только слепой не увидит их. Я знаю, что он чувствует себя маменькиным сынком из-за неполной семьи, и хочет стать ловцом мантикор, чтобы доказать всем, что он мужчина. Я знаю, что он боится сказать кому бы то ни было хоть слово поперек, потому что он никогда не умел и не будет уметь постоять за себя. И я знаю, что он будет делать то, что я ему скажу – потому что пока я рядом, он может никого не бояться. Но и он мне тоже нужен, потому что его руками я смогу расчистить себе дорогу к собственным целям. А когда работаешь с кем-то в паре, приходится волей-неволей подстраиваться под напарника, как на гербологии и зельеварении при выполнении совместного задания – поэтому кому-то может показаться, что я похож на Рандвера. Но он похожим на меня никогда не станет.
Бёдвильд встрепенулась.
- Ой, я, наверное, пойду. Не рассчитывала, что задержусь здесь надолго. Спасибо за беседу!
Она развернулась и быстро зашагала в сторону школы.
- Бёдвильд!
- Что? – девушка резко повернулась, тугая коса скользнула на спину.
- У тебя есть что-нибудь почитать? – неожиданно выдал Геллерт.
- Почитать? Хм-м… Ну, разве что «Страж времен» Этельреда Джеттисона.
- Ого! Интересуешься развитием магии в Америке?
- Ну не читать же сопливые романы, в которых кто-то кому-то по ошибке подсунул приворотного зелья, все из-за этого мучаются и страдают, но всё заканчивается свадьбой и детьми! – весело отозвалась Бёдвильд.
- На моей памяти ты – первая девушка, которая считает это смертью для мозгов! – присвистнул Гриндельвальд.
Шестикурсница улыбнулась и продолжила свой путь к замку.
М-да, чего только не бывает на свете… Бёдвильд Норрхольм читает Джеттисона. С ума сойти можно.
Вернувшись в комнату, Геллерт обнаружил там следующую картину: Рандвер сидел на своей кровати, подперев голову руками, а рядом стояли совершенно растерянные Абрахам и Виллем.
- Я что-то пропустил? – поинтересовался швейцарец, скидывая шубу.
- Сам ему скажи, - пробормотал Виллем, обращаясь явно к Рандверу. Гриндельвальд про себя удивился: что мог натворить этот тихоня?
- Геллерт, я… - Рандвер вдохнул поглубже. – Я, наверное, не стану префектом.
- Это еще почему?
- Ну, понимаешь… Я встретил Ленарда… И он спросил, сколько я хочу за то, чтобы снять свою кандидатуру… Я сказал, что мне его деньги не нужны… И тогда он сказал… он…
- В общем, некорректно отозвался о материальном положении его семьи, - поспешил на помощь Рандверу Абрахам. – А там было еще несколько человек, и они все начали орать, что за такие слова вызывают на дуэль. Ну и…
- Ты вызвал Ленарда на дуэль? – Гриндельвальд ощутил сильное желание придержать нижнюю челюсть, чтобы не уронить ее.
Рандвер кивнул, пряча глаза.
Постояв некоторое время с отсутствующим видом, Геллерт улыбнулся. Той жуткой улыбкой, скорее напоминавшей оскал, которая в последнее время стала появляться на его лице все чаще.
Конец. Конец всему. Стройная схема рухнула в одночасье из-за банальной человеческой тупости. О дуэли, разумеется, узнают; венгр, как всегда, вывернется, а вот Рандверу это может грозить исключением. Но даже если его оставят в школе, префектом ему не быть; а значит, весь гриндельвальдовский план, рассчитанный на полтора года, отправился к троллям. Вот так изящно и просто. Вся эта ситуация была настолько невероятна и нелепа, что швейцарец почувствовал себя неспособным даже разозлиться как следует.
- Ленард размажет тебя по стенке, - просто сказал он. Безо всякого выражения. Теперь Геллерту ни до чего не было дела. Откровенно говоря, он бы с большим удовольствием помог Иштвану добить этого кретина.
- Придумай же что-нибудь, - пробормотал обескураженный Абрахам.
- Придумай? Как вызывать всех на дуэль направо и налево накануне выбора префекта – так это ни за кого придумывать не надо было.
- Геллерт… - робко начал Рандвер. – Он оскорбил мою семью…
- И что? Йормунганд, на дворе конец девятнадцатого века, а такое ощущение, что начало шестнадцатого! Какие дуэли?! Влепил бы Ленарду пару прыщей на морду, чтобы он заткнулся – и все дела!
- По… помоги мне, Геллерт… - наверное, примерно такие вот глаза бывают у побитых собак. – Что мне теперь делать?
- Ага! Чуть что – так сразу «помоги, Геллерт»! – взгляд швейцарца задержался на пустой чернильнице. Она как будто сама просилась, чтобы ее взяли и расколошматили – либо об пол, либо о стену, либо о голову Рандвера. Но опускаться до маггловской истерики пока рановато.
- Но я же не… - снова начал оправдываться виновник всеобщего смятения. Схватив Рандвера за воротник, Геллерт встряхнул его с такой силой, что у шведа чуть не оторвалась голова.
- Даже и не мечтай, что такая тряпка, как ты, станет когда-нибудь ловцом мантикор, - процедил Гриндельвальд сквозь зубы. – Долго ты еще собираешься прятаться за мою спину, как трусливая баба?
Он знал, что наносит удар по самому больному месту своего протеже, но ему было начхать на это: раньше надо было думать головой, а не чем-то там другим.
Абрахам и Виллем благоразумно молчали.
- Геллерт, но я ведь не хотел! Я что-нибудь придумаю…
- Ты уже придумал все, что только мог! – рявкнул швейцарец. – Отдыхай! Теперь думать буду я!
Паршиво, паршиво и еще раз паршиво! Ему было НУЖНО, чтобы Рандвер стал префектом. А поскольку этот ублюдок обладал интеллектом флоббер-червя, опять предстояло все делать за него. Ну ничего, когда-нибудь Геллерт Гриндельвальд все-таки получит награду за свои страдания.
Он спиной чувствовал выжидающие взгляды трех пар глаз. Что, никогда не видели думающего человека?
- Значит так, - от интонации Геллерта в комнате явно похолодало. – Я могу все это замять. Но ты, Рандвер, будешь делать ВСЕ, что я скажу. Понятно изъясняюсь?
Швед торопливо закивал.
Гриндельвальд схватил со стола пустую чернильницу и шмякнул ее об пол.
- На счастье, - неожиданно весело пояснил он. – Иду делать тебя префектом, друг мой!
Абрахам молча покачал головой, глядя на захлопнувшуюся за швейцарцем дверь. Может, не так уж неправы были те, кто утверждал, что у Геллерта не все дома?
----------------------------
* Йотунхейм – место обитания великанов в скандинавской мифологии.
