Глава 4
Название: Кулоны
Оригинальное название: Necklaces
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=6394
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Лаванда, ust Рон/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Удивительно, как дурацкое украшение может раскрыть кому-то глаза на правду. Четвёртый фанфик в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.
Кулоны
Но тут раздался громкий вопль: «Бон-Бон!» – и выскочившая невесть откуда Лаванда Браун бросилась в объятья Рона. Кое-кто из наблюдавших эту сцену захихикал; Гермиона, звонко хохотнув, сказала:
– Вон там свободный стол… Ты с нами, Джинни?
– Нет, спасибо, обещала Дина встретить, – ответила Джинни, и Гарри невольно отметил, что в её голосе нет особого энтузиазма. Оставив Рона с Лавандой в подобии вертикальной борцовской позиции, Гарри повел Гермиону к никем пока не занятому столу.
(Гарри Поттер и Принц-Полукровка, с. 362-363, издательство «Росмэн», 2005 г. )
– Лав, подожди! – Рон отпрянул от неё и отвернулся, чтобы отдышаться. Лаванда хихикнула и вновь прижалась к нему. Не просто прижалась – пристала, приклеилась, прилепилась так, что Рон поймал себя на мысли: её разве что Антилипким заклинанием можно оторвать. Его взгляд зацепился за Гарри и Гермиону, разговаривающих в другом конце комнаты. Лаванда воспользовалась моментом, чтобы снова начать чмокать его в щёку, томно придыхая при этом:
– Ты по мне соскучился?
Нет.
Стоп. Откуда такие мысли?
– Да, – выдавил Рон, с тревогой осознавая, что врёт ей. Для него стало как-то неожиданно очевидно, что в гостиной полно народу и что на них изредка посматривают, а потом яростно перешёптываются.
– Ты надел?
– Надел что? – моргнул Рон, возвращаясь мыслями к Лаванде.
– Мой подарок, конечно, глупыш! – рассердилась девушка. – Дай-ка мне посмотреть.
– А, вон ты про что… Нет, не надел.
Вообще-то, подарок был засунут под подушку в Норе и, скорее всего, так там навсегда и останется.
– Но почему? – Лаванда надула губки. – У меня тоже такой есть, видишь? – и она вытянула из-под свитера толстую безвкусную золотую цепочку, на которой болтались буквы. Рон с ужасом прочитал надпись: «Девушка Рона».
Ну, хотя бы не «Девушка Вон-Вона», и на том спасибо.
– Нуу… ничего так, – снова солгал Рон.
– Я думала, мы станем носить их одновременно, – Лаванда взяла его за руку и потянула к «их» креслу. Рон позволил увести себя, стараясь не смотреть в сторону Гермионы. Наверное, сейчас Гарри рассказывал ей о своих подозрениях относительно Драко и Снейпа. У Гермионы было очень знакомое выражение лица, которое Рон называл «Маска Скепсиса»: брови нахмурены, а губы слегка кривились. Как же она была хороша…
Стоп. Хватит! Она же ненавидит тебя! Она считает, что ты недостаточно хорош для неё! Зачем зря терять время, думая о ней?
– Вон-Вон?
Рон повернулся к жеманно улыбающейся, стреляющей глазами Лаванде.
– Ты разве не хочешь присесть рядом со мной?
Да не особенно.
Рон всё же сел, а Лаванда долго умащивалась рядышком, пока в итоге целиком не расположилась у него на коленях. Ужасная цепочка с огромными буквами ярко сверкала у неё на шее, Рону очень хотелось, чтобы Лаванда спрятала её обратно под свитер, чтобы никто не увидел это безобразие – но увы! – рядом оказалась стайка четверокурсниц во главе с Ромильдой Вейн, они шептались, хихикали и тыкали пальцем в Лаванду.
Рон снова взглянул на Гермиону.
– Вон-вон, да что с тобой такое сегодня?
Вон-Вон, Мерлиновы носки, где она вообще окопала это дикое прозвище?
– Со мной ничего, – опять соврал он.
Лаванда сузила глаза:
– Ты же не расстраиваешься из-за Гермионы до сих пор, а?
Да.
– Нет, – уже привычно соврал Рон, пожимая плечами, а потом взглянул на Лаванду. Он не мог догадаться по её лицу, о чём та думает, его просто удивил сам факт: девушка впервые спросила о его чувствах, вместо того, чтобы просто обслюнявить или облапать его. На мгновение Рону ужасно захотелось всё ей рассказать. Ну ладно, не всё, а хотя бы то, что ему не хватало Гермионы. Просто как друга не хватало.
– Ну вообще-то да… понимаешь, мы ведь дружили столько лет и…
Лаванда хмыкнула и закатила глаза:
– Рон, она же оскорбила тебя! Ты что – не помнишь?
– Да она всегда меня оскорбляет, я уже привык.
Впрочем, она ни разу до этого не говорила, что ты её не достоин. Да что с тобой такое? Какая теперь разница?
Ну да, да, я скучаю по ней. Вот. Я это сказал.
Да ничего ты не говорил. Ты просто подумал.
Какая разница?!
– Просто перестань об этом думать, а? Ну я же с тобой, и на мне этот потрясный кулон, и я ужасно рада тебя видеть, а ты только и можешь, что думать о своей глупой Гермионе!
Никакая она не глупая!
Но Рон проглотил резкий ответ, потому что у в кои-то веки взбунтовавшейся Лаванды вдруг сделался виноватый вид. Она в чём-то была права: Гермиона ненавидела его. Надо перестать о ней думать и сосредоточиться на красотке Браун, только вот…
Мерлин, пусть только спрячет этот жуткий кулон под свитер!
– Ты права, – с трудом улыбнулся Рон, и Лаванда улыбнулась в ответ, наклонившись к нему. Он застыл, мучительно прикидывая, станет ли девушка целовать его при всех, как раньше. Неожиданно Рону стало не по себе, даже странно, что до Рождества он сам обнимал и целовал Лаванду при как можно большем скоплении учеников. Но вместо поцелуев Лаванда вдруг протянула руки и пощекотала его бока. Он невольно засмеялся, дёрнувшись в сторону, когда девушка снова потянулась к нему, и покраснел, услышав хихиканье Ромильды Вейн и её подружек.
– Лав, хватит, – пробормотал он, сграбастав её запястья одной рукой.
– А что? – снова надула губы та.
– Может, займёмся этим где-нибудь в другом месте?
– Чем займёмся?
– Ну, ты знаешь, – сказал Рон тихо, взгляд его метался по комнате. Гермиона смеялась над словами Гарри, и Рона буквально скрутило от злости. Это
он должен её смешить.
А теперь ты только и делаешь, что доводишь её до слёз.
Впрочем, она сама виновата! Лаванда, по крайней мере, не говорит, что я никчёмный.
Ага, она всего-навсего дарит тебе ужасный кулон и называет Вон-Воном.
– Ну, ты же не стыдишься, в самом-то деле? – Лаванда не заметила, что он тайком пялится на Гермиону.
– Но я же префект, – пробормотал Рон. – Ну, то есть, я имею в виду, что я должен подавать пример и… всё такое.
Лаванда снова недоверчиво сузила глаза, но потом улыбнулась.
– Мы можем пойти куда-нибудь, где нам никто не помешает, – по блеску глаз нетрудно было догадаться, что у неё на уме.
– Э-э… ну давай… – согласился Рон, посчитав, что обжиманки немного поднимут ему настроение. Лаванда слезла с него и подала руку, потащив парня прочь из гриффиндорской гостиной. Рон чувствовал, как взгляды упираются ему в спину, а обернувшись, заметил, что Гермиона тоже смотрит на него. Взгляд её был холоден, но глаза грустили, словно…
Она сожалела?
Да, точно. Если ей жаль, то почему тогда Гермиона оттолкнула меня, когда я вернулся и попытался поговорить?
Впрочем, ты же сам из кожи вон лез – демонстративно обнимал Лаванду на виду у Гермионы.
Но она сказала, что я недостаточно хорош для неё! Что мне оставалось делать?
Может, не стоило выходить из себя и орать, что она обжималась с МакЛаггеном?
Мерлин, это же МакЛагген, как такого ублюдка вообще можно целовать?
Гарри сказал, что у них, вроде бы, не сложилось, помнишь?
Да даже если и так. Это же МакЛагген! Я вас умоляю!
Ты сам всё это начал. Сначала доставал её из-за Крама, а потом сам же переметнулся к Лаванде.
Да не начинал я ничего! Это всё она. Не надо было ей целоваться с Крамом. Если бы Гермиона не целовалась с Вики…
Если бы ты вовремя пригласил её на бал, она целовалась бы с тобой! Но ты не смог её пригласить!
Я что, до конца жизни буду расплачиваться за то, что вовремя не пригласил её на тот дурацкий бал?
– Вон-Вон?
Рон моргнул и упёрся взглядом в портрет на выходе из гостиной, а потом торопливо обернулся – Гермиона больше не смотрела в его сторону, она всё так же разговаривала с Гарри и смеялась.
Вы только посмотрите на неё! Да я ей и не нужен, не хочет она меня. Может, она даже с Гарри начнёт встречаться, он же весь такой из себя привлекательный и может её рассмешить так, как раньше мог только я...
– Ну, идём, – услышал Рон свой голос и вышел вслед за Лавандой.
***
– Да что с тобой такое? – Лаванда тяжело дышала и выглядела растрёпанной и очень сердитой. «В процессе» Рон распустил её волосы, а девушка успела стянуть с себя свитер и только принялась за пуговички на блузке, как Рон остановил её.
– Нет, ничего. Я… сегодня не в настроении.
Лаванда хмыкнула.
– Ты что – издеваешься?
– Нет, – Рон занял оборонительную позицию.
– Да ладно тебе, – Лаванда закатила глаза, – с каких это пор это ты не в настроении пообжиматься? – и она расстегнула третью пуговичку, чуть приоткрывая белый кружевной бюстгальтер...
Рон опустил глаза на её грудь...
Симпатичный лифчик!
…а потом полностью застёгнул блузку.
– С этих самых, – и он вывернулся из-под девушки и сел.
– Рон! – Лаванда обиделась. – Я думала, что ты хочешь уединиться, чтобы мы… Ну, сам понимаешь.
– Не понимаю.
– Да не будь ты таким тугодумом! – выкрикнула Лаванда. – Ты разве не помнишь, о чём я говорила тебе перед Рождеством?
Ах, вот в чём дело.
– Помню.
– И? Ты подумал над этим?
– Само собой. Я много об этом думал.
Я правда об этом думал. О том, что я полный идиот.
– Отлично, – Лаванда улыбнулась и зарылась пальцами в его волосы. – Значит, ты не против?
– Я не сказал, что согласен, – быстро выдал Рон.
– Что? Ты не хочешь? – воскликнула Лаванда.
– Я не говорил и о том, что я против, – простонал Рон. – Слушай, перестань говорить за меня, а?
Женщины! Да они меня окончательно с ума сведут. Эта такая же, как Гермиона!
– Тогда говори сам! – потребовала Лаванда. – Ты хочешь или нет?
– Не хочу, – сказал Рон, но, увидев обиженное и разгневанное лицо Лаванды, быстро добавил: – Пока.
– Так ты просто хочешь подождать?
– Ага, – у Рона от сердца отлегло. Пока можно упирать на это. Но в глубине души копошился нехороший червячок сомнений: долго он не сможет лгать, тянуть и откладывать. – Я… ну, то есть, это важный шаг, и я не хочу принимать важные решения в спешке…
– О Рон, ты такой славный, – заворковала враз просветлевшая Лаванда, гладя его по лицу. – Не удивительно, что я по тебе с ума схожу!
Рон покраснел.
О нееет… Нет. Нет.
НЕТ. Она же не собирается сказать мне, что… Она просто не может.
– Знаешь, Рон, я думаю, нам надо поговорить.
Мерлин, всё ещё хуже! Беги от неё!
– Дда? – проблеял Рон, голос дал такого петуха, каких и в тринадцать лет не бывало.
– Ну, мы же уже встречаемся два месяца и двенадцать дней, – проникновенно сказала Лаванда, взяв его руки в свои.
– О-о-о. А это долго, да?
– И это именно тот срок, когда каждая парочка определяет для себя, что будет дальше.
– Правда?
– В общем, я считаю, что нам надо поговорить о нас.
Как всё запууущено… Давай же, придумай что-нибудь! Ну же, быстрее!!
– Да, это, нну… хорошая идея, но… – Рон заозирался по сторонам, соображая, чем бы отвлечь Лаванду. – Но… ты же знаешь, Лав, наверное, сейчас не самое подходящее время… Мы только вернулись с рождественских каникул и…
– Но мы сейчас здесь и наедине! – запротестовала та. На лице девушки снова появилась привычная капризная гримаса, и Рон понял, что больше не может это терпеть. Лаванда всегда так мерзко дулась, а он и не замечал, или, что ещё хуже, раньше считал эти её гримасы очаровательными?
– Я знаю, – ответил Рон, изо всех сил концентрируясь на том, чтобы не свести разговор к обсуждению их отношений. – Но завтра начинается новое полугодие, и у меня много обязанностей как у префекта, и… ну, ты понимаешь…
Лаванда снова сузила глаза:
– Ты не хочешь поговорить о нас?
– Дело не в этом! – воскликнул он, голос снова дал петуха. – Я просто хочу сказать, что…
Мерлин, да придумай же что-нибудь!
– …Рождество в этом году далось мне с большим трудом, – выпалил он.
– О, нет, – пропищала Лаванда жеманным голоском, который сейчас показался Рону ужасно раздражающим. Да что с ней такое? Или с ним? Неужели Лаванда всегда была такой раздражающей? Как же он этого не замечал?
Может быть, потому, что вы мало разговаривали, а большую часть времени твой язык находился у неё во рту, а руки…
Да понял я, понял.
– Ты плохо провёл Рождество? – посочувствовала Лаванда.
– Да, – Рон постарался придать лицу щенячье выражение. – Заехал Перси и разругался с нами и с мамой, и мама в итоге плакала, – ну, он хотя бы не соврал.
– Перси? – непонимающе поморщилась Лаванда.
– Ну Перси, мой старший брат, – Рон удивленно взглянул на неё.
– Ах, да, – хихикнула девушка. – Постой-ка, это который же?
– Да ладно, забей, какая разница? – Рон добрую сотню раз рассказывал ей о своей семье. За два месяца и двенадцать дней общения она могла бы уже и запомнить, кто есть кто. Гермиона бы уже давно…
– Ой, ну не расстраивайся так, солнышко, – заворковала Лаванда и принялась обцеловывать его. – Сейчас ты почувствуешь себя лучше, – и она чуть прикусила мочку его уха.
– Хватит! – Рон оттолкнул девушку. – Слушай, Лаванда, если уж тебе неинтересно со мной разговаривать, неужели нельзя просто спокойно посидеть, ничего не делая?
– Ничего не делая?
– Да. Неужели тебе никогда не приходилось, ну, я даже не знаю… просто сидеть рядом с кем-то, тихо и молча?
– И чем занимаясь?
– Ничем! В этом-то всё и дело! Просто сидеть и ничего не делать!
– Но это же скучно! Разве нет?
От её слов у Рона в желудке словно образовался огромный камень.
Он ясно увидел то, что было у него перед носом всё это время, но он был слишком занят обжиманками, тисканьем и поцелуями, чтобы это заметить.
Лаванда его совершенно не знала. Она его не понимала. Отношения с ним были интересны ей лишь до тех пор, пока Рон исполнял её капризы. Увидев гримасу на её хорошеньком личике, выражающем искреннее недоумение тем, что можно просто сидеть рядом, наслаждаясь тишиной, Рон почувствовал себя самым одиноким человеком в мире.
– Ладно, забудь, – вздохнул Рон. – Я возвращаюсь в гостиную.
– Что? Подожди!
– Я правда устал, Лав, – на этот раз ему не пришлось лгать. – Рождество выбило меня из колеи, а завтра предстоит трудный день, мне нужно выспаться.
– А ты, часом, не обиделся на меня? – Лаванда закусила губу.
– Нет-нет, – уверил её Рон. – Давай просто… вернёмся.
Плечи у Лаванды как-то сразу поникли, но она кивнула, натянула свитер и, слава всем святым, спрятала под него ужасный кулон.
– Мы ведь можем поговорить «о нас» и ближе к концу недели, да?
– Ну да, – Рон пожал плечами, и Лаванда улыбнулась и поцеловала его в щёку.
– Думаю, нам надо вернуться поодиночке, чтоб никто не подумал, что мы… ну ты знаешь, – предложила она. Рон кивнул. Это было лучшее, что она предложила за сегодняшний вечер.
Они направились к двери.
– Я пойду первой, – предложила девушка, а потом обернулась и поцеловала его. – Не забудь надеть свой кулон завтра, милый.
И Лаванда вышла.
***
Рон плюхнулся на кровать и закрыл глаза, но сон никак не приходил. Голова была забита мыслями о женщинах, мыслями раздражающими, сводящими с ума и смущающими настолько, насколько раздражали, сводили с ума и смущали женщины.
Он-то считал, что с Лавандой всё будет просто, и поначалу так оно и было. Каким облегчением было найти девушку, которая не пилила его, не занудствовала, каждые две минуты не спрашивала, по какому предмету домашнее задание он делает, не подвергала сомнению любое его высказывание, не требовала от него невозможного и не сбивала с толку, то приманивая его к себе, то отталкивая.
Что же пошло не так? Рон попытался проследить, когда всё изменилось, но сознание упорно возвращалось к проклятому кулону, спрятанному под подушкой в Норе.
Это безобразное украшение словно подводило итог их отношениям с Лавандой и символизировало то, как она относится к нему. Просто как к бойфренду, не больше.
А ему этого было мало.
А какого отношения тебе было бы достаточно? Чего ты, собственно, хочешь?
Рон с силой зажмурился, глаза странно защипало.
Гермиона. Мне нужна Гермиона.
А, ну да, конечно. Не повезло тебе, парень: если кто тебя и ненавидит, так это именно она.
Может, она не ненавидела бы меня, не встречайся я с Лавандой?
Она обозвала тебя жалким, сказала, что ты недостаточно хорош для неё. Тебе этого мало? Почему?
Потому что… потому что...
Рон закрыл лицо руками и сжал губы. Нет уж, он
не заплачет. Он снова с силой зажмурился, так упорно загоняя слёзы назад, что горло защипало. А та ссора перед самыми каникулами? Он тогда наговорил Гермионе столько гадостей…
Но она ведь тоже не молчала, помнишь?
Я это заслужил! Она была права, я лицемер, и я её не заслуживаю.
Тогда почему ты продолжаешь упорствовать?
Вопрос бился в голове:
«Почему ты продолжаешь упорствовать?»
Потому что я люблю её.
Рон резко открыл глаза и чуть не расхохотался.
Любовь? Да, точно! Да что ты знаешь о любви?
Я ничего не знаю. Я только знаю, что это я должен смешить её, это я должен раздражать её, это я должен защищать её, это я должен осаживать её, когда Гермиона начинает командовать, это я должен убеждать окружающих в том, какая она умная, это я должен поднимать ей настроение, когда ей плохо. Не Гарри и не кто-то там ещё. Я. Это моё дело, и оно всегда было моим, а теперь я потерял своё дело, и это хреново.
Слёзы текли по щекам Рона. Ну и пусть себе текут, что с того? И пусть Гермиона думает о нём всё, что угодно, пусть считает его тупым, жалким или ничтожным. Пусть говорит ему любые, самые невообразимые гадости, пусть унижает как угодно.
Рон просто хотел, чтобы это дело снова стало его.
