Глава 4Два урока травологии стояли в расписании сразу после завтрака. К теплицам отправились порознь, чтобы никто ничего не заподозрил. Роза, обсуждая с одноклассницами профессоров и одноклассников, то и дело искала глазами белобрысый затылок. Находя, ненадолго успокаивалась, теряла, а потом снова искала. Увлекшись этим делом, она упустила нить беседы.
– Роза, Роза, а он какой?
– А? Кто? – Роза перевела взгляд на Кейт Фоссет, которая чуть ли не подпрыгивала от нетерпения.
– Ты что, заснула? Профессор Лонгботтом!
– А он, ну, наверное, строгий… – протянула Роза.
– И красивый! – девчонки захихикали, прикрывая рты ладошками.
Скорпиус, стоящий поодаль с мальчишками, ничем не выдавал своего волнения. Когда, наконец, появился профессор Лонгботтом - высокий, слегка располневший - и пригласил всех пройти в теплицу номер один, Скорпиус, незаметно подмигнув ей, прошептал одними губами: «После травологии».
Первокурсники, перешептываясь, зашли в теплицу и расселись по низеньким лавкам. Растения казались совершенно безопасными, а некоторые даже немного знакомыми. Роза старалась сосредоточиться на вступительной речи, но постоянно отвлекалась на Скорпиуса, сидящего дальше всех и уже успевшего сорвать какой-то цветочек. Когда он понюхал его и, скривившись, начал растирать его в руках, не обращая внимания на профессора, Роза, улучив момент, погрозила ему пальцем, на что он только озорно улыбнулся.
Профессор Лонгботтом задал пару вопросов, Роза без труда на них ответила, заработав пять баллов для Ровенкло и улыбку профессора.
– И будьте осторожны: не трогайте купину неопалимую – там, в самом конце – она оставляет болезненные ожоги, – заботливо напомнил он. – И не давайте побегам ползучей мелиссы обвиться вокруг рук. Да, и не бойтесь бутонов ипомеи – они не кусаются.
Проверив наличие перчаток из драконьей кожи, Невилл снабдил всех голубыми лейками.
– Три капли концентрированного Ягодного настоя на литр воды. И будьте осторожны: если попадет на кожу – появятся язвы.
Задание оказалось не из легких: от лейки быстро устали руки, а сентябрьское солнце пекло голову сквозь запотевшее от влажности стекло неожиданно сильно, да еще и мелисса постоянно пыталась стянуть браслетик. Листья бересклета бородавчатого, который они должны были полить, начинали откровенно вонять, если на них попадала вода. Кода дети догадались-таки поливать под корень, смрад в теплице стоял нешуточный.
Профессор, казалось, запаха совсем не замечал. Он рассеянно ощипывал засохшие листики с лекарственного шалфея, печально улыбаясь своим мыслям. Из раздумий его вывел дерзкий голос Скорпиуса:
– Профессор, почему вы не сказали нам, что они воняют, если на листья попадает вода?
Все взгляды обратились на них. Невилл внимательно посмотрел на Скорпиуса и спокойно ответил:
– Магические растения, мистер Малфой, полны сюрпризов… Порой, они обладают совсем несвойственными их виду признаками. Они, если можно так сказать, сами выбирают, что делать, независимо от рода и семейства. Такие случаи невероятно редки – почти беспрецедентны. Я надеялся, что кому-нибудь повезет и его растение не станет на него нападать…
Громкий визг прервал рассуждения: Энн Турпин, заслушавшись, не заметила, как гибкие побеги ипомей, похожей на обычный вьюнок, вплелись в ее волосы и теперь тянули их в разные стороны. Невилл молниеносно выхватил палочку и невербальным заклятием заставил куст уняться. По теплице прошел восхищенный шепоток.
– Спасибо, профессор! – в голосе Скорпиуса звучал неприкрытый восторг.
Когда прозвенел колокол, первокурсники вышли из жаркой теплицы и вдохнули свежий воздух полной грудью, от души порадовались, что следующий урок – урок полетов с гриффиндорцами – проведут на свежем воздухе. Невилл помахал им вслед:
– Пока, ребята! И будьте осторожны!
По пути к квиддичной площадке, все восторженно обсуждали предыдущий урок и взволнованно расспрашивали друг друга о полетах. Оказалось, братья Буты прямо-таки профессиональные игроки в квиддич, Смит – полупрофессионал, зато ни одна из девочек еще в воздух не поднималась. Скорпиус молчал, хотя Роза знала, что летать он умеет, и время от времени задумчиво глядел на свои покрасневшие, наверно, после поливки, руки.
Гриффиндорцы уже стояли у метел, разложенных между шестифутовыми шестами с кольцами. Солнце светило им в спину: некоторые с ворчаньем потирали шеи и ослабляли узлы галстуков. Ровенковцы встали напротив, недовольно щурясь, однако поприветствовали однокурсников довольно мирно. Альбус хотел было подойти, но у кромки поля замаячила подтянутая фигура миссис Хук, и он ограничился громким "Привет, Роза!"
Роза ясно видела, что Скорпиус уделяет речи мадам Хук и вполовину не так много внимания, как своим рукам, но слишком волновалась, чтобы обратить на это должное внимание. Метла прыгнула ей в руку далеко не с первой попытки – видимо ощущала ее испуг. А вот неловко подняться в воздух и верещать не своим голосом получилось на удивление легко, и, как потом сказал Скорпиус: «Очень натурально». Но тогда и ему, и Розе было совсем не до этого…
Она поняла, что что-то пошло не так, когда Скорпиус, который должен был по плану поддержать ее и выровнять метлу, просто протаранил ее. Где-то сбоку прозвучало протяжное «О-о-о» вызванное не столько страхом, сколько физической болью. Панически стараясь ухватиться за все, что попадало под руку, Роза, падая, утратила чувство пространства и объективной реальности. Поэтому сильный удар о землю произошел совершенно неожиданно. Солнце почему-то светило прямо в глаза, почти ослепляя, и через мгновение в солнечном мареве растворились звуки, очертания предметов и боль…
* * *
Серый туман за окном вполне гармонировал с унылой атмосферой поместья Малфоев. Драко стоял лицом к огню в своем кабинете, глядя на висящую над камином картину. Люциус только что вернулся от родителей, и теперь заинтересованно смотрел с картины на сына.
– Ты всем разослал приглашения?
– Да, – фыркнул Драко.
– И Хигссам? И Дэммингтонам? И Паркинсонам?
Драко нетерпеливо кивал после каждой фамилии, мысленно расставляя гостей у гроба отца и прикидывая, успеют ли управиться с погребением до дождя.
– И Забини?
Драко закатил глаза:
– Да, хоть это и испортит мне день.
– Все язвишь? – Люциус нахмурился, глядя на сына.
– Вовсе нет: Блейз стал невыносим.
– А ты все никак не отойдешь после Министерства.
– Ты бы сам посмотрел на них! Останься дело у Вызли, мы никогда не узнаем, кто тебя убил, – Драко сел за массивный стол и зажег свечи.
– А тебе это так важно?
Драко промолчал, сделав вид, что углубился в чтение газеты.
Стая облаченных в черные мантии людей, стоя над шестиугольным гробом у фамильного склепа, хранила скорбное молчание. Никто не плакал. Священник произнес надгробную речь и удалился. По пути к особняку, Блез громко, чтобы все слышали, обратился к Драко:
– Нельзя оставить убийство Люциуса без должной огласки и расследования. Эти маглорожденные стали слишком много себе позволять. Законы в пользу маглов и маглорожденных принимаются с пугающей быстротой. Скоро, я чувствую, они получат больше прав, чем чистокровные. Недопустимо усугубление общественного и политического равенства между нами. Им, быть может, предоставят право быть членами Визенгомота, право возглавлять Министерство Магии, право заключать браки с чистокровными и плодить бастардов. Мы не можем сосуществовать как равные, между нами и грязнокровками должно наличествовать отношение господства и подчинения. Как любой чистокровный маг, я выступаю за то, чтобы мы занимали господствующее положение…
– Блейз, – оборвал его Драко, – я не думаю, что похороны отца то место, где ты можешь проводить свои агитационные мероприятия.
Забини ничуть не смутился и, поглаживая черную короткую бородку, сказал в спину Малфою:
– Подумай об этом, Драко.
– Мистер Малфой, срочное письмо! – молодой домовик, царапнув у порога носом пол, забежал в комнату. Драко сломал печать Хогвартса и развернул пергамент.
– О, черт! Астория, собирайся!
