Глава 3. Радости РождестваУважаемые читатели! Прошу извинить меня за то, что так долго не было обновлений! Я целый месяц усердно училась, готовилась к зачетам и писала курсовую, поэтому времени на перевод не оставалось. Обещаю со следующей главой не тянуть!=)
-------
Впервые в жизни Гарри и Рон собрали чемоданы вечером накануне, а не в последнюю минуту перед отъездом, как всегда. Они решили изменить старую традицию, которая заключалась в беготне по комнате и запихивании первых попавшихся вещей в и так переполненные чемоданы.
- Странно как-то, да? – спросил Рон.
- Что именно? Закончить собираться с запасом времени?
- Это тоже, - рассмеялся тот. – Я имею в виду, опять ехать домой, в Нору! Я и не видел-то ее толком – мама все время орала, чтобы я собирался, - нежно улыбнулся Рон, которого это совершенно не расстраивало. – Я уже забыл, как громко она кричит.
Они сидели в Выручай-комнате. Им хотелось побыть только вдвоем, без Снейпа и Дамблдора, вечно обдумывающих стратегию и тактику борьбы против Волдеморта, и Гермионы с ее рассуждениями о философском камне. Не то, чтобы это их особенно доставало, но предстоящие два часа отдыха казались ранним рождественским подарком.
- Думаешь, идея с книгой дурацкая? – вдруг спросил Гарри. Они купили «Как освободить память?» - с большим трудом, существовало всего несколько экземпляров – в подарок Гермионе, и теперь Гарри, которому и пришла в голову эта мысль, засомневался.
- Ты уже спрашивал, - лениво ответил Рон. – Вряд ли она поверит. Да, ты прав, это подготовит ее к правде, но сначала она будет считать все, что там написано, полнейшей ерундой.
Гарри кивнул:
- Ну, хоть «шоколадные лягушки» ей понравятся.
- Нет, ну кое-что ее, может, и заинтересует, - задумчиво протянул Рон. – Например, та глава про окклюменцию.
Гарри посмотрел на Рона. Тот развалился перед камином, протянув свои уже длинные ноги к огню. Вид у него был совершенно расслабленный и беззаботный, но Гарри хорошо знал друга и понимал, что это только снаружи. Рон то и дело почесывал нос и стучал ногой по полу – еле заметные, но хорошо знакомые признаки того, что он нервничает. И Гарри даже знал, из-за чего: он ехал домой, к семье, которая обязательно заметит перемены в его характере.
- Просто расслабься, - посоветовал Гарри. – Джинни уже несколько месяцев там живет, и ничего страшного.
По-крайней мере, она ничего не говорила. Но это в ее духе: вляпаться в беду размером с Лондон и не посчитать нужным об этом сообщить.
- Так бы она и сказала, если бы что-то пошло не так, - фыркнул Рон.
- Если бы это было серьезно, то сказала бы, - пробормотал Гарри, хотя в глубине души знал, что Рон прав. – Я так соскучился. Она говорит, что мы не расставались так надолго с тех пор, как была разрушена Нора.
- Увидишь ее через десять часов, - сказал Рон с отсутствующим видом. – Нам нужно будет уединиться где-нибудь втроем, лучше сегодня же. И еще несколько раз во время каникул.
- Знаешь, что самое смешное? – спросил Гарри. – Так много лет мы страдали от одиночества, а теперь не можем дождаться той минуты, когда опять останемся только втроем.
Рон рассмеялся:
- Да уж.
- Рон, - уже серьезно сказал Гарри через некоторое время. – Как ты думаешь, мы правильно поступаем с философским камнем? В смысле, ничего, что мы пускаем все на самотек?
Рон внимательно посмотрел на него:
- Сомневаешься?
Гарри действительно не был уверен, но только сейчас решился озвучить свои опасения.
- Я боюсь, - признался он и махнул рукой в ответ на удивленное выражение лица Рона. – Да не того, что нам предстоит, дурень. Просто... что если Волдеморт применит ко мне легилименцию?
- Снейп ведь опять учит тебя окклюменции, разве не так?
- Да, - кивнул Гарри, - У меня, конечно, есть успехи, но небольшие, а я должен овладеть ею в совершенстве. Представляешь, что будет, если Волдеморт все узнает? У меня много опасных секретов, и то, что мы из будущего – один из них. А еще хоркруксы. Он легко может их перепрятать. Все, что у нас есть, это диадема и медальон на площади Гриммо...
- А чаша? – напомнил Рон. – Он не сможет опять проникнуть в Гринготтс. По крайней мере, в хранилище Лестрейнджей.
- Мы смогли, - тихо заметил Гарри.
- Только потому, что Гермиона превратилась в Беллатрису, - ответил Рон. – И я не думаю, что ему в голову придет идея с драконом.
- Я все равно волнуюсь, - упрямился Гарри. – С дневником проблем не будет. Что бы ни узнал Том Риддл, я все равно его убью. И даже если Волдеморт догадается, когда возродится, это не конец света. Но мы уничтожили только один хоркрукс, и я не хочу, чтобы все поменялось уже сейчас. Тогда мы можем и не победить.
- Продолжай заниматься окклюменцией, - посоветовал Рон, и это было единственное утешение, которое он смог придумать.
***
Первый месяц в Хогвартсе дался Гарри нелегко. Радостно и в то же время тяжело было видеть всех живыми, счастливыми, не подозревающими о том, что скоро настанут темные времена. Несколько недель понадобилось, чтобы привыкнуть к тому, что он опять на первом курсе. В первый раз он, десятилетний мальчик, не смог бы справиться с таким сложным букетом эмоций - страхом, радостью, благодарностью и чувством вины. Но теперь было проще: его тело и разум привыкли к изменениям и чудесам.
Поэтому Гарри был очень доволен, что ему удавалось держать себя в руках и не делать ничего подозрительного или странного, – например, вдруг ни с того ни с сего расплакаться – когда он и семейство Уизли ехали домой.
Артур Уизли, все такой же высокий, худой и лысеющий, приехал за ними на стареньком фордике «Англия». После того, как старший Уизли познакомился с Гарри и наотрез отказался использовать прибор невидимости и летательные возможности машины, все направились к стоянке. Мальчики, переговариваясь и смеясь, впихнули чемоданы в увеличенный с помощью магии багажник и устроились на заднем сиденье. Гарри не удивился, что Перси на правах старшего брата сел впереди, рядом с отцом.
В машине было оживленно и весело, так непохоже на тоскливый серый Лондон за окнами.
- ... а потом Пенелопа Кристалл, она тоже староста, сказала... – слышался голос Перси.
- Но где Ли собирается его достать?
- Без понятия, Джордж, но он ненормальный, если надеется, что мама отпустит нас в Лютный переулок...
- Как прошел семестр, ребята? – громко спросил Артур через несколько минут, пытаясь перекричать других. Гарри увидел его глаза в зеркале – он обращался к ним с Роном.
- Здорово, пап. Обожаю Хогвартс! – воскликнул Рон.
- Хотя начало было непростым, так ведь? – сказал Артур, и глаза его блеснули. – Не думай, что мама забыла, Рон. И раз уж мы заговорили о Глотке Сумасбродства, - он строго посмотрел на близнецов, – нам с мамой кажется, что тут не обошлось без вас двоих.
- Мы не при чем! – немедленно вскричал Джордж.
- Только потому, что мы до этого не додумались, - честно признался Фред. – Это гениально!
- Эх, как бы я хотел при этом присутствовать, - вздохнул Джордж. – Только чтобы увидеть выражение лица нашей старой летучей мыши.
- Джордж, - укоризненно сказал Артур.
- Ой, прости, - тот, казалось, совершенно не смутился. – Профессора Старой летучей мыши.
Даже Артур смеялся, а Перси слегка улыбнулся, хотя и пытался это скрыть.
- Профессор Снейп на нас очень разозлился. Хорошо, что Перси потом помогал нам с зельеварением, - подал голос Гарри.
- Ага, - согласился Рон. – Если бы не он, Гриффиндор потерял бы еще больше баллов из-за нас.
Перси гордо распрямил плечи:
- Это моя работа, Рон. Старосты обязаны подтягивать отстающих студентов.
- Разве это не потому, что я твой любимый брат? – обиженно спросил тот. Гарри рассмеялся. Они хотели, чтобы Перси чувствовал себя одним из них. Эта идея пришла в голову Рону, когда они только планировали путешествие во времени.
На дворе стояло лето. Трое волшебников, живущих в небольшом коттедже с видом на реку, очень изменились за последние месяцы. Кикимер был вне себя от счастья и только и делал, что готовил. И, надо сказать, очень кстати – к Рону в полной мере вернулся его неуёмный аппетит.
- Ммм, - довольно застонал он, откусив от сэндвича огромный кусок. – Этот эльф готовит все лучше и лучше. Надо бы ему ещё какую-нибудь семейную реликвию подарить.
- Рон, если ты можешь хоть на секунду перестать думать о еде, давай поговорим о нашей семье, - сказала Джинни, которую такое поведение брата одновременно раздражало и веселило. – О Перси, в частности.
- А что с ним? – спросил Рон, который последние пять минут не слушал двух других.
- Мы не хотим, чтобы он опять поддерживал Министерство, - объяснил Гарри. – Знаю, что он в конце концов вернется, но...
- Может, нам просто нужно лучше к нему относиться? - предположил Рон, откусив еще один кусок. - Все, кроме мамы и папы, считали его придурком. Да, он всегда был надменным, но я жалею, что мы с ним так обращались.
- Какой ты проницательный, Рон, - улыбнулась Джинни. – Может, это и не поможет, но...
- По крайней мере он будет знать, что мы любим его, - закончил он ее мысль. – На веки вечные.
Поэтому в Хогвартсе Гарри и Рон часто обращались к Перси за советом. Нет, они не посвящали его в свои планы, но иногда задавали вопросы по учебе, а тот отвечал на них с удивительной готовностью и теплотой. И, несмотря на то, что оба уже закончили школу в тот раз, советы Перси по зельеварению и трансфигурации оказались очень полезными – Гарри и Рон ни тогда, ни сейчас не отличались особенными способностями к этим наукам.
Гарри думал обо всех изменениях, которые они делали, и все больше убеждался в том, что это к лучшему. Уход Перси стал ударом для всех Уизли, но особенно переживали Рон и Джинни. Много лет они злились на него за то, что он принял сторону Министерства и не раскаялся, когда обнаружилась правота Гарри. Перси вернулся всего за несколько дней до Битвы за Хогвартс, в которой он погиб, пытаясь защитить Молли от нападения сзади. Гарри надеялся, что если он и в этот раз будет заодно с Министерством, то хотя бы вернется, как только все разъяснится.
- Вы двое всю дорогу молчите, - вдруг сказал Фред. Гарри удивленно посмотрел в окно: он так глубоко задумался, что не заметил, как стемнело.
Рон страдальчески застонал:
- Я вот думаю о маме и о том наказании, которое меня ожидает за Глоток Сумасбродства и тролля.
- Представляю, сколько заданий она тебе надает, - коварно усмехнулся Джордж.
- Ага, если ты разозлил маму, жить тебе осталось совсем недолго.
- Мама очень тобой гордится, сынок, - вставил мистер Уизли. – Но, да, она немного сердится.
Перси обернулся к ним и сообщил:
- Готовься, до Норы какой-нибудь километр остался.
Они проезжали мимо маленькой деревеньки Оттери-Сент-Кэчпоул, и Гарри увидел сад, за которым, как он знал, скрывалось поле для квиддича. Уже близко. Гарри подумал о том, какой прекрасной была картина, представшая перед ними. Вдалеке, за горами, садилось солнце, и от этого снег на земле и деревьях сверкал всеми оттенками красного, оранжевого и желтого. Но скоро они увидели нечто еще более прекрасное – Нору. Она была такой же, как всегда: покосившейся, ветхой и любимой.
Гарри вышел из машины, достал свой чемодан и огляделся. Куча старых резиновых сапог лежала у задней двери, хорошо протоптанная тропинка вела к полю для квиддича (Джинни, наверное, поддалась искушению и летала тайком от родителей), а в снегу то тут, то там виднелись крошечные следы, оставленные великим множеством гномов, которые жили в саду благодаря Артуру с его добрым сердцем.
- Ужин, наверное, уже готов, - сказал Артур сыновьям. – Обязательно снимите верхнюю одежду в коридоре, вы ведь знаете маму.
- Это же снег, - хором заворчали близнецы. – Всего лишь вода!
Артур оставил их протесты без внимания. Вместо этого он тепло улыбнулся Гарри и обнял Рона за плечи:
- Добро пожаловать в Нору, Гарри.
***
К счастью, Артур Уизли успел послать Патронуса своему младшему сыну в ночь, когда напали Пожиратели Смерти. Гарри, Рон и Гермиона сидели в палатке и почти не разговаривали. Уже год они находились в бегах, ни на шаг не продвинулись в поисках хоркруксов и очень давно не получали новостей из внешнего мира. Поэтому они вымещали злобу друг на друге.
- Рон, ты напрасно думаешь, что я одна буду делать уборку, - раздражено сказала Гермиона, которая чистила палочку уже пятнадцатый раз за несколько дней.
Рон собирался как-нибудь гадко ответить, но тут они увидели знакомый туманный силуэт Артурового Патронуса.
- Нападение на Нору, - произнес он и испарился.
Они никогда не собирались так быстро. Уже через минуту палатка была упакована в сумочку Гермионы с расширительными чарами. Они схватились за руки и трансгрессировали.
Какое-то мгновение Гарри не двигался и просто смотрел, как десяток человек в черных мантиях дрались с пятью рыжеволосыми магами, двое из которых были женщинами. Джинни. Он бросился вперед и стал посылать заклятия в Пожирателей, стараясь при этом не задеть никого из Уизли. Он попал в одного Сектумсемпрой и, когда тот упал, узнал в нем Яксли. Пожиратель больше не поднялся. Это был первый раз, когда Гарри убил человека.
Но времени на сожаление не было, и он продолжал драться. Рон и Гермиона что-то кричали. Близнецы с мрачными и сосредоточенными лицами сражались с двумя Пожирателями, которых Гарри не знал.
- Хорошая ночка для битвы! – прокричал Джордж, послав заклятие, из-за которого у Пожирателя, что находился ближе к нему, из глаз, ушей, рта и носа потекла черная слизь.
Гарри выстрелил в спину другого и пробрался ближе к Джинни. Ее рыжие волосы подобно языкам пламени плясали вокруг нее, пока она, подпрыгивая, нагибаясь и уворачиваясь, дралась с Пожирателем и, наконец, сразила его. Тот схватился за горло и упал на колени, а Джинни оглянулась в поисках нового противника. Ее взгляд остановился на Гарри.
- Гарри! – закричала она, и это было ошибкой. Все повернулись в их сторону. Миссис Уизли воспользовалась всеобщим замешательством и оглушила человека в капюшоне рядом с собой. Мистер Уизли неподвижно лежал у стены – виной тому был черноволосый мужчина с жестоким лицом, на котором змеилась отвратительная улыбка.
- Так, так, так, - за спиной Гарри послышался насмешливый голос Беллатрисы Лестрейндж. – Малыш Поттер примчался спасать свою псевдосемью? Темный Лорд предвидел это!
Гарри послал в нее оглушающее заклятие. На лице Пожирательницы застыло удивленное выражение – она этого не ожидала. Ей нравилось играть со своими жертвами, дразнить их, но Гарри не мог позволить ей отвлекать его. Он наколдовал черные веревки, которые тут же обвились вокруг нее, лишая возможности двигаться, и вернулся к битве.
Они с Джинни дрались спина к спине, и каким-то чудом им удавалось избежать летящих со всех сторон проклятий. Пока не появился тот черноволосый Пожиратель.
Краем глаза Гарри видел его, и то, какими глазами он смотрел на Джинни, заставило кровь в его жилах вскипеть от ярости. Его собственный противник был очень слаб, но все ещё держался на ногах.
- Круцио! – рявкнул мужчина, а Гарри отреагировал недостаточно быстро. Он упал на землю и скорчился от вдруг нахлынувшей ужасной боли. Он услышал чей-то вопль и понял, что это он сам. Казалось, агония продолжалась целую вечность, но потом боль отступила. Гарри медленно поднялся на ноги. Он все время всхлипывал, и даже в ту минуту ему было очень стыдно за свою слабость.
Черноволосый сражался с Джинни, он был все ближе и ближе к ней. Гарри заметил, что та начала уставать. Палочка в ее руке уже не двигалась с той быстрой грацией, к которой он привык. Он послал в Пожирателя Сектумсемпру и увидел, как на его груди появился глубокий порез. В ту же секунду Гарри опять почувствовал жгучую, сводящую с ума боль от Круцио. На этот раз все длилось меньше минуты и, когда Гарри смог открыть глаза, он увидел, как с его Пожирателем расправился один из близнецов.
Пошатываясь, он встал и огляделся. Битва, похоже, приостановилась. Миссис Уизли помогала мистеру Уизли подняться на ноги, а Рон и Гермиона добивали Селвина.
Беллатриса высвободилась из веревок и подняла палочку, нацелив ее в спину Фреду. Гарри увидел, как задвигались ее губы, и знал, что это было Убивающее заклятие.
- Протего! – взревел он, и между женщиной и Фредом появился мерцающий щит. Она яростно выругалась и прокричала еще одно заклятие, от которого весь дом заполнило ярко-алое пламя. Оно принимало форму огромных драконов, змей, гарпий.
- УХОДИТЕ! ВСЕ! – изо всех сил закричал Гарри. – НА ПЛОЩАДЬ ГРИММО!
Рон бросился к родителям, схватил их за руки и сразу же трансгрессировал. За ним последовали Гермиона и близнецы. Гарри вслепую – его очки сбились и свисали с одного уха – искал руку Джинни. Наконец нашел ее, поправил очки и сосредоточил все мысли на крыльце дома своего покойного крестного, последнем месте, в котором ему хотелось быть, и единственном безопасном убежище.
Нора была в огне, и Гарри охватило безудержное горе: последний раз он видел дом, в котором провел так много счастливых и беззаботных дней ещё ребенком.
- Эй! Проснись! – послышался голос Рона, и Гарри открыл глаза. – Что тебе снилось?
- Нора, - пробормотал он и потянулся за очками.
- Понимаю, - сказал Рон через несколько секунд. – Я тоже постоянно думаю о той ночи.
Шел третий день каникул и Гарри чувствовал по очереди то раздражение, то радость. Это место, эти люди были такими же чудесными, как в его воспоминаниях. Добрая и любящая миссис Уизли, которая все же отругала их за тот случай с троллем, но смягчилась, узнав, что они забрели в туалет в поисках Гермионы. Дети Уизли, веселые и шумные, особенно в это время года.
Гарри не мог оторвать глаз от Джинни. Это напомнило ему те несколько недель, которые он провел в Норе летом между первым и вторым курсом. Только теперь они оба краснели при встрече, не из робости, а потому, что их обуревали сильные чувства, не находящие выхода. Гарри всем сердцем надеялся, что близнецы ничего не заметили.
- Слушай, - Рон оторвал его от размышлений. – Я знаю, как встретиться с Джинни. Ты ведь взял плащ-невидимку?
Гарри достал его из сумки и воскликнул:
- Как же я раньше об этом не подумал!
***
Несмотря на то, что Гарри спал совсем недолго, он чувствовал себя свежим и отдохнувшим, когда они с Роном неслышно пробрались в спальню к Джинни. Блестящий план Рона включал в себя плащ-невидимку и уверенность, что все остальные спят. Было уже за полночь, и маленькая комната была залита лунным светом. Под одеялом угадывался худенький силуэт свернувшейся калачиком девочки. Гарри осторожно подошел к спящей и несколько секунд просто смотрел на нее, наслаждаясь, что наконец-то может любоваться ею без свидетелей.
Рон слегка толкнул его локтем, вернув к реальности. Он нагнулся и прошептал:
- Джинни, проснись.
-
Муффлиато, - тихо сказал Рон за его спиной.
Она пробормотала что-то невнятное и вздохнула, но продолжала спать. Тогда Гарри убрал волосы с ее лица и нежно поцеловал в губы. Она тут же открыла глаза.
- Гарри... – она широко зевнула и улыбнулась. Какое-то мгновение он не мог вымолвить ни слова и только глупо улыбался в ответ.
- У нас получилось, - прошептала она. – Получилось!
Все трое заговорщически усмехнулись друг другу, и Гарри охватило чувство бесконечного счастья. Джинни подвинулась, и он сел на кровать рядом с ней, взял ее за руку и крепко сжал.
- Что ж, - сказала она. – Рассказывайте.
Так они и сделали. Они подробно описывали все забавные случаи со Снейпом, вызывая радостный смех у Джинни, а когда дошли до сражения с троллем, которое, по их словам, оказалось сложнее в этот раз, потому что нельзя было использовать все известные им заклятия, она хохотала до коликов в животе.
- Во всяком случае, я рада, что с Гермионой все в порядке, - проговорила она, немного успокоившись. – Но что там с пророчеством? Я просто умираю от любопытства!
Они пересказали ей изменившееся пророчество, и она заметно расстроилась.
- Я так и знала. Мама говорила кое-что об этом, когда Рон спрашивал, может ли Гарри приехать, - Джинни выглядела обеспокоенной и немного смущенной. – Мама... не сразу согласилась.
- Что? – возмущенно воскликнул Рон. – С каких это пор она...?
- Ну, - медленно начала Джинни. – В той части пророчества, о которой все знают, - и мне кажется, всем также известно, что это не все – говорится об «ужасной силе». В наше время этих слов не было, и я понятия не имею, что они значат. И помни, Гарри, никто не думает, что Волдеморт вернется. Мама и папа говорят о нем так, будто он исчез навсегда. Люди боятся этой твоей «ужасной силы», которая убила Волдеморта и может стать угрозой для всего магического мира. Мама упоминала статью, опубликованную в «Ежедневном пророке» пять лет назад, в которой приводились доказательства, что ты можешь стать темным магом.
Гарри долго не мог прийти в себя после этих слов. То, что кто-то считает его следующим Волдемортом, казалось смешным в кабинете у Дамблдора, но не теперь, когда даже миссис Уизли не доверяла ему...
- Что мама об этом думает? – тихо спросил Рон, который сидел на полу возле кровати. – И почему она не хотела, чтобы Гарри приезжал?
Джинни ответила не сразу:
- Та ведь ее знаешь. Нет, она не винит Гарри за то, что случилось в первый день занятий. Она думает, что ты, Рон, во всем виноват.
- Ну, я и правда стащил навозные бомбы, - скромно отозвался тот.
- Вот именно, - захихикала Джинни. – Она не ожидала, что ребенок, незнакомый с магическим миром, – Гарри, не смотри на меня так, она уверена, что ты всю жизнь прожил с Дурслями – смог бы такое придумать. Тем более, когда Дамблдор написал ей про Глоток Сумасбродства... Но она думает, что Рон ничего бы Снейпу не сказал, если бы не Гарри.
- И она права, - неохотно признал Гарри.
- Точно, - кивнула Джинни. – Сначала та статья, потом наказание в первый же день учебы и тролль... Она просто беспокоится.
Гарри сидел, поглаживая ладонь Джинни, и думал. Он хорошо помнил, как тепло относилась к нему миссис Уизли в прошлый раз. Она полюбила его с первой встречи и не изменила своего отношения, хотя ее дети часто попадали в неприятности из-за него. Например, битва в Министерстве, когда погиб Сириус. Она не обвинила его в том, что он втянул ее дочь и сына в такое опасное приключение. На протяжении двух недель после той битвы, полных тоски и самобичевания, пока Дамблдор не забрал его с Тисовой улицы, Гарри думал, злится ли миссис Уизли, что он взял с собой Рона и Джинни. Но когда он оказался в Норе, все его сомнения развеялись.
- Послушайте, - сказал он. – Мне кажется, ваша мама считает, что со мной опасно дружить.
- Гарри... – начала было Джинни, но он остановил ее.
- Она права, и вы это знаете. Я не говорю, что... По большому счету, я... Я не думаю, что беспечно играю вашими жизнями. Во всяком случае, я не хочу этого.
- Да мы знаем! - Рон закатил глаза.
- Перестань, - Гарри строго посмотрел на него. – Я серьезно. Я не собираюсь умолять вас держаться от меня подальше. Надеюсь, я уже вырос из этого, но если вспомнить все, что мы потеряли...
- Мы понимаем, Гарри, - Джинни сжала его руку. – Помнишь, мы все считали Снейпа предателем, хотя Дамблдор доверял ему, как самому себе. Это была наша общая ошибка.
- Но в этот раз все будет иначе, - твердо сказал Рон. – Мы знаем, что к чему.
- Загадкой остается только моя «ужасная сила», - вздохнул Гарри. – При чем тут «ужасная»? Я знаю, что мое величайшее оружие – любовь, она помогла победить Волдеморта в тот раз. Но вдруг теперь и это изменилось?
Некоторое время они молчали, раздумывая о том, почему пророчество другое. То, что миссис Уизли пока ещё не доверяла Гарри, не особенно беспокоило Джинни и Рона. Сам Гарри надеялся, что все встанет на свои места к тому времени, как остальные Уизли узнают правду. Но в глубине души это очень беспокоило его.
- Если люди из-за пророчества уже побаиваются меня, - наконец, сказал Гарри, - то что будет, когда все узнают, что я – змееуст? Станет ещё хуже.
Джинни задумалась:
- Ну, хуже не станет. Может, это даже улучшит ситуацию, ведь Дамблдор знает правду.
- А Гарри в конце концов разберется с василиском, - вставил Рон. – Это тоже добавит ему популярности.
- Интересно, кто написал ту статью, - сказала Джинни. – Похоже на работу Риты Скитер, но автор остался анонимным, а я не представляю, чтобы она упустила возможность прославиться на такой сенсации. Если честно, я подозреваю, что это дело рук Пожирателя Смерти.
- Согласен. Может, они и не знают, что именно сделал Волдеморт ради бессмертия, но любой из них с радостью ухватится за возможность разрушить мою репутацию. Люциус Малфой, к примеру.
- Я буду так рад, когда мы откроемся Гермионе, - вздохнул Рон. – Она сразу же во всем разберется.
- Кстати, о Гермионе... – коварно улыбнулась Джинни, и Рон густо покраснел.
- Не начинай, - проворчал он.
Джинни в ответ лишь невинно захлопала ресницами, но двое других не клюнули на эту уловку. Гарри видел, как сильно ей хотелось поиздеваться над братом.
- Надеюсь, на этот раз ты ей не грубишь?
Рон ухмыльнулся, но уши у него все ещё были красными.
- Не грублю.
- Они все равно спорят, - признался Гарри. – Но хоть гадостей друг другу не говорят.
- Не могу представить Рона и Гермиону, которые не спорят, - печально сказала Джинни. – Это у них такая прелюдия.
После этих слов Рон поднялся.
- Я пошел спать, - объявил он и направился к двери. Уже взявшись за ручку, он оглянулся и весело проговорил: - Не сидите допоздна, детки.
- Я буду через пять минут, - пообещал Гарри, которому хотелось остаться подольше. Он очень устал и понимал, что если проведет здесь ещё час, то обязательно заснет, а это было бы катастрофой. Он мысленно поблагодарил друга за то, что тот оставил их с Джинни вдвоем, и как только Рон вышел, прижал ее к себе и нежно поцеловал.
Она вздохнула:
- Не могу поверить, что следующие четыре года мы будем только целоваться.
- Не спорь, - строго сказал Гарри. – Тебе повезло, что не дольше.
Она плотнее прижалась к нему.
- Знаю. Это тело, - она недовольно посмотрела на свою детскую фигурку. – Тяжело быть зрелой женщиной со зрелыми желаниями, когда твое тело ещё не прошло половое созревание. Гарри, ведь желание не ушло...
- Понимаю, - сказал Гарри и поцеловал ее в макушку. Ее волосы пахли цветами. – И я рад, что мои желания не заходят дальше поцелуев. Мне повезло. Но когда я смотрю на тебя, то вижу женщину, в которую ты превратишься со временем. Поэтому я так хочу, чтобы эти несколько лет прошли как можно быстрее.
- Знаю, - лукаво улыбнулась Джинни. – Хорошо, что мы остановились на четырнадцати.
- Это все равно рано, - заметил Гарри.
- Только физически. Хотя я думаю, что секс в четырнадцать лет опасен не столько физически, сколько психологически. В древние времена девочек выдавали замуж после первой же менструации.
- Да, - согласился Гарри. – Четырнадцать – нормальный возраст. Ты повзрослеешь физически, а о психологических травмах нам не нужно будет беспокоиться. Я люблю тебя, Джинни.
- На веки вечные, Гарри, - выдохнула она. Он видел, что она устала и хочет спать, но продолжал гладить ее волосы. Для него близость заключалась не только в сексе. Он любил эту женщину больше всего на свете, и это чувство усиливалось день ото дня. Они были вместе в первые годы после войны, наполненные отчаянием и сожалением, и поддерживали друг друга, когда готовились к путешествию в прошлое. Он будет любить ее вечно. И когда они сидели вот так в тишине, обнявшись, он чувствовал это особенно остро.
Гарри встал с кровати, когда Джинни заснула. На его плече, как в старые добрые времена. Он улыбнулся и вышел из комнаты.
***
- Гарри! – кричал Рон. – Просыпайся! Сегодня Рождество!
Гарри подскочил на кровати, не успев ещё как следует проснуться. Он схватил палочку, потом понял, где находится, и опять лег.
- Тебе делать нечего? – прошипел он. Перед ним стоял рыжеволосый мальчик, которого он с трудом видел без очков, и широко улыбался.
- Вставай, Гарри, нас уже все заждались. Нужно соблюдать приличия.
"Какие, в задницу, приличия?" – выругался про себя Гарри. Невероятно, Рон все равно с нетерпением ждал рождественского утра, хотя знал, какими будут подарки. С другой стороны, у Гарри тоже было праздничное настроение. Он накинул мантию прямо на белье и поспешил за Роном в гостиную.
На елке пестрели многочисленные игрушки, дождики, свечи, которые так любили в Норе. Гарри подозрительно покосился на украшение на верхушке, но как ни старался, не смог разобрать, был ли ангел на самом деле гномом. Пожав плечами, он направился к скромной кучке разноцветных коробок с его именем. Только он и Перси еще не открыли подарков. Рон, Джинни и близнецы уже вовсю потрошили свои. Обрывки упаковочной бумаги летели во все стороны, а мистер и миссис Уизли смотрели на все это с выражением счастливой безысходности.
- Ух ты! – воскликнул Рон. – «Шоколадные лягушки» от Гермионы! – он победно поднял коробку над головой, и Гарри затрясло от смеха.
- Мне она то же самое подарила, - сказал он. – Начну коллекционировать карточки!
- Можешь взять мои повторные, - расщедрился Рон. – Я уже почти собрал коллекцию, и у меня куча лишних карточек. Чаще всего попадается Дамблдор.
- Спасибо, Рон, - лучезарно улыбнулся Гарри.
День прошел так шумно и весело, что у Гарри от радости кружилась голова. Когда с подарками было покончено, все натянули свитера, связанные миссис Уизли. Все, кроме Гарри: ему в этом году свитера не досталось. Но он не чувствовал беспокойства и неловкости, как во время того разговора в спальне Джинни. Гарри знал, что старшие Уизли в конце концов будут доверять ему, им нужно немного времени. Кроме того, Молли могла просто не успеть связать свитер и ему.
После обильного и очень вкусного завтрака, продолжавшегося почти два часа, все вышли на улицу и стали играть в снежки, что позже переросло в настоящую снежную битву. Когда они вернулись с лицами, красными от мороза и воодушевления, с которым они спорили о том, кто же выиграл, их уже ждали чашки с горячим шоколадом.
- Очень вкусно, миссис Уизли, - воскликнул Гарри. – Спасибо, что пригласили меня.
Если бы он не наблюдал за ней так пристально, то не заметил бы тени сомнения, пробежавшей по ее доброму круглому лицу.
- Не за что, Гарри.
«Они не могут полюбить меня вот так сразу, - думал он, лежа на кровати и слушая громкий храп Рона. – И это несправедливо». Он вспомнил их с Молли разговор той ночью, когда Римуса, Дору и Тедди Люпина нашли мертвыми.
Гарри сидел на кухне дома на площади Гриммо, не включая свет, и его сердце разрывалось от горя. Он был один. Рон и Гермиона давно поднялись наверх: она, чтобы плакать, пока не заснет, а он, чтобы утешить ее. Джинни спала в соседней комнате. Они долго лежали вместе и молчали, взявшись за руки, а когда Джинни погрузилась в беспокойный сон, Гарри оставил ее и пришел сюда.
- Гарри, - он услышал мягкий голос миссис Уизли и обернулся. Она пробормотала: «Люмос», и в комнате стало немного светлее. Он больше не мог сдерживаться и заплакал. Женщина обняла его своими большими, теплыми руками и сидела так, пока он не перестал всхлипывать.
- Все будет хорошо, - прошептала она, но Гарри в этом очень сомневался. Погиб Римус Люпин, последний из истинных Мародеров, и с ним исчезла последняя ниточка, связывавшая Гарри с отцом. И Дора, милая, неуклюжая Дора, чья улыбка могла понять настроение даже самому угрюмому человеку. Малыш Тедди, крестник Гарри, которому не было даже двух, умер, так и начав жить.
- Миссис Уизли, - наконец, произнес Гарри и высвободился из ее объятий. Она села на соседний стул. – Вы думаете, я справлюсь?
- Обязательно справишься, - последовал немедленный ответ. – Я видела, как ты рос, Гарри, я знаю тебя. Если кто и сможет, то только ты. Ты не остановишься, пока не победишь Сам-Знаешь-Кого.
- Вы правда так думаете? – его голос вышел очень тоненьким, детским, и Гарри смутился. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, а не почти двадцатилетним парнем.
- Я верю в это, - твердо сказала она. – И другие тоже, все, кто знает тебя. Ты победишь его, только ты способен на это. Нет, - она печально покачала головой, - не потому, что так сказано в пророчестве. Ты великий волшебник, Гарри. Я всегда чувствовала, что ты – единственный, кому такое под силу. Я поняла это, когда ты спас Джинни из Тайной комнаты, а может, даже раньше. В тот миг, когда прочитала в письме от Дамблдора, что ты спас от тролля девочку, которую терпеть не мог. Ты – наша надежда. Тебе тяжело, но ты не отступаешь, не отчаиваешься. Я никогда, никогда не сомневалась в тебе...
Но теперь она сомневалась. Гарри не знал, как убедить их, что он скорее умрет, чем встанет на путь зла. Нельзя было рассказать им о путешествии во времени, портрет Дамблдора настаивал на том, чтобы они как можно дольше не открывали правды никому, кроме него и Снейпа. Однажды Гарри уже совершил ошибку, не поверив ему, и не хотел наступать на те же грабли.
Он задремал и ему приснилось, что люди шепчутся о нем за закрытой дверью, а он бродит по огромному дому и слышит рядом голоса тех, кого любит, но когда оборачивается, чтобы увидеть их, там никого нет. Он плачет, как ребенок, и вдруг понимает, что он действительно ребенок, младенец, завернутый в вязаное одеяльце, которое украшает витиеватая буква «У». Но тут появляется профессор Макгонагалл и говорит, что одеяльце ему не принадлежит, забирает его и уходит. А Гарри остается один на полу и плачет, маленький, голенький и жалкий.
Его разбудило знакомое покалывание в шраме.
