Глава 4Предупреждение: глава маленькая. Уж не обессудьте. А за отзывы большое спасибо...
____
Следующие пару дней Гермиона провела как на иголках – ее сильно беспокоила ссора с лучшими друзьями. Даже по самым скромным подсчетам, она должна была помириться с Роном и Гарри уже давным-давно – но отчего-то долгожданное примирение так и не произошло. Частенько, лежа ночью без сна, Гермиона долго думала над сложившейся ситуацией и вскоре пришла к выводу, что их ссора уже просто-напросто переросла в привычку.
Она так привыкла безразлично проходить мимо них двоих в гостиной, в Большом зале, в классе... что это уже казалось неотъемлемой частью ее жизни. Подумать только – она, Гермиона Грейнджер, главная активистка курса, которая готова везде сунуть свой нос, которая хочет успеть все на свете – и вдруг ленится! Да и, кроме того, ленится там, где не положено – в отношениях. И это было странно. В последнее время ее частенько охватывали неведомые до сей поры апатия, безразличие к происходящему... и лишь учеба помогала ей сохранять русло своей жизни в определенных рамках. И вот, снова... в очередной раз Гермиона сделала попытку заменить простое человеческое общение сухими книжными страницами и скупыми параграфами, от которых ее, если честно, уже начинало тошнить.
Да и ко всему прочему через две недели – этот несчастный поход в Хогсмид. Раньше Гермиона радовалась таким походам – эти редкие вылазки были единственной возможностью выбраться наконец из замка. Кроме того, она всегда посещала Хогсмид в компании Гарри и Рона, а теперь же... Конечно, веселая хохотушка-Джинни тоже не самый плохой вариант, но она ни за что на свете не сможет заменить Гермионе ее лучших друзей. Гарри, Рон и она сама – словно три части одной мозаики. Мозаики, которую им удалось сложить и которую они заботливо охраняли от досужих глаз и оберегали от невзгод. Но, видимо, на этот раз не сохранили, не уберегли...
Кроме того, после ссоры с лучшими друзьями Гермиона стала проводить так много времени в библиотеке, что уже понемногу начинала привыкать к присутствию в своей жизни Виктора Крама. И, что самое смешное и нелепое – Гермиона привыкла к виду его широкой спины. Он всегда сидел к ней спиной и никогда – лицом. Почему? Она не знала. Да и, в общем-то, и не стремилась узнать. Гермиона и без того хохотала до слез, когда поняла, что имя Виктора Крама теперь окончательно и бесповоротно ассоциируется в ее сознании с его спиной.
М-да. Похоже, без Гарри и Рона она окончательно сошла с ума.
И все это одиночество уже перестает быть забавным.
* * *
- Подойти или не подходить? – услышал Крам. Он медленно, стараясь не напугать говорившего, повернул голову и увидел долговязого рыжеволосого мальчика, друга Гарри Поттера и этой девочки с пышными каштановыми волосами. Виктор так и не узнал ее имени. Ему казалось, что ее имя должно быть простым и бесхитростным, но в то же время надежным и привычным, как воздух... пожалуй, что-нибудь вроде Лизы. Нужно будет узнать, как ее зовут, иначе для него она так и останется Лизой.
- Решайся, Рон, - это голос Гарри Поттера. – Ты каждый раз одолеваешь меня этим вопросом, почему бы тебе просто взять и не подойти?
- Ну, не знаю, как-то это все... – Виктор сделал вид, что его увлек пейзаж за окном - ему очень хотелось услышать, что же еще скажет этот мальчик Рон. – Мне неудобно...
- О, Мерлин, - взмолился Гарри. – Рон, еще чуть-чуть – и я лично дам тебе пинка. Может, хоть тогда ты решишься.
- А может, ты сам возьмешь у него автограф? – В голосе рыжеволосого мальчика прорезались нотки надежды. – Ну, от моего имени?
- Ага, представляю себе такую картину: к Виктору Краму подходит Гарри Поттер и просит написать на листе что-нибудь вроде «Рону Уизли – всего наилучшего»? – Гарри скептически усмехнулся. – Как ты сам себе это представляешь?
- А что тогда? – заныл Рон. Глубоко вздохнув, Виктор уже собрался было подойти к несчастному мальчику сам, как вдруг неподалеку от него кто-то надменно хмыкнул. Обернувшись, Крам увидел ту девочку, которая до поры до времени была просто Лизой. Заметив ее взгляд, она подошла чуть ближе.
- Не обращайте на них внимания, - произнесла девочка твердо. – Они просто балбесы.
- Мне казалось, они твои друзья, - заметил Виктор. Вблизи он видел эту девчонку впервые. Карие глаза с едва заметными золотистыми искорками, россыпь веснушек на носу... в целом она производила довольно хорошее впечатление. А еще девочка казалась умной – несоизмеримо умнее всех тех пустоголовых вертихвосток, за которыми так любит ухлестывать Левски.
- Друзья, - подтвердила она, - но это не мешает мне говорить о них правду.
Полминуты они просто молча стояли, глядя на оживленно шепчущихся Гарри и Рона.
- Я давно хотел спросить... как тебя зовут? – наконец спросил Виктор. Губы собеседницы тронула легкая улыбка.
- Гермиона.
Она выглядела чуть смущенной. Виктор едва поборол желание расхохотаться – вот так Лиза! Он явно поторопился с выводами, решив, что ее имя просто и бесхитростно. Напротив... от него веяло какой-то тайной, загадкой. А еще оно было... милым. Черт! С чего вдруг это дурацкое словечко приходит Виктору в голову, стоит ему только взглянуть на нее?
- Рон никогда не решится, - заметила Гермиона и отчего-то погрустнела. – Он так и будет ходить вокруг да около, изводя всех окружающих... Но ни за что не подойдет.
- Ты так хорошо его знаешь?
- Лучше, чем кого-либо другого. – Она вздохнула. – Гарри и Рон для меня – самые близкие люди. Я знаю их
слишком хорошо.
- Неужели это плохо? – удивился он.
- Иногда да.
Виктор вновь скользнул взглядом по фигуркам двух мальчишек, стоявших неподалеку. Гарри чему-то невесело улыбался, а Рон продолжал бестолково терзаться сомнениями, раздирающими его в разные стороны. Наконец, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце, Крам шагнул к ним. Он знал, что Гермиона недоуменно смотрит на него, и это придавало болгарину уверенности.
- Автограф?
От неожиданности Рон вздрогнул и поднял на Крама взгляд. Улыбка Гарри вмиг стала еще шире.
- Да, конечно, - спохватился Рон и дрожащими руками принялся расстегивать школьную сумку. Виктор обернулся. Гермиона молча смотрела на него – ее глаза улыбались.
- Вот.
Рон подал ему перо и пергамент.
Отчего-то на душе стало очень-очень легко...
