Опаленные звездой

Глава 4

Не могу долго смотреть на воду. Открытый кран в рукомойнике не считается. А вот заливы там всякие, озера, реки… Только гляну - и сразу мутить начинает. Нет, стоять на берегу еще ничего, терпимо, не то что в шлюпке сидеть и на волнах покачиваться… Не приспичило бы - нипочем бы в эту посудину не полез. И скамьи, главное, скользкие такие, словно их нарочно кто свиным жиром смазал. Я постоянно сползаю, приходится цепляться за бортик обеими руками. У меня в ладонях, наверное, сейчас заноз столько, что из них можно маленький костерок сварганить и жаркое на ужин подогреть.

Озерцо не очень-то глубокое, но круги, те, что расходятся по поверхности воды время от времени, наталкивают на мысль, что какая-то пакость в нем все же водится. Теперь, когда я ее заметил, занозы уже не кажутся мне серьезной проблемой: подковырнуть их кончиком иголки и вытянуть - дело плевое. От плавучей гадины этим не отделаешься, точно говорю.

- Как думаешь, кто тут водится? – толкаю Сириуса в бок.

- Креветка, - отмахивается тот, не поворачивая головы. Он занят: дует в ухо какому-то жирному мальчишке, сидящему слева от него. Мальчишка вертится ужом, пытается отодвинуться подальше, но места слишком мало и ничего у него не выходит.

Вряд ли Сириус что-то против жирдяя имеет, просто ему скучно.

- Ну, чего ты прицепился, отстань,- ноет жирдяй.

Голос у него плаксивый, тонкий – верный признак доносчика и соплежуя. Травить таких опасно, можно нажить кучу неприятностей. Учителя склонны доверять их словам и порой они этим пользуются, беззастенчиво оговаривая всякого, кого только пожелают. А как потом докажешь, что ты не верблюд?

Мне лень встревать, но выбора у меня нет. Сириус еще спасибо скажет, когда поймет, что я задумал. Пока же он зло косится на меня и невнятно бормочет какое-то ругательство…

- Остынь, - говорю я ему, - пошутили и хватит. Зачем зря ссориться с хорошим парнем?

Это я, конечно, хватил. На вид он нисколько не лучше, чем на слух. Жиденький, бледненький и трясется на своей скамейке, словно говяжий студень на подносе.

Сириус оценивающе смотрит на меня, потом хмыкает и кивает. Он вообще сообразительный.

- Ладно, Джим. Как скажешь Джим… - усмехается.

Жирдяй глядит на меня как Синдерелла на принца, аж просиял весь. Я ободряюще улыбаюсь ему – типа все будет шоколадно, дай только срок. Ни грамма лжи. Откуда я знаю, может и впрямь будет? Я его, по крайней мере, не трону, и Сириус, если не дурак, тоже не тронет. А это уже не мало. Интересно, куда он попадет? Десять к одному, что не в Слизерин. Слабоват. И не в Гриффиндор, естественно. Хафлпафф или Рейвенкло, в зависимости от того, насколько хорошо соображалка развита. Но этого так с ходу и не поймешь...

Я протягиваю ему открытую ладонь, называюсь. Сириус представляется секундой позже, но руки по-прежнему держит скрещенными на груди. Пижонит.

- Питер, - пищит Студень. После чего Студнем его называть становится как-то неудобно, даже мысленно.

Питер все время щурится – близорукий, наверное. Или дально-как-это-там… Видит, в общем, неважно. Может, болел в детстве, а может, читал много. Если читал, то, скорее всего не совсем тупица. Ну, и славно. Я прежде с идиотами не общался, а сейчас уже поздно начинать.

Лодка покачивается в такт широким взмахам весел. Берег совсем близко. Замок видится все отчетливее – уже не похож на нагромождение камня с башенками наверху. Выбраться бы поскорее из этой чертовой лодки и пробежаться по траве. Наперегонки или просто так, чтобы ноги размять. Плевать, что нельзя. Мало ли, чем я был занят, когда длинная, напоминающая жердь девчонка разглагольствовала о правилах поведения. Я типа не слышал, и все тут. Не высекут же, в самом деле. А остальное не страшно…
Мы все плывем и плывем. Возможно, это не так уж и скверно – плыть. Главное привыкнуть к тому, что под тобой нет твердой почвы.
Где-то там, впереди, маяча гигантскими светляками факелов, неспешно скользят другие лодки. В какой-то из них сидят Лили и Снейп, наверняка - вместе, они соприкасаются рукавами мантий и смотрят на пологий склон... Мерзость какая.

Я ерошу волосы и подмигиваю Сириусу: не раскисай, мол, еще повеселимся. А Питер это так - ограничитель скорости, чтобы слишком не зарваться.