Глава 4.- Конечно, Регулус, - я затягиваюсь сигаретой. Дурацкая детская привычка, а всё эти грязнокровки, будь они неладны! Нет, среди слизеринцев их не было, но чёрт меня дёрнул закрутить на пятом курсе роман с рейвенкловцем Дэйвом О’Ши, друг которого был маглорождённым. Он и снабжал Дэйва сигаретами, которые таскал у своего отца – ирландского пьянчуги. Конечно, курила я тайно - если бы об этом узнали в Слизерине, не видать мне должности старосты, как своих ушей. А тут ещё и Руди стал всячески оказывать мне знаки внимания – пришлось выбирать между фамильной честью и пьянящим чувством свободы.
Сейчас я курю точно так же, тайком, когда Руди нет дома, и смеюсь, как девчонка. Рег не расскажет никому, он обожает свою старшую сестру. В отличие от старшего братца, не к ночи будь помянут.
- Ты вообще слушаешь меня, Трикс? – нервно спрашивает Регулус.
Я тут же возвращаюсь из воспоминаний юности и со злостью тушу сигарету прямо об тяжёлый дубовый стол.
- Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня так называют, - едва ли не шиплю я.
- Но ты не слу…
- Я слушаю и слышу! – я встаю и произношу заклинание, чтобы очистить воздух от табачного дыма. – Мне это неинтересно, Рег. Мне неинтересна политика, мне плевать на тайные организации, я не вижу в этом смысла. Может, я вообще хочу спокойной семейной жизни с Руди, родить ему ребёнка…
Регулус хмыкает, но я так смотрю на него, что он замолкает мгновенно.
- Спокойной семейной жизни не получится, - через секунду тихо замечает он. – Руди уже у нас.
- Пошли вы к чёрту! – взрываюсь я. – Да ты просто вестник счастливых новостей, Рег! Сначала ты сообщил, что твой юродивый братец сбежал из дому, теперь говоришь, что мой муж за спиной своей жены вступил в какую-то сраную организацию во главе с хреном, называющим себя Лордом?!
- Ну и выражения, - бормочет Регулус.
- Мне плевать, я у себя дома! – отрезаю я. – И всё это ты сообщил мне как раз накануне моего Дня Рождения.
Он смотрит на меня, как провинившийся щенок. Терпеть не могу такой взгляд, но он, Мерлин подери, мой брат!
- Ладно, - успокаиваюсь я. – Я подумаю. А теперь отправляйся домой и принеси мне завтра охренительный подарок.
- Только если не будешь так выражаться, - улыбается Регулус.
- Ты же знаешь, - смеюсь я. – В кругу семьи я всегда буду образцом для подражания.
***
Я отчаянно стараюсь быть милой, но мама наприглашала столько неизвестных мне людей, что безумно хочется зашвырнуть во всех Ступефаем с такой же неискренней улыбкой, с какой они улыбаются мне.
После десятого знакомства с «очень интересным и важным гостем» я всё-таки улучаю момент и подхожу к Руди. Он говорит с братом, я улыбаюсь Рабастану и отвожу мужа в сторонку.
- Любимая, ты сейчас взорвёшься, как…
- Как что? Как навозная бомба?
Он смеётся и отпивает шампанского.
- Я люблю тебя, - говорит он.
- Руди, уведи меня отсюда, - со стоном протягиваю я. – Почему бы нам не отпраздновать мой День Рождения вдвоём, мы бы аппарировали в Хогсмид, сняли бы комнату у Розмерты и…
- Традиции, Белла, традиции, - улыбается мне он. – Ты же не можешь разочаровать семью.
«Ты не можешь разочаровать семью». Кто определил, что эта фраза должна стать моим пожизненным приговором?
Я вздыхаю и киваю Руди, забирая у него бокал.
- Хоть напьюсь, - с кривой усмешкой говорю ему.
А потом я слышу громкое: «Как ты посмел, наглец?!». О, так противно визжать может только любимая тётушка Вальбурга. И только один человек в мире способен довести этот эталон волшебницы-аристократки до подобного визга.
Я до последнего отказываюсь верить в такую наглость, но слышу знакомый смех, и мои сомнения исчезают.
Сириус.
Я жестом подзываю нашего домового эльфа, чтобы он принёс мне ещё шампанского и наблюдаю, как молчаливо все мои родственники выстраиваются в ряд, будто создавая какую-то стену, которая должна показать Сириусу, что он уже не часть семьи, не один из кирпичиков в этой стене. А, возможно, никогда им и не был.
Но он, кажется, этого и не замечает. У него в одной руке подарочный свёрток, а в другой – ключи от мотоцикла, и мне кажется, только я замечаю, как нервно он вращает их на пальце.
И все его слова слышатся мне глухо, как из-за стены, той самой, которая прикрывает меня от моего вечного кошмара.
- Мама, вы сегодня обворожительны! – склоняется он перед Вальбургой. – Я всегда говорил, что никакая песня феникса не сравнится с голосом моей матери, когда она видит своего старшего сына. – Отец, прекрасно выглядишь! Это всё та же мантия моего прапрадедушки, которую мама заставляет тебя надевать на каждый семейный праздник? Тётя Друэлла, я слышал, вы уже устроили судьбу не только старшей дочери, но и младшей? Завидная сноровка! Цисси, сногсшибательное ожерелье! Вот только камни по цвету больше подходят Белле, наверное, Люциус купил его, когда ещё ухаживал за твоей старшей сестрой, помнишь это весёлое времечко? Надеюсь, с Малфоем ты будешь так же счастлива, как твоя умная сестрёнка Андромеда с Тонксом.
Мама срывается только теперь. Мерлин, конечно, она не падает в обморок, ни одна женщина семьи Блэков не падала в обморок за всю историю нашего рода, но я вижу, как белеют её губы, как подхватывает её под руку отец, и как Вальбурга тянется за своей волшебной палочкой.
Я ищу глазами Руди, но он где-то в тени, в дальнем углу зала, и он не придёт мне на помощь. Но я – тоже женщина рода Блэков.
Нет, я не оглушаю Сириуса заклинанием, не даю ему пощёчину со всего размаха. Я просто выше поднимаю голову и медленно, слушая невероятно громкий стук каблуков в наступившей тишине, иду к нему мимо стены, разделяющей нас, наверное, с рождения.
Я не могу разочаровать семью.
Он не сопротивляется, когда я выталкиваю его из гостиной в коридор. Тут полумрак, но я не пользуюсь «Люмосом» - не дай Мерлин этот подонок заметит, что у меня на глазах слёзы.
- Мерзавец, - просто говорю я. – Какой же ты мерзавец.
- Испортил тебе День Рождения? – подмигивает он.
- Испортил мне жизнь! – кричу я. Здесь мы вдвоём, здесь можно не играть царственную Беллатрикс, тем более, что он лучше всех знает, как мне тяжело мне даётся эта роль. И за это я его ненавижу едва ли не больше, чем за всё остальное.
- Ну прости, - вдруг говорит он, и я затихаю.
- Что? – выдавливаю из себя через минуту.
- Прости, - повторяет он. – Я принёс тебе подарок.
Ну что ему можно ответить?
Я машинально разворачиваю обёрточную бумагу, потому что не знаю, что говорить. Он и так знает, что я думаю – и всегда это знал. Мысль о том, как мы удивительно похожи и как страшно чувствуем друг друга, я уже который раз подряд гоню из своей головы. Привыкла.
В моих руках – фотография, сделанная неугомонной Андромедой в тот самый день, когда я на спор спрыгнула с дерева и разбила себе коленку. На ней – мы с Сириусом в разных углах комнаты, но оба смотрим в объектив совершенно одинаковым хмурым взглядом. Потом переводим его друг на друга – и смеёмся.
- Меда отдала мне это фото, когда ушла к Теду, - тихо говорит Сириус. – Ты тут хорошо получилась, ты тут смеёшься. Из твоего дома можно аппарировать?
- Что? – я возвращаюсь в реальность. – То есть ты хочешь сказать, что устроил весь этот ужас, а теперь просто сбежишь?
- Извини, Трикс, - меня передёргивает. – Но кто же виноват, что ты родилась в канун Рождества? Меня ждут у Поттеров.
- Пошёл ты! – я окончательно прихожу в себя.
Он хохочет, запрокинув голову, а мне больше всего на свете хочется порвать это фото, но пальцы не слушаются.
А перед знакомым хлопком аппарации я слышу тихое: «Смейся чаще, Трикс. Смейся».
Той же ночью, когда Руди засыпает, я отправляю сову Регулусу с запиской:
«Когда и где ваше следующее собрание, Рег? Я приду. Белла».
