Глава четвёртаяФевраль выдался на редкость гадостным: всюду царил лютый холод, на лекциях присутствовали хорошо, если студентов десять-пятнадцать, а у меня развился почти хронический насморк – еле успевала запасаться соответствующими зельями.
Я в который раз поняла, что комната без окон – это просто дар Мерлинов, который нужно ценить. Снаружи было столько снега, что абсолютно все помещения Хогвартса озарял белоснежный слепящий свет. У меня от этого дико слезились глаза и я ждала, когда наконец окончатся лекции и можно будет аж до следующего утра залечь в своей тёмной тёплой берлоге.
Прозвенел школьный колокол – подошло к концу последнее факультативное занятие. Я с ощутимым наслаждением потянулась, предвкушая долгожданный отдых. У меня была богатая программа на вечер, в которой присутствовали три блаженных слова: «кровать», «подушка», «сон». Но в класс неожиданно вошел Гракх и я невольно насторожилась, ибо он обычно играл роль вестника, сулящего сплошные неприятности.
- Гракх? – я изогнула бровь. – Вы страшно по мне соскучились и решили навестить?
- Профессор Поттер, будь моя воля, я бы продолжал скучать по вас и дальше, причём желательно на расстоянии, - очень и очень галантным тоном парировал гриффиндорец.
- Так что же привело вас в сей храм знаний?
- Отработка, - напомнил семикурсник. – Только не говорите, что вы забыли.
Чёрт!
- Нет, я тактично пыталась дать вам понять, что на отработки вы можете больше не приходить, - как можно более небрежно отозвалась я. – Но раз вы сами так рьяно стремитесь искупить свою вину…
- …свою чрезмерную образованность…
- …свою ВИНУ, то кто я такая, чтобы стать препятствием на пути к исполнению такого похвального желания, - я очаровательно улыбнулась и глазами указала Гракху на его место.
Странно, но тот молча его занял и принялся за работу. Гракх сосредоточенно штудировал учебник за учебником, бегло просматривая содержание каждой, делал заметки и заполнял заранее расчерченный под бланк пергамент. И всё это совершалось чётко, быстро и как-то… красиво?
- Профессор?
- Чего тебе? – я чуть раздражённо взглянула на гриффиндорца, неожиданно вырванная из задумчивости.
- Вообще-то я хотел сообщить, что закончил работу, - саркастично ответил Гракх.
- Ну так сообщай.
- Я закончил работу, - послушно отрапортовал он.
- Умница, сложи аккуратно книжки и вали в Башню, - я радостно вскочила со своего стула и с удовольствием размяла уже порядком затёкшие конечности.
- И вы даже не посмотрите? – Макс удивлённо возвёл на меня глаза.
- Это обязательно, Гракх? - уныло вопросила я. – Ты что, нарочно назвал гоблинский клан Капсурдиннеров Ламатургами и всерьёз считаешь, что я это обнаружу и оценю тонкость шутки?
Семикурсник принял настольно гадостный и загадочный вид, что я внутренне затрепетала, но покорно подошла к парте, взяла в руки внушительный плод ученического труда и, устроившись на краешке стола, пролистала страницу-другую. Взгляд случайно зацепился за обрывок предложения: «…гонца зарубили на месте, потому что он неправильно произнёс имя матушки тролльего императора, содержавшее 26 букв, из которых гласными были только семь. Естественно, гоблины не простили потери своего соотечественника, и нанесли ответный удар. Так началась самая жестокая и кровавая война между троллями и гоблинами». Я хмыкнула:
- Что, так и было?
Гракх привстал, заглянул за моё плечо и, прочитав тот самый отрывок, довольно заулыбался:
- Ага. В середине войны, году где-то в 1843, тролли попытались решить конфликт дипломатическим путём и отправили гоблинам официальную ноту, правда, весьма оригинально оформленную: они выбили послание на огромном куске отшлифованного камня, сильно смахивающего на надгробный, а сверху ещё с особой тщательностью изобразили гоблина в профиль – чтобы точно никто не перепутал адресата, - Гракх увлечённо рассказывал, а я даже заслушалась. – Гоблины, естественно, не сумели прочесть текст, написанный на чудовищно безграмотном английском, и сочли официальный документ надгробным памятником гоблинскому народу. Сие недоразумение стало началом второго этапа самой…
- …кровожадной войны между троллями и гоблинами, - закончила я. – Как забавно.
- Да, история вообще увлекательная наука, - язвительно согласился Макс.
Я, пропустив это мимо ушей, листала его творение дальше, автоматически нашаривая сумку, а в ней – чуть шероховатую сигаретную пачку. Искомое отыскалась, я вынула одну сигарету и вопросительно посмотрела на Гракха:
- Будешь?
- Нет, спасибо, - чересчур сухо отказался он.
Я пожала плечами и полезла искать зажигалку, но тут мне чуть не опалил нос небольшой огонёк на кончике палочки.
- Ты б ещё мне ею в глаз ткнул, - проворчала я, но всё же прикурила. – Спасибо.
- Не за что.
Сделав первую затяжку, я внимательно посмотрела на гриффиндорца:
- Ты никогда не курил?
- Нет, - это прозвучало как-то с вызовом. – У нас в семье никто не курит.
- Не хочешь попробовать?
Гракх, видимо, считал меня сущим ребёнком, и ожидал, что в случае отказа я скорчу рожицу и начну дразниться: «Слабак, слабак!», потому виртуозным невербальным «Акцио» притянул себе сигарету. Я, не обращая на него никакого внимания, снова углубилась в изучение практически учебного пособия. Рукописная работа изобиловала красочными описаниями и едкими комментариями, что, естественно, не могло меня не заинтересовать.
Краем уха я засекла чересчур тяжёлое дыхание Гракха: ему очень хотелось кашлять, но он упрямо сдерживался.
Дитя малое.
- Вдыхай дым глубже, не останавливайся на полувдохе, - посоветовала я, не отрываясь от чтения.
Судя по всему, Гракх ко мне прислушался. Дыхание у него во всяком случае выровнялось.
- И пепел иногда, ради разнообразия, стряхивай, - я фыркнула, всё же посмотрев на него.
Макс смерил тлеющую сигарету задумчивым взглядом и сделал незаметное движение палочкой, впрочем, всё же прошептав заклинание. Пепел осыпался быстро редеющим дождиком из разноцветных искр.
- Никогда бы не подумал, что вы действительно будете чему-то меня учить, - глядя на тающие в воздухе алые, золотые и сиреневые точки, проговорил гриффиндорец.
- Ну так я профессор или хрен собачий? Так, Гракх, я даю тебе ровно двадцать секунд на то, чтоб осчастливить эту комнату своим уходом. Ты свободен.
И он ушёл.
Толстую папку с кратким курсом истории я забрала с собой в спальню.
Пару раз на лекциях, когда Гракх сдавал письменную работу или подходил к доске, я ощущала едва уловимый запах знакомых сигарет.
Прошла снежная пушистая зима и наступила весна-истеричка: погода менялась двадцать раз на дню, а по вечерам начинались настоящие ураганы, с ветром, дождём, громом и молниями. И очередное такое светопреставление как раз бушевало за окном моего класса. Я поудобнее устроилась в глубоком кресле и под рык стихии глотнула чаю. Я вообще достаточно флегматично отношусь ко всем выкрутасам природы, особенно когда между нами толстые, толстые стены. Это был именно тот случай, потому я умиротворённо пила чай, заедала его овсяным печеньем и втихаря надеялась, что Макса, опозорившего меня недавно перед младшими Уизли и на данный момент находящегося на тренировке по квиддичу, случайно пришибёт какая-нибудь шальная молния.
Увы, чуда не случилось: через пятнадцать минут после рождения моей нечаянной надежды дверь кабинета распахнулась и в комнату вошёл Гракх, очень злой и очень мокрый. В руках он сжимал метлу, а с квиддичной мантии ручьями текла вода.
- Мистер Гракх, какого чёрта вы завели себе отвратную привычку портить мне заслуженный отдых? – я лениво закинула ноги на стол.
- Если б не ваша девичья память, профессор, вы бы точно знали, по каким дням назначили мне отработку, - хмуро откликнулся Гракх, заклинанием высушивая на себе одежду.
- Какие такие отработки? – я переборщила с явно наигранным удивлением в голосе. – Кажется, я достаточно ясно в прошлый раз сказала, что вы совершенно свободны.
Закончил же он в конце концов это грешное описание книг по истории, вот пусть и перестанет отнимать драгоценные часы моей жизни и совершать массовый геноцид моих нервов.
Я встала и демонстративно направилась к вешалке за своей мантией.
- Замечательно, - сухо сказал Макс, снова взял уложенную было на парту метлу и направился к выходу. Он ощутимо прихрамывал на правую ногу. Наверное, получил по ней бладжером. Или таки молнией?..
- И что вы находите в этом идиотском квиддиче? – я вполголоса задала вопрос скорее себе, но Гракх остановился, медленно обернулся и напугал меня страшно хитрой улыбкой. Видимо, от предвкушения грандиозной пакости у него даже нога перестала болеть, потому что он в одно мгновение оказался рядом с вешалкой, быстро нацепил на меня мантию и кое-как обвязал шарфом, а потом с силой потянул к окну.
- Гракх, ты что, готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы меня угробить? – с некоторым волнением спросила я, опасаясь, что он на полном ходу сиганёт в чёрный оконный квадрат.
Не отвечая, гриффиндорец заклинанием отворил окно. В комнату ворвался ветер, мигом выдувший всё тепло и уют. Гракх сел на метлу и приглашающее протянул мне руку:
- Прошу, профессор.
- Ты, видимо, считаешь меня откровенной идиоткой, но я тебя разочарую.
Меня никогда не привлекала возможность что-то кому-то доказать. Пусть все считают как и что угодно, я лично не собиралась делать глупости чистой воды, лишь бы кто-то потом уважительно присвистнул: «Да-а, детка, да ты молодец!» Поставить всех на своё место можно потом. Позже. Тихо, без патетичного риска для себя, любимой. И именно поэтому я решительно развернулась, уверенно шагая к двери.
Только дойти до неё мне было не суждено.
Гракх неожиданно подлетел сзади и прежде, чем я успела что-либо понять, подхватил меня, словно какую-то мелкую третьекурсницу. Я внезапно обнаружила себя в воздухе и на метле, причём в весьма неудобной позе: если б я со страху не уселась должным образом, крепко обхватив скользкое древко ногами, то пол кабинета давно бы украшал мой красиво распластанный труп.
- Вы хотели знать, что мы находим в квиддиче, - прошептал мне на ухо Гракх, - так я покажу.
Вообще-то я ничего не хотела. Это был вопрос чисто риторического характера. Но объяснить свихнувшемуся гриффиндорцу такие тонкости сейчас было невозможно, потому что я занималась куда более важными вещами, а именно: пыталась одновременно и не соскользнуть вниз, и не стать сдутой с метлы ветром.
- Гракх, мать твою, я упаду сейчас! – проревела я, пытаясь хоть как-то сопротивляться яростному потоку воздуха.
Макс без всякого волнения крепко обхватил меня правой рукой за талию.
- Идиот, кто управляет метлой одной рукой?!
- Может, мне опять вас отпустить? Я как раз собираюсь сделать мёртвую петлю… - из-за рёва ветра ему приходилось говорить мне в самое ухо, и я чувствовала неприятные прикосновения его мокрых волос к моему лицу. Впрочем, сама я выглядела не лучше: вовсю хлестал дождь, и на мне сразу же не осталось ни одного сухого места.
Но тут началось действительно самое страшное.
Гракх выполнил обещание.
То есть, начал делать мёртвую петлю.
В те несколько мгновений не было ничего: ни земли, ни неба, только дождь и, несмотря на шум, очень громко бьющееся сердце. Я не чувствовала рук, до онемения сжимающих древко, и ничего не замечала, потому что сильно-сильно зажмурилась. Но отчего-то мне было совершенно понятно, что этот гад позади меня улыбается. И, похоже, он был счастлив. Настолько счастлив, что я уже хотела плюнуть на свой страх, разжать ладони и со всей силы садануть его по лицу, желательно выбив зуб-другой, но инстинкт самосохранения был сильнее.
Закончилось всё ещё внезапнее, чем началось. Гракх выровнял метлу и уверенно летел к земле. После пережитого я даже не боялась посадки. Мы приземлились, и я резко отстранилась, всё-таки попутно ударив Макса локтём гуда-то в область рёбер. Почувствовав под ногами вполне незыблемую опору, я обернулась, посмотрела на улыбающегося Гракха и поняла, что от ярости, от страха, до сих пор меня колотившего, не могу ничего сказать. Абсолютно ничего. Даже простое «Гракх, ты бездушная тварь» я не могла себе позволить – это звучало бы забавно из уст такой же бездушной твари.
Ограничившись одним лишь взглядом, я развернулась и пошла к замку. У меня всё ещё дрожали коленки и бешено билось сердце, да к тому же я начала предательски шмыгать носом. Чёрт побери высоту, мётлы и умалишённых.
Плевать-плевать-плевать, что он там себе думает! Только бы добраться до своей комнаты, снять с себя мокрую одежду и провалиться в глубокий сон, где нет никаких полётов и дождей, только бы добраться…
В сон я всё же провалилась. Очень качественно. До следующего вечера. А проснувшись, обнаружила, что всё это неспроста: меня сильно лихорадило, температура, наверно, поднялась нешуточная. Мысленно и частично вслух проклиная ночные прогулки под дождём без головного убора, я кое-как оделась и отправилась в Больничное Крыло, по пути продрогнув окончательно.
Перед мадам Помфри я предстала в ужасном состоянии. Она, как всегда, заботливо кудахтала, помню, уложила меня на койку, начала, кажется, чем-то отпаивать, но я в каком-то полубреду потребовала лекарства, получила их и отправилась в обратный (если не последний…) путь. Уже в комнате я занялась изучением всяческих склянок и порошков, и, не разобравшись ни в чём толком, выпила сразу несколько. От чего-нибудь да поможет. Тем более, на большее меня всё равно бы не хватило: дико тряслись от озноба руки и сильно хотелось спать.
Какое счастье, что воскресенье.
Какое счастье, что никаких лекцией.
И никаких Максов. Тем более Гракхов.
***
Утром понедельника ко мне заявилась мадам Помфри. Она тщательно осмотрела моё опухшее от насморка лицо, померила температуру, окинула взглядом тумбочку, на которой выстроился легион флакончиков, и в конце концов констатировала болезнь, по причине которой можно было пропустить занятия. Послав в учительскую магического журавлика с запиской, она занялась моим лечением и вскоре я была согрета и порядком оживлена. Ещё чуть-чуть, и я бы признала, что люди порой бывают удивительно милы.
Удостоверившись, что я в относительном порядке, целительница строгим голосом зачитала рецепт и важно удалилась. А я, крайне неоригинальная в последнее время, снова уснула.
Но даже такие чудесные вещи, как сон, рано или поздно надоедают. Я лениво открыла глаза: если б не насморк и жар, то ситуация была бы вообще превосходной. Я уже собиралась подняться с постели и отправиться за едой, как вдруг в дверь осторожно постучали:
- Профессор?
Честно говоря, меня раздирало на части: с одной стороны безумно хотелось открыть, узнать, для чего поганец пришёл и заодно устроить грандиозную истерику, с другой – лежать и не двигаться, пусть думает, что я уже умерла, и мучается. Взвесив все за и против, я всё же решила действовать по второму плану.
Гракх не покидал своего поста удивительно долго, минут, наверное, сорок, мне уже даже надоело прислушиваться к шорохам в коридоре. Но потом он всё же ушёл, и я, выждав для верности ещё какое-то время, на цыпочках подкралась к двери, тихонько отворила и замерла, тронутая до глубины души: на пороге стояла корзинка с большими апельсинами, и там же – записка.
«Мне очень жаль, профессор».
Сукин сын, до чего же он трогателен в своём благородном идиотизме при всей эрудированности! Я, вконец умилённая, подняла корзинку и только тогда обнаружила, что она стояла на книге. Заголовок поверг меня в пучину смешанных чувств: «История магии в картинках. Для самых маленьких».
