Глава 4Глава 4. Богатые и могущественные.
POV Шарлотты
С того самого дня, когда я получила письмо, оповещавшее о том, что я зачислена на первый курс Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, жизнь моя начала стремительно меняться. Конечно, далеко не все интересные события произошли в один день, но отрицать тот факт, что Шарлотта Браун до зачисления и после – совершенно разные люди, было бы глупо. И дело было, отнюдь, вовсе не в новой одежде, покупке палочки или выборе подходящего котла (хотя все это мне безумно нравилось): должно быть, именно тогда, получив письмо, я мысленно перешла на новый уровень, перевернула новую страницу в книге своей жизни. И, поверьте, с каждым днем книга эта казалась мне все интереснее и интереснее.
Получив долгожданное письмо, я сначала и представить не могла, что нужно делать: родители, понимавшие, что значат письма, которые получили их дети, радовались не переставая; почти неделю наш дом был полон гостей – друзей и родственников, спешащих поздравить новоиспеченных студентов; но ни я, ни Виктор не имели ни малейшего понятия о том, что будет дальше.
Говорят, что почти все дети из семей чистокровных волшебников начинают свое знакомство с Хогвартсом с раннего детства, впитывая знания и информацию о школе с молоком матери. Должно быть, подобная ситуация могла бы сложиться и в нашем случае, но родители редко касались темы школы, так что мы с Виктором вряд ли бы узнали что-то, если бы я не обнаружила в отцовской библиотеке старинную рукопись « Хогвартс: История», а Виктор проводил чуть меньше времени с дядей Бартемиусом. Оба источника информации оказались весьма и весьма полезными: в книге было приведено множество интересных фактов, а дядя Бартемиус, слывший непревзойденным рассказчиком, постоянно делился воспоминаниями о своих школьных годах. Старший брат отца, он любил потратить часок-другой на чаепитие с любимыми племянниками, а заодно поведать какую-нибудь байку или легенду, так или иначе связанную с Хогвартсом.
Например, дядя рассказал нам о гигантском монстре, когда-то жившем в замке; о призраках, которые, по его словам, всегда были довольно милыми и словоохотливыми. Мы с Виктором узнали и про обитателей Запретного Леса, и про опасность, скрывающуюся в водах Черного озера; но самой любимой у дядюшки Бартемиуса всегда была легенда, непосредственно связанная с семейством Браун. По его словам, в нашей семье по отцовской линии всегда рождалось четное количество детей: ровно половина из них поступала на факультет Рейвенкло, а другая половина - на Гриффиндор. И никто еще ни разу не поступил на два других факультета. Такая вот своеобразная традиция.
- В свое время я носил галстук в красно-золотую полоску, - любил посмеиваться дядюшка Бартемиус, устроившись в кресле со стаканчиком огневиски. В отличие от отца, он любил вспоминать свои школьные годы: дядя рассказывал нам и о своем первом дне в школе, и о первых экзаменах, и о полетах на метле, и том, как играл за загонщика в сборной своего факультета. - А вот ваш отец учился на факультете мудрецов, Рейвенкло.
- Так что же, на Гриффиндоре дураки учатся? – улыбаясь, как-то спросил его Виктор.
Дядюшка Бартемиус, всегда мягкий и спокойный, в тот момент полностью преобразился: щеки его налились краской, в глазах появился озорной блеск, а губы застыли в хитроумной усмешке.
- Нет, - чуть помедлив, ответил он, нагнувшись к Виктору. – Гриффиндор – факультет храбрецов. А они, как подсказывает мне жизненный опыт, совсем не дураки.
Дядюшка перевел взгляд на меня и как-то загадочно мне улыбнулся. Как оказалось позднее, неспроста.
**
В обеденное время в Большом зале, как правило, невозможно было протолкнуться: голодные студенты стекались со всего замка с единственной целью – заморить червячка перед началом следующих занятий, а заодно поболтать с друзьями и однокурсниками. Ограниченные во времени, они торопливо бросались на еду, уплетая за обе щеки все, что успели приготовить домовые эльфы, денно и нощно работавшие на кухнях. Говорят, что половина блюд, ежедневно подаваемых в Хогвартсе, были изобретены еще Хельгой Хаффлпафф, которая славилась не только трудолюбием, но и добротой.
Для меня Большой зал неизменно ассоциировался с шумом голосов, громким лязганьем столовых приборов, топотом ног и ужасной толчеей; а еще с потрясающе вкусными запахами, которые так и манили. Странное дело, еда, которую нам подавали в школе, мало чем отличалась от того, что мы все ели дома, но именно тут, в огромном зале с заколдованным сводчатым потолком, длинными деревянными столами и скамьями, все казалось намного вкуснее и ароматнее. Даже самые простые сырные пироги с грибами, словно по мановению волшебной палочки, превращались в изысканные произведения кулинарного искусства. Магия все-таки!
Но в тот день Большой зал поразил меня своей тишиной и пустотой: вместо привычного шума и толчеи на входе он встретил нас с Джинни негромким методичным лязганьем небольшого количества столовых приборов и редкими возгласами. Казалось, что Рождественские каникулы уже начались, и половина студентов разъехалась по домам. Периодически тишину разбавлял чей-то негромкий голос; сначала мне показалось, что даже еды на столах значительно меньше, чем обычно. Факультетские столы практически пустовали: за одним только гриффиндорским столом сидело не более двадцати студентов. Осмотревшись, я поняла, что за другими столами народу было еще меньше.
- Сегодня отбор, - тихо шепнула Джинни мне на ухо и, взяв за руку, потянула в сторону гриффиндорского стола. Следуя за ней, я попеременно переводила взгляд с одного стола на другой. Как же я могла забыть об отборе?
Несмотря на то, что официально сезон игр по квиддичу начинался одновременно с началом учебного года, то есть в сентябре, первые матчи, как правило, проходили в середине октября. Причина была на редкость проста: не войдя в колею после летних каникул, студенты не могли не учиться, не тренироваться. Так что в начале октября обычно проводился отбор в команды (если это, конечно, было необходимо), а затем начинались матчи.
Бросив взгляд на факультетские столы, я заметила, что меньше всего студентов сидело за столами Хаффлпаффа и Слизерина: неужели Монтегю решил немного обновить состав команды? Он, что, и правда считает, что это поможет ему обыграть Гриффиндор?
- Джинни, ты куда? – удивленно протянула я; мы уже поравнялись со столом нашего факультета, когда она внезапно поднялась на цыпочки и, увидев что-то, потянула меня вперед за собой. Мне стало немного не по себе: стараясь не отставать, я тоже приподнялась на носочки и, увидев, куда меня ведет подруга, легонько дернула ее за руку в знак протеста. Увы, то ли Джинни неправильно поняла меня, то ли вообще не обратила внимания.
Я никогда не считала себя трусихой; застенчивой – да, малообщительной – да, но вот трусливой – никогда. Практически все свои страхи я переборола еще в детстве, в тот самый день, когда по просьбе отца полезла за книгой; с тех пор я испытывала волнение, лишь думая о своих родных. Каждый раз, начиная волноваться или нервничать, я вспоминала слова отца, сказанные в тот вечер, и страх улетучивался. Мне не было страшно, ни когда я получила письмо в одиннадцать лет, ни когда оказалась на платформе перед Хогвартс – экспрессом. И хотя как раз на первый год моего обучения в школе пришлись происшествия, связанные с монстром из Тайной Комнаты, я не стала малодушно поддаваться общей панике и писать родителям, умоляя забрать нас с братом как можно быстрее, несмотря на то, что речь шла о настоящей опасности.
Бесконечные же казусы и путаница, связанная с моей фамилией, сделали меня застенчивой: хотя я и не избегала общества своих однокурсников, они редко обращали на меня внимание, периодически отпуская не самые лестные комментарии в мой адрес, а иногда даже делая мелкие пакости. Но и с этим я научилась мириться, предпочитая проводить время либо в гордом одиночестве, развлекая себя книгами, либо в компании своего брата и его друзей.
Появление Джинни в моей жизни тем утром можно было смело внести в список чудес, произошедших со мной, но как расценить знакомство с «золотым трио»?
В то время как я гадала над причиной такого поведения своей новоиспеченной подруги, мы поравнялись с двумя ребятами и девушкой, сидящей напротив них. Один из парней, долговязый и такой же рыжий и веснушчатый, как и Джинни, о чем-то оживленно спорил с девушкой; второй, следя за перепалкой друзей, спокойно жевал сырный пирог с грибами, изредка усмехаясь чему-то своему. Он выглядел спокойным и расслабленным и, судя по всему, даже получал некое удовольствие от того шоу, которое устроили его товарищи: они то шипели друг на друга, то манерно вскидывали руки вверх, то переходили на крик, бросая друг на друга злые взгляды. Рыжий парень периодически поворачивался к соседу, словно прося подтвердить его слова, и, получая кивок в ответ, вновь возвращался к дебатам.
Джинни переводила взгляд с одного юноши на другого, оценивая ситуацию; видимо, она поняла, что ее брат слишком занят выяснением отношений с подругой, чтобы обратить внимание на появление сестры. Вздохнув, девушка решительно опустилась на скамью напротив второго юноши и, все, что мне оставалось делать, это сесть рядом с ней.
Заметив нас, парень поднял голову и, слегка тряхнув ей, чтобы убрать непослушную челку, широко улыбнулся. Сложно сказать, что удивило меня больше: искренность и доброта его улыбки или знаменитые зеленые глаза, о которых каждую ночь плакала моя соседка по комнате Мадлен Честертон. В них не было и капли того тщеславия, о котором периодически шептали студенты Хогвартса; зато в них плясали озорные огоньки, выдававшие в этом тихом и скромном пареньке личность, склонную к авантюризму.
- Привет, - продолжая улыбаться, произнес он, переводя взгляд с Джинни на меня. В его голосе я заметила нотки удивления и легкого недоумения.
- Привет, Гарри, - ответила Джинни, косясь в сторону старшего брата с таким лицом, словно намеревалась подговорить Гарри наложить на него Летучемышиный сглаз. – Я бы хотела познакомить тебя со своей подругой. Это Шарлотта, - улыбнувшись, Джинни указала парню на меня. Юноша еще раз перевел взгляд с младшей Уизли на меня; буквально на секунду мне показалось, что он был слегка обескуражен поведением Джинни, но улыбка, мгновенно появившаяся на его губах, прогнала все мои тревоги и опасения.
- Очень приятно, Шарлотта, - сказал он, протягивая мне руку через стол. В его голосе не было ни напряжения, ни снисхождения; только дружелюбие и, наверное, некая заинтересованность. Пожимая мою руку, юноша подался немного вперед: так у меня появилась возможность получше рассмотреть лицо знаменитого однокашника. С виду Поттер был обыкновенным парнем лет пятнадцати-шестнадцати, невысокого роста с иссиня-черной копной волос, торчащих в разные стороны, и большими ярко-зелеными глазами, прячущимися за стеклами очков. Шрам, оставленный Тем-Кого-Нельзя-Называть, был прикрыт густой челкой, которая постоянно падала гриффиндорцу на глаза. Одним словом, если бы я не была в курсе всего, что пережил этот юноша, едва ли подумала бы, что это герой магического мира; скорее уж, посчитала бы его обыкновенным подростком, чьи будни были посвящены урокам, квиддичу, друзьям и девушкам.
Поймав на себе изучающий взгляд, Гарри немного отстранился, продолжая улыбаться; мне же сделалось до того неудобно, что я выпустила его руку и отвела глаза.
- Мне кажется, я тебя помню, - улыбаясь, начал Гарри, сосредоточенно сдвинув брови. – Это не ты летала в прошлую субботу утром над полем для квиддича? С тобой вроде еще мальчик какой-то был…, - задумчиво произнес юноша, потерев кончик носа большим пальцем. Джинни перевела взгляд на меня, продолжая улыбаться.
- Да, - неуверенно ответила я, - это мы с братом летали…
Я вспомнила то ясное сентябрьское утро, когда вытащила брата немного полетать на самом рассвете; странно, но мне тогда казалось, что мы с братом были единственными, кто так рано проснулся.
- Ты хорошо держишься на метле, - с видом знатока заметил Гарри, переводя взгляд на Джинни. Та в ответ лишь кивнула, удовлетворенно улыбнувшись. – За кого чаще всего играешь?
Теперь в его глазах читалась не только заинтересованность, но и некий азарт: парень ухмыльнулся, придвинувшись чуть ближе к нам с Джинни, и теперь постоянно переводил взгляд с одной на другую, словно продумывая тактику игры, в которой мы с ней должны были участвовать.
- Я редко играю, - словно оправдываясь, протянула я, - но вообще-то я охотник. По крайней мере, играю я именно за него.
Губы Поттера расплылись в довольной улыбке.
- Это просто отлично! – негромко вскрикнул он, стукнув кулаком об ладонь. – В этом году две наши охотницы выпускаются, - пояснил Гарри, - поэтому, понятное дело, я подыскиваю новых игроков.
Мой язык присох к небу; должно быть, я сплю. Мне что, только что предложили стать членом команды по квиддичу? Я удивленно посмотрела на Джинни: но та лишь взяла меня за руку и ободряюще улыбнулась, слегка кивнув головой.
Тем временем Поттер, почувствовав, что нашел не только потенциального члена команды, но еще и единомышленника, разделяющего его интересы, принялся заваливать меня вопросами, так или иначе связанными с квиддичем. Казалось, что ему интересно все, начиная с возраста, в котором я впервые села на метлу, и заканчивая эмоциями, которые испытала, узнав о победе Ирландии в Чемпионате Мира.
- А за какую команду ты болеешь? – поинтересовался юноша.
- За «Холлихедских Гарпий», - гордо ответила я, бросив взгляд на Джинни.
Еще до этого, на Зельеварении, мы с ней разговорились на тему увлечений и, конечно же, коснулись квиддича. Оказалось, что у нас много общего, в том числе и любимая команда. Я честно призналась, что бредила этой командой с раннего детства, следила за их успехами в турнирных таблицах, безумно гордилась, когда кто-нибудь из «гарпий» попадал в сборную, и тайком мечтала когда-нибудь вступить в их ряды. Джинни тоже любила именно эту команду и, нарезая шкурку бурмсланга, рассказала мне о том, что однажды даже поссорилась с Роном, который всегда болел только за «Пушки Педдл».
- Ну, как я понял, все девочки за них болеют, - посмеиваясь, протянул Поттер и бросил взгляд на часы. – Ого, мне пора! Было очень приятно познакомиться, Шарлотта, - Гарри улыбнулся и встал из-за стола. – Увидимся, Джин, - кивнул он и направился к выходу.
Оставшись наедине с подругой, я постаралась посмотреть на нее как можно выразительнее: странное дело, мы были знакомы всего один день, но я чувствовала, что знала ее всю жизнь. Глупо и ужасно прозаично, но это был именно наш случай. И я была совершенно уверена в тот момент, что она поняла меня правильно.
- Джин, ты это специально, да? – усмехнулась я, делая глоток тыквенного сока из высокого серебряного кубка.
Девушка, стараясь не рассмеяться, попыталась невинно спрятать глаза в пол; щеки ее налились краской, уголки губ дрожали, сдерживая смех.
- Эй, Джин, Шарлотта! Жду вас обеих завтра на поле для квиддича в семь утра! – голос Гарри почему-то заставил нас обеих дружно рассмеяться.
**
А в нескольких шагах от хохочущих девушек за столом сидел юноша с волосами цвета верескового меда и улыбался. В тот день его сестра сделала самый важный шаг в своей жизни. И он был настолько рад за нее, что решил вечером снова напиться в компании своих друзей.
