Глава 4Глава 4
День, определенно, не задался. После утренней новости о дополнительных ЗОТИ (что-то в этом мире не так: на зелья — с радостью, на ЗОТИ — как на каторгу) это было в принципе невозможно, но Гарри даже не догадывался, что все будет настолько плохо…
Гермиона со своими вечными домашними заданиями, подготовками, графиками, таблицами, повторениями; Рон, будто отупевший от общения с Лавандой. Может, она ему мозги высосала? Снейп сегодня был просто в ударе. Нет, он всегда был сволочью редкостной, но чтоб так!
И все же главной его заботой был Малфой. Этот ублюдочный хорек явно что-то замышлял. И у него, наверняка, была Метка, а значит, замышлял он что-то по приказу Волдеморта. Только вот никто к Гарри не прислушивался. Даже умная и всегда трезво-логично мыслящая Гермиона оправдывала его как родного. Все его предали. Самое обидное, у него было ощущение, что и отец с Сириусом предали его тоже — его драгоценная карта, столько раз выручавшая его, не показывала Малфоя. Этот белобрысый урод просто исчезал. Растворялся в воздухе. И осознание, что ЧТО-ТО неизбежно произойдет, и отсутствие хоть малейшей возможности уличить злодея и предотвратить беду просто выедало Поттера изнутри.
В этом и крылась причина его раздражительности, которая копилась, собиралась в нем еще с того дня в Косом переулке, когда он с друзьями увидел Малфоя, спешащего в Боргин и Боркс. Ну, ведь соплохвосту было понятно, что там произошло. А друзья ничего вокруг не видели.
И вот сейчас Гарри снова бродил по коридорам, уже не доставая карту, просто пялясь в пространство. Только что он снова обидел Гермиону. В последнее время вообще было много мелких неприятных разногласий в их некогда такой дружной троице. Через полчаса ждала отработка у сальноволосого ублюдка, и настроение было хуже некуда.
***
«День, определенно, не задался», — подумала Сивилла, делая очередную попытку сесть в кровати. Все тело болело, а голова просто раскалывалась. Кроме того, картинка перед глазами постоянно скакала с места на место, и профессор не могла понять, где она находится. В кровати — это факт номер один. Не в своей — это факт номер два. Больше фактов не было — их заменяли несущиеся галопом белые пятна и жуткий гул в голове. Попытки сосредоточиться не увенчались успехом, как, впрочем, и потуги сесть. Сам собой выплыл факт номер три — память отсутствовала. Сивилла помнила себя открывающей дверь в свой заветный коридорчик и острое чувство чего-то приближающегося.… Но чем больше она об этом думала, тем сильнее все болело, поэтому было принято решение просто лежать и наблюдать за веселыми белыми пятнышками… они скачут и скачууут… так весело…
Мадам Помфри, наблюдавшая за пациенткой из-за ширмы, увидела, как та сладко зевнула, повернулась на бок и крепко заснула. Тогда она поправила ей одеяло, поставила на прикроватную тумбочку два маленьких флакончика и уже собиралась идти заваривать особый чайный сбор, составленный по новому рецепту одним знакомым зельеваром, как вдруг Трелони снова проснулась и решила затеять беседу.
— Директор идет по коридору, — сказала она вялым, сонным голосом. Даже веки ее были прикрыты.
«И что за охота напала поговорить сейчас? Спала бы себе», — мысленно возмутилась медсестра. Она очень не любила, когда ее отрывали от чаепития. Однако ответ был мягким:
— Это просто замечательно, моя дорогая. А теперь спи, тебе необходимо восстановить силы.
— Он идет, и идет, и идет, — монотонно продолжала больная, — и идет, и идет, — быстрее повторила она. — И идет, и идет и вотона новаянепонятно откудаунитазнаяседушка на бороде! — Мадам Помфри наклонилась поближе, чтоб разобрать невнятное бормотание. — Бац! Врезался в шрам! — с этими словами Сивилла резко села в кровати, заставив Поппи подскочить.
— Успокойся, милая, все хорошо, приляг, отдохни.
— Поппи, ты прямо совсем умом тронулась! Тебе давно пора выбираться из этого места. Ну, зачем ты меня разбудила, а теперь уговариваешь лечь? И не прыгай так надо мной, ты мне всю ауру вокруг третьего глаза испортишь! — От неожиданности профессор начисто забыла о своей манере говорить загадочным потусторонним тоном, и ее речь звучала вполне по-человечески.
Женщины уставились друг на дружку — одна с удивлением, другая, явно ничего не понимая.
— Но ведь директор идет… — попыталась все прояснить Поппи.
— Просто замечательно! Но это не значит, что бедная, несчастная, больная женщина должна вскакивать с кровати!
— Но крышка… унитазная…
— Поппи, милая, с тобой все в порядке? — сочувственно спросила Трелони, тайком проверяя, на месте ли припрятанная бутылка хереса. — Ты как-то странно себя ведешь. Может, пойди чаю выпей, а я посплю пока?
— Да-да, пожалуй, нам обеим нужен отдых…
***
Гарри был не просто раздражен. Он был зол на весь мир. Время упорно шло, и Гарри понимал, что безнадежно опаздывает, но ничего не мог с этим поделать. Он просто банально заблудился. ОН, который, казалось, облазил этот замок вдоль и поперек! Он, счастливый обладатель карты Мародеров! Он, столько раз спасавшийся от самого злого волшебника всех времен и народов, не мог найти правильную дорогу.
Началось все с острого желания побыть одному. Но, то тут, то там встречались парочки или отдельно бредущие студенты. Тогда Гарри повернул, потом еще раз, и еще.… А потом не смог вернуться. И карта не помогла совсем. Он просто не мог себя найти. Вначале это было смешно, потом пришла паника. В голову начали лезть глупые мысли о происках врагов, ненавистном Малфое (который, без сомнения, это все устроил) и о том, что сделает с ним Снейп, если он пропустит отработку. Самым страшным, почему-то, казался Снейп.
Но через некоторое время Гарри перестал бояться даже злого и страшного профессора. Он просто сам стал злым и страшным. Он попинал хорошенько стены, потом — доспехи, потом запустил в них заклятием и чуть не порвал карту. Ни одно из этих действий не помогло, и это разозлило его еще больше.
Когда Поттер был доведен уже до предела, откуда-то сбоку послышался шум. Кто-то что-то раздраженно бормотал, получая в ответ то ли лязганье, то ли клацанье. Гарри затих, вытащил палочку и приготовился к встрече с неизвестным. Звуки приближались, делаясь все громче, обрастая эхом и, поскольку никакого бокового коридора видно не было, а впереди путь был чист, невозможно было с точностью сказать, откуда это нечто приближается. Гарри медленно шел вдоль стенки, с палочкой наизготовку, прислушиваясь до боли в ушах и тут…
И тут прямо на него неизвестно откуда выскочил высоченный монстр с сияющими глазами, огромными челюстями и белой бородой… Бородой?!
Гарри еле сдержал «Ступефай». Присмотревшись, он узнал в «монстре» директора Дамблдора, который безуспешно пытался отодрать вцепившееся ему в бороду сиденье от унитаза с большой эмблемой «WWW». При этом директор периодически делал пассы палочкой и невнятно бормотал, но проку от этого не было.
— О, Гарри, мальчик мой, — радостно произнес он, заметив ошарашенного подростка. — Я, наверное, напугал тебя, уж очень вид у тебя воинственный.… А у меня тут видишь, какая ситуация, — директор улыбнулся и потряс бородой. — Моя любимая комнатка на седьмом этаже, видимо, вступила в сговор с братьями Уизли! И я никак не могу от этого избавиться. Хоть обстригай!
— Что вы, профессор, я уверен, вы сможете найти выход. Может я смогу чем-то помочь?
— Давай поступим так, ты держи вот здесь, а я попробую тут…
После четверти часа напряженного сопения и пыхтения, волшебникам все-таки удалось освободить бороду Дамблдора от злобного сидения (которое, кстати, притворилось тихим, мирным и совершенно обычным предметом быта, но не смогло больше никого одурачить). Директор, «учитывая проявленный героизм», освободил Гарри от отработки и показал дорогу к гостиной Гриффиндора. Повеселевший Поттер поспешил к родному камину, пока, упаси Мерлин, еще чего не случилось.
***
Тем временем Мадам Помфри благоговейно вдыхала аромат божественного нектара, находившегося у нее в чашке. Заваривание чая — особый процесс, не терпящий спешки, вмешательства и посторонних мыслей. И теперь Поппи умиротворенно сидела у камина со своим волшебным напитком, чувствуя любовь ко всему миру. Правда, до поры до времени. Лишь только она сделала первый глоток чая, из палаты снова раздалось бормотание Сивиллы.
«Это просто бред, и ей нужен отдых, — сказала Поппи себе. — Удар молнией все-таки сильный был. Теперь ей просто нужно отдохнуть». Однако, несмотря на эти уговоры внутреннего голоса и манящий к себе ароматный напиток, Поппи не могла не подойти к пациентке. Колдомедик — это диагноз.
Трелони сидела в кровати и говорила тихим сонным голосом:
— Железный рыцарь просит мести.… И хоть толкнул его другой, но все же духом они похожи, несмотря на то, что противоположны вовсе. По лбу получит тот, второй. И здесь мы встретимся с ним вскоре. Но это и разрушит его план. Оно и к лучшему, я бы тоже выпила чаю.
— Сивилла, ты разговариваешь стихами? — удивленно спросила Поппи, пытаясь вернуть глаза на их законное место — а то слишком уж на лоб вылезли.
— Я? Стихами? Нет, к сожалению, талант к прорицаниям вытесняет более мелкие и незначительные способности. А что?
— Ну… ты совершенно определенно только что говорила почти стихами, — настаивала на своем мадам Помфри.
— Милая моя, у меня хоть и нет дара стихосложения, но даже я знаю, что в стихах должна быть рифма, а в предложении «Я бы тоже выпила чаю» ее нет абсолютно.
— А как же рыцарь?..
Прорицательница внимательно огляделась, протерла шалью очки, огляделась еще раз и уточнила:
— Где?
«Да уж, вся эта болезненная атмосфера вокруг определенно размягчила ей мозги», — подумала она.
«Да уж, с психами лучше не спорить», — решила мадам Помфри, а вслух спросила:
— Так, может, все-таки чаю?
Сивилла неуверенно кивнула, осторожно встала с кровати и медленно, но уверенно направилась к креслу у камина.
— Тебе лучше лежать и не перенапрягаться.… Хотя, чем скорее ты поправишься, тем лучше.
Чаепитие было слегка натянутым. Дамы молчали, думая каждая о своем. За окнами бушевал ветер, а тут, в тепле у камина было очень даже уютно. Потрескивающий огонь и горячий ароматный чай вскоре настроили волшебниц на умиротворенный лад. Однако, как гласит старая поговорка, бандиманы в одиночку не ходят, и просто глупо было ожидать спокойного вечера.
Когда Поппи уже решила, что надо бы как-то начать разговор («Она, вроде, не буйная!»), дверь распахнулась, и в лазарет влетел Драко Малфой. Вернее, влетело его тело. Профессор Трелони умело довела глаза до размера очков и попыталась удивленно приподнять брови. Мадам Помфри вскочила и собралась произнести гневную речь про порядок в больничном крыле и глупые выходки студентов, но тут же заметила неестественную неподвижность Малфоя-младшего, и высокого темноволосого парня, направляющего на него палочку.
— Мадам Помфри, — пролепетал студент, — я шел в свою гостиную, как вдруг вижу — Драко лежит… Я его нести не мог — тяжелый. Ну, не тащить же! Так я его прилевити… отлевитировал. Я его сюда пристрою, ладно?
Юный Малфой приземлился на ближайшую кровать, его спаситель, тем временем поспешил скрыться (от греха подальше), а Поппи немедленно принялась за осмотр. Серьезных повреждений не было, только небольшая гематома на лбу. Однако проверка показала, что здоровью пациента ничего не угрожает. Когда мадам Помфри успокоилась и решила вернуться к чаю, внезапный стон из-за спины буквально заставил ее подскочить.
— Рыцарь, — донесся до ее слуха слабый голос Драко, — рыцааарь…
Поппи замерла и уставилась в пустоту. В ее мозгу вяло шевелились мысли приблизительно такого содержания: «Я помню, как меня зовут, какое сегодня число, где я работаю и еще кучу всяких вещей. Конечно, я много всего принимаю слишком близко к сердцу, но мне кажется, что в основном я реагирую вполне адекватно. Однако сегодняшний вечер показывает, что кто-то из присутствующих слегка того.… Значит, надо позвать Дамблдора».
От простоты и логичности своего умозаключения мадам Помфри вышла из ступора и быстренько связалась с директором через камин. Не прошло и минуты, как он уже отряхивал полы своей мантии возле по-прежнему удивленной Сивиллы.
