Глава 4
В отличие от Локхарта, папа учил нас действительно интересным и действенным вещам. Наконец-то мы разобрались в том, чем черная магия отличается от белой (действительно черная, я имею ввиду). Оказывается, вовсе не своим действием на предмет колдовства, а последствиями применения заклинания или ритуала для самого колдуна. Мы все осуществляем колдовские действия, направляя собственную магию волевым усилием, желанием, коль угодно. И, в зависимости от того, какими эмоциями подпитывается желание, каждое совершенное действие накладывает отпечаток на душу, сущность самого мага по принципу "что посеешь -- то пожнешь". Таким образом, чем больше и дольше ты применяешь темные заклятья, тем меньше в тебе остается способности к светлому колдовству -- и наоборот.
-- Выходит, нельзя полностью отказаться от той или иной части магии, -- сделала я вывод. Все удивленно вытаращили на меня глаза.
-- Ну, я имею ввиду, что глупо выбирать что-то одно, если можно взять сразу два, -- папа справился с удивлением и подтвердил:
-- Все по-настоящему сильные волшебники не были ни светлыми, ни темными. Тот же Мерлин, или Основатели -- сейчас совершенно напрасно говорят о Слизерине, как о черном маге, и остальных -- как о белых. Есть неопровержимые доказательства того, что лично Ровена Рейвенкло замуровала в подвалах Хогвартса восемь оборотней -- для крепости фундамента, Хельга Хаффлпафф связала клятвой несколько семей домовых эльфов, изменив сознание несчастных настолько, что сейчас они являются теми, кем являются -- безропотными слугами. А рыцарь без страха и упрека Годрик Гриффиндор в свое время не гнушался запустить Авадой в спину -- раз его знаменитый меч не доставал.
-- Так эльфы изначально были свободными? -- по-моему, из всех папиных объяснений Гермиона вынесла только этот факт. Северус досадливо поморщился:
-- Да. Первые эльфы стали работать в Хогвартсе, связанные клятвой с Хельгой Хаффлпафф. После этого все достаточно богатые семьи стали выкупать у нее секрет привязки, чтобы заполучить хотя бы одного, и Хельга неплохо на этом заработала. Как-никак, на стройке Хогвартса поиздержались... Сознание домовиков было необратимо изменено, им внушили беззаветную преданность хозяину и сейчас самым страшным наказанием для них является освобождение -- несчастный домовик и часа не проживет, не будучи связан с кем-то. Как правило, все домовики подчиняются главе семейства -- или, в его отсутствие, наследнику, -- я вспомнила свой разговор с хогвартским домовиком, но не стала говорить о нем.
-- Как правило? -- переспросил Невилл.
-- Из каждого правила есть исключения, Лонгботтом. Если наследников двое, домовики станут слушаться обоих в равной степени или же поделятся на две половины. И еще одно -- домовик никогда не станет слушаться сквиба, будь тот потомком хоть самой Хаффлпафф. А теперь вернемся к теме урока.
Оказалось, что опасно не столько само желание применить темное колдовство, а эмоции, которые ты испытаешь, его применив. Если ты колдуешь Круциатус, но при этом не станешь упиваться беспомощностью и страданием своей жертвы, то никакого отпечатка на твою душу это не наложит -- разве что на совесть. А если станешь смаковать и питаться страхом пополам с болью, то эффект будет, как от наркотика -- эйфория, затем привыкание и ломка. Вот что держало Пожирателей -- ломка, желание причинять боль другому существу и наслаждаться его страданием... Меня передернуло. Я прекрасно понимала, более того, сама испытывала подобные ощущения -- когда представляла, как на голову Петуньи падает кирпич, а Дадли сбивает грузовик. Мне хотелось видеть их униженными, воющими о пощаде -- и только потому я выждала так долго, прежде чем навестить их. Просто чтобы в порыве ярости не выйти за рамки и не нанести им непоправимый ущерб...
Значит, я потенциально -- темная... И мне придется сдерживать себя изо всех сил, балансируя на грани между светом и тьмой, чтобы не превратиться в хохочущую маньячку, подобие Волдеморта...
Подобная перспектива показалась мне не слишком радужной. Ну да ладно, все проблемы станем решать по мере их поступления...
Рассказав вкратце о различиях между темной и светлой магией, папа выдал нам список книг, которые лучше всего освещали эту тему, и показал парочку наиболее простых и в то же время действенных заклинаний. Петрификус Тоталус, Ступефай, Инкарцеро -- я их знала, но Невиллу и Гермионе они были в новинку. Все эти заклинания неплохо действовали на людей и волшебных тварюшек до третьего уровня опасности включительно, но против, скажем, тролля или великана были бессильны, не говоря уже о драконе. Даже полукровке Хагриду Ступефаи были, что слону комар.
-- Папа... А что значит, если слышишь голоса? -- я вдруг вспомнила, что так и не спросила его об этом. Северус нахмурился:
-- Обычно голоса слышат люди, что наделены даром видеть мертвых, или проклятые, те, которым осталось жить не больше месяца. Ты слышишь голоса, Гарри?
-- Да. Один голос, он все время повторяет одно и то же: "Смерть... Кровь... Убить..."
Папа нахмурился еще больше и палочкой очертил вокруг меня сложную сеть, вспыхнувшую ярким белым светом.
-- Тебя никто не проклинал. Ты только слышала или видела что-то странное?
-- Только слышала. Такое впечатление, будто это стены говорили... Ладно, пап, не бери в голову. Рано или поздно объяснение найдется. Может, это вообще кто-то так остроумно шутит.
-- Может... Может, и шутит... -- Северус явно не верил в подобный вариант.
И буквально через полчаса мне довелось убедиться, что вариант с шуткой действительно отпадает...
Мы с Невиллом возвращались к себе в гостиную, проводив Гермиону до башни Рейвенкло. Оставалось всего четверть часа до отбоя, и мы спешили, как могли, разве что не бежали.
-- Надо купить себе часы, -- пропыхтела я на ходу.
-- Часы? Хорошая идея. У нас вообще-то не принято, чтобы несовершеннолетний колдун носил часы, это традиционный подарок на... Ай! -- интересно, кому это пришло в голову оставить открытым кран в женском туалете? Мы дружно поскользнулись на мокром мраморе и шлепнулись в лужу, оказавшись мокрыми с ног до головы. Чудесно! Только этого нам и не хватало!
Шипя сквозь зубы ругательства, Невилл поднялся, подал мне руку и заинтересованно заглянул в приоткрытую дверь.
-- Ого!
Действительно, ого -- все краны были открыты на полную мощность, вода хлестала под диким напором, переливаясь через невысокий порожек в коридор.
-- Это туалет Плаксы Миртл, -- вспомнила я рассказы Бри. -- Им никто не пользуется потому, что тут обитает вредное привидение, которое любит баловаться с водой.
-- Заметно, -- Невилл закрутил ближайший к нему кран и перешел к следующему умывальнику, я стала помогать. Когда со всем было покончено, мы осторожно выглянули в коридор -- ни Филча, ни его кошки нигде не было видно.
-- Идем скорее, пока ни на кого не наткнулись! Уже отбой, -- я тихонько пошла вслед за Невиллом, стараясь не плескать водой под ногами, и, засмотревшись вниз, уткнулась носом в спину застывшего друга.
-- Ты чего?
Вместо ответа он ткнул пальцем в сторону стены: там, на факелодержателе, за хвост была привязана странно неподвижная Миссис Норрис. Я решила, что кто-то пульнул в нее Петрификусом, и подняла палочку:
-- Фините Инкантатем!
Ничего не произошло. Невилл подергал меня за рукав:
-- Пойдем отсюда, а то Филч нам голов отвинтит и разбираться не станет.
Предложение хорошее, жаль, запоздалое.
-- Миссис Норрис! -- горестно возопил завхоз, шлепая к нам по луже. -- Вы, маленькие паршивцы! Вы что-то сделали с Миссис Норрис!
Тут он доковылял до кошки и заорал еще громче:
-- Вы убили ее! Мерзкие маленькие негодяи!
Бежать не имело смысла. Филч беспрепятственно сгреб нас за шкирки и встряхнул:
-- Вы ее убили!
Слава Мерлину, что папа имеет дурную привычку шастать по школе по ночам. Ему достаточно четырех-пяти часов для сна, так что он вполне может позволить себе развлечься, охотясь на нарушителей.
-- Что тут происходит? -- по-моему, Филч боится папу больше, чем МакГоннагал и Дамблдора вместе взятых -- впрочем, как и остальные студенты. Помнится, папа переживал, не пошатнется ли его авторитет среди студентов, если он не будет орать на меня и моих друзей. Ничего подобного: его невзлюбили еще больше, но, как ни странно, на нас эта нелюбовь не распространилась.
Завхоз мигом отпустил нас, но глазами сверкал так злобно, что я невольно порадовалась: хорошо, что Филч -- сквиб.
-- Эти маленькие паршивцы убили Миссис Норрис!
На шум прибежали директор и гриффиндорская деканесса -- а им-то чего не спится? Филч с удовольствием повторил свои обвинения, а я возмутилась:
-- А как же презумпция невиновности?
-- Действительно. Давайте выслушаем студентов, -- предложил папа. -- Итак, что вы делали в коридоре после отбоя?
-- У меня, Лонгботтома и Грейнджер было дополнительное занятие с профессором Снейпом, -- стала я объяснять, обращаясь к МакГоннагал. Директор в это время рассматривал кошку, как нечто доселе невиданное. Папа кивнул, подтверждая мои слова.
-- Мы закончили за полчаса до отбоя, проводили Гермиону до ее башни и пошли к себе. Возле туалета Плаксы Миртл упали в воду и вымокли, -- я продемонстрировала свою мантию. Папа взмахнул палочкой и высушил нас, МакГоннагал нахмурилась.
-- Спасибо, -- хором произнесли мы и Невилл продолжил:
-- Мы увидели, что вода течет из открытых кранов и закрыли их, а потом пошли к своей гостиной. Увидели на факелодержателе кошку, остановились. Гарри попробовала "Фините Инкантатем", но не подействовало.
-- Я думала, она под Петрификусом.
Директор тем временем успел испробовать на кошке с полдесятка различных заклинаний, и развел руками:
-- Миссис Норрис жива, Аргус, но сейчас я не могу ее расколдовать. У профессора Спраут подрастают мандрагоры, нужно будет сварить зелье на их основе...
-- Это все они! -- с пеной у рта доказывал завхоз.
-- Достаточно, Филч! Неужели вы считаете, что двое второкурсников смогли заколдовать вашу кошку настолько сильно, что директор не в состоянии снять заклятье? -- папа явно веселился.
-- С вашего позволения, я отведу студентов в их гостиную.
Удаляясь от места происшествия, я снова услышала: "Смерть... Убивать..."
На этот раз я никому ничего не стала говорить. Очевидно, что слуховыми галлюцинациями страдаю только я одна.
