Глава 4
Естественно, ушедшие в глубокий минус изумруды и резко увеличившееся количество топазов не могли остаться незамеченными, и к вечеру вся школа, включая преподавателей, знала о случившемся. В сторону Паркинсон никто не смотрел, да и сама она старалась поменьше высовываться. Папа здорово накрутил ей хвост, и назначил до конца месяца отработки с Филчем - может, меньше времени на глупости останется.
Хагрид здорово переживал и обещал на следующий урок принести флобберчервей. Вот уж не знаю, что лучше: иметь дело с опасными тварями или рисковать помереть от скуки?
Не оправдали надежд и уроки по прорицаниям. Мало того, что в закрытом помещении удушающе пахло благовониями, так еще и преподавательница попалась более чем странная. Сибил Трелони, та самая, что сделала пророчество про меня и Волдеморта, была закутана в десяток шалей, носила огромные стрекозиные очки и никогда не расчесывалась - сивые волосы стояли торчком, как наэлектризованные. По паре дюжин браслетов звякало на ее руках, гремели увесистые бусы - пожалуй, я больше никогда не скажу, что у Луны нет вкуса. А еще, как оказалось, Трелони обожает предрекать скорую смерть ученикам. Что бы те ни увидели в чаинках на дне чашки или в тумане внутри хрустального шара, толкование было одно: "О, мой милый/милая, мне неловко об этом говорить, но тебя подстерегает смертельная опасность!"
На первом же уроке она напророчила скорую смерть мне, Невиллу и, до кучи, Финч-Флетчли, а потом с завидным постоянством повторяла свои предсказания. Получить у нее баллы оказалось до противного легко - надо было только замогильным голосом заявить: "О, горе мне! Я не доживу до апреля! Меня отравят (сбросят с астрономической башни/отдадут на съедение Гигантскому кальмару/трансфигурируют в чернильницу)!". Обрадованная Трелони тут же начисляла десять баллов и радовалась незамутненному и прозорливому внутреннему оку студента.
А вот ЗОТИ с Ремусом - это было здорово! На первое же занятие он приволок боггарта - я читала о них в учебнике по ЗОТС
Все с опаской приблизились к гардеробу, в котором что-то грохотало и стучало.
- Сегодня мы с вами познакомимся с боггартом, - начал Люпин. - Кто скажет, что собой представляет боггарт?
Гермиона подняла руку и зачастила:
- Это привидение, принимающее вид того, чего человек боится больше всего, профессор!
- Пять баллов Рейвенкло. Совершенно верно, Гермиона. Для того чтобы обезвредить боггарта, достаточно представить на его месте что-нибудь смешное, взмахнуть палочкой - вот так! - и сказать: "Ридиккулус!"
Мы повторили движение и заклинание.
- Никто не знает, как выглядит боггарт наедине с самим собой. Они любят прятаться в темных местах: в шкафу, под кроватью, да где угодно. Сейчас у нас есть перед ним огромное преимущество. Невилл, догадаешься?
- Ну... Нас много, и он не сумеет напугать всех сразу.
- Именно! Поэтому иметь дело с боггартом лучше всего вдвоем, а то и втроем. Мисс Грейнджер, мистер Финч-Флетчли!
Ребята вышли вперед и встали перед гардеробом. Люпин произнес:
- Аллохомора! - и из шкафа вывалилась мумия, вместо нижней половины у которой была почему-то гиппогрифья голова.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал Ремус, загоняя боггарта обратно в шкаф. - Типичная ошибка привидения. Значит, ты, Джастин, боишься гиппогриффов? Гермиона, встань на место, пожалуйста.
Подруга присоединилась к нам. Люпин попросил:
- Джастин, представь себе гиппогриффа, но... скажем, с коньками на ногах. Знаешь, что такое коньки?
Финч-Флетчли кивнул.
- Аллохомора!
Гиппогрифф выпрыгнул из шкафа, но не совладал с разъезжающимися на роликах ногами и рухнул на пол. Тут же сдувшись, он упорхнул в свой схрон, не забыв захлопнуть дверь.
- Кто еще хочет попробовать?
Одноклассники наперебой вызывались сразиться со своими страхами, и только я стояла в стороне. Оставалось совсем мало времени до звонка, когда Люпин неслышно подошел ко мне. Я даже вздрогнула, почувствовав его руку на своем плече.
- Не хочешь попробовать?
- Я знаю, кем окажется мой боггарт, - покачала я головой. - Можно я потом? Когда все уйдут...
- Хорошо. Все свободны! - повысив голос, объявил Люпин. - Всем к понедельнику сдать сочинение о боггартах на двадцать дюймов.
Галдя и обсуждая интересный урок, ученики повалили из класса. Остались только я и профессор, даже Гермиона и Невилл ушли в библиотеку.
- Ну, - обратился ко мне Ремус. - Ты считаешь, что твой боггарт превратится в Волдеморта?
- Что? Нет, конечно! Выпусти его, - попросила я. На самом деле я опасалась совершенно иного...
- Аллохомора! - скомандовал Люпин, и уродливая черная фигура медленно стала приближаться ко мне. Уши знакомо заложило ватой, мир стал терять краски...
... Темный школьный коридор, освещаемый только факелами, худая фигура МакГоннагал, левитирующая перед собой неподвижное тело колдуна в черной мантии...
- Гарри! Очнись! - Люпин брызгал мне в лицо водой. Я, стараясь не делать резких движений, села.
- Почему ты не сказала?
- Я не была уверена. Ремус, что мне делать? Дементоры охраняют периметр, а я не могу даже спокойно смотреть на боггарта!
- Спокойно, Гарри. Спокойно. Вот что я могу предложить: ты станешь практиковаться в вызове патронуса. Конечно, я не рассчитываю, что ты сумеешь вызвать телесного патронуса, но даже пара искр или туманное облачко из палочки значительно улучшат ситуацию.
- Спасибо, Ремус... профессор Люпин, - улыбнулась я ему. Ремус мягко улыбнулся в ответ и проводил меня до библиотеки, где сдал с рук на руки друзьям и напоследок угостил шоколадкой.
После боггартов мы изучали Красных колпаков, а после - гриндилоу. Все люпиновские уроки вызывали у студентов восторг, он, как никто другой, умел найти подход к каждому ученику и преподавал материал как бы между делом, успевая рассказывать занятные истории, анекдоты и разнообразные байки. Мне уже неоднократно думалось, что из него вышел бы не только замечательный учитель, но и отец, но Люпин почему-то совершенно махнул рукой на свою личную жизнь, что было более чем странно для его неполных тридцати трех. Я превосходно понимала, почему не женится папа - мало кто сумеет ужиться с ним, да и память о маме была слишком свежа. Крестный - тот вообще из породы вечных холостяков, и я лично поставлю памятник той, что сумеет добиться от него брачной клятвы. Но вот Люпин - симпатичный, нестарый, добрый... да мало ли эпитетов можно придумать? Но он почему-то боится новых знакомств как огня, а уж тем более женщин. Хотя внешне Ремус выглядел намного лучше, чем в первую нашу встречу, но чувствовался в нем какой-то внутренний надлом, застарелая травма. Мучаясь угрызениями совести (как же, лезу в чужую жизнь немытыми лапами!), я написала письмо Сириусу, рассудив, что если кто и знает причины, то только он. Сириус не стал медлить и ответил на следующий же день.
"Милая моя крестница," - писал он. "Я рад, что ты решила взяться за этого мнительного болвана! Если кто его и расшевелит, то это ты, ибо, как сам нередко утверждал Луни, устами ребенка глаголет истина. Может, хоть от тебя он не откажется ее услышать.
Дело в том, Гарри, что Луни ужасно стесняется своей маленькой пушистой проблемы. Лично мне никогда не понять, почему он так страдает - он ведь бегает хвостатым всего три дня в месяц. Ты бы видела его в школе! Он даже нам, своим лучшим друзьям, четыре года не сознавался. А уж когда сознался... Корчило его жутко. Считал, мы сразу же станем его презирать и отвернемся, как же - он ведь почти животное! Потому он и не заводит близких знакомств. Думает, что не имеет права. Мы его, конечно, убеждали по-всякому, да только он не верил, а уж после того случая с Нюнчиком и вовсе на себе крест поставил. Луни боится, что животное в нем рано или поздно возьмет верх над человеческим, и он попросту не превратится обратно. Не знаю, как его разубедить, может, ты найдешь аргументы - ты ведь у нас такая умная, как две библиотеки сразу.
Всегда твой, Сириус"
Маленькая пушистая проблема. Вот в чем дело... да только вряд ли Люпин примет слова утешения от того, кто сам не бывал в его шкуре.
Я решила начать с другого конца и пошла выспрашивать у папы, что такого ужасного сделали Мародеры много лет тому назад.
- Зачем тебе это? - спросил он, стоило мне только заикнуться о той истории. Я объяснила.
- Боюсь, мое суждение будет несколько однобоким.
- Ты всегда так говоришь, - попеняла ему я. - Рассказывай.
- Ты уже знаешь, что Люпин бегал превращаться в Воющую хижину, а остальные Мародеры присоединялись к нему, - начал папа, поморщившись. - Я был молодым ревнивым идиотом, и только начал встречаться с Лили. Естественно, я не мог поверить своему счастью и все время ожидал подвоха. Однажды Блэк сказал мне, смеясь, что у Лили свидание с Поттером в Воющей хижине. Я, как дурак, купился и полез проверять, но вместо Лили и Поттера нашел там Петтигрю и голодного оборотня. Джеймс вытащил меня тогда, я здорово перепугался, но был цел и невредим. Сейчас, честно говоря, я не думаю, что Люпин действительно мог причинить мне осознанный вред, но ведь у страха глаза велики...
- Ты боишься его?
- Люпина? С чего ты взяла? У Лорда на службе я видел такое, в сравнении с чем Люпин - пушистый зайчонок.
- Тогда поговори с ним. Мне кажется, он слишком много напридумывал себе всяких ужасов. Это его личный боггарт, - добавила я, вспомнив, как на одном из наших индивидуальных занятий боггарт Ремуса превратился в полную луну.
Мои успехи шли ни шатко, ни валко - мне ни разу не удалось вызвать по-настоящему радостное и светлое воспоминание. Нет, конечно, в моей жизни было много радостных моментов, но ни один из них не был настолько ярок, чтобы питать хотя бы бестелесного патронуса. Люпин не унывал и говорил, что жалкие искры, которые мне удалось извлечь из палочки - тоже достижение. "Это ведь даже не уровень ТРИТОН, Гарри"... Утешало, честно говоря, мало.
