Глава 4Спустя несколько минут проснулся Коидзуми. Буквально выпрыгнув из своего спального мешка, он сладко потянулся и даже проделал небольшую зарядку из нескольких наклонов и приседаний.
— С добрым утром, как спалось?
— Спасибо, плохо, — в этот раз разговор как-то не клеился.
Обычно Коидзуми сам начинает наши бессодержательные беседы о строении мира. Хотя беседами их назвать сложновато — скорее это его монологи, мне редко предоставляется возможность вставить хоть одну-единственную фразу в нескончаемый поток его философских изысканий.
— Коидзуми, я хотел спросить.
Можете списать это на плохой сон, на магнитные бури на Марсе, да хоть на временное помешательство. В конце концов, не будить же мне Харухи, а время убить надо.
— Если ты о Судзумии-сан, она спит, как младенец, и даже не задумывается о том, чтобы менять существующую реальность, — с готовностью отозвался экстрасенс.
— Да я не о том. Помнишь, ты говорил, что этот мир, возможно, является сном Харухи?
Клянусь, если он сейчас улыбнётся и начнёт сыпать комплиментами моей памяти, как это обычно бывает, когда я припоминаю ему его же слова, я его чем-нибудь огрею.
— Это лишь одна из теорий. В любом случае, этот мир подчиняется желаниям Судзумии-сан, а о причинах этого мы можем лишь гадать, — Коидзуми сделал ещё пару наклонов в разные стороны и присел на траву рядом со мной, уставившись мне в лицо взглядом любопытного исследователя, рассматривающего под микроскопом неизвестную бактерию.
— Я просто подумал, что прошло уже почти четыре года, если верить вашей теории. Тебе не кажется, что сон немного затянулся?
И чего это меня пробило поболтать с Коидзуми?
— Совершенно верно, но этому тоже есть ряд объяснений.
Кто бы сомневался. Похоже, что у экстрасенсов всё исследование феномена Судзумии Харухи сводится к придумыванию различных теорий.
— Например, одно из них основывается на том, что время воспринимается нами субъективно. Например, все уроки в школе объективно длятся по сорок пять минут, но какие-то пролетают для меня почти незаметно, а какие-то тянуться целую вечность. То же самое и со снами. Однако, есть и другая точка зрения. Некоторые полагают, что столь долгая продолжительность сна не является следствием субъективности времени. Иными словами, что Судзумия-сан сама не хочет просыпаться.
Вечно всё упирается в желания Харухи. С самого момента нашего знакомства Коидзуми беспрестанно повторяет мне эту прописную истину: именно на этой взбалмошной особе свет сошёлся клином.
— Да, но тем не менее, даже самый лучший сон не может длиться вечно, так?
— Да, и тут ты тоже прав. Насколько бы хорошо мы не старались, все в «Организации» понимают, что рано или поздно Судзумия-сан проснётся, однако, до того момента в этом мире могут пройти миллионы и даже миллиарды лет.
Люди столько не живут. Погоди-ка, уж не хочешь ли ты сказать, что Харухи бессмертна? Впрочем, в любом случае я-то уж точно не бессмертен!
По крайней мере, я на это надеюсь.
Вырисовывающаяся перспектива мрачнее некуда — пару миллиардов лет быть личным рабом Харухи. Я, конечно, не святой, но всегда считал, что наказание должно соответствовать преступлению, а я ещё не успел так сильно нагрешить, чтобы заслужить подобную кару!
— В гипотезе «сна» есть очень много противоречий и тёмных пятен, поэтому она не столь популярна. В отличие от той, что утверждает, что этот мир создан Судзумией Харухи. Вопрос лишь в том, обладала ли Судзумия Харухи божественными силами изначально, или кто-то наделил ее ими.
Опять он завёл свою пластинку. Ты уж определись: бог тебе Харухи или не бог.
— Но почему именно Харухи?
— Кто знает… Хотя у меня есть на этот счёт личное мнение, если тебе интересно.
Валяй.
— А почему нет? Хм-м-м… Очень многие не всегда согласны с существующим порядком вещей. Вообще, все люди в той или иной мере недовольны миром, в котором они живут… М-м-м… Скажем так: он кажется им жестоким, несправедливым и скучным… Однако, все они, тем не менее, по тем или иным причинам принимают правила игры и, вместо того, чтобы изменить их, меняются сами. В итоге образуется замкнутый круг, люди сами создают неидеальный мир, который в дальнейшем заставляет следующие поколения меняться, отказываясь от своих желаний в угоду спокойной жизни и обеспеченности. Но вот в чётко отлаженной системе появился мятежный элемент. Одна из маленьких шестерёнок в огромной машине мироздания вышла из строя. Кто-то просто взял и нашёл в себе силы сказать: «Нет!» Один человек отказался предавать свои мечты и, вместо того, чтобы подстраиваться под существующий мир, стал менять его под свои нужды. Правила и порядки – это лишь цепи. Разорвёшь одну цепь – и ты преступник, разорвёшь все – и ты бог.
— Да, но почему мир не заполонили экстрасенсы, пришельцы, люди из будущего и бог знает кто ещё?
— Важен уже сам факт того, что они вообще появились. В Судзумии Харухи ещё осталась та часть, которая приняла правила игры, именно поэтому этот мир ещё существует. Всё, чем занимается наша «Организация» — поддержание в Судзумии Харухи интереса к миру в том виде, в каком он есть на данный момент.
— И сколько будет длиться ваше представление? Когда-нибудь Харухи догадается о своей силе, и тогда пиши «Пропало!». Что тогда будет?
Я практически уверен в том, что рано или поздно с неба упадёт осветительный софит, и шоу, разыгранное вокруг Судзумии Харухи, лопнет как мыльный пузырь. Доброе утро! И на случай, если я вас больше не увижу — добрый день, добрый вечер и доброй ночи! Финита ля комедия!
Коидзуми загадочно улыбнулся, направив свой взгляд куда-то сквозь меня.
— Не знаю, но, думаю, это будет интересно. Во всяком случае, тебе-то уж точно нечего опасаться.
Если ты намекаешь на случай в замкнутом пространстве, то это была чистая случайность... Кто знает... Может, в тот день у неё просто было очень-очень плохое настроение... Может, меня она с собой взяла только для того, чтобы потом помыкать мною пару миллиардов лет.
И вообще, Коидзуми, ты мог бы хоть раз в жизни сказать мне что-то напрямую, без этих твоих намёков, теорий и одному тебе понятных шуток.
— Доброе утро, мир!
Радостный крик означал только одно — минотавр этого лабиринта пробудился от сна и теперь жаждет крови.
— Сегодня просто отличная погодка, правда, Кён? — крикнула мне Харухи, высовываясь из палатки.
— Нормальная.
Кстати, по-моему, солнце сегодня припекает намного сильнее, чем вчера. И это при том, что на моих часах всего восемь двадцать. Я правильно поступил, сделав ставку на разговор с Коидзуми. Ничто так не убивает время, как бесцельная болтовня.
— Во сколько твой отец за нами приедет?
— Обещал где-то к трём часам, если пробок не будет.
Слава Богам, этот ад наконец-то закончится.
— Отлично! — взвизгнула от радости Харухи и, спустя минуту нечеткой возни, выпрыгнула из палатки.
— Тогда у меня ещё будет время на то, чтобы порыбачить!
Снова здорова. Ну, если тебе уж так угодно — валяй. Мешать не буду.
— Кён, ты идёшь со мной! Возражения не принимаются!
Прихватив свою удочку, Харухи свободной рукой схватила меня за воротник, утаскивая за собой.
— Отпусти, ты же меня задушишь! – прохрипел я, высвобождаясь из стальной хватки командира Бригады СОС.
— Пошли, не тормози! — фыркнула она в ответ, закинула удочку на плечо, словно солдат — винтовку, и зашагала в сторону реки.
Едва я вышел из-под из-под лиственного навеса, как в полной мере ощутил всю силу небесного светила. Сейчас ещё только пол-девятого утра, а жарит словно в полдень в тропиках!
Расстегнув несколько верхних пуговиц рубашки, я ускорил шаг, нагнав Харухи уже у самой реки. Мне кажется, или река стала куда шире, чем вчера? Даже другого берега не видно, а вода как-то помутнела, что ли...
Достав из кармана банку с червями, Харухи насадила одного из них на крючок и закинула в реку. Как же я тебя понимаю, брат.
— Ну, как тебе, Кён? Тут круто, да? — спросила Харухи, премило морщась от бьющего прямо в лицо солнечного света.
— Да, тут очень неплохо.
Можно же её хоть раз похвалить? Но только в этот раз. В качестве поощрения за то, что за всю поездку с нами не случилось ничего паранормального. Тьфу-тьфу-тьфу.
— Я тут когда-то рыбачила со своим отцом. Это он научил меня.
— Я тоже как-то рыбачил со своим отцом, но верхом нашего рыбачьего мастерства стали рваный ботинок и чья-то велосипедная шина.
Откровенность за откровенность.
Харухи заливисто захохотала, словно услышала самую смешную шутку в мире. Она так заразительно смеётся, что я тоже не удержался и улыбнулся, глядя на её счастливое лицо.
— Папа сказал, что настоящий мужчина должен быть добытчиком. Если он не умеет рыбачить, то от него нет никакого толку, и замуж за него выходить не стоит, — грозно сказала Харухи, покачав головой, видимо, изображая своего отца, и тут же расхохоталась с новой силой.— Расслабься, Кён, мой отец ничего такого не говорил — это я сама только что придумала.
Да какое мне вообще дело до твоего отца — я его даже ни разу не видел.
Только я собрался высказать всё, что думаю, как Харухи вновь меня перебила.
— Я кого-то поймала! – завопила она, яростно вцепившись в удочку.
А вчера, помнится, тут даже жабы не водились.
— Врешь — не уйдёшь! — кричала Харухи с азартом охотника, догоняющего раненого зверя.
Погоняв свою добычу по реке, Харухи сделала резкую подсечку, и на берег буквально вылетела рыба. Дернувшись несколько раз, она посмотрела на меня своим мутным глазом и испустила дух.
— Поймала! Поймала! Поймала!
Харухи за леску подняла свою добычу в воздух и начала вытанцовывать вокруг меня кругами, словно дикарь из племени мумба-юмба, отмечающий таким образом удачную охоту.
— Пошли скорее, надо показать её остальным. Тут, оказывается, полным-полно рыбы!
Чего тут показывать? Обычная рыба средних размеров. Бледная, с чёрными пятнами словно у далматинца и чёрными же плавниками.
Однако прежде чем я успел ей хоть что-нибудь сказать, Харухи уже умчалась прочь быстрее ветра, а мне не осталось ничего другого, как снова догонять её. Когда я прибежал в наш лагерь, Харухи уже вовсю хвалилась своей добычей перед перепуганной до полусмерти Асахиной-сан.
— Ты только посмотри какая громадина! Настоящий монстр.
Ой, да ладно тебе. Видал я и побольше!
Оглянувшись, я увидел, как Коидзуми о чём-то перешёптывается с Нагато. Заметив на себе мой взгляд, он улыбнулся как ни в чём не бывало и подошёл ко мне.
— Что, неужели Харухи опять принялась за свой ахалай-махалай?
— Нет-нет, всё по-прежнему спокойно, однако, рыба, которую поймала Судзумия-сан…
Вот это мне уже не нравится.
— Выкладывай.
— В общем, я посоветовался с Нагато-сан, и ошибок быть не может. Это salmo trutta morpha fario. или, если не на латыни, то форель пеструшка.
Что с того?
— Форель в Японии не водится, а уж поймать её в такой речке как эта вообще невозможно.
— Ну ладно, Харухи хотела поймать рыбу – она поймала рыбу. Что тут такого? Мир от этого вряд ли будет разрушен.
— Не в этом дело. Ты не заметил изменения в климате?
— Ну, стало жарче.
— Вот именно. Мало того, пока вас с Судзумией-сан не было, я ходил за хворостом и видел несколько видов растений, которые давно считались исчезнувшими. Более того, я, кажется, открыл несколько новых видов.
— Поздравляю. Ты вообще к чему клонишь?
— Я… Мы с Нагато-сан считаем, что наше текущее местоположение находится за пределами Японии.
Поздравляю, Элли, кажется, мы уже не в Канзасе. Блинский блин.
— Выходит, рано я похвалил Харухи...
А Харухи до нас не было никакого дела: она с рыбой в руках гонялась за бедной Асахиной-сан, пытаясь заставить её по достоинству оценить свою добычу, словно видавший виды маньяк из модного молодёжного голливудского ужастика.
Мы с Коидзуми всё же отошли подальше, чтобы злобное улюлюкание Харухи и отчаянные вопли Асахины-сан не мешали говорить.
Ну, и куда же на этот раз нас занесла нелёгкая?
— Нагато-сан, подойди, пожалуйста, сюда, нужна твоя помощь, — позвал наш всезнайка вместо ответа.
Я не хотел лишний раз тревожить Нагато. После того декабрьского происшествия я с неё разве что пылинки не сдуваю. Ведь, как ни крути, именно ей всегда приходится выручать меня и всех нас из разнообразных передряг, в которые мы попадаем из-за Харухи.
А это, пожалуй, самая тяжёлая и неблагодарная работа. Коидзуми лишь улыбается и кивает, соглашаясь со всеми ее прихотями. И если исключить косплей и эти приколы, то Асахине-сан тоже живётся относительно неплохо. Только мы с Нагато знаем, что значит наводить порядок после урагана «Харухи». Один жест этой импульсивной богини, или кто она там, и бардак образуется знатный, а убирать его кому-то надо.
Инопланетянка-андроид тут же захлопнула книгу и подошла к нам, уставившись на меня ничего не выражающим взглядом. Я невольно вспомнил последний взгляд пойманной Харухи рыбы и поёжился.
— Нагато-сан, позволь попросить твоей поддержки. Я, видишь ли, пытаюсь доказать невиновность Судзумии-сан в сложившейся ситуации.
Тоже мне адвокат дьявола. Ну, ладно, если и Нагато скажет, что Харухи невиновна, то я ей поверю. Хотя после этого всё усложнится.
— Подтверждаю. Данная пространственная аномалия вызвана другим источником. Коэффициент корреляции между данным событием и силами Судзумии Харухи находится в пределах погрешности измерений, то есть, фактически, является нулевым, — монотонно отчеканила Нагато.
— Можно чуть попроще? — взмолился я, взывая к милости умнейшей девушки в Бригаде СОС, в школе и во всём мире.
— Судзумия Харухи не имеет к этому никакого отношения, — пояснила та.
Коидзуми победоносно улыбнулся, словно только что выиграл в нашем споре целое состояние.
К этому моменту преследование Асахины-сан закончилось тем, что она споткнулась о колышек и грохнулась на землю, повалив собою половину палатки. Харухи, проявив несвойственное ей милосердие, не стала добивать упавшую; она отложила свою рыбу куда-то в сторону, помогла Асахине-сан подняться, и, вместе, они принялись восстанавливать порушенную палатку в прежний вид.
— Ладно, какая разница, кто всё это устроил. Нагато, прости, что снова вынужден просить твоей помощи, но объясни, пожалуйста, что вообще здесь творится.
— Мои датчики говорят, что в данной области пространства площадью не более нескольких десятков квадратных метров собраны множественные параллельные потоки данных из различных измерений, — проговорила Нагато.
Боги, почему же вы так жестоки? Объединение инфосущностей, или как там тебя, если ты меня слышишь, то ответь, какого хрена ты загрузило в Нагато все эти энциклопедические словечки? Ты издеваешься, что ли?
— Мы попали в изолированную пространственную аномалию, выход из которой на физическом уровне невозможен, — продолжила сыпать непонятными мне терминами Нагато.
Ладно, без разницы, куда мы там попали.
— А ты можешь нас отсюда вывести?
Мистер Волшебник! Вытащи меня, нафиг, отсюда!
— Задача уже выполняется. По моим подсчётам, я смогу выделить среди многочисленных каналов данных информацию, принадлежащую нашему измерению, и провести процедуру синхронизации не ранее, чем через три тысячи шестьсот пятьдесят дней, — ответила Нагато.
Десять лет!
— Спасибо, Нагато, но, похоже, придётся поискать другой выход, — с огорчением сказал я.
— Спасибо, Нагато-сан, — улыбнулся Коидзуми.
— …
— Cпасибо огромное ещё раз, извини, что потревожил.
— Ничего, — тихо ответила она и вернулась на своё место, снова принявшись за чтение.
— А чему ты улыбаешься, Коидзуми? Или тебе нравится идея провести в этом лесу десять лет? — злобно спросил я.
- Нет, я, конечно, давно уже мечтаю об отпуске, но, пожалуй, десять лет — это для меня перебор. Недопустимая роскошь, — улыбнулся ещё шире тот.
— А чего тогда? – хмыкнул я.
— С нами Судзумия-сан. Я думаю, что нам надо просто дождаться трёх часов, и Судзумия-сан выведет нас отсюда, — ответил Коидзуми.
Надеюсь, что всё так и будет.
Оглянувшись, я увидел, что палатка снова приняла свой прежний облик. Асахина-сан уже нарезала овощи, готовя что-то вроде салата «На скорую руку», а Харухи металась туда-сюда, словно лев в клетке.
— Кто взял мою рыбу? — наконец грозно вскричала она.
Да кому твоя добыча вообще нужна?
Но гений рыбалки вихрем подлетела ко мне, ткнув пальцем в грудь.
— Кён, ты не видел, где моя рыба? Я же сама помню, как клала её сюда. Я только на секунду отвернулась, когда ставила палатку, а рыба уже исчезла. Не улетела же она, в конце концов!
Я бы не стал отрицать и такой возможности.
— А-а-а! — этот вопль Асахины-сан было слышно, наверное, даже на другом конце земного шара.
Подбежав ко мне, наша бессменная горничная-косплеер стальной хваткой вцепилась в мою руку.
— Кён-кун, спаси! Там… Там в кустах чудище! — запричитала она, показывая пальцем на кусты в противоположной стороне лагеря.
Смерив меня и Асахину-сан всеуничтожающим взглядом, Харухи закатала рукава и схватила с земли палку.
— Никто не смеет пугать Микуру-тян, кроме меня! – грозно завопила она и бросилась в кусты, размахивая палкой словно саблей.
Будь я на месте чудища, я бы от одного крика концы отдал.
Спустя несколько секунд голова Харухи показалась из кустов.
— Проклятье! — ругнулась она, пнув что-то ногой, и я увидел, как из кустов вылетела рыбья голова, некогда принадлежавшая добыче Харухи.
— Видишь, это всего лишь рыбья голова, - ласково сказал я, успокаивая Асахину-сан, словно сестренку, когда та, увидев очередной ночной кошмар, бесцеремонно врывается в мою комнату посреди ночи в поисках защиты.
— Теперь это уже личное оскорбление! Такое не прощается! — разъярённо кричала Харухи.
— Прошу, не нужно горячиться, Судзумия-сан. Должно быть, просто какой-то маленький голодный зверёк пришёл на запах рыбы, съел её, а потом снова ушёл, — попытался вразумить её Коидзуми.
Харухи на секунду остановилась, задумавшись над его словами.
— Да, наверное так оно и было, - наконец грустно признала она, пинком отправив рыбью голову обратно в кусты.
— Там что-то было, Кён-кун, клянусь. Я не знаю что — я ничего не видела, но это точно было что-то большое. Я лишь краем глаза заметила, как что-то подняло в воздух рыбу и откусило всё, кроме головы, в один присест! — испуганно прошептала мне на ухо Асахина-сан, с трудом отцепившись от моей руки.
Чёрт, мне это уже совсем не нравится!
Хотя,пока рядом Нагато, мне никакие чудовища мне не страшны. В любом случае, надо уходить отсюда как можно скорее, тем более, что часы-то есть только у меня. Харухи, наверное, посчитала их лишним весом. Что ж, мне это на руку. Уж лучше потом сослаться на поломку и прождать отца лишний час или два, чем сидеть здесь.
— Ладно, всё, хватит! Инцидент исчерпан! Микуру-тян, возвращайся к работе, Кён тебе поможет, а то я со всеми этими чудищами зверски проголодалась, — снова принялась раздавать приказы Харухи.
В этот раз ты, сама того не зная, помогла в осуществлении моего коварного плана.
Улучив момент, когда Харухи отвернулась, я перевёл стрелки на своих часах и как ни в чём не бывало продолжил нарезать всякие овощи в салат.
Надо сказать, что он получился неплох. Не знаю, может, сказалось пребывание на чистом воздухе, а может все эти волнения пробудили во мне зверский аппетит, но я довольно быстро съел свою порцию и даже попросил добавки. Когда с обедом было покончено, я как бы невзначай взглянул на часы.
— Харухи, нам уже пора. Мой отец скоро приедет, — сказал я.
— Да? Как быстро время пролетело! Ладно, собираем вещи! Кён, складывай палатку, Коидзуми-кун и Микуру-тян, вы рассовывайте весь мусор по пакетам — нельзя оставлять его здесь и загрязнять природу, а мы с Юки соберем посуду, — приказала Харухи, и работа закипела.
Как оказалось, разбирать палатку гораздо проще, чем ставить, поэтому я справился со своей работой быстрее остальных, и Харухи отправила меня помогать Коидзуми и Асахине-сан собирать мусор. Когда со всеми заданиями было покончено, наша предводительница снова построила нас, как солдат на плацу, и оглядела оценивающим взглядом.
— Мы неплохо отдохнули! Ладно, а теперь пошли. Я знаю короткую дорогу, — изрекла, наконец, она.
То есть, сюда мы шли по длинной? Я пёр на себе такую тяжесть, а ты даже не удосужилась рассказать о короткой тропе?
Харухи махнула рукой вперёд, словно именитый полководец, и повела нас за собой.
Ладно, бог с ней, с короткой дорогой. Если ты выведешь нас отсюда, я прощу тебе даже это.
— Мы скоро будем на месте, — спустя буквально десять-пятнадцать минут крикнула Харухи, вышагивая далеко впереди.
Проклятье, вот уж не думал, что когда-нибудь смогу так сильно желать услышать звук папиной служебной развалюхи. Это была бы просто музыка для моих ушей. Самая чудесная в мире симфония. Песня свободы. Прибавив шагу, я, несмотря на кучу пакетов с мусором, смог догнать Харухи.
Ещё чуть-чуть, последняя преграда, и я снова дома!
Протиснувшись через кусты, я выронил пакеты с мусором на землю. Следом из кустов вышла Харухи.
— Ничего не понимаю, — протянула она.
А чего тут понимать? Эту поляну я на всю жизнь, наверное, запомню. Мы снова вернулись туда, откуда ушли.
