Глава 4Глава 4
63-и Голодные игры
Часть 1
В овраге на задворках Двенадцатого дистрикта стремительно бежит неглубокая речушка, летом тут всегда оживленно: дети прыгают прямо в воду с тарзанки, прикрепленной к старому дубу, чуть ниже по теченью собираются женщины, чтобы постирать белье и обсудить последние новости. Весной же, когда часто идут дожди, и сама река больше напоминает ручеек, здесь можно встретить разве что ребятню, которая пускает по реке наперегонки деревянные кораблики, или играет в прятки, скрываясь в высоком камыше. Сегодня один из таких весенних дней, когда солнце вроде уже греет, но порывистый северный ветер пробирает до самых костей.
- Девяносто восемь, девяносто девять, - громко считает маленький мальчик, кутаясь в ветровку. – Сто! Я иду искать!
Его друзья прячутся совсем рядом: под обветшалым мостом, в зарослях колючего можжевельника, за огромным валуном, напоминающим своей формой и размером огромного медведя, вставшего на задние лапы. Кто-то самый смелый скрывается на другом берегу, где склон очень крутой и покрыт мокрой грязью. Тем не менее, ведущий находит своих друзей одного за другим, пока не остается последний игрок, тот самый, который спрятался на противоположной стороне реки. Через полчаса безрезультатных поисков, детям кажется, что их друг куда-то исчез, и они все вместе, стараясь не упасть в воду, перебираются на другую сторону. Солнце, неспешно идущее по небосклону, ярко озаряет для разбредающихся по склону детей каждый укромный уголок, где можно было бы спрятаться. Однако мальчик разыскивается самостоятельно, выпрыгивая из самых неприметных кустов.
- Там мертвец! Он схватил меня за ногу! - истошно вопит мальчишка, чье лицо и одежда перепачканы в грязи и крови. В его глазах читается неподдельный ужас.
- Томми, где ты был? Мы тебя звали, а ты не откликался, - говорит девочка постарше. – И почему ты такой грязный?
- Рита, я же говорю тебе! Там мертвец! - пытается объяснить Томми. – В самом начале игры я спрятался под вон тем кустом бузины. Там ужасно воняло, зато меня было совсем не видно. А когда вы подняли шум, рядом что-то зашевелилось – это и был мертвец. Он был весь в крови и тянул ко мне руку!
- Томми, что за чушь? Ты хотя бы понимаешь, что говоришь? – спрашивает Рита.
- Но там, - начинает мальчик. – Я сам видел.
- Мертвецы не шевелятся и тем более не могут схватить кого-нибудь за ногу, - объясняет Рита.
- Иди сама проверь, - обиженно бурчит Томми.
- И проверю, - обещает Рита.
Рита, как самая старшая, первая заглядывает под ярко-зеленый куст, и к ее удивлению там и, правда, лежит тело мужчины. Он без сознания, все его лицо в мелких порезах и засохшей крови, на шее и открытых участках рук видны кровоподтеки, светло-русые волосы спутались и приобрели грязно-красный оттенок, одежда разорвана и больше напоминает лохмотья. Ужасную картину довершает неестественно изогнутая рука.
- Это же Хеймитч, - осмелевший Томми выглядывает из-за спины Риты. – Это точно он!
- А сегодня ведь Жатва. Кто же его так? – Рита очень расстроена, ей нравится ментор их дистрикта, хотя он за двенадцать лет так и не вытащил с Арены ни одного трибута.
Из горла Хеймитча вдруг вырывается нечеловеческий хрип, дети в ужасе отпрыгивают от него на безопасное расстояние. Хеймитч же медленно начинает приходить в себя, мир вокруг снова приобретает краски, солнце беспощадно слепит его раскрасневшиеся глаза, которые почему-то еще и жжёт адским огнем. Левая рука, конечно, сломана, но она не ноет так, как ребра, ему с трудом дается каждый вздох.
- Мистер Эбернатти, может вам помочь подняться? – спрашивает Рита.
- Воды, - Хеймитчу хватает сил, чтобы вымолвить только единственное слово.
У одного из мальчиков обнаруживается пустая фляга, которая быстро наполняется грязной водой из реки. Детвора не отводит глаз от ментора, пока тот жадно и громко поглощает жидкость. Утолив жажду, Хеймитч поднимает глаза на детей, самая старшая из них смотрит на него с беспокойством и одновременно осуждением, он силится вспомнить ее имя, однако, помнит только то, что она младшая дочь мясника и даже как-то приносила ему домой говядину. По ее просьбе, дети, окружившие его в кольцо, помогают ему подняться. Хеймитч стискивает зубы от невыносимой боли, затрагивающей все участки его избитого тела, как только оказывается в вертикальном положении.
- Вас отвести в Деревню Победителей или к Дому Правосудия? – спрашивает дочь мясника.
- Нет, я пойду домой, - отвечает Хеймитч. Ему тошно от одной мысли, что его в таком виде могут заметить дети, которые уже собираются на площади для жеребьевки. Быть пьяным шутом перед зрителями Капитолия – это одно, быть битым ментором перед будущими трибутами – это другое.
- Но там вам сможет помочь доктор.
- Меня будет учить пятилетка?
- Я не пятилетка! – возмущается Рита. – Мне одиннадцать, а через месяц исполнится двенадцать.
- Очень жаль, - отвечает ей Хеймитч.
Путь от оврага до Деревни Победителей дается Хеймитчу с трудом, он пару раз падает, запинаясь о выступающие корни деревьев. И когда они, наконец, добираются до его дома, у него не остается сил даже, чтобы просто отворить входную дверь. Ему и с этой проблемой помогают дети, опять дети. Он думает, почему же ему всегда так сложно помогать им, когда они умирают на Арене. Хеймитч видит, как они сгорают от любопытства, до того им хочется внутрь – в дом победителя. Но нет, он не может допустить того, чтобы они увидели его жилище, заполненное пустыми бутылками из-под алкоголя.
- До свидания, мистер Хеймитч, и удачи вам.
- Спасибо, вы все мне очень помогли.
- Не за что, до свидания еще раз.
- Пока.
Как только дверь захлопывается, Хеймитч направляется в ванную комнату, по пути снимая с себя одежду, одной рукой делать это очень сложно, но он справляется. Осторожно, стараясь не упасть, Хеймитч залезает ванну, покрытую мерзкими желтыми разводами, и на полную мощность включает горячую воду. Вода обжигает его израненную кожу до того сильно, что он почти теряет сознание; кровь с лица приходится оттирать жесткой мочалкой. Баюкая свою сломанную руку, Хеймитч на всякий случай пересчитывает все ли зубы на месте. Он с сожалением думает о вчерашней ночи, когда он напился в баре и полез к дочке трактирщика под юбку, и вроде даже предложил ей денег. Хеймитч не представляет, как он мог забыть, что у нее пять старших братьев, которые, безусловно, помогают вечерами управляться в трактире. Закончив с водными процедурами, Хеймитч направляется на кухню за обезболивающим, но к его великому разочарованию на полках пусто, все запасы были выпиты еще позавчера. Хеймитч знает, что сломанную руку ему чуть позже вылечат лучшие врачи Капитолия, но анальгетик нужен прямо сейчас – пульсирующая боль начинает сводить его с ума. Он не хочет встречаться на ежегодном званом обеде с мэром и компанией, что тот собирает, но возможно ему повезет отловить доктора и попросить у него лекарство.
В Доме Правосудия в день Жатвы, как и положено, многолюдно – миротворцы, съемочная команда и слуги. Хеймитч отлавливает одну из девушек и просит ее позвать доктора Янга. Доктор не заставляет себя долго ждать, но он ничем не может помочь Хеймитчу, отсутствие лекарств он объясняет прекращением поставок из Капитолия. Хеймитч хочет уйти, но доктор силой тащит его на обед, там все уже в сборе, но подавали пока только холодные закуски, так, что наслаждаться обществом противных ему людей, придется еще долго.
- Здравствуйте, мистер Эбернатти, рады вас видеть, - приветствует его мэр. Хеймитч только кивает в ответ и садится на единственное свободное место – рядом с Эффи Тринкет. Он замечает, как ее слегка передергивает от отвращения, да резкий запах перегара не из приятных.
- Хеймитч, что у вас за вид?! – возмущается Петра Дэррон. Губы Хеймитча трогает улыбка, вывести из себя Петру ему удавалось не так уж часто.
- Вид, как вид, ничего необычного, - пожимает плечами ментор.
- Вы хотя бы в зеркало себя видели? – не унимается Петра.
- Видел, - отвечает Хеймитч. – Говорю же – ничего занимательного.
- Хеймитч, я запрещаю вам появляться на Жатве в таком виде, - говорит Петра голосом, не требующим возражений.
- Мисс Дэррон, это не по правилам, - вдруг подает голос Эффи Тринкет.
- Нет такого правила, - не очень уверенно отвечает Петра.
- Вы, наверное, уже забыли, но это было одно из первых правил, о которых вы мне рассказали, - отвечает ей Эффи.
- Вы, что двое сговорились? Прекратите, издеваться надо мной! – Петра окончательно вышла из себя. – Я с тобой еще поговорю! Ты не имеешь права подрывать мой авторитет перед жителями Дистриктов!
- Мисс Дэррон, я всего лишь правильно запомнила ваши указания, вы должны меня похвалить!
Петра хочет что-то ответить, но тут в комнату вносят огромного гуся, украшенного запеченным картофелем и красной капустой, запах тимьяна и чеснока пробуждает аппетит. Все мгновенно забывают о недавней ссоре и начинают жадно поглощать пищу. Хеймитч тоже не может устоять против такой вкуснятины, и, откусывая мясо от гусиной ножки слишком рьяно, вновь тревожит только-только затянувшуюся ранку на губе. Кровь начинает капать на стол, Хеймитч тянется к льняной салфетке, но Эффи останавливает его и протягивает свой белый шелковый платок. После чего чуть слышно шепчет: «Возьми мой платок, а то неизвестно какую заразу здесь можно подцепить». Хеймит решает тактично утаить тот факт, что ночь он провел, валяясь в грязи.
Обед подходит к концу, и Петра уходит готовиться к трансляции, Хеймитч намеревается напиться, но у Эффи похоже другие планы на него, и она отрывает его от стакана водки.
- Пойдем, я помогу тебе, - говорит Эффи, в руках у нее огромная сумка.
- Как тебя вообще выбрали на роль сопровождающей? Ты недогадливая или просто забывчивая? - спрашивает Хеймитч. – Я же говорил, что не хочу больше тебя видеть.
- Я прекрасно все поняла и даже запомнила твои слова, - отвечает Эффи, при этом роясь в своей гигантской сумке. – Но мне нужна эта работа, и ты не вечно будешь ментором, кто-нибудь другой рано или поздно победит.
- Петра состарилась, пока ждала, - неудачно шутит Хеймитч.
- Садись, - просит Эффи и указывает на стул. В руках у нее мокрая салфетка.
- Что это?
- Это всего лишь спиртовая салфетка, твои царапины надо продезинфицировать, пока они не воспалились, - объясняет Эффи.
- Крошка, я насквозь продезинфицирован, - отвечает Хеймитч.
- Сиди и не дергайся, так положено, - командует Эффи, игнорируя слова Хеймитча.
Она аккуратно протирает каждую царапину на его лице, после чего снова исчезает в недрах своей сумки. Блестящая баночка, появившаяся в ее руках, не предвещает ничего приятного для Хеймитча.
- Рану вряд ли не затянет, но отек спадет, - говорит Эффи.
- Проклятье! - восклицает Хеймитч. Его бросает в жар, как только она дотрагивается своими нежными пальцами до ранки на его губе.
- Ты, что, как маленький? Пощиплет немного, и сразу пройдет, - говорит Эффи. – Так, давай договоримся: без резких движений, я не могу так работать. И, пожалуйста, не ругайся в моем присутствии.
- Я запомню, крошка.
Эффи в течение часа орудует тональными кремами разных оттенков и специальными основами под макияж, пока порезы на лице Хеймитча не становятся незаметными.
- Да, я оказывается красавец, - говорит Хеймитч. - Кто тебя всему этому научил?
- Мой отец, он врач - пластический хирург, - отвечает Эффи.
- То есть он тот, кто превращает людей в уродцев?
- Почему ты всегда должен быть таким грубым? Что я тебе вообще сделала? Я хотела попасть в другой дистрикт, но открытая вакансия была только в этом! Так что мне жаль, что я свалилась на твою голову, - Эффи небрежно сгребает в сумку все баночки, которые доставала прежде.
- Прости, я не это хотел сказать. Я знаю, что мы с тобой в одной команде, но мне трудно доверять людям.
- Все что я хотела, чтобы на Жатве ты прилично выглядел, а все закончилось оскорблениями! Почему так сложно поверить в то, что кто-то может быть добр к тебе?
- В это очень сложно поверить, особенно если этот кто-то из Капитолия.
