Глава 4
Я попрощалась с Гейлом очень быстро. Он уезжал в тот же день в Капитолий по какому-то секретному делу, связанному с его службой. Я не имела понятия, чем занимается Гейл. Он вообще старался избегать этой темы и только отшучивался, что меня придется убить, если он мне что-то скажет.
Мы с Гейлом гуляли в лесу, смотрели места, где часто ставили свои ловушки для лесного зверья. Я расспрашивала о жизни его семьи, о его маленькой сестренке.
На прощанье Гейл сжал меня в своих сильных руках и сказал, что как только закончит со своим делом в Капитолии, приедет ко мне, и мы отправимся на охоту.
После того как мы с Гейлом расстались, я почти бегом понеслась к дому Пита с болтающимся за спиной луком. Я хотела поскорее увидеть его, поблагодарить за булочки в форме соек-пересмешниц. Но самое главное: я собиралась сказать ему, что выбираю его, Пита.
Я поднялась быстро на крыльцо и застыла у двери, чтобы восстановить дыхание. Я еще не вернулась в свою прежнюю физическую форму, поэтому быстро уставала.
Я отдышалась и быстро постучала в деревянную дверь. В моей голове уже рождались картины того, как я скажу Питу все, что хотела, как он будет радоваться. Но дверь была заперта, а дом выглядел неживым.
Я постучала еще несколько раз, но уже понимала, что все это бесполезно. Никто не отворил дверь. Пит меня оставил.
***
Почему всегда нужно делать выбор? Почему люди всегда покидают друг друга? Зачем говорить о вечной любви, а потом покидать, оставляя после себя лишь воспоминания об этих пустых фразах?
Человек самое абсурдное существо. Он обладает интеллектом и осознает, что он делает, но почему-то даже животные не стараются причинить друг другу боль. Почему же люди так обезображивают себя алчностью, лицемерием и жадностью? Жадность у представителей людского рода проявляется во всем: будь то деньги или любовь. Зачем люди, получая желаемого человека, взаимность его чувств, убивают потом своим равнодушием?
Я снова осталась одна. Как и пару недель назад, до появления Пита в моей столовой. Я не знала, куда он пропал, но была уверена, что он вернется. Единственное отличие меня в тот момент от Китнисс недели назад было наличие уверенности.
Когда есть вера, ты можешь жить и творить. Вера дает цель. Человек, живущий без цели, прожигает свои дни впустую. Я верила и поэтому не погрузилась в депрессию. Я знала, что сейчас у меня есть Гейл хоть он и не со мной рядом.
Я снова начала стрелять, но не позволяла себе убивать животных. Теперь всякая форма убийства была мне противна. Я делала для себя мишени и прикрепляла их к деревьям. Как ни странно, за все долгие месяцы бездействия мои руки не отвыкли от лука. Когда я привычным жестом натянула тетиву, мои пальцы и лук словно стали живом существом, послушным и исполняющим мои желания.
Пару раз моему обстрелу подвергались вороны-переродки. Они были выведены Капитолием во время последнего восстания, но оказались бесполезны – мы свергли Сноу с его престола раньше, чем случилось их нашествие.
Я выпускала стрелу за стрелой в огромных черных ворон, которые нападали на гнезда маленьких птиц, и думала. Правильно ли то, что я делаю? Верное ли это решение – убивать во имя защиты слабых?
Я убивала этих птиц, не задумываясь об их сущности, а проводя параллели с войной. Там тоже были люди, обученные Капитолием, они были созданы для сражений. Они делали то, что были обязаны делать.
Эти размышления заставили меня опустить лук. Но потом я вспомнила Капитолий, его издевательства над народом и, как признание его превосходства и силы, ежегодные Голодные Игры. Все вопросы отпали сами собой. Я поняла, что прошла бы еще раз свой путь к всеобщей победе.
***
В один из дней я решила, что настало время навестить Хеймитча. Мне казалось, что я разобралась в себе, мои страхи постепенно уходили. Мне все еще было больно, мне все так же снились кошмары, но во мне жила уверенность, что все это пройдет, исчезнет без следа.
Хеймитч жил рядом со мной. Его дом располагался прямо напротив моего дома, но я не навестила его ни разу. За это мне было очень стыдно. Осознание своего эгоизма долгое время останавливало меня, не позволяя появиться перед глазами своего ментора.
Сначала ты чего-то боишься, не делаешь ничего, потом необходимость действий давит на тебя, но тебе же страшно. Ты убегаешь, прячешься, но потом делать что-то все равно приходится. И чем раньше ты преодолеешь свой страх, тем будет лучше.
Я стояла у двери дома Хеймитча. Постучавшись, я подождала минуту, когда кто-нибудь откроет мне дверь. Но потом решила, что это вряд ли случится – алкоголь сильно притупляет все органы восприятия.
Я толкнула дверь и даже не удивилась, когда она распахнулась передо мной. Хеймитч, видимо, как и я, не признавал запертых дверей.
Я с осторожностью вошла в гостиную, в любую минуту ожидая увидеть ментора с безумным взглядом и ножом в руке. Но на первом этаже везде было тихо. Все окна были нараспашку, и в комнатах чувствовался душный аромат надвигающейся грозы. Я подумала, что даже если бы дверь была закрыта, я легко могла бы залезть в дом через окно.
Убедившись, что на первом этаже нет Хеймитча, я поднялась по ступенькам вверх.
На втором этаже царил настоящий хаос, словно совсем недавно кто-то устроил здесь погром. Почему-то все стулья были свалены в кучу, кресла опрокинуты, а все гардины сорваны. Может, Хеймитч хотел сделать перестановку?
Я усмехнулась своей мысли. Она казалась слишком смехотворной в отношении Хеймитча. Скорее, можно было предположить, что он увидел мертвого трибута и строил баррикады, чтобы спастись.
Я аккуратно пробралась к спальне, стараясь не создавать шума. Это было несложно, потому что охотничьи сапоги, сделанные для меня по эскизу Цинны, были очень легкие и мягкие.
Я открыла дверь и заглянула в комнату. Сначала я не разглядела Хеймитча в беспорядке смятых простыней, но, приглядевшись, я различила его тело, заваленное подушками.
Я не знала, как его разбудить, чтобы он не бросился на меня. В один момент у меня мелькнула мысль, испугавшая меня. А не умер ли Хеймитч? После стольких выпитых литров алкоголя это было бы неудивительно. Я отогнала от себя эту мысль и подошла ближе к кровати.
Ощутимо толкнув его в плечо, я отскочила подальше. Хеймитч отреагировал сразу же и вскочил, внимательно озираясь.
Когда он увидел, что это всего лишь я, он произнес:
- А, это ты, Китнисс.
Меня возмутил его пренебрежительный тон.
- Да, я пришла к тебе.
Хеймитч разлегся на подушках и посмотрел на меня.
Выглядел он пугающе: опухшее лицо зеленоватого оттенка, воспаленные глаза, трясущиеся руки.
- Ну, садись, раз пришла, - проворчал Хеймитч, кивнув на кровать.
Я аккуратно присела на краешек постели и уставилась на него.
- Выглядишь ты ужасно, - сказала я честно. У нас с Хеймитчем не было никаких запретов на откровенность.
- Да неужели, солнышко? – он криво ухмыльнулся.
Я думала, что предпринять.
- Почему у тебя такой погром там? – я рукой указала в сторону того, что было за дверью.
Хеймитч хмыкнул и потянулся к бутылке, стоящей на тумбочке рядом с кроватью.
- Странный вопрос, знаешь ли. Если учитывать тот факт, что я мало что всегда помню. Не имею понятия, кто и что там сделал.
Я ловко схватила бутылку и встала с кровати, направляясь в ванную комнату с твердым намерением вылить все это в унитаз.
- Солнышко, это последняя бутылка от Плутарха! – воскликнул Хеймитч.
- Замечательно, - коротко ответила я.
- Солнышко, если ты выльешь виски, тебе будет плохо! – угрожающе сказал ментор, поднимаясь с кровати и пошатываясь.
Я дразнящим жестом помахала перед ним бутылкой и завернула в ванную. Хеймитч нетвердым шагом двинулся за мной, ударившись об косяк.
Когда он достиг ванной, я уже выливала в унитаз остатки виски. Она была пуста и, похоже, эта пустота в бутылке причиняла Хеймтчу ужасную боль. Он схватился за голову и траурным голосом сказал:
- Это был лучший виски, что я пробовал.
- Все хорошо в меру, - философски заметила я.
Хеймитч сердито взглянул на меня:
- Кто вообще просил тебя приходить сюда? Ты мне не нужна. Убирайся!
Я молча наблюдала за этой сценой, понимая, что сейчас Хеймитчу придется туго, потому что алкоголь после войны достать было нелегко. Наверное, это был жестокий поступок с моей стороны. Надо было позволить закончить ему эту бутылку с удовольствием.
- Почему ты думаешь, что можешь вот так ворваться в мой дом и распоряжаться моей выпивкой?! – Хеймитч бушевал, смотря на меня злыми глазами.
- Я понимаю тебя, Хеймитч, - успокаивающим голосом сказала я.
- Ни черта ты не понимаешь! – зарычал Хеймитч.
Я заключила, что сегодня мне вряд ли чего-то удастся добиться.
- Убирайся отсюда! Не хочу тебя здесь видеть! – Хеймитч покинул ванную и, преодолев спальню, вышел в коридор, оглушительно хлопнув дверью.
Мне не было страшно от выходок Хеймитча. Я понимала, каково ему. У меня, наверное, были такие же чувства, когда у меня забрали морфий, лишающий боли. Сейчас Хеймитчу придется столкнуться с неприглядной реальностью. Но я была этому рада. Всегда же есть что-то хорошее. Даже в нашем мире.
