Глава 4
То апрельское утро вызывало восхищение всякого обитателя Лондона, который выходил на улицу. Ночью прошёл дождь, а теперь в лужах отражалось яркое солнце и нежно-голубое небо. Все – все люди, маленькие и взрослые, мужчины и женщины – все понимали, что пришла настоящая весна – блистательная, ласковая и тёплая.
По тротуару, в тени, неспешно шла высокая девушка в простом бежевом плаще. Она тихо улыбалась, радуясь вместе со всеми весне, но в то же время было в ней что-то такое, что было непонятно даже ей самой. Как будто она видела в мире то, что не видят другие, знает то, что не знают эти бегущие к автобусной остановке прохожие.
Это был её первый день на новой работе. Точнее, это была вообще её первая работа. Естественно, она волновалась. Нет, не волновалась – она была в ужасе. Дженнифер попыталась вспомнить, когда в последний раз её сердце так же замирало перед чем-то неизведанным. Мерлин, как давно это было…
* * *
Музыка утихла, и Дамблдор поднялся со своего места. Оглядев зал, наполненный минуту назад танцующими парами, и теперь остановившимися и глядящими на него в ожидании, он прокашлялся и заговорил, обращаясь к сотням юношей и девушек в самых разных и невообразимых костюмах и масках.
- А теперь пришёл, наконец, черёд того, чего вы так ждёте с самого начала нашего бал-маскарада, а именно – конкурса «Лучший голос Хогвартса». Вопреки вашим и моим ожиданиям, заявку подали всего десять человек. Но, тем не менее, мы начинаем. Первой я приглашаю на сцену… - директор осёкся, вспомнив о необходимости сохранить имена людей под масками в тайне до полуночи – момента, когда все снимут маски. Или с них снимут маски – итак, прошу вас.
Луч, вырвавшийся из палочки старого мага, осветил черноволосую девушку, чья белоснежная кожа была скрыта под чёрным готическим платьем, а лицо прикрывала чёрная кружевная маска, сквозь прорези которой сверкали дымчато-голубые глаза. На секунду вспыхнув, она вскоре совладала с собой и направилась к небольшой сцене возле учительского стола, которую соорудили специально для музыкантов и выступающих.
- Я исполню Пятую Кельтскую Арию.
И она, помолчав в нерешительности полминуты, запела. Её голос, поначалу неуверенный, дрожавший от волнения, с каждым мгновением крепнул. По залу потекла музыка – её голос, разливаясь, рассказывал о старинных преданиях, дальних странствиях, кровавых битвах, о самом древнем и прекрасном – любви. Он обвораживал, зачаровывал. Переливался, звенел – иногда, как железо, иногда струился подобно воде. Все парни, затаив дыхание, глядели во все глаза на это хрупкое создание с таким невероятным голосом, судорожно перебирая в уме всех своих знакомых с похожей внешностью – гадали, кто бы это мог быть. А девушки, глядя на своих кавалеров с недоумением и некоторым раздражением, про себя думая, что если бы у этой девицы были светлые волосы, то она точно вейла. Но в то же время, все они не могли не восхищаться старинной песней, особенно в таком исполнении.
Голос замер. Песня была окончена. С минуту в зале царило молчание, а потом раздались аплодисменты – сначала тихие, робкие, но под конец громовые. Девушка смущенно покраснела, сделала быстрый реверанс, соскочила с помоста и скрылась в толпе.
Сириус Блэк повернулся к друзьям.
- Как вы думаете, она меня достойна?
- Разумеется, только достоин ли ты её?
- А так? – он наколдовал в воздухе алую розу.
- А так достоин. – Джеймс подмигнул другу – иди за ней, а то не ты один считаешь её себя достойной.
В самом деле, в зале многие юноши, не дожидаясь, пока Дамблдор объявит выступление следующего участника, отправились вдогонку за таинственной готической девушкой. Сириус скрылся в толпе, и только теперь Поттер и Петтигрю заметили, что Люпин давится от смеха.
- Рем, что с тобой?
- Он… хаха… побежал за ней.. пригласит её танцевать… А ведь он не знает, кто она…
- Конечно, не знает, это же бал-маскарад! Зато в полночь мы узнаем, кому же так повезло с Сириусом.
- Ну да… И он тоже узнает… Он тааак обрадуется!
- Рем? Ты что-то темнишь.
- Никому не скажете? – он посерьёзнел и перестал смеяться. – Сириус не должен об этом узнать до полуночи.
- Не скажем, выкладывай давай!
- Это Ричардсон.
- ЧТО?!
- Она самая. Я случайно её узнал.
- А тёмные волосы? А голубые глаза?
- Элементарно – её любимое заклинание изменения внешности на короткий срок. Только попробуйте теперь ему проговориться!
- Да ты что?! Конечно, мы промолчим! Мне не терпится увидеть лицо Сириуса, когда он поймёт, что весь вечер бегал за своим злейшим врагом.
Сохатый и Червехвост сами начали заходиться от хохота.
- Мисс, постойте!!
Николь обернулась – за ней бежал высокий статный юноша с алой розой в руке. Она тотчас узнала его, и ей нелегко было скрыть злорадный смех, который начал душить её.
- Что вам угодно?
- Один танец с тобой, если не возражаешь. А пока я хотел бы подарить тебе это – он начал прикалывать розу к лифу её платья, она попыталась помочь ему, но острый шип больно вонзился в палец. Она вскрикнула от неожиданной боли. На белоснежной коже появилась капля алой крови – такой же алой, как и роза. Сириус схватил уколотую руку и быстро поцеловал. Николь вздрогнула, понимая, что он никогда бы этого не сделал, зная, кто она. Или сделал?..
- Идём – он взял её за руку и повёл за собой в зал, где вновь начинались танцы.
Музыканты заиграли вальс. Его руки крепко обхватили её стан, и они легко закружились под музыку. Николь начинала чувствовать, что мрачная радость при мысли о том, как этот нахал будет унижен, когда узнает, за кем он бегал, исчезает. Это чувство было вытеснено ощущением вины, которую она чувствовала с каждой секундой всё острее. Она подняла взгляд и посмотрела в его глаза. Они были чёрными, засасывающими в какую-то бездну, на дне которой плясали языки пламени. Почувствовав, как он страстно сжал её в своих объятиях, Николь ощутила болезненный укол совести.
«Ты играешь нечестно!!! Да и сама-то хороша! Нежишься, чувствуя, как твой заклятый враг тискает тебя! Как будто это приятно! А ведь… а ведь это и правда приятно. О, Мерлин, а ведь этот хам Блэк очень даже ничего. Как знать, если бы не многолетняя вражда…»
Она посмотрела на него, словно увидела впервые. И поняла, почему по нему сохла половина женского населения Хогвартса.
«Нет. Как только мы снимем маски, всё станет на свои места. Мы – враги. И один танец ничего не значит. Я же наряжалась не для него специально! Он сам повёлся, значит, мне не в чем себя винить»
- О чём ты думаешь?
- О том, о чём я пела. Тебе нравится история кельтов?
- Ну, у них есть пара-тройка красивых легенд… Тебе говорили когда-нибудь, что у тебя очень красивые глаза?
«Так… спокойно, Дженнифер Николь! Ты всего лишь изменила цвет глаз и волос!!!»
- А ты тоже хочешь мне это сказать? Это банально.
- А это не будет банально, если ты мне подаришь все остальные танцы?
- Ну, учитывая то, что до полуночи остался всего лишь час… ладно.
- Спасибо за танец, мэм.
Он улыбнулся и повёл её к столу с напитками. Но толпа смяла их, и Николь, воспользовавшись случаем, высвободила руку и скрылась.
Сириус, поначалу остановившийся в недоумении, побрёл к Мародёрам. Увидев его, Джеймс подмигнул остальным:
- А давайте раздуем из этого недоразумения большую шутку!
- То есть как?
- Ну, Лунатик, помнишь, мы при тебе с Большелапом поспорили насчёт Ричардсон?
- Было дело. По-моему, это жестоко.
- Я хочу помочь ему выиграть у меня пари.
- Да ну?
- Сейчас узнаешь. Будет весело.
- А вот и я, друзья мои, к ним присоединился Сириус.
- Ну, Сириус, и как она тебе?
- Ну, по крайней мере, она не просто красивая дура.
- Знаешь что, тебе не кажется, что ты заполучил самую красивую девушку Хогвартса?
- Вполне возможно.
- Так почему бы тебе не зарезервировать её на Рождественский бал?
- Джеймс, не надо, - не выдержал Рем.
- Нет, Лунатик, отчего же? Мне вполне нравится предложение Сохатого. Только… до Рождества ведь ещё целых…
- Всего полтора месяца!
- Два.
- Хорошо, два. Только я бы на твоём месте не стал бы упускать такую возможность.
- Ладно, уговорил, ты, Рогатое Существо!
Ту ночь Николь запомнила надолго. На всю жизнь. Закрывая глаза, она часто уносилась впоследствии в то мгновенье, когда все сняли маски, когда её глаза начали становиться прежними, темно-карими, когда её волосы из прямых иссиня-чёрных превратились в светлые вьющиеся. Она помнила выражение лица Сириуса Блэка, когда до него начинало доходить. Она помнила то, каким ледяным голосом она сказала ему: «Да, Блэк!», как гордо развернулась и ушла. Как потом рыдала, сама не зная от чего, как Лили осторожно погладила её по голове и тихо сказала: «Не бойся, мало ли в кого можно влюбиться…» И как Николь орала в ярости на подругу: «Ты дура, что ли?!?! Я НЕ ЛЮБЛЮ ЕГО!!!!!
