Глава 4 Здравствуйте! Постаралась выложить проду пораньше. Раз уж тема нечастых продолжений стала для нас такой злободневной, то давайте я поясню. Мне действительно иногда бывает трудно заставить себя сесть за машину и попечатать. Но! Если я буду выкладывать новые главы каждый день, будет ли для вас это чем-то приятным? Не станет ли для вас это чем-то совершенно обыденным?
Кстати, Феанор, вы правда считаете, что Лили ведет себя как стерва? А мне так наоборот кажется, что Джеймс повел себя некрасиво... Лили, конечно, была излишне резка, но она, в конце концов, мать, и для нее важно, чтобы ее ребенок был в безопасности.
ГЛАВА 4.
Гарри никак не мог свыкнуться с мыслью, что два самых важных человека в его жизни разругались в пух и прах. У него в голове не укладывалось, что Лили и Джеймс, так любящие друг друга, могли жить врозь. Впрочем, тоска по маме ничуть не приуменьшала обиду, которую она, как казалось мальчику, нанесла ему. Как ей такое в голову могло прийти, не пустить его, сына Джеймса Поттера, Великого Мародера, в Хогсмид? По крайней мере, хорошо, что папе такие дикие мысли в голову не пришли, и он, вопреки желанию Лили, все же подписал это злосчастное разрешение.
Зато обстановка в доме накалялась. Напускного равнодушия и пренебрежения Джеймса хватило всего на несколько часов, а после он начал медленно, но верно входить в состояние депрессии. Гарри даже невольно вспомнил те невеселые дни, когда мама лежала в Больничном Крыле, после нападения Василиска. Тогда Джеймс ни на минуту не отходил от Лили, у него появились темные круги под глазами, он осунулся и беспрестанно мучил мадам Помфри дурацкими вопросами… И теперь, когда Джеймс выглядел особенно потерянным, Гарри уже начинал думать, не спросит ли у него папа: "Гарри, ты уверен, что Лили к нам вернется?"
Самое противное было в том, что Гарри действительно не мог точно сказать, вернется ли к ним мама или нет, и в том, что он не имел ни малейшего представления, кто мог бы ответить на этот вопрос…
Правда, первое время Гарри подумывал спросить совета у Гермионы, но он быстро отказался от этой мысли: во-первых, было бы глупо выносить семейные дела на всеобщее обозрение, и, во-вторых, что было важнее, Гермиона непременно приняла бы сторону Лили, причем не только из большой симпатии к той, но еще и по собственному разумению. Гарри уже устал удивляться, сколько общего было у его мамы с его лучшей подругой…
Тем временем, ситуация становилась критической. Джеймс постоянно ходил из угла в угол, не находя себе места, и было ясно: еще немного, и он стремглав бросится в Лондон, упадет перед Лили на колени и будет молить о прощении.
Знай Гарри, что мучения папы могли быстро привести их к счастливому перемирию, он бы, разумеется, обрадовался и начал бы терпеливо ждать того момента, когда терпение Джеймса лопнет, и тот помчится в Лондон. Но Гарри не был настолько силен в психологии, чтобы правильно истолковать терзания Джеймса.
Наблюдая день ото дня, как папа впадает в сильнейшее уныние, Гарри ничего не оставалось, кроме как отправить Сириусу с совой призыв о помощи. Он не сомневался, что Блэку по плечу растормошить даже невинно убиенную Плаксу Миртл, так что уж там говорить о Джеймсе Поттере?..
В последнее время Гарри было необходимо найти себе хоть какой-нибудь, пусть самый маленький, но повод для радости. Гарри впервые в жизни почувствовал, что ему хочется как можно скорее отправиться в Хогвартс, оставив позади Годрикову Лощину и представив, что ссора родителей была лишь глупым розыгрышем. Но так как до отъезда в школу оставалась еще довольно много времени, Гарри ничего не оставалось, кроме как думать, что вскоре должно непременно произойти что-то приятное. Не может же быть все время все плохо?!
И вот, проснувшись утром, Гарри обнаружил у себя на подоконнике два письма: один конверт был подписан размашистыми каракулями Рона, а другой – аккуратным почерком Гермионы, где каждая буковка была строго одинакового размера, а строки находились на одинаковом расстоянии друг от друга.
Весточки от друзей были прекрасным поводом поднять себе настроение. Этого-то Гарри и хотел. Мальчик несколько удивился тому, что совы не разбудили его, просто бросив письма на подоконник, ведь сове семейства Уизли Стрелке уже давно было сложно летать на большие расстояния, и Гарри бы с удовольствием накормил ее после долгого перелета…
Письмо Рона было коротким. Он писал, что с нетерпением ждет их встречи и хочет подробнее узнать о побеге Хвоста. Кроме того, в конверт была вложена помятая вырезка из "Ежедневного Пророка", в которой говорилось, что мистер Уизли выиграл крупную сумму денег, и все Уизли отдохнули в Египте. Для Гарри это новостью не было: он сам видел эту статью в "Пророке" еще тогда, когда родители не были в ссоре.
А вот письмо Гермионы, конечно же, было длинным и очень информативным. Сперва, как Гарри и ожидал, Гермиона потребовала от Гарри пообещать ей, что он будет вести себя "как хороший мальчик, никуда не ввязываясь, ни во что не встревая". Гарри фыркнул. Интересно, в чем разница между "никуда не ввязываясь" и "ни во что не встревая"?
Далее Гермиона очень красочно, в мельчайших подробностях описывала свое путешествие во Францию. Там-то она была, то-то она видела, а там вообще такое… Подруга уверяла, что не завидует Рону, отправившемуся в Египет, где было множество кудесников и жрецов, хотя и сокрушалась, что из всего путешествия тот умудрился запомнить только названия сладостей…
Письма друзей сделали свое дело. Гарри почувствовал себя, может быть, не так хорошо, как хотелось бы, но достаточно хорошо для того, чтобы день нельзя было считать неудачным.
Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Сириус.
– Сириус, ты все-таки приехал! – радостно воскликнул мальчик.
– Пришлось приехать, Гарри, – хмыкнул Сириус. – Ну и заварили вы кашу…
– Не то слово! – согласился Гарри. – Еще немного и Па превратится в живую Плаксу Миртл. Даже когда мама лежала в Больничном крыле, я таким его не видел!
– В этом ты прав, – сказал Блэк. – Я, честно говоря, сначала не принял твои слова в серьез, но когда я увидел, чем здесь Сохатый занимается…
– Чем? – опешил Гарри.
– Он пробует готовить! – со смесью праведного гнева и ужаса в голосе возопил Сириус, как будто он в своей жизни слышать не слыхивал о более страшном грехе…
– Это еще ничего, – с содроганием выдавил Гарри, вспомнив, как однажды Джеймс попотчевал его блюдом собственного приготовления. – Но папу надо вытаскивать из этого состояния…
– Это точно, – сказал крестный. – Иначе наш уважаемый господин Сохатый растеряет всю свою мужскую гордость, и сам помчится просить прощения. А мы, мужчины, – Сириус ткнул себя кулаком в грудь и сделал зверское лицо, – никогда не просим прощения первыми! Мы ждем, пока нас будут молить о прощении!
С этими словами Сириус вышел из комнаты и спустился вниз. Крестный предусмотрительно закрыл дверь, и Гарри оставалось только слушать, что же там происходит.
– Ты мужчина или нет?! – раздался голос Сириуса.
– Мужчина, – уныло ответил Джеймс.
–Тогда веди себя, как подобает Настоящему Мужчине! – взревел Сириус, выделяя последние слова. – Сколько раз я тебе говорил, не давай женщине сесть тебе на шею, иначе она оттуда никогда, слышишь, никогда не слезет! Мародеры не извиняются первыми!
Через некоторое время ораторские способности Сириуса произвели определенное действие, и Джеймс с таким же энтузиазмом, как и Блэк, восклицал:
–Я мужчина! Я Мародер! – Гарри мог сказать наверняка, что, говоря это, папа бил себя кулаком в грудь. – Она еще будет просить у меня прощения!
Еще через некоторое время Гарри услышал звон стекла, как будто бы две бутылки случайно стукнулись одна об другую.
Вскоре голоса отца и крестного Гарри стали звучать менее внятно, между словами появились большие промежутки, а еще позже голоса начали потихоньку запевать…
–В эту ночь сердца и кружки
До краев у нас полны.
Здесь, на дружеской пирушке,
Все пьяны и все равны!
К черту тех, кого законы
От народа берегут.
Тюрьмы – трусам оборона,
Церкви – ханжеству приют.
Что в деньгах и прочем вздоре!
Кто стремиться к ним – дурак.
Жить в любви, не зная горя,
Безразлично, где и как!
Песней гоним мы печали,
Шуткой красим свой досуг,
И в пути на сеновале
Обнимаем мы подруг.*
К сожалению, Гарри так и не узнал, что дальше случилось с героями песни, так как исполнители, очевидно, конца песни не помнили. Понимая, что больше ничего осмысленного он не услышит, Гарри побрел в свою комнату, по пути проверив, есть ли в аптечке антипохмельное зелье…
*Роберт Бернс (перевод С. Маршака)
